За стеной

Я прикладываю ухо к стене, за которой играет приятная мелодия и танцуют люди. All is well As long as we keep spinning Here and now Dancing behind a wall Hear the old songs And laughter within Каждый мой день начинается с абсолютно спонтанных действий: это может быть банальная чашка зеленого чая или душ, перестановка цветов на солнечную сторону лоджии, чтение книги или просмотр телепередачи. В некоторые дни – особо хмурые, на мой взгляд – я могу часами лежать в постели, изучая приевшийся пейзаж за окном спальни. На самом деле, самой спальни у меня, как таковой, нет. Это скорее большая комната с диваном, которая разделена с кухней тонкой стенкой. Не представляю, зачем здесь находится эта стена, она всегда мне казалась лишней, совсем, как и я. Дело в том, что около года назад меня выписали из больницы после серьезной аварии, в результате которой я частично потерял память. Вместе с бесполезным куском воспоминаний я также потерял возможность вести продуктивную жизнь. Если вкратце, то периодами я могу быть слегка «не в себе», что врачи объяснили, как «нарушения когнитивных функций на фоне ПТСР». И теперь периодически мне необходима помощь, чтобы я во время таких вот приступов не сделал себе еще хуже. Куда хуже – я даже не представлял. После завтрака (если день начнется относительно хорошо, и я смогу себе позволить что-то съесть) как правило приходит Итачи. Обычно он приносит мне продукты, проверяет правильно ли я принимаю назначенные препараты и выполняю ли вообще все эти нудные предписания лечащего врача. Он проводит у меня всего несколько часов утром и пару раз в неделю заглядывает вечером. Итачи – мой друг, и по совместительству врач в клинике, в которой я прохожу лечение. Он старше меня на пять лет, закончил хороший университет, культурный, обаятельный, внимательный, неконфликтный… В общем, умеет производить нужное впечатление. Поэтому мы с ним трахаемся. И это, пожалуй, лучшее, что со мной в принципе могло случиться. Когда его губы скользят по моей шее, а руки крепко обхватывают мои бедра, я забываю об этой серой меланхоличной реальности. Я чувствую, что мог бы танцевать со всеми этими людьми за стеной. Не сказать, что у нас отношения или что-то в этом роде. Я адекватно оцениваю свое положение и понимаю, что с его стороны это по большему счету всего лишь жалость. Ну конечно, что еще? Бедный мальчик, который и пожить толком не успел, не закончил учебу, а уже потерял родителей и возможность жить нормальной жизнью – теперь вынужден прозябать свои лучшие годы в четырех стенах, потому что слишком опасно выпускать его за их пределы. И за него страшно, и людей вокруг жалко. Гуманизм, мать его. Боже, это все такое лицемерие, что даже смешно. И Итачи – главный актер в этом театре абсурда. Он знает, что я ненавижу его за эту жалость. Он знает, что я ничего не помню, ни о родителях, ни о том, как получил травму, ни о том, что со мной происходило до нее. Он знает, как было трудно принять, что имя Саске Учиха – для меня теперь как крест, что я вынужден тащить остаток своей жизни, а не мое некогда собственное имя. Мои воспоминания до сих пор ограничиваются парой картинок из детства и какими-то кривыми диалогами совершенно незнакомых людей, которые снуют в моей голове туда-сюда. А еще я в курсе того, что он мой старший брат. Странно, но это было первым, что я вспомнил, когда только увидел его. Помню, мне хотелось было крикнуть такое привычное «нии-сан», когда мы только встретились в больнице, но он заговорил первым, представившись моим близким другом, врачом, но не родственником. И не назвав нашу с ним фамилию. Не знаю почему, но я не стал возражать. Так мы начали эту игру. Шли месяцы, а он все приходил и приходил. Поначалу я даже ждал, когда он выдаст себя или банально сдастся. Это было бы сродни триумфу для меня – Итачи, все же, великолепно исполнял выбранную им роль. Но по итогу мы пришли к тому, к чему пришли. Не знаю, что на меня тогда нашло, но я первый обнял его, а потом поцеловал. Это была какая-то безрассудная попытка не сойти с ума – мне было слишком плохо после очередного приступа, а он просто оказался рядом. На миг я задумался о том, что вот он и попался, и я наконец-то победил. Но это наивное чувство сменилось чем-то иным – какой-то томительной негой, когда он ответил на поцелуй. И, в итоге, сдался я. Сейчас Итачи приходит ко мне все реже, объясняет это занятостью на работе (он наконец-то добился своего места в этой клинике среди других шишек в их огромных креслах). Я знаю, что скоро он перестанет приходить ко мне окончательно, а потом мне назначат нового медбрата или медсестру – об этом мы тоже с ним говорили. Если бы он мне не соврал, то не смог бы так просто исчезнуть. Если бы я не подыграл, то никогда бы не узнал, что могу так полюбить своего брата. All forgiven Always and never been true¹ Я прикладываю ухо к стене, за которой играет приятная мелодия и танцуют люди.