Ложь во благо

- …Он действительно знает, что мне нужно, - Локи крутил в руках небольшую шкатулку серебряного цвета, бока которой были украшены различными камнями, где один сверкал ярче другого. - Что ты делаешь?! – ужаснулась Фригг, когда ее брат с характерным для железа треском вырвал крышку шкатулки из ее основания. - Она покрыта родием, - ответил Локи, словно это могло что-то объяснить. – Я должен его соскоблить и пустить в оборот, иначе смысла у данного подарка ноль. А тут что у нас такое?.. – вытащив из ящика своего стола отвертку, Локи принялся выковыривать из основания шкатулки камни. – Ты только посмотри… Тааффеит! - У меня сердце кровью обливается, - варварская картина по уничтожению шедевра ювелирного искусства заставляла Фригг содрогаться и морщиться. Локи, как и любой гордый своим мастерством ювелир, считал только свои работы произведением искусства, а остальное так, глупости. Не более. - Скупая мамаша явно не обеспечит своего недоделанного сыночка подобным, так что будем пользоваться тем, что есть. А ты у нас кто такой? – обратился Локи к камню, который не хотел подаваться. – А… Ага… Эвклаз? Точно эвклаз. Тебе нужен? – обратился Локи к сестре. – Редкий минерал, между прочим. Могу тебе брошку с ним устроить, а то эта совсем истрепалась, - Лафейсон ткнул на украшение, что расположилось на груди Фригг. Без этой безделушки, как выражался сам Локи, его сестра не выходила из дома, а если и выходила, то заменяла другими более простыми украшениями. – Этот камень… Бесполезный, но красивый. - Точно, как ты, - сострила Фригг. - Очень смешно, - скуксился Локи. – Ох… Огненный опал! Шедевр! Ты знаешь, что я могу сделать со всем этим? Полотно, мое лучшее творение… - Локи, тебе нужно думать не об этом, - напомнила Фригг. - Не важно! Все, дорогая моя герцогиня, не важно! Я загорелся, я чувствую, что благодаря этому свет увидит мое величие, оценит талант!.. - Милый брат, - решила не вступать в спор женщина. – Что мне передать твоему главному и невероятно настойчивому поклоннику? - Скажи, что он так и не поумнел с позапрошлого лета, - бросил Локи и вновь принялся за «расчленение» шкатулки. – Но я благодарен. - Я передам только последнее, - Фригг подошла к брату и поцеловала того в висок, но Локи даже бровью не повел на романтический порыв сестры. – У вас вечером свидание, я сказала, что ты согласен, в противном случае мой супруг не поймет всей ситуации. - Здорово, - на той же волне отвечал Локи. – Я не приду. Заболел. Резко так заболел, - прижав кулак ко рту, Локи прокашлялся. – Уже давно собирался, да вот повода не было. - Локи… - Пусть положит передо мной голову стеклянного дракона – последнее, что мне требуется. Что я сам за этой звериной в Железный лес пойду? Увольте! Вот тогда и посмотрим, может, я составлю ему компанию на один вечер, а в противном случае… - Все можно купить в этом мире, милый брат. Даже тебя, - спокойно и с сожалением проговорила женщина и направилась на выход из комнаты родственника. - Особенно меня, дорогая сестрица. Особенно меня, - поправил Локи, как только дверь за Фригг закрылась, и на пороге появился молодой парень, чьи руки тряслись, словно после похмелья. - Хозяин… - промямлил он. – Ваш обед, - мальчишка учтиво поклонился и собрался взять поднос с перевозной тележки, но настороженный взгляд Локи его остановил. – Что-то не так, юный господин? - Ты, радость моя, в каком состоянии сейчас пребываешь? - Простите, господин, я не… - Течешь, спрашиваю, или нет? – не ответив, парень потупил взгляд где-то в районе своих босых ступней. – Ясно. Сам возьму, а ты уходишь домой. - Но госпожа Лаувейя… - Госпожа Лаувейя в теплых краях растапливает свое ледяное сердце с жирами и ищет новую жертву, а ты, повторяю, уходишь домой,- голос Локи стал строгим и жестким. В такие моменты он признавался себе, что все же является сыном баронессы, а не какой-нибудь сумасшедшей из кабака в нижнем городе, хотя Локи предпочел бы все-таки последнее. - Спасибо, юный господин, - вновь проскулил парень, чьего имени Локи даже не знал, и быстренько удалился. - Давай, беги, а то дышать невозможно. Запах текущего слуги перебил хозяину дома весь аппетит, что Локи даже не удосужился подняться из-за своего рабочего стола, чтобы посмотреть на очередной кулинарный изыск младших поваров, которых оставила ему мать на время отъезда. Так конечно, главного и рукастого повара Лаувейа забрала с собой, ибо у Ната – отчима Локи и отца Фригг, слабый желудок, да и сама Лаувейа являлась любительницей полакомиться лобстерами и прочими осьминогами. Локи же было наплевать на то, чем питаться и питаться ли вообще. У юного барона было много других занятий, как, например, отгонять от себя назойливых поклонников, которые хотели заполучить если не главный бриллиант ворчливой Лаувейи, то точно ее любимый и припрятанный до лучших времен сапфир. Локи знал толк в камнях, будь они драгоценными, полудрагоценными или простыми булыжниками, да вот только сапфиры его никогда не прельщали, однако баронесса звала его именно так. Любимый сапфир дома Лафейсон имел гонор, уравновешенный характер, гордость, прямой стан и взгляд, под которым хотелось провалиться сквозь землю. Однако поклонники приписывали тонкой натуре юного барона нежность, трепет и сердце, что способно безгранично любить, но откуда у них оказались подобные сведенья, у Локи не было на малейшего понятия. Слухами земля полнится, и ничего с этим не поделаешь. Единственное, что Локи действительно любил – красоту, а большая часть той грубой силы, что метила в супруги младшему Лафейсону, красотой явно не отличалась. Неотесанные, грубые альфы, думающие только о том, как бы отвоевать побольше земель у соседа и иметь под боком молчаливую омегу с белой кожей и длинными волосами. Да, Локи был в этом сезоне модным аксессуаром ко двору, да вот только был у этого аксессуара один недостаток. Лафейсон никогда не был омегой. Что уж, он даже бетой-то не был и являлся полноценным альфой с отличным здоровьем и репродуктивной системой, что не раз доказывал в удаленных от дома борделях, где его знали под именем Лафей. Внешность бывает обманчива, и юный барон отлично доказал это на своем примере, как никто другой, благо Локи имел хорошую выдержку и благословение матушки на посещение далеко недешевых публичных домов, где его всегда ждали с распростертыми объятиями отборные омеги, так сказать, на любителя. Лафейсон, в силу своей необычности, любил себе подобных, то есть брутальных омег в полтора раза больше себя, которые ненавидели свою сущность. Они ненавидели, Локи пользовался, матушка платила, и все рады. Так и жил юный Лафейсон до двадцати двух лет, пока Лаувейа не поставила перед ним ультиматум: либо ты отыгрываешь хорошую партию, либо проваливаешь из дома в загородное поместье, и поминай, как звали. Загородное поместье особыми убранствами и богатством не отличалось, лишь домик на отшибе, созданный для того, чтобы Лаувейа могла таскать туда своих любовников, одним из которых был отец Локи. Где этот человек, ни баронесса, ни ее отпрыск не знали. У Локи даже было мнение, что Лаувейа не в курсе его имени, но нынешнее время диктовало свои условия, и институт семьи и брака стоял на первом месте, что развод считался чуть ли не самым страшным грехом, так что Нат, посмотрев на темноволосого бледного младенца, не скрипя душой, признал его своим. Зачем знатному роду проблемы? Незачем. Локи окрестили юным бароном дома Лафейсон, и жизнь пошла по старым законам. - Юный господин! – Локи вздрогнул от баса, раздавшегося за дверями его кабинета. Не дождавшись ответа темнокожий слуга вошел в комнату, поклонился и продолжил доклад. – К вам герцог Одинсон с визитом! - Передай, что я болен, и пусть проваливает, - с отвращением бросил Лафейсон. Несмотря на то, что Локи был альфой, он прекрасно знал, как сделать так, чтобы сильная половина мира сего танцевала перед ним на задних лапках. – Нет никакого настроения. - Что же, я надеюсь, что смогу поднять его Вам, - отодвинув слугу с дороги, в кабинет вошел плечистый молодой мужчина с ярко-голубыми глазами. От данного представителя человечества веяло мужеством, силой, уверенностью – настоящий альфа, ничего не скажешь. Не то, что некоторые. – И Вы отлично выглядите для больного. Может, Ваш недуг связан не с физическим здоровьем? - Месье Бальдр Одинсон, - протянул Локи. – Вы все так же бездумно метите на место моего супруга? - Никогда не перестану, - улыбнувшись, Бальдр мягкими шагами прошел до стола Локи и без спроса сел напротив хозяина дома. – Не кажется ли Вам, барон, что я уже достаточно долго доказываю свою любовь и привязанность к Вам? - Когда кажется, креститься нужно, - бездумно бросил Лафейсон. – Смутное время нынче. Дьявол может подстерегать за каждым углом, так что излишняя дотошность не помешает. - Вы верите в современное духовенство? - Я верю лишь в то, что непослушание церковным законам способно положить меня в гроб, если Вы понимаете, о чем я, - Локи терпеть не мог светские беседы. В таких разговорах люди всегда ходят вокруг да около, и увидеть истинные намерения человека не представляется возможным. – Что же привело Вас в мой пустой дом, герцог? - Ваша мать, как глава семьи, дала свое благословение на наш брак, так что я пришел с просьбой посетить Вас мое поместье, чтобы мы смогли прийти к общему мнению, - как же Локи не любил, когда грубый и неотесанный на вид и в душе альфа строил из себя интеллигента. Таким, как Бальдр, на судьбе написано ходить с топором по Железному лесу, дабы убить очередное редкое создание, чтобы повесить его набитую ватой голову в главном зале поместья. – Поверьте, месье Лафейсон, рядом со мной Вы не будете знать горя и печали. Мой отец готов предоставить нам… - Довольно, - Локи остановил Бальдра грубо и резко. Конечно же, ему не полагалось говорить так с представителем вышестоящего титула, но Лафейсон знал, чем недоступней он будет, тем меньше будет подозрений на тему его сущности и больше желаний заполучить эту самую лживую сущность. – Я буду в Вашем доме сегодня вечером, около восьми часов. А теперь я попрошу Вас уйти. Меня озарила муза, и я хотел бы остаться один и поработать в тишине. - Видите, - расплылся в улыбке Бальдр. – Я хорошо на Вас влияю. Всего доброго, моя любовь, надеюсь вскоре мне не придется переживать разлуки с Вами. - Всего доброго, - даже не смотря на своего гостя, ответил Локи и, встав с кресла, направился к старинному комоду. Локи не любил ходить на различные вечера и проводить приемы. Обычно подобными собраниями занималась его мать, ибо кто-кто, а Лаувейя точно любила и умела быть в центре всеобщего внимания. Свечи, вместо электричества, красные бархатные ковры, столы, что ломятся от различных яств, слуги в накрахмаленных рубашках, и она – королева вечера, в самом дорогом платье, что было у ее портного, и, безусловно, в диадеме ручной работы, которую так скрупулёзно изготавливал долгими вечерами ее любимый и самый яркий сапфир-Локи. Младший барон мог честно ненавидеть подобные мероприятия только по одной причине: матушка настаивала на том, чтобы ее сапфир надевал одежду, что показывает его в наиболее выгодном свете, а именно сшитые на заказ брючки, что аккурат подчеркивали самые важные места и так хорошо скрывали истинные размеры детородного органа Локи. Знание и даже подозрения об истинной природе юного барона были общественности ни к чему. Надеясь, что семейство Одинсон не додумается устроить пышный прием в его честь, Локи надел свой самый любимый камзол, что не отличался особым шиком, но прекрасно подчеркивал широкие плечи своего владельца, и пешком направился в поместье. Лаувейа настаивала, чтобы Локи даже не смел выходить один после семи часов вечера со двора, но Лафейсон всегда плевал на данное наставление с высокой колокольни. Да, он согласился играть роль недоступного и нежного внутри омеги, но его силу и гордость альфы это никаким образом не перечеркивало. Локи был способен защитить себя самостоятельно без чьей-либо подмоги. Отказавшись от помощи слуги, Локи самостоятельно пересек парк, что находился на земле графа Вотана Одинсона, и уже было собирался ступить на крыльцо парадного входа особняка, как до него дошел невероятно умиротворяющий и тонкий запах, словно неподалеку великий парфюмер творил свой очередной шедевр. Посмотрев на часы, Локи понял, что еще может позволить себе задержаться на пару минут и узнать источник столь приятного аромата. Обогнув фасад дома, Локи оказался в небольшом саду, где в беседке с резным забором восседал виновник беспокойства гормонов Лафейсона. - Старший и скрытый от людских глаз наследник Вотана Одинсона, - привлек к себе внимание Локи. – Мне говорили, что Вы необычайно загадочны, но чтобы настолько… - Мне казалось, что у Вас должно быть свидание с моим братом. Уже как десять минут назад, - не отвлекаясь от созерцания карты звёздного неба, нарисованной небезызвестным художником современности, ответил мужчина. – Он не любит, когда опаздывают. - Ради меня он может и подождать, - Локи отлично чуял, что находящийся перед ним человек недавно перенес не самый лучший период в своей жизни. Отсутствие кольца на безымянном пальце говорило о том, что помощи было ждать неоткуда, и сейчас этот человек пытается прийти в норму после нескольких дней мучений, прячась в глубине сада и ища одиночества. – Общество утверждает, что у Вотана великолепные гены. Представляете, граф, три сына и все альфы? Чудо, не так ли? - Также общество трубит о прекрасном сыне баронессы Лафейсон, что приберегла свой драгоценный камень для лучших времен, - отразил удар Тор и все же отложил карту, чтобы посмотреть в глаза своего обвинителя. – Мой отец ожидал визита омеги для обсуждения помолвки, но никак не увидеть на своей территории альфу, который смогла бы меня почуять, и посему разрешил остаться здесь. - Мне очень жаль, что я не имел честь заглянуть к вам раньше на пару дней, - внутри Локи все перевернулось. Конечно же, он ощущал раньше притягательный запах омег, но чтобы так… Кровь бурлила, как на медленном огне, хотелось говорить ниже, приблизиться, дотронуться, но рамки, принятые обществом, не позволяли проделывать подобное. – Я бы смог увидеть главное достояние старого графа во всей красе. Необработанный бриллиант, который я, как ювелир, смог бы довести до ума, придав Вам, мой новый друг, множество граней и особое сияние… - Красивого, поверьте, там мало, - перебив, на выдохе ответил Тор, признавая все минусы своей природы. – Прошу, поторопитесь, иначе Ваш план насчет свадьбы падет крахом, - Локи понимал, что у его собеседника не осталось сил ровным счетом ни на что. Эструс вымотал Тора, да и возраст давал о себе знать. Любая омега, достигшая 25, предпочитала иметь рядом с собой альфу или бету, без разницы. Главное не переживать подобное в одиночестве. А старшему сыну графа уже было явно больше двадцати пяти. – Придется разыгрывать новую партию. Неужели Вам не жаль стараний матушки? - Этой церемонии не бывать, и мне незачем идти туда, - Лафейсон присел рядом с Тором и глубоко втянул воздух через нос. – Разве что пойти на поклон к графу, дабы просить руки его старшего сына, а после явить миру свою настоящую суть. - Большей глупости от Вас, дорогой барон, я и услышать не мог, - Тор брезгливо отодвинулся от Локи. – Всем известно, что Вас интересуют лишь деньги и красота, а что происходит у человека внутри, Вас волнует меньше всего. Я и без этого поклялся перед своей семьей, что буду хранить свою тайну и обет безбрачия, так что Вы станете последним, кому достанется место рядом со мной, - резко поднявшись с холодной скамьи, Тор сделал кроткий поклон. – А теперь прошу меня извинить. - Извиняю. Я готов простить Вам что угодно, и поверьте, Вы измените своё мнение, - Локи также поднялся с места и сделал поклон гораздо ниже, нежели Тор. – По крайней мере, я сделаю для этого все возможное. Передайте отцу и брату мои глубочайшие извинения и скажите, что я познакомился со своей музой лично, а посему мне действительно пора работать. Локи не появлялся дома больше двух суток, что Фригг начала медленно, но верно предаваться панике. Она отослала весть матери по поводу пропажи брата и вернулась в родовое поместье, оставив недовольного супруга в компании раздосадованного младшего сына. Вотан рвал и метал, когда Локи не явился на ужин по приглашению Бальдра, но после удручающих известий немного смягчился. Лишь вечно одинокий и задумчивый Тор изредка интересовался новостями, а после вновь уходил к себе, и одному Богу известно, чем там занимался. Бывшая молодая баронесса и уже, как два года графиня Фригг Одинсон не оставляла поисков, организовав целое детективное расследование по городу, но все зацепки вели в никуда, что расстраивало женщину еще больше. И вот, когда она уже успела потерять надежду и большую часть волос на нервах, на пороге ее родного дома оказался Локи. Потрёпанный, грязный, в местами порванной одежде с кровоподтеками, но живой. Живой и невероятно довольный. - Я извелась, глупец! Исстрадалась! А ты!.. – бросилась на Локи Фригг, но, приметив в руках брата нечто странное, остановилась и схватилась за сердце. – Боже мой, Локи… Что это? - Никто! - прогремел Лафейсон. – Больше никто не заставит меня лгать о моей природе. Я истинный альфа, и даже прикончить стеклянного дракона для меня не преграда. Видишь? Я способен следовать законам природы! - Ты… Ты ходил в Железный лес? – светлая кожа Фригг побледнела, и чтобы оставаться в сознании герцогине пришлось присесть на ближайший из стульев, что предназначался слугам. – Это было… - Опасно? Да, но я справился. - Бездумно! – вновь повысила голос Фригг. – Ведешь себя, как напыщенный индюк! - Я учту твое мнение, но сейчас я должен привести себя в порядок и отправиться в мастерскую, чтобы довести свой гениальный план до логического завершения. Как бы Фригг ни старалась поговорить с братом, ничего не выходило. Локи заперся мастерской и не выходил, даже чтобы подкрепиться или отдохнуть. За дверью, где расположился ювелирный мастер, стоял грохот, звук разбивающегося стекла, порой проскакивала отборная брань, что принадлежала Локи, и беспокоило одно – а не сошел ли с ума юный барон? Слуги начали перешептываться, высший свет задавать вопросы, а Фригг не знала, как на них ответить, ибо матери, что знала и умела все, так и не было. Благо граф Одинсон вступился за свою молодую супругу и отогнал навязчивых собеседников до разрешения всех вопросов, но сам вступать в семейные передряги не желал, но все же ему пришлось. Еще через несколько дней на пороге его поместья появился никто иной как месье Лафейсон собственной персоной, да еще и при полном параде. - Господин Одинсон, - начал свою речь Локи и поклонился в пол. – Я пришел к Вам за благословением на брак… - Оно уже давно твое, - строго ответил Вотан. Графу определенно не нравилось поведение будущего родственника, и даже то, что он брат его молодой жены, не спасало Локи. - Вы неправильно меня поняли, - выпрямился Лафейсон. – Я пришел просить разрешения на брак с Вашим страшим сыном Тором, который… - Боже Всемогущий! – Локи даже не успел договорить, как Вотан за шкирку втащил юного барона в дом и с грохотом закрыл за ним дверь. – Откуда ты знаешь?! – гремел хозяин дома. – Сколько ты хочешь денег, за то чтобы оставить эту тайну при себе и у нести ее с собой в могилу?! - Мне не нужны деньги, господин. Я уже назвал причину своего визита, и даже если Вы откажете, то я приду еще раз, будьте уверены, - Вотан так и стоял с открытым ртом и в первый раз в жизни не знал, что ответить. Тем временем его старший сын и виновник всей сцены показался на вторым этаже, что не смогло уйти незамеченным от Локи. – Я пришел просить о тебе, мой дражайший бриллиант, и пришел я не с пустыми руками… - Ты знал, что он придет?! – очнулся граф и посмотрел покрасневшими глазами на старшего сына. – Ты клялся, что мир никогда не увидит твое позорное нутро! А что теперь?! Какой-то мальчишка, что младше тебя, поставит честь семьи под угрозу лишь только потому, что ты не смог удержать инстинкты при себе?! - Убирайся, - прикрыв глаза, процедил Тор. – Даже если ты получишь благословение моего отца, что навряд ли, моего согласия тебе не видать. - Я знал, что ты отвергнешь меня, - спокойно ответил Локи. – Позволь лишь оставить подарок, на который ты меня вдохновил. Думаю, это мое лучшее творение. - Оставь и уходи, - повторял Тор, боясь открыть глаза. - Прошу тебя. - Ты сказал, что меня волнуют только деньги и красота, - стоящий рядом Вотан все больше и больше заливался краской, но реакция сына его радовала, и только поэтому граф молчал. – В этой шкатулке, - Локи аккуратно положил довольно внушительных размеров ларчик на стол. – Самые дорогие материалы, что у меня были. Точнее, все, что у меня были. Остальные пришли в негодность, когда я творил. Это самое красивое, что я когда либо видел, не считая тебя, так что у меня больше ничего нет, а единственное, что мне нужно - ты. - И что же это значит? – скептично бросил Тор. - Я привык быть рядом с самыми дорогими моему сердцу вещами, но они перестали быть таковыми. Я принимаю твой отказ и покидаю этот дом ни с чем, вот и все. - А дальше? - А дальше я буду искать то, что заменит мне тебя, но сомневаюсь, что найду, - улыбнувшись уголками губ, Локи вновь поклонился. – А теперь прошу меня извинить. Долгое время в поместье было тихо, словно все вымерли. Вотан смотрел в одну точку и пытался прийти в себя, а Тор… Тор понятия не имел, что и делать. С одной стороны хотелось поверить в то, что сказал Локи, но с другой стороны его слова казались выдуманными, сказкой, и были произнесены лишь для того, чтобы затащить старшего сына барона в постель. Нет, чужое тело для Тора было далеко не в новинку, да вот только грозному графу об этом лучше не знать. Молодая мачеха Фригг прекрасно понимала состояние своего пасынка и всячески помогала ему, особенно тогда, когда ситуация становилась критической, а критической она становилась стабильно раз в три месяца. В последние несколько раз Фригг так и не удалось вывести Тора незамеченным из поместья или, того лучше, привести кого-то для него, и поэтому старшему сыну графа приходилось проходить если не через ад, то уж точно рядом с ним. Чем старше Тор становился, тем хуже протекали, как называл их Вотан, приступы. Фригг обещала, что еще несколько лет, и они пойдут на спад, да вот только Тору хотелось другого. Он бы и с радостью принял любое предложение от альфы, да даже беты, но отец никогда не даст подобному случиться. Омега, что выглядит, как альфа в графском роду сродни грязному пятну на белой рубашке, а расстраивать Вотана Одинсона дело, мягко сказать, неблагоразумное. - Иди к себе, - подал голос граф. – Я не хочу тебя видеть. - Как скажешь, отец, - кротко ответил Тор и направился в свою спальню, где, как он и предполагал, его поджидала мачеха. – Думаю, тебе стоит проведать своего супруга. Он не в духе. - Знаешь, вся его грозность лишь фарс, и мне странно, что ты так и не понял этого, - женщина подошла к пасынку и взяла его руки в свои. – Ты не должен страдать, будь ты хоть второсортной бетой, как я. Он способен принимать решения, что будут во благо тебе, Тор. Нужно только заявить на это свои права. - Я не понимаю, о чем ты, - Тор собирался уже отвернуться и уйти, но Фригг не позволила ему этого. - Прекрасно понимаешь. Ты хочешь принять предложение моего брата, а еще… Милый Тор, я знаю его с рождения, большую часть я воспитывала его, хотя сама еще была девочкой. - Я повторюсь… - Он не лгал. Я знаю, когда мой брат говорит честно, а когда лжет. Видимо, судьба у меня такая – приглядывать за ним. - Не сочти за грубость, но я хочу побыть один, - резко сменил тему Тор. Фригг не стала спорить и, поправив ворот на рубашке пасынка, вышла. Обычно жизненные передряги обходили Тора стороной. Буйство молодости закончилось на запрете отца и глупой клятве, лишнее время стали занимать толстенные тома из родовой библиотеки, а неловкость внешности и обманчивого внутреннего содержания сменились одиночеством. Только ложь одного человека, что так по хамски хотел заполучить тепленькое место, изменила ход истории. Хотя, признаться честно, Тор мог бы сделать вид, что все произошедшее было лишь глупой шуткой, но что-то ныло в груди и настоятельно протестовало против этого. Переждав некоторое время в своей комнате, Тор аккуратно открыл дверь и осмотрелся, дабы не попасться грозному отцу на глаза, но, видимо, Фригг решила принять удар на себя, так что путь был свободен. Быстро спустившись по лестнице, Тор приметил шкатулку на том же месте, где и оставлял ее Локи. Вещица оказалось тяжелой. Одинсон решил не рисковать и понес подарок к себе, дабы не встретиться с новым приступом гнева Вотана. Подарок оказался действительно дивным. Дерево, чей ствол создан из прозрачного и яркого на своих гранях хрусталя, листья, аккуратно вырезанные из белого и, скорее всего, невероятно дорого металла, цветы, на красоты которых можно любоваться вечно, и усыпанные различными камнями плоды. Сама вещица была не больше пятнадцати сантиметров в высоту, но складывалось впечатление, что дерево, или чем бы там оно не было, хранило в себе целую вселенную. Да, работа принадлежала одному из лучших ювелиров этого времени. Она притягивала взгляд, заставляла задерживать дыхание и уж точно должна была находиться не в поместье графа, а в каком-нибудь национальном музее, чтобы будущее поколение могло воочию узреть таланты своих предков. Да, подарок был необычайно хорош, но ответов на вопросы, к сожалению, не давал. Что делать? Как быть? Ослушаться ли воли отца и остаться ни с чем? Поверить ли Локи, который так просто хотел обмануть члена семьи Тора? Как посмотрит на все это Бальдр? А Общество? Что скажет оно, когда узнает обо всем этом? Примет ли оно брак, созданный без благословения родителей? И почему Тору так тяжело это дается? Наверное, потому, что никто и никогда не то что не просил его руки, даже не делал комплиментов, а тут… Тут все гораздо сложнее. Локи хотелось верить, как бы глупо не звучали слова Локи. Да, время брало свое, но это ничего не меняло, и барон мог спокойно воспользоваться неопытностью Тора в подобных вопросах и… И будь, что будет, решил Одинсон. Убегать из дома даже на несколько часов казалось поступком не то что глупым – сумасшедшим, но от этого более притягательным и соблазнительным. У Тора не было возможности набить шишек в детстве, как это делали его «нормальные» братья. Что же, начинать никогда не поздно. Пробравшись по узким коридорам, Одинсон вышел на кухню, где сновали повара и их помощники, и, сделав вид, что так и надо, вышел через заднюю дверь. Единственное, чем помогло Тору его одиночество в данной ситуации, - знание о тайном выходе с территорий графа Вотана Одинсона, о котором, как полагал Тор, знал только его отец. Прогуливаясь по окрестностям одним зимним вечером, старший сын графа нечаянно наткнулся на небольшой пригорок, в котором, как оказалась, была дверь, что не хотела открываться от ударивших морозов, но Тор имел терпение. Дождавшись оттепели, Одинсон первым делом рванул к своей находке и выяснил, куда именно она ведет. Тогда эта информация была бесполезной, но сейчас оказалась как нельзя кстати. Тор не привык видеть город воочию. Графский сын больше понимал карты, нежели чем наполненные людьми улицы. Нужно было держаться спокойно и не привлекать внимание, дабы никто не признал в нем знатный титул и не пристал с расспросами. В тот день жизнь благоговела к Тору, и его путь не омрачился ненужными беседами. Одинсон понимал, что в поместье Локи не будет, по крайней мере, он на это надеялся. Из рассказов Фригг Тор вычислил примерное местоположение дома, который принадлежал баронессе, так что около часа пешего хода, и Одинсон должен был встретиться с Локи. Подойдя к двери небольшого дома, Тор около минуты мялся с ноги на ногу и даже думал о том, чтобы развернуться на сто восемьдесят градусов и вернуться обратно, но нечто, что так и не прекращало ныть внутри с момента встречи с Локи, не позволило этого сделать, и Одинсон постучался. - Я надеялся, но не думал, что так скоро, - на странность дверь открыл не слуга, а сам барон. – Проходи, прошу тебя, - но Тор так и стоял столбом, боясь сдвинуться с места. - Я не опасен, мой друг. Наша главная опасность миновала с пару дней назад, - оставив дверь открытой, Локи отвернулся и направился в сторону просторной кухни, призывая своего гостя пойти за ним. - Твоя правда, - оценил Тор и прикрыл за собой дверь. – Отец утверждал, что это место всецело пренадлежит пороку. - И он был чертовски прав, - подтвердил Локи, доставая с верхних полок две большие кружки. – Полагаю, что я был зачат в одной из этих комнат, во время того как Нат находился в очередном плаванье. - Не очень приятное место, - поежился Одинсон. - Я занимаюсь его уборкой. Думаю, что настало время мне уйти из-под крыла матушки, - Локи занимался приготовлением чая и выглядел необычайно по-домашнему: волосы связаны в пучок, не было этих нарочитых одежд, что скрывали истинную суть ее обладателя, лишь свободные белые штаны, что обычно использовались для сна, и расстёгнутая до половины груди, рубашка. К тому же у Тора не было оснований на то, чтобы не верить Лафейсону о решении покинуть отчий дом, ибо выглядело загородное поместье так, словно в нем и правду кто-то затеял генеральную уборку. – Несколько недель, и, полагаю, я справлюсь. - И на что ты планируешь жить? – решил поддержать беседу Одинсон. - Неподалеку открылась часовая мастерская, и я хочу попробовать напроситься в партнеры к тому мастеру, - аккуратно разложив сервиз, привезенный, скорее всего, из далекой страны, Локи поставил перед Тором поднос. – Попробую предложить ему свои услуги по созданию часов с элементами драгоценных материалов. Авось мне повезет, и я смогу держать себя на плаву. - Хорошая идея, - оценил Одинсон и придвинул одну из чашек к себе. – Думаю, с твоим талантом часовой мастер не сможет отказать в партнерстве. - Благодарю, - улыбнулся Лафейсон и уселся напротив своего гостя. – Матушка будет явно в шоке, и в шоке далеко не приятном, но мое решение неоспоримо. - А если она не отдаст тебе этот дом? – в голосе Тора можно было услышать беспокойные нотки, которые он так старательно пытался скрыть. - Посмотрим. Зачем думать об этом сейчас, когда все так хорошо? – Одинсон, оторвавшись от чая, непонимающе уставился на своего собеседника. – Ты здесь. Со мной, и для меня это лучшие минуты жизни. Так с какой радости я должен их омрачать непотребными в данный момент думами? – от данного вопроса Тор впал в раздумья, но ответить ему так и не дали. – Расслабься. Скажи, когда мы встретились в первый раз, ты изучал карту звездного неба. Это твое хобби? - Люблю смотреть на звезды. В скором времени из нашего города можно будет увидеть парад планет, и мне хотелось бы не пропустить это событие, - засмущавшись, ответил Тор. – Больше развлекаться мне особо нечем. Астрономия, да исторические книги… - О доблестных альфа-воинах и ждущих их дома омегах, - рассмеялся Лафейсон. - Увольте, барон. Это называется исторический любовный роман, я же предпочитаю проверенные факты. - Не оскорбляйся, я просто хотел разрядить обстановку. Пока это мой дом, и ты должен чувствовать себя здесь свободно. Большего мне и не надо, - только сейчас Тор заметил усталость на лице своего собеседника, а также проглядывающий марлевый компресс в разрезе ворота. - Ты болен или это ранение? - Ствол Иггдрасиль – древо, что я принес тебе в дар – он создан из плоти стеклянного дракона, что обитают в Железном лесу. Тварь не хотела сдаваться без боя. - О Боже Всемогущий! Ты ходил в Железный лес?! Один? - Сейчас это не важно, милый друг. Я жив, вполне здоров, и цель, что я преследовал, воплощается в жизнь, - незаметно от себя, Локи вновь начал говорить ниже, чем обычно. - Ох Бог мой... Я… Думаю, что мне пора, - внутри Тора вновь начался бунт, и граф решил для себя, что нужно вовремя уйти, пока не стало поздно. – Мне было приятно с тобой пообщаться, но если моя пропажа раскроется, то… - У тебя будут проблемы, - спокойным тоном завершил Локи. – Ты вернешься? - Если будет возможность, то да, - честно ответил Одинсон. – Я постараюсь. - А я буду ждать, - встав из-за стола, Локи указал открытой ладонью на выход. – Позволь проводить. - Позволь отказаться, - отрезал Тор, так как чувствовал, что добром это точно не кончится. - Хорошо, - улыбнулся Локи и вернулся на свое место. - Только не сильно хлопай дверью. Говорят, что это к долгой разлуке. В связи с тем, что старший сын графа был любителем прогуляться по своим территориям, его пропажи никто и не заметил. Разве что, кроме Фригг, но она, в силу своей интуиции, скорее подметила перемены в самом Торе, нежели чем то, что его не было около нескольких часов. Одинсон выглядел так, словно его подменили: растерянный взгляд, некая грусть в выражении лица, опущенные плечи и сутулость. Даже несмотря на то, что природа диктовала свои условия, Тор знал, что он принадлежит знатному роду, и будь он хоть трижды омегой неугодной отцу, это никак не воспрепятствует тому, что старший сын графа будет ходить с гордо поднятой головой. - Он больше не злится на тебя, - Тор сразу же признал этот негромкий стук в дверь. По своему обычаю Фригг не дожидалась ответа и вошла без разрешения. – Нервничает, но не злится. - Плевать я хотел на его состояние, - все же вырвалось у Тора. – Сколько можно держать меня за скот, который не достоин ничего, кроме как сидеть в этой золотой клетке и ждать неизвестно чего? Точнее ничего не ждать, а просто сидеть у окна и смотреть, как жизнь уходит сквозь пальцы, словно песок! - Я говорила ему, что этот день когда-нибудь настанет, но он отрицал, говорил, что ты клялся… - Мне было 17 лет, - буркнул Тор. - Говори мне, когда будешь уходить к моему брату, - Фригг провела мягкой ладонью по щеке Тора. – Я прикрою, хорошо? - Не факт, что я навещу твоего брата еще раз. - Я удивлюсь, если ты не сбежишь к нему этой же ночью, - женщина расплылась в улыбке и покинула спальню своего пасынка. Весь вечер Тор ходил кругами по комнате словно заведённый. Он то ложился, то садился, то вставал, то решал, что он голоден или ему не мешало бы принять ванную. В общем, он не знал куда себя деть. Время шло неимоверно долго, ночь вступала в свои законные владения, а у Тора не было сна ни в одном глазу. Решение пришло ни сразу, но все же пришло. Чтение спасало Тора от ненужных мыслей уже многие годы, и сейчас следовало бы попробовать. Открыв окно настежь, Тор придвинул свое любимое кресло поближе к свежему воздуху, закинул ноги на подоконник и принялся читать. Почему-то именно сегодня не хотелось читать про различные баталии, техники ведения боя, оружие, узнавать кто и под каким флагом победил двести лет назад, где можно найти подземные города, когда было основано то или иное поселение… И так можно перечислять до бесконечности. Сегодня хотелось погрузиться в мир, над которым так громко смеялся Локи. Тору хотелось увидеть перед собой бравого альфа-воина и почувствовать себя истинно омегой, что ждет свою половину дома. Каково это, когда ты ждешь кого-то? А когда кто-то ждет тебя? Что такое видеть одного человека рядом с собой многие года? Можно ли с ним и правда делиться всем или нужно что-то прятать и оставлять для себя? Тор понятия не имел, как строить отношения с другим человеком, а посему просто пытался убежать. И все же жизнь любила старшего сына графа – его мучения в связи с неизвестностью будущего оборвал крепкий сон, в который Тор провалился ближе к утру. Обычно Тору снились либо сны, что не содержали в себе логической информации, либо он вообще ничего не видел, но в эту ночь все было по-другому. Тор видел отца и свою мать рядом с ним. Любой, кто имел честь узреть эту пару, говорил одно и то же – они созданы друг для друга. Так конечно, милые и учтивые на людях и строгие и холодные дома. Гея - мать Тора, никогда не отличалась истинно женскими качествами и, скорее всего, поплатилась жизнью именно за это. Старший сын графа никогда не думал, что ему придется пережить это еще раз в своей жизни. Тор видел, как его мать задыхалась и корчилась на полу, выпуская изо рта пену. Ее глаза закатывались, руки хаотично искали опоры, но не находили. Вотан, обычно сильный и мужественный, готовый принять любое даже самое бесчеловечное решение, был похож на пса, которого только что выкинули под дождь на грязную дорогу, а Тор… Тор просто смотрел и не знал, что делать. Ему бы и хотелось помочь, но как, тогда еще четырнадцатилетний мальчик знать не мог. Проснувшись в холодном поту, Тор первым делом вспомнил о словах Фригг: «Я удивлюсь, если ты не сбежишь к нему этой же ночью». Второй мыслью оказалось: «Надо было сбежать». Если бы сейчас Тор проснулся не в своей продрогшей кровати, а рядом с Локи, то все было бы иначе. Как именно Одинсон не знал, но почему-то хотелось верить, что лучше. Завтрак Тор пропустил намеренно, сказав слуге, что он собирается заняться покупками в ближайших галереях и книжных лавках, и что он обязательно отобедает в любимом ресторане их семьи. Ресторан находился в десяти минутах ходьбы от нового убежища Локи, так что можно было со спокойной душой отправиться к своему новому другу, сходить на обед, а после вернуться еще на некоторое время. - Я не привык так рано вставать, - в этот раз Тор не удивился, что дверь открыл Локи, но вид хозяина дома все же немного смутил. – Проходи, - широко зевнув, пригласил Лафейсон. – И мне, наверное, стоит одеться. Не весь же день в простыне ходить. - Было бы неплохо, - промямлил Одинсон и сделал вид, что его внимание привлек один из портретов, что висел над камином. - Я тебя смущаю? – смеясь, подал голос Локи из другой комнаты. – Если да, то я могу общаться с тобой отсюда. - Не утрируй, - бросил Тор и понял, что портрет действительно занятный. – Скажи мне, друг мой, кто это? - Это? – Тор так и не понял, как Локи умудрился так быстро справиться со своим заданием и оказаться у него за спиной. – Локи Орсон, прадед моей матери. Кстати, омега, выносил отца матушки. - С этого портрета и пошла твоя легенда? - Она стала краеугольным камнем, - Локи расплылся в улыбке. – Позавтракаешь со мной? - Да, было бы неплохо. - Так бежал ко мне, что даже не успел? – столкнувшись с серьезным взглядом Тора, Локи выставил руки перед собой и попятился назад. – Ох, я может дракона и в состоянии завалить, но с тобой мне не справиться. Пожалуй, дам тебе время оглядеться нормально, а сам быстро приведу себя в более подходящий для свидания вид. - Ты считаешь, что я тебя сильнее? – Тор недоверчиво покосился на Лафейсона. - Мы можем проверить. - А если выиграю я? - Значит, - пожал плечами Локи. – Выиграешь ты. - И тебя это не смутит? - Что именно? – не понимал Лафейсон. - Что… Предположим, я согласился и стал твоим. Тебя бы не смутило, что твоя омега сильнее? - Думаю, мне бы это даже польстило, - медленно, но верно Локи смекнул в чем тут дело. – Это необычно. К тому же… Мне нравится. Никогда не любил хиляков вроде себя. - Хиляки не идут в Железный лес за головой стеклянного дракона. - Согласен. Только глупцы охотятся на драконов. Погоди минуту, - закрыв глаза, Локи глубоко вдохнул, а после медленной поступью подошел к окну и резко распахнул плотные занавески. – Так и думал. Чувствуешь? Воздух стал спертым. - Это?.. - Да, мой друг. Надвигается буря. Нам повезло, что я успел закупить провизии и прибрать самые используемые комнаты этого дома. Что же, сама судьба распорядилась, чтобы мы с тобой были вместе. - Мне нужно домой, - побледнел Одинсон и кинулся к двери, но Локи вовремя перегородил ему путь. – Пусти меня! - Иначе что? Драка? Давай, мы хотели проверить, кто из нас кого. - Ты не понимаешь! Мой отец не такой глупец, как кажется. Он поймет… - Пусть приходит, - Локи аккуратно положил ладонь на плечо Тора. – Пусть хоть заручится поддержкой королевской гвардии, я буду бороться. - Мне нужно идти. Я не хочу нарываться на его гнев и подвергать этому тебя, - наставил Одинсон. - Я не боюсь, любовь моя, не стоит и тебе. Единственное, что меня пугает, это картина того, как ты пойдешь туда один, и песчаная буря отберёт твою жизнь. Ты остаешься здесь, - голос хозяина дома вновь стал ниже, и Тор прекрасно знал, что это значит. – Я не сдвинусь с места, если не попросишь. Не волнуйся и чувствуй себя, как дома. Локи направился в ванную комнату, и Тор услышал, как включилась вода. За окном начала буйствовать стихия, люди разбегались по домам, лавки и магазины закрывались, и найти хотя бы одного человека на улице стало чем-то из разряда сказочного происшествия. Обычно песчаные бури проходили за несколько часов, но иногда они затягивались на сутки-двое, и Одинсон боялся именно этого. Что сказать отцу, когда он вернется? Как объяснить, где он был и где прятался? Сказать, что в одной из книжных лавок – не поверит и пойдет проверять, и тогда Тору несдобровать. Небо заволокло темно-красными тучами, завывания ветра стали похожи на мольбы грешников об освобождении, а воздух стал наполнен странным ароматом, от которого кружилась голова, что Тору пришлось присесть на маленький диванчик, чтобы не оказаться на полу в бессознательном состоянии, но он не успел. Следующее, что помнит Тор, как он просыпается в темной комнате на мягкой кровати. Тот, кто принес его сюда, оказался столь заботливым, что поставил рядом с кроватью кувшин с водой и настой нескольких трав для снижения давления. Оглядевшись по сторонам, Одиносон понял, что Локи нет рядом, и, скорее всего, хозяин дома даже не думал ложиться со своим гостем в хозяйской кровати. Встав на холодный пол босыми ступнями, граф вышел из спальни и направился в главный зал, где по его предположению должен быть сам глава дома. Догадки Тора подтвердились: Локи, сжавшись в комок, отчего зрительно уменьшился раза в два, лежал на том самом диванчике и укрывался зимним пальто, которое ему совершенно не помогало. Лафейсон дрожал и что-то бубнил себе под нос, сжимая лацканы зимней одежды, словно у него пытались ее отобрать. - Локи, прошу тебя, проснись, - Тор аккуратно присел рядом с Лафейсоном. – Буря еще не утихла, и ты околеешь тут, - но Локи совершенно не желал открывать глаза. – Пожалуйста, проснись, - Тор легонько потормошил барона, отчего тот зашевелился и положил свою ладонь на руку Одинсона. - Тебе там неудобно? – прозвучал сонный голос. – Прости, это лучшее, что я могу тебе дать. - Послушай, этот зал не отапливается, и ты… Боже! Посмотри на себя! - ужаснулся Тор, когда Локи вынырнул из-под пальто. – Твои губы, они синие! Ты должен… - Одинсон задумался. Что должен Локи? Пойти с ним? Лечь рядом, чтобы Тор согрел его? – Ты должен пойти со мной… - решился граф. – В спальню. Там гораздо теплее. - Если только Ваше Графское Высочество так настаивает, - вновь отшутился Локи. - Прекрати, - поднявшись, Тор развернулся и быстро зашагал по направлению к кровати, в которой он еще надеялся почувствовать остатки тепла от своего тела. – Что ты делаешь? - У меня нет права быть столь близко к тебе, - спокойно ответил Локи, укладываясь рядом и укрывая себя все тем же пальто. - Я даю тебе это право, только охолонись, наконец, и подумай о своем здоровье, - приподняв край одеяла, Тор кивнул на место рядом с собой, и Локи моментом оказался рядом, утыкаясь в грудь Одинсона. - Боже, как же ты пахнешь, любовь моя, - на выдохе произнес Лафейсон. – Я бы остался здесь с тобой навечно, просто чтобы дышать этим воздухом. - Не кажется ли Вам, барон, что Вы обронили слишком много любовных слов для нескольких дней? - А разве законы нашего общества запрещают мне говорить о своих чувствах? - Конечно же, нет, это было бы вмешательством в личную жизнь, что так строго охраняется государством. - Тогда я готов говорить об этом бесконечно, - немного приподнявшись, Локи прижался к шее Тора губами. – Я всегда был противником своей природы, - зашептал Локи. – Но если бы не она, то вся моя жизнь была бы серой и унылой без этих моментов, что я переживаю рядом с тобой, мой друг. Она диктует мне свои условия, говорит о том, что я не могу быть счастливее, чем есть сейчас, и что-то внутри мне подсказывает, что ты понимаешь это, но противишься. - Моя природа устроена немного иначе, - отстраненно ответил Тор. - Я не посмею надругаться над твоим мнением и связать тебя с собой против воли, и не подумай. - А что же ты будешь делать? - Добиваться, любовь моя, и когда-нибудь я обязательно стану тебе симпатичным. - Могу, не кривя душой сказать, что ты симпатичен мне с самой первой встречи, - расширив глаза и сведя брови у переносицы, Локи непонимающе уставился на Тора, в то время как сам Тор нежно улыбался, показывая, что все хорошо. – Не стоит так удивляться. Ты и сам прекрасно знаешь, что чем недоступней кажется человек, тем больше хочется его заполучить. - С тобой я забыл о правилах ведения игры, - прислонившись лбом ко лбу Тора, Локи положил свою ладонь ему на шею. – Я чувствую, что ты еще испытываешь дискомфорт, связанный с недавними пришествиями. Позволь мне помочь и потушить огонь, что заставляет тлеть тебя изнутри. - Я… А разве?.. - Клянусь, я не позволю узлу выйти, и ты останешься свободным, как и прежде, - перебил Локи, проводя губами по щеке Одинсона. - Но мое тело… Оно… - Скажи, любовь моя, доставлял ли тебе хоть кто-то удовольствие просто так, а не потому что надо? Хоть один человек занимался с тобой любовью, чтобы показать свои чувства, а не для того, чтобы унять боль? – Тор молчал и отвечать на вопрос явно не собирался, поэтому Локи продолжил: – Я никогда не прикасался к омеге во время… - Я понял, - перебил Одинсон и отстранился, глядя куда-то в потолок. - Прошу, прости мне мою откровенность, но я не хочу больше лгать. Особенно тебе, - поняв свой промах, Локи перестал давить и положил голову обратно на подушку. – Не стоит торопить события, но… Локи так и не смог договорить, потому что Тор накрыл его губы своими. За всю свою жизнь Лафейсон никогда и никого не целовал столь долго и нежно, так как все его встречи подобного рода заканчивались банальным успокоением гормонов, а у Тора на это просто не было времени. За окном до сих пор гремела буря, электризуя воздух еще больше. Обычно, в такие дни люди старались меньше двигаться и больше лежать, чтобы скачки давления не сыграли с ними злую шутку, но Локи и Тора это мало волновало. Отдаваясь в руки друг другу, для них перестало существовать ни времени, ни окружения, что Одинсон запамятовал о своем грозном графе-отце. Чуть позже, когда Тор уже начал забываться блаженным сном в объятиях Локи, он чувствовал, что действительно стало гораздо легче, что все тело словно стянуло плотной и теплой тканью, согревая, даря спокойствие и мир. Нежные слова любви, что нашептывал ему Лафейсон, проникали в глубины сознания и соединялись в одну колыбельную, которыми обделила Тора жизнь, наградив взамен скупыми на чувства родителями. Стоило бы все же задуматься над реакцией отца на все события минувших дней, но Тор уже все для себя решил. - Умоляю, скажи, что ты поменял свое мнение, - до сонного сознания Тора доносились тихие слова Локи. - О чем ты? – недовольно пробурчал Одинсон, укладываясь поудобней. – Неужели уже утро? - Утро, любовь моя. К сожалению, утро, - где-то в одной из комнат дома раздался треск ломающегося дерева, что Одинсон вздрогнул от неожиданности. - Что это?! - Прошу тебя, скажи «да», скажи, что ты передумал на мой счет, что согласен… - Да согласен я, согласен! – нервно ответил Одинсон. – Только это-то что? - Полагаю, твой отец, - от данного ответа глаза Тора чуть не выпали из орбит, а челюсть отвисла до самого пола. - Клянусь Богом, я убью это ничтожество! – гремел Вотан, и Одинсону захотелось провалиться сквозь землю, в то время как Локи выглядел спокойным. - Он… Боже мой, Локи, - Тор побледнел, силясь вспомнить в голове все молитвы, которым обучали его педагоги, но слова не шли на ум. - Я так и знал! – покрасневший от гнева граф влетел в спальню, и Одинсон тут же натянул на себя одеяло до носа. – А ну, быстро!.. - Тронете его, я раскрою Ваш череп вот этим замечательным предметом, - замахнувшись в нескольких сантиметрах от головы графа железным подсвечником, Локи сверлил отца Тора ненавидящим взглядом. – А после растерзаю всю стражу и даже если проиграю, то буду знать, что бился. - Что ты возомнил о себе, мальчишка?! – от сей наглости уши Вотана зардели алым. – Я уничтожу тебя! - Давайте рискнем и поиграем в игру: «Кто кого уничтожит»? – не унимался Лафейсон. - Иди сюда! – граф сделал выпад вперед. - Нет, не смей! – но Тор успел первым, чтобы не позволить подсвечнику встретиться с головой отца, и не дать графу разорвать своего любовника на части. – Не смей, понятно тебе?! Я останусь здесь… - Тогда ты мне больше не сын! - Я никогда и не был им! – прорычал Тор, и Локи аккуратно приблизил его к себе, пряча за свою спину. Сила силой, но инстинкт защищать взял первое место. – О сыновьях заботятся и желают им счастья, а ты!.. - И можно поинтересоваться, что за бедлам происходит в моем доме? – отодвинув стражников со своего пути, в спальне показалась немолодая, но очень ухоженная женщина с ярким макияжем. - Мам? – «только тебя здесь и не хватало» хотел добавить Локи, но не стал. - Ох, сапфир мой, ты бы прикрылся, - призрев наготу сына, Лаувейя закрыла глаза ладонью. - Знаете, баронесса, - начал Вотан. – Вам бы следовало держать своего пса на привязи. - А Вам, дорогой граф, не стоило бы кичиться своим титулом и вспомнить, что разговариваете с дамой и находитесь в ее доме, - строго ответила женщина. – Милый, что происходит? - Я посылал Вам добрую весть, мама, но, к сожалению, Вы ее не получили. Я влюблен и запечатлён со старшим сыном графа. Мне отвечают взаимностью, и я счастлив, но барон стал преградой в наших отношениях и желает нас разлучить. - А это по какому поводу, позвольте поинтересоваться? – приподняв одну бровь, Лаувейя направила свой взор на Вотана. - Вы всегда представляли своего отпрыска, как омегу, и мы были счастливы принять его в нашей семье, так же, как и вашу прекрасную дочь, - начал граф. – А потом все поменялось, и главный секрет моего рода теперь раскрыт вместе с Вашим. - Поясните, - стояла на своем баронесса. - Мой старший сын – омега, в то время как Ваш оказался альфой. - И где Вы нашли тут проблему? – разведя руками в атласных перчатках, удивилась Лаувейя. – По мне, так все отлично сходится. - Я бы не хотел, чтобы общество знало об истинной природе моего сына, - стыдливо опустив глаза, ответил граф. - А разве Вас кто-то просит? – продолжала удивляться женщина. – Ситуация проста, как примеры из учебников для начинающих. Ваш сын играет роль альфы, мой продолжает играть омегу, а что творится в их спальне – это лишь дело наших детей. - А если они захотят завести потомство? - Знаю, дорогой граф, что Вы недавно купили отличное поместье в 6 тысячах миль отсюда. Там Вас никто не знает, и если дети пропадут под предлогом кругосветного путешествия, то никто не будет задавать им вопросов по поводу того, кто выносил младенца, - Вотан, Локи и Тор так и продолжали смотреть на баронессу с открытыми ртами. – Я разрешила Вашу непростую ситуацию? - Вполне, - сделал кроткий кивок граф. - Тогда прошу меня извинить, у меня поезд через час, а еще столько всего нужно успеть. Буду ждать приглашения на торжественную церемонию. - Но, баронесса, это же Ваш сын делает предложение моему, - вновь решил поспорить Вотан. – Тогда и оплата ложится на Ваши плечи. - Но, дорогой граф, общество-то об этом не знает, так что мой сын признает себя омегой дальше и берет фамилию Вашей семьи, с Вас графский титул и оплата церемонии, а с меня отличное настроение и молчание, - Лаувейя протянула Вотану руку, и тот неохотно ее поцеловал. – Веди себя хорошо, мой сапфир. До новых встреч! – стража вновь расступилась перед женщиной, и Лаувейя покинула спальню. - Теперь Вы дадите нам свое благословение? – процедил сквозь зубы Локи, чья рука до сих пор с силой сжимала подсвечник. - Делайте вы что хотите, - рявкнул граф и рукой показал страже на выход. – Но секреты наших семей так и должны оставаться таковыми. - Ради вашего сына я готов лгать вечность, - надменности Локи было не занимать, и Вотан, скорчившись, вышел за своей стражей. - Думаю, можно уже отпустить, - Тор нежно положил ладонь на напряженную спину Лафейсона, и тот, издав тихий стон, расслабился и выпустил подсвечник из рук, что тот с характерным звонким звуком ударился об пол. – Думаю, мне стоит отблагодарить твою мать трижды: за твою сестру, что помогала мне не сойти с ума, за разрешение проблемы с отцом и, конечно же, за тебя. - А я должен отдать честь такому неприятному явлению, как ложь, - улыбнулся Локи, чувствуя, как Одинсон прижался к нему и стиснул в объятиях. - Локи? – позвал Тор, через несколько минут молчания. - Да? - Они ушли, ведь так? - Полагаю, что да, - не без иронии отметил Лафейсон. - Тогда у меня будет одна просьба, что противоречит нашим церковным законам, но так как мы и без этого приняли обет лжи, то, думаю, этим мы ничего не поменяем. - Я слушаю. Вновь замолчав, Тор прижался губами к спине Локи, на что тот блаженно прикрыл глаза. Было приятно просто так молчать и наслаждается тем, что другой человек, что так люб сердцу, рядом. Оторвавшись от кожи Лафейсона, Тор положил свою голову ему на плечо и прошептал: - Сделай меня своим. Навсегда.