Третий раз окупает все (Third Time Pays for All)

Судя по тому, что на сомкнутые веки не падал свет, снаружи все еще было темно. Отяжелевшее ото сна тело казалось теплым и расслабленным. Чжао Юньлань улыбнулся. Не открывая глаз, он лицом уткнулся в изгиб шеи Шэнь Вэя и прижался носом к его горлу. Тихий вдох подсказал ему, что Шэнь Вэй проснулся. Что-то не давало Юньланю покоя – они ведь никогда не были так близки раньше? Шэнь Вэй оставался в его квартире на ночь, после того как лишился собственного жилья из-за пожара, и всегда спал на диване. Но какое это имело значение? Теперь он был рядом. Напевая себе под нос, Чжао Юньлань принялся увлеченно целовать его шею. Добравшись до уха, он поймал мочку зубами и слегка прикусил ее. "Шэнь Вэй выглядел бы потрясающе с пирсингом", — мечтательно подумал Чжао Юньлань. Возможно, застенчивому профессору будет непривычно выставлять подобное украшение напоказ, но, может быть... Раздался тихий испуганный вздох, и Чжао Юньлань рассмеялся лежащему рядом с ним человеку в ухо. Это заставило Шэнь Вэя вздрогнуть и теснее прижаться к нему, что еще больше развеселило Чжао Юньланя. В глубине его сознания шевельнулось что-то, о чем он не хотел вспоминать. Он моргнул и нахмурился, почувствовав запах крови. Как тут могла оказаться кровь? Он получил ранение вчера? Или это Шэнь Вэй пострадал? Вчера – что случилось вчера? Что произошло прошлой ночью? Воспоминание обрушилось на него, принеся с собой боль. Шэнь Вэй исчез. Е Цзун пытался перерезать себе горло. Теперь он вспомнил, где находился. Оба были полумертвыми от усталости к тому моменту, как Е Цзун выпустил его из своих объятий. Когда они поднялись на ноги, слегка пошатываясь и поддерживая друг друга (время, проведенное на коленях на твердом кухонном полу, давало о себе знать), взгляд Чжао Юньланя упал на брошенный нож, лезвие которого было покрыто пятнами засохшей крови. Чжао Юньлань знал, что Е Цзун бодрствовал, когда он спал. Переутомленный мозг вмиг нарисовал в его воображении образ Е Цзуна, вновь поднимающего нож, пока его не было рядом. Чжао Юньлань представил себе, как проснется и обнаружит его на полу, истекающего кровью. Не в силах вынести этого, он схватил Е Цзуна за руку и потащил к кровати, на ходу бормоча, что не может доверять ни одному из братьев, когда дело касается ножей. Он заставил его лечь рядом с собой и обхватил рукой его локоть, удерживая Е Цзуна подле себя. Тот, кто лежал в его постели, не был – не мог быть – Шэнь Вэем. У Юньланя перехватило дыхание – его будто окатили ледяной водой. Он резко сел на кровати и включил свет. Е Цзун моргнул, внимательно глядя на него, зрачки глаз были темными и расширенными. Прошлой ночью кровь запеклась на его горле. Неудивительно, что Чжао Юньлань почувствовал запах. Еще пара сантиметров вправо – и он бы целовал рану. — Прости! — выпалил несчастный Чжао Юньлань, его желудок скрутило. — Я не должен был... не стал бы... Я думал, что ты – Шэнь Вэй! — О... — Е Цзун выглядел пораженным, затем на его лице отразилось понимание. — А. — Ты же мог что-нибудь сказать, — едва ли не с упреком посетовал Чжао Юньлань. — Я бы остановился! Я... — Нет, я не мог. Я не знал, чего ты хочешь... — Е Цзун слегка отшатнулся назад. — После прошлой ночи... после всего, что случилось, я думал... Что ты думал – что я попытаюсь воспользоваться тобой? Чжао Юнлань заставил себя успокоиться и перевести дух: — О чем ты говоришь? — спросил он настолько мягко, насколько мог. — Все это время ты заботился обо мне так же, как заботился он. Следил, чтобы я не умер с голоду и… — Е Цзун пожал плечом. — Я думал... ты держал меня так, как раньше держал геге. — Как раньше держал геге? — Он обнимал меня. Когда я кашлял, не мог уснуть. Притягивал к себе, успокаивал, гладил по спине и целовал. А. Точно. Все совершенно невинно. Чжао Юньлань прикусил губу и смущенно рассмеялся. — Конечно. Для чего-то большего было слишком рано. Он провел рукой по лицу: — Ээ… а сколько вам было лет, когда вас разлучили? Е Цзун нахмурился: — Не знаю. Мы не следили за днями и годами, к тому же система возрастной периодизации, которая используется сейчас, все равно другая. Тогда мы все еще были мальчиками, хотя и находились на пороге становления и превращения в мужчин. У нас не было "подростков", как сейчас. Только дети и взрослые. Думаю, нас можно было бы считать детьми, но с большой натяжкой. — Наверное, вам было около десяти или одиннадцати лет, — кивнув, предположил Чжао Юньлань. Он посмотрел на Е Цзуна. Тот уже не отстранялся от него, но все еще настороженно наблюдал, словно ожидая, что в любой момент его могут наказать. Не думая ни о чем, Чжао Юньлань протянул руку и провел двумя пальцами по его щеке. Он не только увидел, но и почувствовал, как Е Цзун неподвижно замер под его прикосновением, уставившись на него. Это не было напряженной неподвижностью человека, который боялся. Это была напряженная неподвижность человека, который боялся, что он остановится. — Как вы расстались с братом? — спросил Чжао Юньлань. Мысль о том, что Е Цзун отзывался о лидере повстанцев, как о своем "хозяине", набатным колоколом застучала у него в голове. — Мы поднялись на поверхность после падения метеорита. Там было ужасно – воздух оказался пропитан пеплом, а сверху лил черный дождь, но даже так это все равно было лучше, чем под землей. Я часто болел. Не раз я просил своего брата оставить меня, но он не слушал. Он сказал, что никогда не бросит меня. Двигаясь сами по себе, пальцы Чжао Юньланя скользнули вниз, коснувшись кончика носа Е Цзуна, тот тут же протестующе сморщил его – это выглядело очаровательно. — Иногда я кашлял так сильно, что падал в обморок. Однажды нас нашел мужчина. Он сказал моему брату, что тот должен пойти с ним, но геге не согласился и бросил ему вызов. Я начал кашлять и потерял сознание. Когда очнулся, геге уже нигде не было. Мужчина сказал мне, что брат оставил меня на его попечение. И я... Чжао Юньлань нахмурился. — Конечно же, ты ему не поверил! — Конечно, нет! — огрызнулся Е Цзун. Зажмурившись, он на мгновение отвернулся. Затем повернулся обратно, уставившись на Чжао Юньланя влажными глазами. — Сначала я испытал шок, позже долго плакал и боролся, как мог. Дважды пытался сбежать. Но меня ловили и возвращали обратно. — Нервная дрожь пробежала по его телу. — Лидер этих людей продолжал говорить мне, что геге ушел, но я кричал, что мой брат не ушел бы, не попрощавшись. — Е Цзун снова вздрогнул. — Тогда он сказал: "Разве ты не помнишь? Он действительно попрощался, когда оставил тебя со мной. Поверь в это". И я... должен был поверить. — Должен был? — нахмурившись, переспросил Чжао Юньлань. Ему вспомнилась еще одна фраза, брошенная Е Цзуном прошлой ночью: "Тот человек умел контролировать разум. Он испробовал свою силу на мне". — Тогда я этого не знал, — прошептал Е Цзун. — На поверхности было не так много темной энергии, поэтому повстанцы не раскрывали своих умений и использовали способности только в редких случаях, большую часть времени сражаясь с помощью обычного оружия. К тому времени, когда я понял, в чем именно заключалась его сила, я уже... верил ему. Верил, что геге оставил меня с ним. — И когда он умер, ты продолжал в это верить? Разве его гибель не разрушила его власть над тобой? — К тому моменту я верил ему уже много лет. Все, чем я стал, все, чем я был... все оказалось связанным с моим братом. Всякий раз, когда я проявлял неповиновение, мой хозя… лидер повстанцев напоминал: это мой брат оставил меня с ним. Все, что случилось со мной, случилось по его вине. — И что же c тобой случилось? — прошептал Чжао Юньлань. Пожав плечами, Е Цзун ответил: — Среди всего повстанческого сброда я был самым низкородным отребьем: молодым, слабым, болезненным и никчемным, не имеющим способностей. Все, что приказывали мне, я должен был делать. Убирать и подтирать, готовить и стирать. Но что бы я ни делал, это никогда не было правильно и достаточно хорошо. По ночам они обычно трахали меня. Он сказал это так небрежно, так буднично, словно это была просто еще одна вещь, которую его заставляли делать. Чжао Юньлань с трудом сглотнул, чувствуя, как у него перехватило дыхание – то ли от тошноты, то ли от рыданий, он не был уверен. — Ты был ребенком, — выдавил из себя Чжао Юньлань. Е Цзун покачал головой. — Это не имело значения. Было несколько человек, которые пытались помочь мне. Лидеру это не понравилось. Он наказал их, приказав им сделать кое-что со мной. После этого уже никто не осмеливался выступать против. Чжао Юньлань почувствовал, как его руки сжимаются в кулаки. Поздно. Людей, которых он хотел ударить, не было в живых на протяжении тысячи лет. Ему потребовалось несколько долгих мгновений, чтобы прийти в себя и заставить звучать свой голос ровно. — Так как же ты смог стать лидером после всего этого? — вопросил Юньлань. Его все еще преследовало воспоминание, как Е Цзун во главе шайки повстанцев стремительно приближается к ним, ведя свое войско в атаку в той последней судьбоносной битве, когда он пришел вместе со своими людьми, чтобы забрать Святыни. — Я наконец-то обрел силу, — произнес Е Цзун. — Я... бросил вызов своему хозя… лидеру. Он схватил меня за горло, приподнял над землей и начал душить. Я думал, это конец. Но я не хотел умирать. По крайней мере до тех пор, пока не найду геге и не отомщу. Однако я уже не мог дышать, передо мной открывалась дорога к Небесным вратам, как вдруг... все изменилось. Мне удалось втянуть в себя порцию воздуха, но вместе с ним я вдохнул и проглотил черную сущность своего господина. Я так жадно дышал и глотал все, что от него оставалось. Все до последней капли. И это было, — голос Е Цзуна понизился до шепота, — это было восхитительно. Чжао Юньланю был знаком этот тон. То, что он услышал не походило на рассказ человека, отомстившего своему мучителю. Скорее, это напоминало воспоминание наркомана о своей первой дозе. — Ты, должно быть, хотел сделать это снова. — Да, — все еще шепотом произнес Е Цзун. — Хотел. Но не так сильно, как желал отомстить своему брату. — Его губы скривились в невеселой усмешке. — Я сказал себе, что как только найду его и захвачу Святыни, смогу пировать столько, сколько угодно. Я знал, что Святые Реликвии могущественны. Знал, что, если впитаю их силу, меня будет не остановить. Они сделают меня Богом. — И тогда никто больше не сможет причинить тебе боль, — заключил Чжао Юньлань. — Именно! С ними я мог бы переделать мир. Сделать его таким, каким всегда хотел видеть. — Идеальным местом, где никто бы не страдал, не был брошен и одинок? — Да! Да! — воскликнул Е Цзун и порывисто схватил Чжао Юньланя за руку. На мгновение в его глазах вспыхнул тот самый маниакальный взгляд, который Юньлань так хорошо знал. — Ты понимаешь меня. — Он крепко сжал его руку в своей. Затем его взгляд изменился. — Но я не был достаточно силен. Если бы мне удалось поглотить сущность брата, получить его способности, возможно, тогда я смог бы управлять ими, но Священные Реликвии оказались слишком могущественными для меня. Они заключили меня в тюрьму. Они... запечатали меня, — он моргнул и выпустил руку Чжао Юньланя. — Как долго ты руководил повстанцами на тот момент? — Чжао Юньлань боялся услышать ответ. — Пару дней, — тихо произнес Е Цзун. Чжао Юньлань глубоко вздохнул. Настало время спросить кое-что еще. — Эти люди похитили тебя, поработили и контролировали разум, — начал он. — Затем, когда ты, наконец, обрел свою силу и съел человека, который мучил тебя – ты съел остальных? Тех, кто причинил тебе боль? Е Цзун покачал головой. — Не было необходимости, — произнес он. — Эти люди преданно следовали за мной. Потому что боялись меня. — Понятно. Значит ты искал своего брата ради мести и завладел Святыми Реликвиями ради их силы, и в наказание Святыни заключили тебя в тюрьму. На десять тысяч лет. Нервная дрожь сотрясла тело Е Цзуна. — Да, — прошептал он. — И все это время в заточении ты не мог ничего видеть, слышать и чувствовать. Мог только думать и использовать свои силы. Е Цзун слегка кивнул и снова вздрогнул. — Я умолял Реликвии освободить меня, — произнес он тихим голосом. — Мысленно взывал к своему геге, чтобы он нашел меня и вытащил оттуда, но он так и не пришел. Я готов был сделать что угодно. Даже просил Святыни убить меня. Все, чего я хотел – это освободиться, даже если бы это означало мою смерть. Но там, рядом со мной, не было никого и ничего. Я не мог ни кричать, ни плакать, ни издать ни звука. Вокруг меня была лишь пустота. И в этой пустоте я был никем. — Но я, — дыхание Е Цзуна на секунду участилось, — все еще не сдавался. — Он прикусил губу. — Все еще жаждал. Даже оказавшись в ловушке, я мог использовать свою силу. Однажды кто-то оказался рядом с моей тюрьмой, кто-то пришел, и я почувствовал это. Чужая энергия, бьющаяся в живом теле, была такой приятной. Я выпил ее, не раздумывая ни секунды. И это был, — он дернулся, — это был первый раз, когда мне удалось почувствовать что-то хорошее за столь долгое время. Вот оно – начало зависимости. "Священным Реликвиям придется за многое ответить", — мрачно подумал Чжао Юньлань. — Всякий раз, когда кто-нибудь подходил близко, я съедал их, — произнес Е Цзун. — Я с трудом воспринимал реальность и не думал о своих жертвах как о людях. Был просто тупым животным, ожидающим следующей кормежки, — он замолчал, его взгляд стал отстраненным. Кадык дернулся, когда он сглотнул, уродливая рана на шее растянулась при этом движении. Нужно заставить его говорить, понимал Чжао Юньлань. Е Цзун добровольно делился информацией, и это было хорошим знаком. Нужно было продолжать слушать, даже если его слова причиняли боль. — Что изменилось? — Что? — Взгляд Е Цзуна вновь обратился к нему. — Что изменилось? Когда ты перестал быть тупым животным? — спросил Чжао Юньлань. Е Цзун пожал плечами. — Каждый раз, когда я поглощал кого-то, то некоторое время мог чувствовать сознание этого человека. Мог копаться в нем. Изучать... эмоции. Воспоминания. Так я понял, что могу использовать эту способность, чтобы заманивать к себе новых жертв. Мне пришлось заставить себя перестать бездумно пожирать все, что попадалось под руку, и вместо этого попытаться дотянуться своим разумом до людей снаружи. Это было, — его губы задрожали, — это было нелегко. Много раз я терпел неудачу. Но когда мне наконец удалось, когда я установил связь, то понял, что сам держал людей на расстоянии. Что люди боялись приближаться ко мне, потому что все, кто подходил ближе, исчезали. Мне пришлось потрудиться, чтобы заслужить их доверие. Он поерзал на кровати и вздохнул, опустил подбородок и закрыл глаза. — Я заставил себя научиться терпению. Перестал есть всех, кто приходил, и вместо этого практиковался в контроле над их разумом. Некоторые люди были слишком сильны, и у меня не получалось управлять ими, но я узнал, что могу влиять на них, если найду их слабые места. В конце концов я стал богом для местного населения, и вокруг меня построили храм. Я сулил людям великую удачу, если они согласятся приносить мне жертвы. Принесенным в жертву обещал бесконечное удовольствие и радость, как только они полностью соединятся со мной. Люди боролись за право быть съеденными мною. Чжао Юньлань задумался, как давно это было. Тысячу лет назад? Пять тысяч лет? — Все шло хорошо. У меня был постоянный поток добровольных жертв. Я приобрел ряд впечатляющих способностей, которые позволили мне казаться еще более великим, хотя ни одной из этих способностей не хватило, чтобы освободиться. Я ставил себе в заслугу все хорошее, что происходило в жизни этих людей, а когда случалось что-то плохое, гневался и требовал новых жертв. — Рот Е Цзуна изогнулся в горькой полуулыбке. — Все шло идеально. Пока я не потерял контроль. — Потерял контроль? — переспросил Чжао Юньлань, чувствуя приступ рвоты. — Это случилось во время одного из главных фестивалей. Они принесли мне три жертвы. Вся площадь была забита людьми, все толпились вокруг меня и праздновали. Я принялся поглощать то, что мне приготовили, а потом не смог, — он покачал головой и открыл глаза, — не смог остановиться. Я поглотил всех своих последователей. Работа, которая велась мною на протяжении многих поколений, исчезла в одно мгновение. И что, черт побери, можно было сказать на это? Жаль, что ты случайно развенчал свой культ и при этом убил столько верных тебе людей? К счастью, Е Цзун не ждал ответа. — После этого долгое время никто не подходил ко мне, — произнес он. — Было трудно определить, сколько прошло дней, но это время казалось... долгим. Я не мог установить связь ни с одним разумом, не улавливал ничьих эмоций и образов. Вокруг меня было то же самое бесконечное ничто. Именно тогда я начал понимать, что мне нужно предпринимать нечто большее, чем просто поглощать. Я должен был найти выход. Мой геге, вероятно, был давно мертв, а Реликвии заперли меня и забыли об этом. Единственный, на кого я мог положиться в данной ситуации, это был я сам. — Именно тогда я научился звать людей с большого расстояния, заманивать их ближе, чтобы говорить с их сознанием и контролировать его. С помощью своих способностей я заставил этих людей рассказать мне, на что была похожа их жизнь и что сейчас происходит в Дисине. Я понял, чем должен был увещевать их, чтобы они поверили мне. В конце концов, я организовал кражу Священных Реликвий и отправил преступников на поверхность, ослабив печать, которую наложили на меня. Я собирал силу, влияние и последователей и отправлял этих последователей на поиски новых источников энергии для моих нужд. — И после того, как я трудился веками, срывал печати вокруг себя и ослаблял оставшиеся путы, когда разделил и разбросал по свету Святыни, когда был уже в шаге от успеха, тогда мой брат наконец вернулся ко мне. — О, — Чжао Юньлань был так увлечен рассказом Е Цзуна, что упоминание о Шэнь Вэе застало его врасплох. — Ярость вновь овладела мной. Дважды мой брат бросал меня, сначала на растерзание повстанцам, потом на расправу Святыням. Он был чудовищем. Я сказал ему об этом. Тогда он попытался воззвать к моему разуму, и я потратил часть своей с таким трудом накопленной энергии, чтобы нанести ему ответный удар. Он сказал, что хочет помочь мне, но я должен был пообещать, что никому не причиню вреда, если ему удастся освободить меня. Как будто это имело значение, как будто что-то могло быть важнее, чем помощь в освобождении его диди от мучений, длившихся тысячи лет! Щеки Е Цзуна раскраснелись, его голос, ровный и тихий до этого, становился все громче и громче. — Как будто это не он должен был благодарить меня за пробуждение, потому что именно я был тем, кто приказал перенести Священные Реликвии на поверхность! Мне не нужна была его помощь! Я собирался освободиться и без его участия, и я поклялся, что, когда сделаю это, непременно отомщу ему! Е Цзун перешел на крик, и его последние слова эхом разнеслись по маленькой квартире. — Так я и сделал, — продолжил он, когда эхо стихло. Его голос снова понизился до шепота. — Я отомстил. Но все мои усилия пошли прахом, когда я узнал, что мой геге никогда не бросал меня. Что он все еще любил меня, несмотря ни на что. И в конце с беспощадной решимостью он отправил меня обратно. Использовал свои последние силы, чтобы вернуть меня к жизни. Он ни разу не бросал меня, и все же оставил в третий раз. Закинул назад в этот мир, чтобы наказать, причинить боль и снова посадить под замок. Чжао Юньлань глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Открыл рот и снова закрыл. Ему казалось, что Е Цзун взял его с собой в долгое путешествие, хотя солнце только выглянуло из-за горизонта. Распластавшись на кровати, Е Цзун утопал в матрасе. — Я устал, — наконец произнес он. — Для всех было бы лучше, если бы я умер. При этих словах Чжао Юньлань вздрогнул. Он не раз думал о том же самом. Он мотнул головой, отгоняя эту мысль. — Ах, Е Цзун, Е Цзун, — с легкой укоризной произнес он, стараясь, чтобы это не прозвучало слишком серьезно. — Ты уже сдался? — Я давно сдался, — пробормотал Е Цзун. — Неужели здесь действительно так плохо? — с сомнением спросил Чжао Юньлань. К его удивлению, Е Цзун выглядел так, словно собирался разрыдаться. — Вовсе нет, — возразил он. — Здесь не плохо. Но... — Он замолчал. — Но что? — Это не стоит риска. Сейчас все неплохо, но если бы я вновь оказался в ловушке, — он поднял руки, рукава его белоснежной одежды закатились, обнажив наручники на запястьях. — Я знаю, что они необходимы. Но если бы я снова оказался в ловушке, — его дыхание участилось, и он принялся лихорадочно стаскивать с себя наручники, сдирая ногтями кожу вокруг, — если бы я снова оказался в ловушке, без доступа к своим силам, у меня не было бы ни единого шанса выбраться. Лишенный возможности контролировать людей и поглощать их энергию, я превратился бы просто в бесконечное ничто… Чжао Юньлань схватил его за запястья и крепко сжал их. — Я не позволю такому случиться. — И как ты помешаешь этому? — Я найду способ, — руки Чжао Юньланя скользнули вверх по металлическому устройству Линь Цзина и обхватили тонкие прохладные пальцы Е Цзуна. — Эй, — произнес он. — понимаю, ты боишься. Я бы тоже боялся. Но я обещаю, клянусь, что не позволю снова посадить тебя в этот Столп, и даже если такое случится, найду способ вытащить тебя оттуда, — сказал он, повторяя свою клятву, данную прошлой ночью. Теперь в его голосе звучало больше уверенности. Е Цзун напряженно вглядывался в его лицо, разрываясь между отчаяньем и надеждой. — Даже при желании мы не смогли бы добраться до Священных Реликвий прямо сейчас. Они в Дисине, а мы нет. Поэтому давай воспользуемся возможностью и разузнаем о них все, что сможем. Постараемся понять их, чтобы больше ни с кем они не поступили так же несправедливо, как с тобой, — На мгновение он подумал о Сан Цзане. — Они опасны, — напомнил ему Е Цзун. — Да. Но они были сделаны людьми. Нами. Может быть, мы смогли бы научиться управлять их силой. По крайней мере мы могли бы попробовать. Он подождал мгновение, затем сжал руки Е Цзуна. — Ты поможешь мне? Е Цзун закусил губу, но кивнул. — Да. * "Наверное, этого следовало ожидать", — подумал Чжао Юньлань. На самом деле у него не было выбора. Он обязан был взять Е Цзуна с собой. После того, что произошло прошлой ночью, после всех разговоров, истерик и попыток Е Цзуна навредить себе, Чжао Юньлань не мог оставить его без присмотра. Он вспомнил ту беспомощность, с которой наблюдал за кошмаром Е Цзуна через экран монитора. Насколько ужаснее было бы видеть, как он убивает себя, не имея при этом возможности спасти его? Кроме того, он попросил Е Цзуна о помощи, и тот согласился. Как и все его лучшие идеи – это было спонтанным решением. Только сейчас Чжао Юньлань задумался, считалось ли подобное проявлением гениальности или чистым идиотизмом. В любом случае, дело сделано, и он не хотел сожалеть об этом. Особенно тогда, когда эта идея, казалось, дала Е Цзуну новую надежду. Однако прошлой ночью людей из его команды не было рядом с ними. Никто из них не слышал историю жизни Е Цзуна. Никто из них не испытывал ни капли сочувствия к нему. Чу Шучжи, ожидаемо, был самым воинственным среди них. — Что он здесь делает? — требовательно спросил он, едва они переступили порог спецотдела. Чжао Юньлань не торопился с ответом. Он все еще был главным здесь, и его подчиненным следовало помнить об этом. — Я подумал, он сможет помочь в библиотеке, — небрежно бросил он. Чу Шучжи передернуло. — Он должен быть в тюрьме, — прорычал он. — Он должен быть мертв. Когда Чжао Юньлань закрывал глаза, лицо Шэнь Вэя было не единственным, что он видел. Примерно в половине случаев перед ним появлялась сцена, в которой Го Чанчэн вел серьезную беседу с парящими в воздухе проекциями Фу Ю и Ма Гуя. Чжао Юньлань был слишком медлителен тогда, и он был таким же медлительным во время своих ночных кошмаров, когда его переутомленный мозг раз за разом прокручивал для него этот сюжет: Малыш Го с решительным взглядом на лице, сжимающий Лампу Стража. Лампа разгоралась все ярче и ярче по мере того, как Малыш Го становился все бледнее и бледнее. Затем он полностью растворялся в золотистой дымке, в то время как остальные члены команды подбегали к нему. Чжао Юньлань протягивал руку, и сдавленное "Нет!" срывалось с его губ. Он знал, что Чу Шучжи каждую ночь видит то же самое, только немного с другого ракурса. Чжао Юньлань с трудом выдернул себя из воспоминаний. — Ну, он не умер, — произнес он, — так что он может быть полезен нам. Линь Цзин сделал шаг вперед. — Он убил Ша Я! — сказал он. Чжу Хун скрестила руки на груди и добавила: — И Ван Чжэн, и Сан Цзана! Да Цин, который ночевал в квартире Шэнь Вэя с тех пор, как Чжао Юньлань привел Е Цзуна к себе домой, прошипел: — И Старика Ли! Он больше никогда не сможет приготовить нам сушеной рыбки из-за него! — Из-за него Чанчэн… — прорычал Чу Шучжи и, не договорив, отвернулся. Е Цзун стоял молча, опустив голову, его взгляд был устремлен в пол. Чжао Юньлань поднял руку и описал в воздухе широкую дугу фруктовым леденцом, привлекая к себе внимание этим жестом. — Хорошо, вперед, — кивнул он. — Идите и составьте список. Запишите все, что вы бы хотели с ним сделать. — Его команда в немом шоке уставилась на него. — А потом спросите себя, вернет ли это к жизни хоть кого-нибудь из погибших. — Как ты можешь такое говорить?! — воскликнул Да Цин. — Профессор Шэнь… — Шэнь Вэй, — начал Чжао Юньлань резким, как удар хлыста, голосом, — Шэнь Вэй, — о, как же больно было произносить это имя, — вернул своего брата к жизни. Я не стану подвергать сомнению его выбор. Стоявшие рядом с ним члены его группы, все как один, отшатнулись от него, затем переглянулись между собой и отвели взгляд. — Вы все слышали? — спокойно спросил он, возвращаясь к своему обычному тону. — Да, — кивнул Линь Цзин и отступил в сторону. — Четко и ясно, босс, — пробормотал Да Цин и, приняв облик кота, исчез под столом. Чжу Хун фыркнула и отвернулась. Чу Шучжи смерил их обоих взглядом, от которого расплавилась бы сталь. — Только из уважения к Его Светлости, — отчеканил он и тоже ушел. Чжао Юньлань смотрел вслед удаляющейся команде и чувствовал острую боль в груди. Эти люди всегда поддерживали его, он знал, что они и сейчас продолжают делать это, несмотря на то, что им не нравятся решения, которые он принимает. Однако их обида ранила его. Он оглянулся и увидел, что Е Цзун по-прежнему не шевелится и не сводит глаз с пола. — Пойдем, — позвал его Чжао Юньлань, на мгновение сжав ему плечо. — Тебе нужно познакомиться кое с кем еще. * Последним, что сказал Малыш Го перед тем, как душа покинула его, были слова: "Ты можешь отдать мое тело тому, кто в нем нуждается". На прощание он улыбнулся, поворачиваясь к Чжао Юньланю, с трудом удерживая на нем взгляд. "Может быть, твой отец? Он мог бы..." — на этом его голос растворился в небытии. Это было так похоже на него – думать о других даже в момент собственной смерти. Чжао Юньлань рванулся вперед, пытаясь остановить его, но не успел. Старик Чу вырвал Лампу из его безвольных рук, но это уже не имело значения. Они опоздали. Иногда Чжао Юньлань спрашивал себя, понимал ли Малыш Го, насколько жестокой была его просьба. Он прошел в библиотеку (в эти дни сотрудники спецотдела избегали заходить сюда). Чжан Ши посмотрел на него из-за стойки регистрации, за которой сидел, и мягко улыбнулся. Неправильно, неправильно, неправильно. Выражение лица Малыша Го было совершенно неправильным. Дело не в том, что Малыш Го никогда не улыбался, просто его улыбка была либо быстрой и нервной, либо широкой и счастливой. Не такой хитрой, проницательной и уверенной, как сейчас. — Юньлань, — произнес он, приветственно кивнув. — Чжан Ши, — ответил Чжао, стараясь вести себя естественно. — У меня для тебя новый помощник. Он поможет с исследованием Реликвий. Глаза Малыша Го на мгновение расширились, но самообладание не изменило ему, он кивнул, сохранив спокойную улыбку на лице. — Понятно, — только и сказал он. Встав из-за стойки, Чжан Ши обошел стол. — Е Цзун, верно? Е Цзун, который украдкой наблюдал за ним, снова вперил взгляд в пол. — Я буду рад нашей совместной работе, — с легким поклоном обратился к нему Чжан Ши. — О, да ты наш спаситель, — неловко хохотнул Чжао Юньлань. С приходом в спецотдел Чжан Ши взял на себя как административные обязанности отсутствующей секретарши Ван Чжэн, так и должность библиотекаря Сан Цзана. — Мне действительно жаль, что команда отнеслась к тебе…эээ… не так дружелюбно. — Все в порядке, — мягко произнес Чжан Ши. — Я понимаю их чувства. Я бы хотел, чтобы мое присутствие не причиняло им столько боли. — Они привыкнут, — заверил его Чжао Юньлань. (Он врал. Они точно никогда не сделают этого. Даже он, повидавший всякое, не был способен нормально воспринимать бывшего подселенца отца в теле Малыша Го) — Когда-нибудь. — А до тех пор я весь в вашем распоряжении, — произнес Чжан Ши, вежливо, учтиво, дипломатично – неправильно. — Да, — сказал Чжао Юньлань. Он хотел выкурить сигарету. Он хотел, чтобы Малыш Го вернулся домой в целости и невредимости. Он хотел, чтобы Шэнь Вэй был здесь. — Итак, Е Цзун поможет с исследованием Священных Реликвий. И…эээ… — он повернулся к Е Цзуну, — ты извинишь нас, мы на минуточку, хорошо? Е Цзун бросил на него быстрый взгляд и кивнул. Отведя Чжан Ши в сторону, но все еще оставаясь в поле зрения Е Цзуна, Чжао Юньлань понизил голос: — Слушай, мне нужно, чтобы ты присматривал за ним. Нахмурившись, Чжан Ши ответил таким же тихим голосом: — Ты же знаешь, у меня нет сил, которые могли бы противостоять его… — Нет, не так, — перебил его Чжао Юньлань. — Эм, — он подбирал подходящее слово. — Нестабильное поведение. Глаза Чжан Ши расширились. Чжао Юньлань посмотрел на Е Цзуна, на его сгорбленные плечи и на бледный шелковый шарф, который он нашел для него этим утром, чтобы прикрыть рану на шее. Этот шарф был среди вещей Шэнь Вэя, но Юньлань никогда не видел, чтобы тот носил его. Это было единственной причиной, по которой он мог отдать эту вещь Е Цзуну. На глазах у Чжао Юньланя Е Цзун поднял руку и потянул за край платка, нервно теребя его. Чжао Юньлань нахмурился, вспоминая, как был одет Е Цзун, когда выдавал себя за Шэнь Вэя. Он оставил воротник рубашки расстегнутым, а шею открытой, не так ли? — Е Цзун, — позвал он. Тот вздрогнул и опустил руки по бокам. — Тебе мешает шарф? Не глядя на него, Е Цзун неопределенно пожал плечами. Проведя рукой по лицу, Чжао Юньлань сказал: — Ты можешь снять его, если хочешь. Когда Е Цзун заметно занервничал, он добавил: — Или нет. Как хочешь. Это зависит от тебя. — Е Цзун прикусил губу, и Чжао Юньлань вздохнул. — Это не проверка. Он снова повернулся к Чжан Ши. — Присмотри за ним, ладно? Если тебе нужно будет отлучиться, даже просто сходить в туалет, позвони мне, чтобы я смог подменить тебя. — А когда он пойдет в туалет? — в голосе Чжан Ши послышалась нотка веселья. — Эм. Что ж, дай мне знать. Или проследуй за ним и убедись, что это не занимает много времени. Ну, ты понимаешь меня. — Думаешь, есть реальная опасность? — тихо спросил Чжан Ши. — Он пытался перерезать себе горло прошлой ночью, — ответил Чжао Юньлань ровным голосом. — И ему это почти удалось. — Ах, вот оно что, — Чжан Ши кивнул. — В таком случае, я буду внимательнее следить за ним. Ты планируешь рассказать об этом остальным? Было бы проще, если бы в деле участвовало больше людей. — Пока нет, — вздохнул Чжао Юньлань. — В конце концов, да. Но пока нет. — Чего ты ждешь, Юньлань? — осторожно спросил Чжан Ши. Чжао Юньлань сунул руку в карман и вытащил очередной леденец, сосредоточив все свое внимание на том, чтобы снять с него обертку. — Дай им несколько дней, чтобы они привыкли к нему, хорошо? — Конечно. — Я имею в виду, что знаю свою команду. — Уверен, что это так. Чжао Юньлань засунул леденец в рот, взглянул на Е Цзуна, извлек леденец и сказал: — Хорошо. Спасибо тебе за все, что ты делаешь. — Как я уже сказал, — мягким голосом произнес Чжан Ши, — я рад помочь. Закончив разговор, Чжао Юньлань пересек зал и вернулся к тому месту, где стоял Е Цзун. — Теперь ты будешь работать с Чжан Ши. Делай все, что он говорит, ладно? Если тебе что-нибудь понадобится, скажи ему. Никто не собирается морить тебя голодом или причинять боль. Если ты захочешь есть, пить, устанешь или тебе нужно будет в туалет, просто скажи ему. Хорошо? Казалось, Е Цзун слегка нахмурился, но ничего не сказал, просто кивнул. — Замечательно! — воскликнул Чжао Юньлань. Он сжал плечо Е Цзуна, взглянул на Чжан Ши и обратился к ним обоим: — Звоните мне, если вам будет что-нибудь нужно. Затем он развернулся на каблуках и быстрым шагом покинул библиотеку. Малыш Го действительно не знал, насколько жестоким было его предсмертное желание. Всем было плохо, но хуже всего приходилось Старику Чу. Только представьте себе, что вас заставляют находиться рядом с точной копией человека, которого вы когда-то знали, любили и о котором заботились больше всего на свете. Теперь вам приходится видеть этого человека каждый день. Видеть его, но не его. О, как же это неправильно. Чжао Юньлань с горечью усмехнулся. Да, интересно, на что это могло быть похоже.