Прирученный.

Итэр часто ассоциировал Сяо с котом. С диким, не ручным животным, которое опасается людей и никого не подпускает к себе. Именно таким он был, когда путешественник впервые встретил его. Не давал длительное время находиться рядом с собой, хоть и стал относиться более дружелюбно и доверчиво. О том, чтобы позволить себя потрогать и речи быть не могло. Итэр — человек тактильный, ему необходимы прикосновения к своему телу, от обычных рукопожатий и держаний за ручку до крепких объятий. А адепт терпеть не мог, когда его трогают, особенно глупые смертные. Но, видимо, странник был избранным, раз через некоторое время якша сам стал просить обнимашек или другого осязательного контакта, хоть и очень стеснялся. Непривычно так требовать этого от какого-то человека. Котом он был не только из-за своего характера. Юноша по внешним качествам напоминал это грациозное животное, особенно небольшими клыками, которые были явно острее, чем у обычных людей. Это очень привлекло внимание парнишки, и он неоднократно просил адепта показать зубки, всегда получая отказы. А также зрачки. Они — две толстеньких полосочки на фоне редкого кор ляписа. Только в отличие от кошачьих они всегда находились в суженном положении, хотя иногда Итэру казалось, что, когда Сяо смотрит на него, они расширяются. И самая интересная и, пожалуй, привлекательная особенность, напоминающая кота. Гибкость. Тому, как юноша мог выгибаться и раздвигать ноги, могли позавидовать даже самые умелые акробаты. Адепт и предположить не мог, что будет использовать свою эластичность в таких целях. Что раздвинет ноги перед человеком и позволит полностью владеть собой. Что будет прогибаться под ним до хруста позвонков. Что в принципе будет встречать с кем-то рассветы и закаты. Этого он тоже не мог предположить. Сейчас Сяо задыхается под путешественником, что беспощадно долбит его в одно место, вынуждая надрывать голос и выгибаться так, что рёбра вот-вот разорвут тонкую кожу на груди. Итэр не даёт даже секунды для того, чтобы подумать, совершая ужасно быстрые и глубокие толчки, от которых у адепта появлялись созвездия перед глазами. Он просит медленнее, старается закрыть лицо руками, но его не слушают, крепко держа запястья над головой и продолжая толкаться в одно единственное местечко. Якше слишком хорошо, и ему это очень не нравится, потому что он теряет маску безразличия, и парень над ним может видеть те эмоции, которые никому не дозволено лицезреть. Сейчас он абсолютно беспомощный, а он ненавидит это. — Итэр. Итэр… по-подожди… — адепт всё ещё пытается прийти в себя, желая держать ситуацию под контролем, как он привык. Чёртов странник, не даёт ему этого сделать, впиваясь зубами в изящную ключицу, призывая к молчанию. Сяо жалобно стонет, ощущая, как чужие зубы обхватывают тонкую кость, сжимая её и наминая губами, лаская, и в отместку он может лишь сжать его колечком мышц. Никаких последствий это не несёт, путешественник усмехается его жалкой попытке и ускоряет движения, принимая более удобную позицию. Теперь ноги якши располагаются на его плечах, и только верхний корпус находится на кровати. Теперь, когда руки Итэра заняты придерживанием возлюбленного за таз, Сяо может закрыть лицо, но возможностью не пользуется, вместо этого ухватываясь за изголовье кровати, желая не ездить по всей поверхности от толчков. Телу мало. Ничтожно мало прикосновений к себе, и хоть якша старается не обращать внимания на позывы своего собственного организма, он сдаётся, вытягивая руки к путешественнику, призывая его наклониться ближе. Тот совсем по-доброму улыбается и послушно наклоняется, позволяя обнять себя. Итэр больше всего ценил моменты, когда его дикий котейка сам просил обнимашек. — Ты знаешь, насколько сильно я люблю тебя? — путешественник заставляет адепта покрыться ужасно густым и алым румянцем. Его сердце всегда таяло от таких слов, и парень прекрасно это знает. Итэр нежно улыбается и ловит слухом короткое «да». Толчки продолжаются, а они даже не собираются заканчивать. Сяо до боли в головке хочется кончить, но он жутко не хочет выставлять себя перед путешественником мальчишкой, который не может потерпеть. Он начинает плакать и отвечать на движения, желая поскорее довести парня до разрядки и излиться самому. Слёзы адепта воспринимаются совсем не так, как у знакомых странника. Они редкие, искренние и проявляются только при нём, что он невероятно ценит. С Итэром они могут быть только от удовольствия. Когда Сяо плачет, он ужасно милый и ощущается как беззащитный юноша, а не как истребитель зла. Если первому совершенно не нравится оказываться беспомощным, то путешественник наоборот очень любит, когда наконец он оберегает якшу, а не напротив. Его личико заплаканное, ужасно красное, а растрёпанные волосы прилипают к лицу и красиво располагаются на подушке тёмными волнами. Красные от слёз глазки влюблённо направлены на человека выше и очень завораживающе закатываются при некоторых движениях. Великолепно. Тело хрупкое и плавное, положительно отвечает на каждое прикосновение и настолько заведено, что дрожит, причём до такой степени, что это ощущает даже странник. Оно сильное, под кожей проступают крепкие, натренированные мышцы, и в то же время такое маленькое и чувствительное. Путешественник полностью приручил вредного якшу и сейчас владеет его телом, подчиняя себе. Никому до этого не удавалось так сделать. — Сейчас. — хрипит Итэр, и Сяо без лишних слов понимает о чём он. Адепт готовится к принятию тёплого семени и обмякает, наконец изливаясь. Его стенки внутри сильнее сжимают парня, который завершает последние толчки, наслаждаясь пульсацией чужого ануса. Якша кончает ужасно долго, почти болезненно из-за того, что долго терпел и долгожданно выпускает всё, что скопилось внутри. Путешественник лишь следует его примеру, впервые успевая выйти. Оргазм отнял у них все силы. Сяо расслабляется на поверхности кровати, а путешественник еле-еле успевает свалиться рядом, а не на него. — Ты доволен, котик? — Итэр смотрит на возлюбленного, всё ещё восстанавливая дыхание, убирая одну прядку с лица за заострённое ушко. — Я же просил… кхм. — адепт забавно надувается и лишь кивает, приползая под руку путешественника, который тут же принимает его. Он прячет личико в чужой груди и наслаждается стуком сердца под рёбрами. Под него и проваливается в сладкую пучину сна.