Два поцелуя без вашего соизволения

…Это было в Бризигелле, и стены окружали старый двор, где, как ребята узнали позже, был некогда расстрелян и похоронен Феличе Риварес. А ночью Лора, делившая с Ровеной комнату, проснулась от сбивчивого, захлебывавшегося шепота подруги: – Дорогая Джим… И пока сама была в полусне – чувствовала: это что-то важное, и не только для Ровены, это уж точно не просто сны. Лора физически ощущала в пальцах бумажный листок, чувствовала, как слезы капают на торопливые строчки, но не могут смыть их, ведь они выведены не чернилами, карандашом – единственным, чем можно писать в тюрьме. – Ты безумец, Артур Бертон, – зашипела в темноте, – ты оставил меня жить с этим, медленно угасать! И не задумалась Лора, откуда пришли к ней эти слова. Просто сползла с кровати и склонилась над метавшейся во сне Ровеной. А та, похоже, не осознавала себя. Вернее, осознавала – кем-то другим. С губ срывались те самые, не смытые слезами строчки, и это было слишком, чтобы молчать. – Хватит! Ты заигрался. Теперь моя очередь целовать тебя без предупреждения! – и Лора, а может, сейчас не совсем Лора, навалилась на бредящую подругу. Поцелуй, правда, продлился не больше минуты. Ровена едва не задохнулась, оттолкнула Лору и села. И только тогда открыла глаза.  – Лора… Что случилось? – Тебе снилась какая-то подозрительная ерунда. И хуже всего то, что мне эта ерунда знакома каждым словом! – В смысле?  – Ты так говорила, как будто ты Риварес. А я это слышала… Как будто я Джемма. Хотя еще вчера я даже не знала, кто она была такая. – Получается, мы чужой памяти нахватались? Еще недоставало! И что, у тебя совсем никакого другого способа не нашлось? – Нет. Ну как еще можно заткнуть рыдающего революционера, который тщательно доказывает, что умирать ему не страшно, и оставляет даму до самой смерти жалеть, что больше никогда и ничего… Извини, если тебе как тебе было неприятно.  – А тебе? И… каково это вообще – быть кем-то другим? – Мне скорее понравилось. Все, – честно сказала Лора. – Еще не знаю, как в целом отнестись, но кажется правильным. Все-таки увидеться им, дать пообщаться. Ты знаешь, я от отца наслушалась о прошлых жизнях. Поверь мне, то, что сейчас было… Мы этого не на месте действия нахватались. Просто проснулось нечто, и я… Я правда когда-то была ею. – Тогда, значит, и я? Замечательно. Предпочла бы, чтобы меня поскорее попустило. – А тебе разве не прикольно? Это тебе не объясняет никакие твои странности, не помогает лучше понять себя? Ты ведь всегда была такая пацанка, и волосы остригла, добилась недавно разрешения, и ко мне всегда относилась в некотором роде… ну, как рыцарь к своей даме, что ли. Разве это не следствие того, что ты когда-то была парнем? – Ну не знаю. Всегда думала, что мне просто так нравится. И ты нравишься, но это же совершенно эстетическая штука. А вот ты до сегодняшнего дня разве ловила себя на чем-то? На смутных воспоминаниях, на неловкости какой-то рядом со мной? – Да вроде нет. Но вот сейчас хочется, чтобы она ему уже все высказала! – И только? Или хочется еще чего-то? – А ежик его знает. Она в смятении, она боится, этот наш поцелуй был реально их первым… Она только больше не намерена его отпускать. – Ну, я ее понимаю. Иди тогда сюда, подруга, – Ровена подвинулась, давая Лоре возможность лечь рядом. Лора обняла ее, устроила ее голову у себя на груди, принимаясь нежно перебирать волосы, чувствуя, как волной накатывают странные ощущения – эти кудри ничуть не изменились. С тех пор, как подруга постриглась, они точно были кудрями Артура. – Ммм, сейчас муркну, – сонно бормотнула Ровена. – Ты продолжай, в этом все равно ничего такого нет, нормальный девичник. – Ой, а я и не помню, чтобы мы когда-нибудь валялись в одной постели. – И правда. Когда совсем мелкие были – максимум устраивали кучу малу, и то все время Сандер был с нами. А потом подросли, и как-то… – Самим так неловко было, – шептала Лора, – и родные постоянно жужжали над ухом, что мальчику с девочкой негоже гулять по полям и вместе плести венки, особенно если они в разные церкви ходят… – О, ты сейчас совсем не ты, подруга, ты вся там! Стоп, а разве семья Уоррен не была католиками? Лора заморгала в темноте: – Честно? Не помню. Я многого не помню, разве что вот это… – ее пальцы скользили по кудрям Ровены так привычно, ощущая, помня каждый завиток, что пояснять не требовалось. – Это я тоже помню, и это приятно.  – Но большего ты мне тогда не позволил. И узнать себя не дал. Эти слова казались правильными. Единственно правильными. А сама Лора… Кажется, она была уже не здесь. И удивилась, когда Ровена заговорила: – Я не могу сейчас за него отвечать. И вряд ли могу… отдавать его долги. – А может, и не надо? Может, лучше, позволить ему действовать самому? – Лора, а не боишься? И не считаешь, что это в меру бессмысленно? Ты же понимаешь, что в моем теле… ммм… у него ограниченные возможности? – Ну так я и не настаиваю на всем и сразу, и это же хорошо, когда исключены необратимые последствия!  – Ничего себе! – выдохнула Ровена. – Я-то полагала, что Джемма дама приличная! – И приличную даму можно довести, – парировала Лора. – Особенно если играть ее чувствами и при этом даже… даже не приставать! И вообще что это такое, не думала, что ты так по-средневековому отказываешь своей сестре в праве на желания в сексуальной сфере! Или все же не ты, а сам синьор Риварес отказывает? Это было бы хотя бы объяснимо. – Если это ты сама подталкиваешь Джемму так думать – это тоже объяснимо, потому что ей точно на все это смотреть под таким углом и в голову бы не пришло! Ладно, сейчас попробую дать ему право голоса, пусть разбираются. Лора уставилась на подругу, на ее лицо в лунных отблесках, будто пыталась заглянуть дальше, за ее знакомые с детства черты. Кажется, Лоре с Джеммой на пару было легче увидеть скрытое, чем Ровене – его выпустить, даже если Артур и старался проявиться. Но вот что-то мелькнуло во взгляде, и не разберешь при таком освещении – все еще карие глаза или стали синими… И голос подруги зазвучал странно: – Да будет вам известно, дорогая Джим, что, кроме всего прочего, мне в те дни любое движение причиняло боль, и едва ли не каждый вдох – тоже. Как подсказывает мне юная Ровена – я был прямо как Дарт Вейдер, хотя нам с вами это ни о чем и не скажет. Джемма задохнулась от чувства вины и почти физически ощущаемой боли, но Лора не дремала: «Не вздумай вестись на это! В рабство ты его не продавала, кости сама лично ему не ломала, и вообще – с цыганкой спать ему никакие недуги и увечья не мешали!» Если бы Джемма могла – сжала бы руку новой подруги с благодарностью. Перевела дух, заговорила ее устами: – Артур, о, конечно, это ужасно, конечно, это и из-за меня тоже, и, поверьте, я до сих пор не простила себя… Но, право, неужели ваше состояние… ограничивало вас только в общении с дамами из приличного общества? – Ох, поверьте, не было совершенно никого, к кому бы вам стоило ревновать! А вы… Вы совсем иная, вы просто заоблачно чисты, и едва ли я посмел бы решиться на что-то большее, чем поцелуи… – Переданные на записках? – Угадали.  – То есть вы не ревнуете? Вас не смущает тот факт, что я побывала замужем? От горя и тоски? – Вынужден признать, вы были уверены, что я умер. Не мог же я ожидать, что вы будете жить монахиней.  – Ну так теперь живите с тем, что я знаю чего хочу. Всегда знала, и даже на брачное ложе могла ложиться лишь думая о вас! – О… – казалось, этот ненормальный опешил от такого откровения. И тут же не нашел ничего лучшего, чем встать в позу: – О том, как вы мне не поверили? Вас это заводило, оказывается? – Укушу, – не выдержала Лора, перехватывая у Джеммы контроль. – И не буду смотреть, кто тут жалящее насекомое, тем более что оводы не кусаются, им нечем, у них во взрослом состоянии и рта-то нет. Кусают слепни, биолог! А оводы могут только запихать под кожу свое потомство. – Но в любом случае не дать покоя же, – наконец вклинился Артур. – Ну, это уже просто свинство! Я бы поняла, если бы и правда последствия случились, Джемма хотя бы не осталась бы совсем одна… Хотя надо ли некоторым размножаться – большой вопрос! Джемма возмутилась, правда, только в Лорином сознании, Артур снова на миг «завис» и сказал: – Нет. Никому не желал бы я такого клейма, как себе.  – А жениться не пробовал?! – снова рванула в атаку Лора. – А то она бы тебе отказала! Не самой же ей было предложение делать, в конце концов, тогда такое и представить боялись! К тому же она не была уверена, что это вообще ты, но это разве не ты должен был изменить? Мне этого всего не понять, но ей ты нужен, и сделай уже с этим что-нибудь!  – Сделает он, как же, – это уже вступила Ровена, – с такой дикой любовью к собственным страданиям! А вам, досточтимая синьора Болла, было бы очень выгодно родиться заново в мужском теле!  Вот тогда он бы на себе сполна испытал все, что так презирает и что сам щедро раздавал женщинам, не думая, каково им! Подчиненное положение во всех смыслах, а то еще и беременность, и прочие радости!  Ахнули все, только Лора сказала: «Ого!». Ровена насладилась эффектом и продолжила: – Я готова поучаствовать в этом лет, например, через пять. Для меня-то это далеко не что-то плохое, только сначала мне надо повзрослеть и ясно видеть свое будущее. Осталось сделать что-нибудь, чтобы синьора Болла стала не твоей, Лора, второй личностью, а Сандера, если он согласится, конечно. – У тебя, я смотрю, целый план, – заметила Лора. – Правда, составляющих и переменных в нем слишком много. А свои-то собственные чувства ты в этом уравнении учитываешь? – Мм, пока не слишком. Для меня вы с Сандером единое целое, самые близкие мои друзья, почти семья, пока иного я не чувствую ни к вам, ни к кому-то еще. А что чувствуешь ты? Лора явно растерялась. – К тебе чувствую…что-то. Но не знаю, к тебе ли самой и… мои ли это чувства вообще. – Значит – поживем-увидим и все вместе решим, – Ровена зевнула, прикрывшись ладошкой. – Давай спать. Наверное, стоило предложить Лоре пойти к себе, но обеих слишком сильно клонило в сон, да, признаться, и не хотелось сейчас отвлекаться на такие глупости. Проще было заснуть в обнимку.

* * *

И разбудил их громкий голос Лориной матери: – Девочки, сколько можно спать?! – и ближе, прямо над ними: – Это что еще такое?! И рядом как-то оказались вообще все. Ровена захлопала глазами, пытаясь прийти в себя, но Лора не растерялась. – Не надо так смотреть! Если бы мы решили встречаться, я сказала бы об этом сразу, по-честному! А тут просто заболтались, засекретничались немного, вот рядом и заснули… А что, нельзя? И вот тут Лора насладилась редкостным зрелищем: как ее матери нечего сказать. А тут и отец вступил: – В самом деле, а что такого, я читал, что в ваших монастырях послушниц так и укладывали, по две… – Это только из-за недостатка места, – заворчала мать, но крыть ей было так и нечем. Ровена внутренне выдохнула. – Я, между прочим, даже выбирать себе еще никого не пыталась, не то что… – И правильно, рано еще, – это уже ее мать заметила. – И вообще мы историей вчера увлеклись, – пояснила девочка, еще осмелев. – Здешней. Честно говоря, Лора не была уверена, что стоит об этом рассказывать. Сразу заметила. как заметался, стал тревожным, взгляд отца Ровены. Но подружка продолжала: – Риварес и Джемма, вот это все. Их души все еще мечутся, ищут друг друга… мы чувствуем. И Лора все же подхватила: – И лично мне бы – не мне самой, Джемме, во мне проснувшейся, обнять его сейчас и не отпускать, но он точно хочет чего-то другого, не знаю… Может, хочет остаться один над всем миром… Ровена помотала головой: – Ну ты совсем уж из него делаешь… не все тут знают, кто это, но какого-то Рейстлина Маджере… Может у нас Артур подчас полезть на место Бога, но с главным желанием тут все попроще, – она встала на кровати на колени, потянулась, обняла отца. – Самое главное он уже получил, а сейчас… Ему пора отдавать старые долги. Лора смотрела, как крестный обнимает дочь, готовый защищать от всего мира как сможет. Он-то свои долги отдает уже много лет. Так, как может, а был бы один – не мог бы и так. Краем глаза Лора заметила брата. Тот мялся на пороге, с какой-то тоской глядя на Ровену, явно пытаясь осмыслить наличие у нее другой личности, а заодно и собственные шансы. Вот это она проглядела… когда братишка успел разглядеть подругу детства… и это еще дополнительные осложнения. Мать Лоры поджала губы. Как будто стояла среди еретиков и едва сдерживалась, чтобы всех их одним разом не поджечь. – Я с трудом понимаю, что происходит, и на мой взгляд, здесь бы хороший экзорцист не помешал, но… Что же получается, какая-то пара не смогла когда-то быть вместе, и теперь из-за этого придется благословлять, – она явно проглотила небогоугодное слово, – нечестивый союз?! Девчонки переглянулись, но успели заметить, как сначала Лорина маман посмотрела на Сандера. Похоже, оценила расстановку сил и вывела, что ее мальчика обижают. Не то чтобы она по жизни этим злоупотребляла, но все же у каждого из родителей был свой любимчик среди близнецов. – Экзорцист и так имеется, да, пап? – подмигнула Лора. – А вообще-то – мы будем решать сами, а заодно предоставим Артуру и Джемме возможность разобраться тоже самим! Отец нахмурился, соображая. – Даже если мне удастся отделить духов прошлого от вас, девочки… куда мы их денем? – В какое-нибудь невидимое пространство? – предложила Ровена. – Хотя все зависит от того, нужны ли им тела для дальнейшей жизни. – Духовные отношения – это прекрасно, – вмешалась Лора. – Но Джемме точно не мешало бы попробовать и иначе! Она побывала замужем, конечно, но ведь не за тем, о ком мечтала и кого не могла забыть. Надо хотя бы проверить ей, понравится ли. – Но не смей предоставлять ей свое тело! – сверкнула глазами мать. – Если мое – то точно не сегодня и не завтра. А вообще-то ей стоило бы стать парнем. Ради справедливости, – и пристально посмотрела на брата: – Сандер, если бы это было возможно, ты бы поучаствовал в эксперименте? Не сейчас, а по завершении учебы, и когда разобралась бы с чувствами и Ровена?  – Почел бы за честь. Однако использовать всю эту историю, лишь бы быть к ней ближе – совсем не хочу. Пусть Ровена решит сама, и если она меня выберет… Ровена смотрела на парня, будто впервые видела. Будто он ее очень приятно удивил. Хитро улыбнулась и подмигнула: – Шансы у тебя отличные, молодой человек, говорю это при свидетелях, и посмотрим, что будет, когда мы закончим учебу. Кажется, родителям, и тем, и другим, от такой перспективы явно полегчало. Чего явно было не сказать о Джемме и Артуре, которым снова приходилось ждать. Особенно Джемме, даже при всем ее приличном-приличном воспитании и… отнюдь не зацикленности на физической стороне брака. Просто ну что это такое, наконец найтись и не мочь даже коснуться друг друга! – Хочу предупредить, – вмешался Санзо, – мой артефакт вообще-то действует только на проявления темной магии и на екаев, но не на людей. Но попробовать надо. Мари, милая, выйди, тебе незачем это видеть, ты даже как я сахар грызу – и то наблюдать не можешь, а уж это… – Ну да, та еще ересь, – Лора постоянно видела, с каким лицом мать об этом говорит, далеко не как инквизитор, а будто быть Санзо Хоши – и правда не более чем дурная привычка. Вышли в итоге все, кроме него и Лоры с Ровеной. Девчонки улеглись каждая на свою кровать. Санзо принялся читать заклинание. Сутра сорвалась с его плеч, пронеслась по комнате, ища объект воздействия, и молнией метнулась обратно. И девочки сначала почувствовали, что больше не обременены подселенцами, а потом уже и увидели зависшие над ними прозрачные силуэты. Те помахали руками и исчезли. – И куда они, пап? – Похоже, это будет решать Прекраснейшая и Милосердная лично. А вы теперь свободны и заживете каждая своей жизнью. – Классно, спасибо, – Ровена с облегчением потянулась. – Ага, наверно, хорошо… – Лора прислушалась к себе. Внутри ощущалась какая-то странная пустота, словно исчезло что-то, что было там всю жизнь, неужели же с Джеммой было именно так? Зато странное желание тискать и целовать Ровену вдруг исчезло. И без него, надо признаться, стало легче. У них все было впереди. Их собственные дороги.

* * *

Богиня тем временем приветствовала нежданных гостей. – О, тебя я потеряла, – это окидывая взглядом Джемму. – После того, как я потеряла своего ребенка, что мне оставалось? Только уйти. – После того, как мы с тобой обыскали все миры и не нашли его, да… Я не всесильна, Джемма. И того, что вы снова встретитесь с Артуром, я тоже предотвратить не могла. Тебе, мальчик, я как раз подгадывала все условия, а ты все равно оказался здесь. – Оказался, да. Но не по своей воле. Лично меня все вполне устраивало! – Понимаю, и меня тоже. Ты по-прежнему все бы отдал, чтобы только вернуться к отцу? Если так, то в чем-то ты прав. Это максимум возможного для тебя покоя… а Джемме ты все равно не принесешь счастья. – Ах так? – возмутилась Джемма. – А почему бы нам хотя бы не попробовать? Он измучил меня – любит, а сам создает такие ситуации, что доказать возможности не имеет! Надо хоть однажды ответить за свои слова! Богиня аж губы поджала. – Кажется, то, что ничем хорошим это все равно не кончится, уже переходит в разряд «Босацу, это не твое дело». Потому что, конечно, логика в твоих словах есть, Дженнифер, и засим я вас оставляю наедине. Она исчезла, но Джемма даже не отвлеклась на это. – Знаешь, Артур, это прекрасно и легко – писать высокие слова о любви, зная, что мы никогда больше не увидимся. Но это еще и очень жестоко, и за вину моей юности, боюсь, все же несоразмерно. Или тебе не понять? У тебя даже детей нет, а, впрочем, если и есть – тебе ведь все равно, не так ли? Он опустил голову. И она даже не могла понять – побледнел или покраснел, разом и пятнами пошел, и кровь от лица отхлынула. – Если бы, допустим, эта женщина, – и он вдруг недвусмысленно указал рукой в ту сторону, куда скрылась богиня, – соизволила мне доложить, мне бы все равно не было. Я бы не допустил для своего ребенка такой судьбы, как была у меня. – Когда живешь с человеком – нелишне с ним разговаривать, тем более о таких вещах! И тут неважно, что именно она бы сделала без твоего ведома – пила бы зелье или, наоборот, втайне родила, в любом случае это показывает полное отсутствие доверия! Ты вполне мог бы сам, осмысленно не приводить в этот мир новых несчастных, но так удобно валить все на других! – Дорогая Джим, я знаю мир с самой грязной его изнанки, и я скажу, что нигде и никогда мужчина в этих вопросах не имеет права голоса. – Во-первых, тогда прости своего отца. Во-вторых, это просто прикрывает ваш мужской эгоизм. Получил свои пять минут удовольствия и пошел. – Отца я виню совсем не за это, а за ложь длиной в жизнь! А если ты считаешь так, то должна понять, почему я не посмел предлагать тебе отношения! – Так, постой, у тебя что, или близость без любви – или любовь без близости? Только с выматыванием души? – Джим, я в самом деле отвратительный любовник. Эгоистичный и без изысков.  – Дело в другом. Я сама не нужна тебе. Ни женой, ни невестой. А ответственность тебе не нужна тем более! Оба замерли. Это был момент похуже той пощечины. Момент осознания для обоих. Наконец Джемма продолжила: – Иди себе, Риварес. Иди, упивайся своими страданиями. Лучшее, что ты можешь сделать, это, пожалуй, попросить богиню вернуть тебя в тело Ровены, так хотя бы при отце будешь. – Знаешь, лучшее, что вообще тут можно сделать – это вернуться в прошлое и отговорить моих родителей грешить. Чтобы я просто никогда на свет не родился. – Но неужели же это для тебя единственный способ обрести покой? А если бы… Если бы ты родился на свет в совершенно законном честном браке? Артур даже глаза закатил.  – Ты как себе это представляешь? Развод и не дадут, и даже не предложат, если и поймут по-человечески, скандал же на всю Европу! А если бы моя мать сбежала с отцом, то скандал был бы уже без нее, но как-то не тянет это все на честный брак. Не говоря о том, что падре у нас столь замечательный человек, что нагрешить мог, а предложить нормальную жизнь – где там… – А если просто перехватить Глэдис сразу по приезде в Италию и сделать все, чтобы она не вышла за Бертона? – О… А так можно? – Технически да, если нам в целом разрешат попасть в то время. Твоя мать ведь годами дружила с моей, а я своей матерью вполне смогу на время прикинуться, мы очень похожи и даже зовут нас одинаково.  Артур явно выглядел огорошенным, но все же произнес: – Что ж, может быть, это имеет смысл… Конечно, если падре еще не принял сан и сможет жениться. – Ты прав. Значит, первое, что надо просить у богини, – это чтобы нас пустили в нужный год на разведку. А там я устрою твои дела и попробую вернуться к поискам своего ребенка. – Может быть, он стал, черт дери, ангелом. Как моя мать. Сердце екнуло – такое и впрямь могло быть – но взглядом осадила мгновенно. – Брось кусаться, Овод. Иначе заявлю, что ты должен мне ночь любви. Просто чтобы понять, насколько сильно мне это не понравится.   – Практична, как всегда, – а ведь не сразу нашел слова. – Значит, что у нас на входе? Ты меня не желаешь, но считаешь, что это должно случиться. Я тебя не желаю, потому что в моей жизни это ни разу не совпало с какими-то более возвышенными чувствами. Я бы тебя еще понял, если бы ты хотела от меня родить, но вот так… – Да чтобы не думать, а точно знать! Если с изменением прошлого все получится, ты, конечно, будешь немного постарше, но нашей детской дружбе это вряд ли помешает, и все равно все пойдет к тому, что вырастем и поженимся… А вдруг это будет роковой ошибкой? – Ну, мы же все равно по идее не вспомним ничего из пережитого в прошлом опыта, нет? Так что какая разница. – Я не уверена, как именно это работает, но ощущения могут и сохраниться и всплыть. Но в целом я тебя поняла, ты категорически против. Тогда займемся делом. Собственно, делом предстояло заняться богине, которая, как они подозревали, слышала все от слова до слова. Учитывая, что смотрела на них, как на ненормальных. Однако переместить их в нужное время все же согласилась.

* * *

И вот они своими глазами увидели, как их совсем юные матери сходят с корабля. Глэдис держит под руку более решительную Дженнифер и обегает взглядом все вокруг, прекрасную католическую страну своей мечты… – Отлично, – констатировала Джемма. – Пусть только обустроятся, а там – дождемся, чтобы моя заснула, и поведем твою знакомиться. Хотя нет, сначала надо бы разыскать твоего отца. – Пошли, – Артур старался выглядеть спокойным, но Джемма прямо кожей чувствовала, как его колотит от предстоящего. Пара наводок, где искать, у них была, и вскоре они заметили юного семинариста Монтанелли, сидевшего на крыльце с книгой. Сейчас ему было лет двадцать, не больше. И при виде него Джемма и Артур ошеломленно переглянулись. – Он просто копия тебя, – выдавила Джемма. – И как за это время никто не понял? Невероятно… – И правда странно. Я ведь и сам в упор не видел… – говорил Артур глухо, глядя в землю, явно, как и обычно, разрываясь между двумя желаниями: залепить Монтанелли пощечину и упасть к его ногам. – А вот я подозревала. Но уверена не была, конечно. Так, тебя безопасно тут оставить посторожить, не натворишь чего, пока я приведу твою матушку? Он взглянул оскорбленно. – Где-где, а здесь я просто не имею право творить глупости. Не беспокойся. Посижу тихонько в укрытии, я подпольщик в конце концов. – Хорошо, – она по-мужски хлопнула его по плечу и быстро ушла. По дороге почти мгновенно пожалела, что они здесь без телефонов, шестнадцатилетнее пребывание в теле Лоры Кинзан несколько ее разбаловало. Все-таки подгадать все как надо и вовремя вывести Глэдис прогуляться – требовало времени. И за это самое время Монтанелли вполне мог исчезнуть, не дождавшись своего счастья. Однако богословская зубрежка поглощала его полностью. Даже на солнце глаз не поднимал.  Но на Глэдис поднял. Она засмотрелась первая, Джемме даже не понадобилось ее подталкивать или что-то говорить. И Лоренцо словно почувствовал – поднял голову, встретился взглядом… И оба застыли, точно исчезнув для этого мира, существуя лишь в своем собственном маленьком пространстве, где были только они двое, в крохотном пузырьке, переполненном внезапной и бесконечной нежностью. Джемма незаметно отступила за кусты.  – Ну все, скоро они поженятся. Так что ты тут со мной ненадолго. Жить будете чистенько… но бедно. Никаких архитектурных излишеств.  – Понимаю, – кивнул Артур. – Не страшно. Джемма вдруг вздохнула. – А мы вот так любить не умеем… Почему? И тут поймала совершенно безумный, горящий взгляд Артура. Предназначенный не ей. На миг растерялась, даже испугалась немного. Больше всего того, что он сейчас кинется к родителям и вообще все испортит. И сделала то единственное, что могла – бросилась на шею и впилась губами в губы. Стараясь потерять голову, довести если не его, то хоть себя до безумия, до мрака в глазах… И они и впрямь не заметили того момента, когда этот мрак рассеялся, являя взгляду недавно покинутые сады. Наконец оба смогли посмотреть по сторонам. Рядом стояла богиня и старалась не покатиться со смеху.  – Ну вы нашли место! Можете продолжать в более комфортных условиях!  Но они оба смотрели в землю. – Мы же ничего этого не вспомним, – выдавил наконец Артур. – Вообще ничего. И не должны вспоминать. Потому что не знаю, как ты, Джим, а я ведь стану другим, после затеянного нами перерождения. Я буду с самого начала знать… что он мой отец.  Сказал и застыл на миг, словно сам осознавая. – Пожалуй, пора снова заняться делом, – нарушил тишину голос богини. – Немного подправлю память Глэдис, чтобы не задавала матушке Джеммы странных вопросов, куда та делась, и прослежу, чтобы сама Глэдис добралась до своего нового дома. Хотя если ее проводит кавалер – будет просто идеально! И она снова их оставила. Они глядели друг на друга, не представляя, в какой именно момент Артур отсюда исчезнет. Нет, ну не завтра, но… Из-за такого подвешенного состояния разговоры не клеились, и чем заняться – тоже было непонятно. Подсматривать за родителями явно неловко. А им самим… Имеет ли смысл пытаться построить что-то, если в скором времени это все равно изменится? Так и коротали дни – рядом, но не вместе. Даже не пытались снова поискать сына Джеммы – была ведь надежда, что в новой жизни он просто родится у нее опять…

* * *

– Почему? Она спрашивала его об этом часто. Наверное, с того самого дня, когда он решил идти по жизни совершенно другим путем. С ней – рука об руку. С Глэдис, нежной, как цветок, как весенний ручей. И где этой нежности было побороть непреклонную волю достопочтенного семейства! Невозможно. Они оба это знали. Но ручей отыскал путь под каменной стеной. Цветок пророс сквозь нее. Это ли не чудо, явленное Господом именно ему, Лоренцо Монтанелли? И это чудо он держал в своих объятиях. Смотрел и не мог насмотреться. Может быть, из-за этого у него так долго не получалось ответить на ее вопрос. Он просто забывался. Или не знал ответа? Хотя нет. Теперь он точно его знает. – Мои родители хотели, чтобы я служил Господу. Но разве я нарушаю их волю? Ее ресницы удивленно затрепетали. – Я не понимаю тебя, Энцо. – Служить Господу можно по-разному. Есть много путей, надо лишь понять, какой из них истинно твой. Нужно слушать свое сердце. Или ангела. – Ангела? – Я с детства мечтал увидеть ангела. Правда, уже тогда понимал, что недостоин… Может, поэтому я и хотел стать священником, чтобы дела во славу Господа укрепили меня и приблизили к моей мечте… – А что же теперь? – она смотрела немного взволнованно. В глазах – свет. Тот самый, который, как с трепетом понимал Лоренцо, он мечтал узреть всю жизнь. – А теперь я понимаю, – ох, как же близко ее губы… – что моя мечта уже сбылась. – Энцо… – голос Глэдис не звучал растерянностью или насмешкой. Она как будто знала, что он скажет дальше, и стоило ли этому удивляться? И Лоренцо не удивился. Просто шепнул в ее губы, поверяя ей самую главную тайну: – Ангелы иногда ходят и по земле.