Невозможный результат

Великие открытия начинаются с абсурдных идей. Это было первое, чему научил меня Роман Ойра-Ойра, когда я начал работать в НИИЧАВО и коллеги (а также работодатель и государство) озаботились моим дополнительным необходимым образованием. Ужасный канцеляризм, у меня от него зубы сводит, но так оно и есть: магическое образование не является обязательным, поэтому — дополнительное, но поскольку для работы в магическом учреждении просто-таки необходимы соответствующие навыки... Но я отвлёкся. Итак, великие открытия начинаются с абсурдных идей. Невозможные открытия — тоже. Всё началось в этот раз с гениальной мысли, явившейся без приглашения в светлую голову Кристобаля Хозевича Хунты. Так он нам и сказал: — Я эту мысль к себе не приглашал, коллеги. Мысль, принявшая облик татаро-монгольского вельможи в синем подпоясанном кафтане и огромной меховой шапке, хитро выглянула из-за спины Хунты, подмигнула мне, и Кристобаль Хозевич развоплотил её нетерпеливым взмахом ладони. Великий Инквизитор не желал, чтобы его компрометировали столь наглым образом. — В чем дело? — Витька Корнеев славился на весь институт грубостью и неуважением к титанам мысли. Поговаривали, что он, забывшись, мог обхамить даже своего наставника, Жиана Жиакомо, но доказательств у этих говорунов, конечно же, не было. Процесс обхамления никто ни разу не видел, спрашивать у Жиакомо все стеснялись, а у Витьки — опасались, могло и в зубы прилететь. Сейчас все трое топтались в электронном зале, распугивая моих лаборанток. Витька негодовал. — Какого черта вы опять отвлекаете меня от работы? Я только начал эксперименты по установлению зависимости напряженности М-поля от параметров электромагнитного поля Земного шара. Есть у меня... — Потом, потом, — Кристобаль Хозевич отмахнулся от Витькиной мысли с той же легкостью, что и от своего татаро-монгола. — Это всё подождёт. А вот послушайте-ка... Уже по его тону я понял, что ничего хорошего в голову Хунты без приглашения не заявляется. И выкладки, которые он нам тут же и выложил, импровизируя на ходу и вычерчивая в воздухе невнятные графики, полностью совпадали с моими опасениями. Неизвестно, — говорил Хунта, — для каких именно целей Лёв бен Бецалель соорудил свой диван. Белый там тезис или, может быть, Черный, или этот диван вообще Бестезисный. Зато известно другое: диван способен создавать вокруг себя М-поле и изменять окружающую реальность. Центр М-поля расположен в геометрическом центре дивана, поверхность М-поля — эквипотенциальна... Даже сферический диван в вакууме так не транслировал бы! Всё это дорогие коллеги знают и без него. А есть «Алдан-3» — вычислительная машина огромных возможностей. Так почему бы... И вот тут, признаться, у меня похолодели ладони и выступил пот за ушами. Хунта славился своими неразрешимыми задачами, но тут он превзошел сам себя. Он сделал Невозможное Предложение! — Почему бы нам с вами, коллеги, не поработать какое-то время над интересной задачей? — сказал Хунта, потирая ладони. Жиан Жиакомо, уж на что был человек рациональный, оживился и засверкал глазами: — Мы, — ответил он за всех разом, — не привыкли отступать перед интересными задачами! Что вы предлагаете? — Предлагаю объединить вычислительную мощность «Алдана» и трансляционные способности дивана. Подружить эти два идеологически несовместимых прибора, соединить их в нечто цельное, действующее, как единый организм. Если уж даже я могу подключиться к машине, то с диваном-то точно должно получиться. Я тактично промолчал о том, что кроме Хунты никто не рискует подключаться к машине напрямую. — И чем же будет заниматься этот организм? — хмыкнул Витька, но весь его вид говорил о том, что и его заинтересовала задача Хунты. Тот выдержал поистине театральную паузу и безмятежно ответил: — Для начала он покажет нам будущее. И мы втроем, и даже мои лаборантки замерли, оглушенные. Это что же получается, Хунта решил попробовать себя в Абсолютном Знании? Или, чего доброго, ударился в предсказания? А с Мерлином он на брудершафт не пил? Или, может, погода на него так действует?.. — Да подумайте же! — вознегодовал он в ответ на эти предположения, высказанные грубияном Витькой. — У нас есть машина, для которой теория вероятности — детский лепет! И есть прибор, который генерирует все возможные исходы и даже часть невозможных! Всё, что нам нужно — это сложить два и два. Просчитать вероятности всех исходов, визуализировать — и вот оно! Этот двойной прибор сделает всё за нас, если правильно настроить. — И никакой невозможной машины времени, — задумчиво кивал Жиакомо. — Я думаю, стоит попробовать. — Что ж, во всяком случае, я смогу понаблюдать за воздействием сильного электромагнитного поля на М-поле... — вторил ему Витька. — Есть же у тебя электромагнитное поле? — обратился он ко мне. — Электростатическое, — обреченно согласился я. Но, признаться, обреченность была скорее наигранной: во мне боролись желание сберечь дорогую и ни в чем не повинную машину и жгучее любопытство. Последнее побеждало самым наглым образом... Учёные, по моим наблюдениям, самый лихой и безбашенный народ в мире. Рационалистический подход к проблеме может у них в любую минуту смениться принципом «абсурдно — значит, стоит попробовать». И я даже научился улавливать тонкую грань, за которой заканчивалось рацио и начиналось чёрт-те что. Секрет прост: нет никакой грани. ...И работа закипела. Диван перетащили в электронный зал, торжественно поставили рядом со слотами подключения внешних устройств и загромоздили таким образом часть рабочего пространства. Витька, как главный на диване, тоже перебрался ко мне и теперь смущал лаборанток всякими своими грубостями (не со зла, просто вот такой вот у нас Витька). Теперь мы с ним проектировали схему включения дивана в «Алдан» под контролем Хунты. Жиан Жиакомо крутился рядом и невнятно консультировал (впрочем, Кристобаль Хозевич все его советы находил дельными и вносил поправки в выкладки, добавляя нам с Витькой работы). Затянулась работа на добрых два месяца. Если бы не мои героические лаборантки, принявшие на себя девяносто процентов вычислений, наверное, институт встал бы намертво. Я отчаянно радовался, что все подключения к дивану происходят на М-уровне, а значит, физическое сопряжение необязательно и даже нежелательно. В противном случае в такой короткий срок мы бы не уложились, даже если бы вкалывали по тридцать часов в сутки. Но вот мы закончили подготовку и отладку. Убедились на опытах, что сопряженный прибор работает именно так, как предсказывал Хунта. (Невероятно!) Опыты мы ставили сначала с монеткой, потом — с более сложными вероятностными задачами, и результаты нас вполне радовали — погрешность не превышала пятнадцати процентов. Тогда Хунта дал добро на проведение Главного Опыта. К назначенному времени мы с лаборантками заменили в «Алдане» все танзисторы, которые могли бы сгореть, и часть тех, которые выгорать пока не собирались. Витька с помощью ущербного транслятора ТДХ-80Е генерировал нам антистатическое поле (ох и не завидовал я ему в этот момент!). В лабораторию набился весь узкий круг заинтересованных лиц, включая У-Януса, Романа Ойра-Ойра, Джузеппе Бальзамо, нашими стараниями оставшегося без рабочих инструментов, и Модеста Матвеевича Камноедова, который по старой привычке не давал разбазаривать. Огромного труда мне стоило отбиться от всех желающих посмотреть первое серьезное испытание сопряженного прибора. — Потом, товарищи, всё потом, — повторял я чуть ли не каждому встречному. — Все результаты будут представлены на пленарном заседании ближайшей конференции. А это так, пристрелочные... Огорченные товарищи делали вид, что верят, а сами тайком засылали микроскопических дублей в электронный зал. Я делал вид, что ничего не вижу, но исправно выгонял эту мелюзгу из вентиляции, чтобы не закупоривали. В итоге к назначенному времени на шкафах топталось около сотни микроскопических копий всего НИИЧАВО. Оператором назначили Жиакомо — он был достаточно опытным и компетентным магом, чтобы понять все объяснения Хунты, ничего не напутать и, если что-то вдруг пойдет не так, не навредить себе самому. За многострадальный мой «Алдан», конечно же, никто не переживал. Витька перекинул антистатическое поле Эдику Амперяну, а сам готовился ко всевозможным замерам всего на свете. Он считал, что упускать такой случай для сбора уникальных данных ради показухи — глупо и непозволительно. Даже припряг одну мою лаборантку на помощь. Я от дел магических, к счастью, был избавлен и сидел на приборах, мониторил состояние «Алдана». Если что-то пойдет не так, тут же прерву эксперимент. Жиакомо занял место на диване и подключился. Я это понял по детектору М-поля — мы его сделали из обыкновенного амперметра, благо, Витька сумел достаточно легко вывести рабочую зависимость. Детектор показывал норму — значит, подключение прошло успешно. Глаза Жиакомо остекленели. — Формируй, — велел Хунта, и электронный зал всколыхнулся — это диван под управлением Жиакомо транслировал маг-реальность. Неопытному человеку отличить ее от обычной реальности очень трудно. Но я за два месяца натренировался и невольно уже подмечал: дубли в маг-реальности выглядели еще более гротескно — словно куклы с грубыми чертами лица, а все токонесущие части «Алдана» светились и искрили — так проявлялось электромагнитное поле, визуализированное оператором дивана. Хунта тем временем начал быстро-быстро проговаривать вводные. Присутствующие кивали, Жиакомо еле заметно шевелил пальцами. Очень скоро в центре зала появилось огромное чёрное полотно, похожее на экран кинопроектора. Так мы договорились визуализировать решения нашего сопряженного прибора. — А вот теперь, товарищи, задавайте вопросы, — предложил Хунта. — Да поинтереснее, поинтереснее! Посыпались вопросы. Сначала робкие и пристрелочные: какая птица окажется на дереве в дождь? (Машина перебрала несколько сотен вариантов, но остановилась всё же на взъерошенном мокром филине на ёлке, хотя на экране промелькнула даже недовольная Гамаюн на верхушке пальмы.) Попадет ли человечество на луну? (На экране — глубокий вдавленный след в странной светлой мелкодисперсной пыли.) Существуют ли инопланетяне? (Очень много картинок — от черноволосых невысоких людей и лобастых псов до глубоких пещер со светящимися стенами.) Я тоже не остался в стороне, спросил: каков следующий шаг в развитии компьютера? Мне показали последовательно ящик, телевизор с ящиком, чемодан, очень тонкую планшетку, светящуюся тонкую коробочку вроде фляги, массивные наручные часы, головной обруч с четырьмя тонкими прозрачными присосками, а потом снова шкафы, как те, что стояли у меня в электронном зале, а после началось и вовсе нечто невообразимое. — Достаточно, хватит! — попросил я Жиакомо. Увиденное настолько поразило меня, что сразу же закрались подозрения: а работает ли наш прибор? Не показывает ли случайные картинки, не черпает ли предположения из книжек и фантазий присутствующих? Но вопросы всё сыпались и сыпались и под конец стали ну совершенно абсурдными. Какой сейчас год в параллельной реальности? (Жиакомо на это зашипел и оборвал перебор, видимо, слишком много было ответов — или ни одного.) Когда ожидать второго пришествия? (На черном экране почему-то появился обыкновенный лабораторный журнал с цифрами «03» на обложке.) Случится ли восстание машин?.. На Жиане Жиакомо лица не было почти буквально. Он уже не сидел, а неизящно распластался по спинке дивана и постоянно шевелил серыми губами. Видя такое дело, Хунта поспешил прервать поток вопросов: — Коллеги, — сказал он, — предлагаю на этом закончить и заняться обработкой результатов. И так ясно... — Что ничего не ясно, — буркнул Витька. — Ну почему же? — возразил Хунта. — Некие ответы на каждый вопрос мы получили. Все вопросы и ответы внесены в протокол. За подтверждением части ответов мы обратимся к нашим коллегам-гадателям. Уже это будет гигантский прорыв. А пока предлагаю сворачивать опыт. Вы взгляните только на коллегу Жиакомо!.. Присутствующие взглянули и тут же испытали муки совести. — Так, — сказал Янус Полуэктович. — Это надо прекращать! — поддержал его Модест Матвеевич. — Одну минуточку! — попросил Роман и, под перекрестьем взглядов, продолжил: — У меня последний, самый-самый последний вопрос машине. — Давайте, коллега. И закончим на этом! — Конечно, Кристобаль Хозевич, конечно, — согласился Роман. Затем откашлялся, потоптался на месте и озвучил: — Возможно ли объединить магическую и электрическую структуры так, чтобы объединение это не повлияло на изначальную реальность? Все замерли. Жиакомо застыл сломанной куклой на диване, устремив взгляд в потолок. Черный экран пошёл рябью, и на нём появилось существо. Формой оно напоминало человека, закутанного в чёрный плащ. В плечах плащ топорщился крыльями, край плаща стелился под ногами человека черным дымом. Лица его я не запомнил, потому что смотреть на него было очень тяжело, практически невозможно. Помню только, что он не был уродливым, скорее — отягощенным думами, именно так. Человек этот шел по звездной дороге, и все мы понимали: он пока ещё очень далеко, но идет к нам, сюда, на Землю. Потом экран вдруг схлопнулся, словно изображение в телевизоре, маг-реальность рассыпалась, а мы остались в электронном зале, недоумённо поводя из стороны в сторону головами. Было ли это положительным ответом или отрицательным? Изменилась ли реальность или осталась прежней? Кто тот человек в плаще и существует ли он в принципе? Нескоро, но нам представилась возможность узнать ответы на эти вопросы. Но это уже совсем другая история.