***
Вечер того же дня. Когда Сакура открыла входную дверь, то вдруг ощутила волну сокрушительного и отрезвляющего разочарования. Оно проткнуло ее насквозь, вонзилось и провернулось острыми зубьями несколько раз, заставив ее задрожать от безысходности. Харуно не посмотрела в глазок, подумав, что к ней пожаловала Ино, поскольку та звонила ей недавно и сказала, что уже подъезжает к ее дому. Ничего не произнеся, она так же резко попыталась закрыть дверь перед призраком Саске, который ей, кажется, просто померещился. Этот подонок не посмел бы явиться к ней после всего, что произошло! Но дверь встретила препятствие в виде руки и ноги Учихи. Вполне реального, материального Учихи. Она инстинктивно отпрянула, осознав, что не сможет тягаться с ним, пытаясь закрыть дверь. — Пошел прочь… — обрывисто произнесла Харуно, почувствовав, как сердце от страха забилось в три раза быстрее. Он что, так и будет ходить за ней?! Не отстанет от нее, пока все не будет так, как он хочет?! Он перешагнул через порог и аккуратно закрыл дверь. — Ты что, оглох? — с угрозой в дрожащем голосе процедила розоволосая. — Мне нужно сказать кое-что, — произнес он, когда она отшагнула от него почти на всю длину прихожей. Одной рукой она уже пыталась найти что-то тяжелое, чем можно было бы ударить в случае чего… — Я не приглашала тебя и не разрешала входить! — выкрикнула она, нащупав черную вазу на тумбе, которую когда-то привезли ее родители после очередного отдыха в другой стране. — Сакура, — уперся он, беспокойно подняв взгляд на ее лицо. — Проваливай! — крикнула Харуно, замахнувшись вазой в его сторону. — Шисуи… мертв, — произнес он, все еще глядя на нее опустошенным от скрываемого горя взглядом. — Ч-что? — только через несколько секунд к ней вернулся голос. Она не могла поверить в то, что услышала. — Это произошло на его задании с Какаши и Итачи, прямо… после прямой угрозы о начале уничтожения Учих, — с трудом продолжил он. — Тебя я считаю… частью своей семьи, поэтому пришел убедиться, что ты в порядке. Частью своей семьи? Сакура опустила руку и убрала вазу в сторону, опустив взгляд и зажмурив глаза, будто бы от отчаяния. — Мне очень… жаль твоего брата, Саске, — проговорила она через несколько секунд, прерывая гнетущую тишину. Учиха обреченно опустил взгляд, когда понял, что не стоило так рано говорить ей о том, насколько сильно он дорожит ею. Когда Саске не услышал никакого продолжения, то медленно отпрянул, положив ладонь на ручку двери, собравшись уходить. — Саске, — парень замер на месте, когда девушка позвала его. — Спасибо, что… заботишься обо мне, но… ты же… ты должен все понимать. — Прости, — коротко произнес Учиха. — Я просто постараюсь быть рядом для твоей безопасности, пока… его нет. Сакура скрестила руки на груди и слабо выдохнула, еще раз, но уже мысленно поблагодарив парня за благоразумие. Они молча глядели друг на друга еще какое-то время, пока Саске не зашевелился вновь, чтобы покинуть дом. — Постой, если… если что, ты можешь остаться сегодня, — нерешительно сказала Сакура, сжалившись над парнем.***
После событий вторника. Неопределенное количество дней спустя. Невыносимая боль, волной пронесшаяся по всему телу, заставила его наконец очнуться ото сна. Ощущение безумного кружения и нехватки воздуха застало его врасплох, но он не решился даже попробовать пошевелиться. Конечности и так были словно наполнены свинцом, и Хатаке не спешил проверять, в порядке ли они, сосредоточившись на ужасных ощущениях в голове, звоне в ушах и ужасной тошноте. Помимо этого его дыхание было почти поверхностным, парню тяжело и даже больно было сделать полноценный вдох - его грудь была туго перебинтована, а ребра ныли, и где-то еще глубже легонько покалывало при каждой его попытке. Стало еще хуже, когда Какаши открыл глаза… вернее, один. Левый глаз был так же перебинтован, и именно эта часть лица совсем им не чувствовалась. Хатаке еще несколько секунд пытался вспомнить, что случилось с ним накануне, и почему он оказался в таком удручающем состоянии. Сосредоточиться на воспоминаниях мешала растущая с каждой секундой боль по всему телу, раздражающая размытость перед глазами и ослепительно белый потолок. Он рвано вдохнул через рот, ощутив очередной укол под грудью, и попытался позвать кого-то. В горле к тому же сильно пересохло, и ему нужна была хоть какая-то помощь. Ему на мгновение показалось, что рядом совсем никого не было… Он слышал какое-то пищание повсюду, то были звуки кардиомонитора, которые вдруг стали учащаться. — Какаши, — хоть и глухо, но, к своему облегчению, он услышал голос Минато-сенсея, который показался ему спасительным сигналом, и тут же слабо повернул голову в его сторону. Светлые волосы, голубые глаза, белый верх — единственное, что Хатаке более-менее смог разглядеть. Звуки вокруг стали спокойнее. "…я плохо слышу и вижу вас, у меня болит все тело, я плохо помню, что произошло, и мне ужасно хочется пить…" — Какаши смог лишь коротко прохрипеть какое-то подобие звука. Когда вокруг замельтешило еще больше белых пятен, он попытался уловить эти тени и понять, кто их отбрасывал. Может быть, то были медики Анбу? Тошнота и боль вскоре исчезли, остались лишь сильная слабость и легкое головокружение. Когда все показатели жизнедеятельности Хатаке Какаши были оценены специалистами и проведены все необходимые мероприятия, Минато еще какое-то время продолжал общаться с врачом. Какаши все еще было сложно что-либо разобрать в их разговоре, несмотря на то, что те двое находились буквально в трех метрах от койки. Когда палату покинуло последнее "белое пятно", Минато взглянул на Какаши и, приблизившись, снова занял свое место на стуле у изголовья кровати. ”Как же хочется пить…” — чувствуя, как от сухости слипались стенки горла, беспрестанно думал Какаши. Его мольбы о питье набатом стучали в голове… Встретившись со взглядом своего ученика, Намикадзе молча нажал на кнопку подъема головного конца койки и, когда изголовье поднялось на достаточный уровень, то открыл бутылку с водой и сунул в нее трубочку, после чего поднес к сухим бледным губам парня. — Не торопись, — мягко предупредил его Минато, когда тот одарил его благодарным взглядом и страдальчески посмотрел вниз на бутылку. Отпив небольшое количество воды, Хатаке поморщился от саднения в горле и чуть погодя попытался заговорить вновь. — Мой… глаз… — парень прохрипел, наконец, то, что его беспокоило в большей степени, с трудом проследив за тем, как блондин убирает бутылку в сторону. Картинка вокруг все еще казалась очень размытой. — Твой глаз на месте. Но пришлось провести пересадку роговицы, — после этого Минато осторожно откинулся на спинку стула и затих, устало проведя рукой по своим волосам и тяжело вздохнув. Хатаке тоже промолчал, потому что даже не знал, как реагировать на эту новость. Его голова стала наполняться самыми разными мыслями: Ему… теперь всегда придется носить очки? Восстановится ли его зрение полностью? Если да, то как скоро? А если нет? Что… на что он будет способен без своего зрения? А что насчет его грудной клетки? Конечностей? Может ли он вообще двигаться? Насколько пострадали его руки и ноги? Когда он сможет восстановить свою деятельность? — Тот, кто постоянно глушил наши сигналы на операциях, оказался одним из сотрудников Анбу в головном штабе... Он был членом Акацуки, но вовремя убедиться в этом я не смог. В день операции он активировал устройство взрыва буквально за секунду до того, как мы арестовали его. Если бы я только успел вовремя… — признался Минато, он опустил руку и снова наклонился чуть вперед, положив свою ладонь на край кровати и тревожно взглянув в сторону. Хатаке очень хотелось бы переубедить Минато, но решил, что стоило бы дослушать до конца. — Акацуки знали о твоей встрече с Кабуто и решили сорвать ее. Они всегда действовали исподтишка, но, видимо, в этот раз что-то пошло не так - они бы не стали подрывать целое здание и светиться в СМИ. — Я… плохо помню это задание, — Какаши правда не мог вспомнить момент, когда они должны были обсуждать детали этого задания. Он помнил лишь то, что однажды Минато говорил ему о встрече с информатором еще за неделю до этого события. — Ты получил сотрясение, и это вполне ожидаемо, — пояснил учитель, сочувственно улыбнувшись парню. — Память скоро восстановится, как и твое тело. Тебя придавило бетонными стенами, но синдрома длительного сдавления удалось избежать, поскольку вытащили тебя из-под завалов достаточно быстро. К счастью, ты отделался только ушибами, переломом левой лучевой кости, шести ребер и пневмотораксом. Называть это везением немного спорно, но все же… — Много людей пострадало? Я ведь… мог что-то сделать, — так же хрипло спросил Какаши, держа взгляд опущенным. — Нет, ничего нельзя было сделать. Лучше тебе пока не думать об этом. — Сколь…сколько погибло, сенсей? — переспросил парень, взглянув на него неприкрытым глазом. Минато пристально смотрел на Хатаке еще несколько секунд, будто решаясь, прежде чем ответить. — Погибло четверо, Какаши, — наконец произнес мужчина. — Черт… — закрыв глаз, сокрушенно прошептал он. — В их смерти виноваты только Акацуки, — твердо произнес Минато, его взгляд стал жестче. — Ты действовал согласно указаниям, свое задание ты выполнил, — таким же тоном продолжил Намикадзе. — А то, что произошло дальше, тебя уже никак не касалось. Какаши хранил молчание еще какое-то время, пока Минато снова не подал голос. — Скажи мне, что из последних событий ты хорошо помнишь? — мужчина спрашивал об этом скорее для того, чтобы понять, насколько пострадал Какаши, поскольку разговор Хатаке с Кабуто записывался, и Анбу уже получили достаточно информации, чтобы покончить с Акацуки раз и навсегда. — Перед встречей… с информатором я говорил с Наруто в раздевалке. Не помню деталей, — слабым голосом, все еще не отойдя от предыдущей темы, произнес Какаши, тяжело закрыв глаз. — Некоторые моменты до этого и то, что было дальше – все, как в тумане. — Понятно, — удостоверившись в том, что состояние Хатаке еще требовало наблюдения, Минато решил закончить разговор. — Тебе нужно хорошенько отдохнуть. Срок твоей реабилитации по подсчетам врача продлится минимум четыре недели, — сообщил сенсей, приподнимаясь со своего места. — Ах… — согласился парень. — А что… насчет Мадары? — Мы собрали все, что нужно. Из твоего разговора с Кабуто мы узнали много интересного, так что это поможет в деле. Ты молодец, — сообщил Намикадзе, в ободряющем жесте коротко сжав его плечо. В ответ Какаши слабо кивнул, чувствуя, как от разговора слабость стала усиливаться. После введения обезболивающих его начало клонить в сон. — Отдыхай. Твои друзья скоро будут здесь, — добавил Минато, направившись к выходу из палаты. — Спасибо, — вслед проговорил Хатаке, став гадать, кто именно из друзей придет первым. Когда Какаши все-таки решил проверить работу не загипсованной руки, то в первую очередь инстинктивно потянулся пальцами к своему лицу, почувствовав себя в те мгновения максимально уязвимым. Его должны были как минимум интубировать. Конечно же, его видели без маски… Успокаивает лишь то, что врачи были от агентства, и наверняка Минато передал его в руки медикам, которым доверял больше всего. Когда правая рука дотянулась до лица, Какаши понял, что медицинская маска была опущена на подбородок. Почувствовав громкий удар в груди, он медленно натянул ее на лицо. Спустя несколько мгновений его глаз закрылся и он заснул.***
— Наконец-то, ты пришел в себя!— Наруто радовался уже минут пять после своего эффектного появления, когда он попытался забежать в палату первым, чуть не сбив одного из медработников, но запнулся на пороге и с душераздирающими криками чуть не влетел в противоположную стену. — Ты был в отключке целый месяц! — Что? — Какаши спохватился, и в тот же момент Наруто сунул парню в руки желтый томик «Ича-Ича», после чего заполнил помещение задорным смехом. — Думаешь, это смешно, умник?! — стукнув блондина по голове и буквально нависнув над ним, прокричал Ямато. — Неделю, — взглянув на Какаши, исправил их Итачи, что стоял, прислонившись к подоконнику со скрещенными на груди руками. Какаши выдохнул и ненадолго прикрыл глаз, прежде замечая, как очертания фигур двух его друзей прямо напротив сливаются в очередной схватке. Когда Наруто попытался перехватить руку Ямато и заломить ее назад, тот пресек ее попытку, обхватив его шею одной рукой. Наруто стал яростно кричать, чтобы тот его отпустил, потому что ему не хотелось бы применять полную силу и калечить друга, но Ямато был непреклонен, отчего получил удар под коленом и тут же потерял равновесие, чем Наруто и воспользовался. Какаши печально взглянул на обложку книги и понял, что его любимое занятие уже не станет приносить ему удовольствие. Его зрение все еще было недостаточно четким, чтобы читать. Однако сегодня от лечащего врача он узнал, что благодаря новым технологиям ему в скором времени будет проведена коррекция, и он сможет видеть намного лучше. Возможно, на лице останется только шрам после всей этой истории. — Сенсей рассказал нам о твоем глазе. Пройдет некоторое время и после коррекции ты станешь видеть лучше. Даже сможешь вернуться в академию. Останется лишь шрам и незатейливый рисунок вокруг зрачка левого глаза, — отвлек его Учиха, до этого с задором понаблюдав за дерущейся парочкой. — Очень на это надеюсь, — ответил Хатаке, снова убедившись в том, что Итачи совершенно точно читает мысли. — Еще он сказал, что ты не помнишь только разговор с Кабуто. Но удар был серьезным. Не замечал еще какие-нибудь провалы в памяти? — Не уверен, — проговорил Какаши, немного нахмурив бровь. — Не хочешь узнать, что произошло за эту неделю? Новости о взрыве прозвучали везде, где только можно. Мы даже поначалу решили, что ты не выживешь. Когда Анбу пытались спасти тебя, после звонка отца мне вдруг стала названивать Харуно, — неожиданно парень заговорил о Сакуре, чем заставил Наруто и Ямато резко обернуться на него и прекратить разборки. — Я не мог ей ничего сказать, поэтому игнорировал звонки. Я не появлялся на занятиях, как и Ямато, поэтому она попыталась добраться до истины через Цунаде на правах старосты. Даже не знаю, что ей сказала Сенджу, но с тех пор никаких звонков. Взгляд Какаши вдруг стал тяжелым, и он под предлогом того, чтобы убрать книгу на тумбу справа, ненадолго отвел взгляд. — О, о! Сакура-чан? Я кстати ее наконец-то увидел вживую, когда навестил Саске в школе! Кажется, он не очень-то был рад видеть меня… — облокотившись на бортики ножного конца кровати, проговорил Наруто, чтобы немного сменить напряженное настроение, когда стало ясно, что Какаши не собирался комментировать услышанное. Учиха продолжал внимательно следить за тем, как Хатаке начал убирать какие-то вещи с поверхности тумбочки обратно в ящик, и все еще ждал какой-то реакции. Помнил ли Какаши о тех днях, которые изменили его отношение к Сакуре? — Жаль, он никогда не рассказывал про нее, а она ведь очень-очень красивая! — мечтательно вздохнув, продолжил Наруто, получив от Ямато озадаченный взгляд, а затем мгновенно помрачнел перед следующей фразой: — Придурок-Саске, совсем не уделяет ей внимания… — Ты что, влюбился? — с усмешкой сразу же начал подтрунивать над ним Тензо, скрестив руки на груди. — Чего?! — резко обернувшись, выкрикнул Наруто. — Не думаю, что Хинате понравится то, что я скажу ей… — Только посмей! Не влюбился я ни в кого, даттебаё! Под ребрами у Хатаке вдруг резко кольнуло. — Яре-яре, кажется, пятнадцать минут прошло! У меня процедуры по расписанию, так что шли бы вы уже по своим делам, — резко прервал их Хатаке, покончив с уборкой на тумбочке. — Да-а, мы тоже рады были видеть тебя, — проговорил Ямато, покачав головой на безразличие Какаши. — Но мы же еще не обо всем поговорили! — недовольно пробурчал Наруто. — Потом поговорим, не мешай мне восстанавливаться, — коротко сказал Какаши, закрывая неприкрытый глаз и ложась на подушку. — Ну, ладно-ладно! Все равно буду навещать тебя в любую свободную минуту! — пообещал Наруто, широко улыбнувшись парню. — Можешь не утруждаться, — сразу же ответил Хатаке, на что получил очередной возмущенный возглас Намикадзе. — Ты бы попробовал включить свой телефон и через голосового помощника позвонить старосте. Она очень беспокоилась за тебя, — сказал ему Итачи перед выходом, когда парни уже нормально попрощались с Какаши. Хатаке приоткрыл глаз, услышав голос друга, и тот сразу же указал на разбитый смартфон, что единственный остался лежать на тумбочке. Но на лице Хатаке после этих слов Учиха не смог разглядеть ни тени эмоций. Итачи оставалось лишь проследить за тем, как его друг бесстрастно отворачивается в сторону.