And I hate to do this to you on your birthday
Я ненавижу делать это в твой День Рождения!
Happy birthday by the way
Кстати, с Днём Рождения!*
***
Майский день постепенно догорал, последние лучи солнца окрасили небо и облака в кроваво-красный цвет. Цумики глубоко вздохнула и тут же сжалась от сильного порыва ветра, который буквально проник под её лёгкую связанную Ибуки кофточку. Гудели подходящие поезда, птицы слишком ярко выделялись на фоне розово-синего неба, а голова Цумики кружилась от непонятного чувства вины и боли. Лучше бы этот ужасный день закончился ещё в семь утра. Микан не знала, как, но если бы такое средство было, девушка бы отдала все, чтобы такого числа— 12 мая— вообще бы не существовало. Как…говорилось в какой-то корометражке, которую они с Ибуки любили смотреть по выходным, в какой-то стране вообще, например, нет числа 13. Детям сразу четырнадцать, тринадцатого этажа нет… Но даже тут Микан не повезло— и угораздило же её родиться именно двенадцатого… Цумики хотелось остаться тут, на вокзале, на веки вечные. Она любила их с Ибуки съёмную квартиру; любила совместные нелепые завтраки руками Миоды (сожжённые вафли, пересоленные яичницы и прочая невкусная еда, которой Микан давилась, но ела). Любила разноцветные гирлянды, даже обклееенную пугающим количеством стикеров и наклеек электрогитару, вечно стоящую в углу. И если бы не нежные руки Ибуки и ее покрытые жёсткими мозолями пальцы, то Цумики обязательно бы каждый раз хватал приступ с одной только тени этого инструмента. Сесть бы на поезд и уехать далеко-далеко, подальше от грустных глаз Ибуки и её…подарков. Миода обязательно что-то придумала — она всегда горела страстью к днём рождения, и всегда готовила масштабные подарки для друзей. А Микан…что Микан? Как вообще та, которая забыла про день рождения собственной девушки, может быть достойна самого мельчайшего подарка?.. Но поговорить об этом с Ибуки Цумики попросту не могла — слишком ярко горели ее глаза, слишком радостно она смеялась при любом упоминании приближающейся пытки в виде числа 12 мая. Микан подозревала, что это неспроста. Как неспроста и то, что Ибуки боится спать в полной темноте и всегда оставляет какой-либо свет — лампочку, свечу, на худой конец… Продетела электричка и распахнула свои двери. Можно сесть в неё прямо сейчас — и умчаться от всего: от проблем, от чувства вины, которое буквально пожирало девушку. Сесть, распутать наушники и наслаждаться последними лучами солнца… Электричка, так и не дождавшись пассажиров, укатила прочь, шумя и скрипя. «Дура.Дура.» Нет.Это было бы слишком несправедливо по отношению к Миоде. Цумики слишком сильно любила её. Микан уже спешила прочь, натыкаясь на прохожих и выдавая сотню извинений в минуту. Перед глазами все расплывалось из-за подступающих слёз; девушка что-то шептала и на первый взгляд явно могла бы сойти за городскую сумасшедшую — безумный взгляд, растрёпанные волосы… Весь день был похож на непонятную смятую картинку из учебника по анатомии. После окончания своей каждодневной практики Микан внезапно не пошла домой — к её Ибуки и холодному лимонаду, который гитаристка в последнее время обожала готовить, и получалось у нее это, кстати, безумно классно. Она бросилась на вокзал, и там стояла, смотря на небо. Они с Миодой уже были там бесчисленное количество раз — сидели около станции, разговаривали и держались за руки, как будто в детском саду. Ибуки курила — много курила. Людей на станции было очень мало, проносились электрички и товарные поезда, а Микан всё никак не могла перестать смотреть на Миоду. Пусть Ибуки говорила бы даже полный бред или читала цитаты из любимых произведений О.Генри — девушка бы слушала её с огромным вниманием и ловила каждое слово. Непонятно, как, но Цумики уже стояла перед их подъездом. Сердце билось гулко и больно, а в голове шумело. «Не достойнанедостойнанедостойнанедостойнанедостойнанедостойнанедостойна» Может, Ибуки забыла?..Точно так же, как и Микан… Этот простой вариант подарил Цумики второе дыхание, и она на радостях бросилась в магазин, прихватив оттуда любимые кексики Миоды — ярко красные, прямо как уже потухший закат, с белой кремовой шапочкой. Но стоило начать подниматься наверх, как вся радость улетучилась. Последние две ступеньки Цумики преодолела с необычайной болью: каждый шаг был подобен шагу русалочки из её любимой сказки. Миода любила читать ей эту историю по вечерам, когда девушка слишком сильно волновалась, и они обе уже практически выучили каждое слово в ней. От этого воспоминания заныло сердце. Микан оглядела дверь — ничего особенного, обшарпанная обшивка, нацарапанная звезда.Вроде ничего особенного. Заставив себя открыть дверь, Микан тут же вскрикнула и упала, больно ударившись копчиком, из-за оглушительного гудка и моря конфетти. — Говорила я Соде… Солнце! Миода вылетела из кухни в своей совершенно обычной одежде — растянутая серая футболка, шорты… Но на ее руках все ещё блестела пудра и практически стёртые звёздочки, а из волос ещё не выветрился лак. Цумики начала тихо всхлипывать. Слёзы полились градом, и девушка уже не могла больше сдерживаться. — Ну-ну, милая, всё хорошо… — прошептала Ибуки, помогая рыдающей Микан подняться и придерживая её. …Укутавшись в плед, Цумики пила слишком крепкий чай, отфыркиваясь и всхлипывая.Ибуки кружилась по кухне, убирая что-то. Слегка успокоившись, Микан осмотрела зал, увешанные спавшими гирляндами и шариками.Её сердце вновь тревожно сжалось. — Это...это было для меня?.. Ибуки повернулась к ней, застыв на полпути с тарелкой канапе. Увидев закипающие слёзы в глазах медсестры, гитаристка сразу бросилась к ней, оставив несчастное угощение тухнуть. — Тихо-тихо, солнце… — прошептала Ибуки, крепко обнимая и словно укачивая вновь впавшую в истерику Микан. — Я ужасная…ужасная! Ты…г-готовилась… Старалась… А я… — Микан задыхалась от плача и безумного чувства вины. — Все хорошо, правда! — вскрикнула Ибуки, но это совсем не убедило девушку. — Хочешь, мы посмотрим твой любимый канал про животных и съедим по моти? Проговорила это Миода быстро и хаотично, но Цумики замерла, и в ее прекрасных ореховых глазах застыли удивление и ещё не высохшие слезинки. …Свет от телевизора смягчал, гипнотизировал. Мало-помалу Цумики успокоилась, и даже при виде грустно улыбающейся Миоды со свечой на белой шапке кекса девушка лишь всхлипнула. — Нужно все же загадать желание — кажется, такая традиция на дни рождения... правда ведь?..- улыбнулась гитаристка, плюхаясь рядом. — Задувай, милая. Микан поспешно закивала головой, умоляя слёзы влиться обратно. Она бережно взяла пирожное и, пару секунд подумав, буквально выдохнула, потушив колыхающееся пламя. Ибуки захлопала в ладоши и крепко обняла девушку. — Я волновалась, солнце. От этих слов у Микан защипало в глазах, и она лишь крепче обняла Миоду, снова всхлипывая. — Не надо, не надо.- зашептала успокаивающе Ибуки, гладя Цумики по её непослушным спутанным волосам. — В конце концов, день рождения — это когда всем весело, разве не так?.. Ответа она не получила. …Когда боль и вина снова начали овладевать Микан, девушка сжала руку гитаристки ещё крепче. Миода успокаивающе погладила её шершавую ладонь, покрытую царапинами и синячками, и тихо мурлыкнула какой-то мотив себе под нос. — Буки?.. Погружённая в свой мир, девушка ответила не сразу. — Что такое, солнце? — Спой…мне…п-пожалуйста. Ибуки молчала несколько минут, а щатем начала петь. Микан в который раз поразилась её голосу — она слушала песни Миоды, и они поражали её своей жестокостью и громкостью так, что после них болели уши. А тут, голос Ибуки был настолько нежен и тих, что медсестре даже показалось, что это вовсе не её девушка. Такое бывало с Ибуки — во время совместного кино, даже элементарных прогулок по вокзалу она казалась совсем другой. Пропадали её непонятные гнусные шутки, называние себя в третьем лице, лихорадочность речи. Миода словно скрывалось под маской озорной клоунессы, но лишь с Микан она могла быть собой — нелепой, грустной и даже меланхоличной. Все тревоги постепенно отступили, и Микан заснула. Ибуки не хотелось выключать телевизор. Голова Микан покоилась на её коленях, и гитаристка легонько поцеловала девушку в солёную розовую щёку. Она задумалась, глядя в стену, увешанную плакатами с нирваной и квин, и через эту стену словно проступил огромный серый зал столовой и сама она — испуганная девчушка с двумя хвостиками и задёрнутым рукавом строгого платья, который открывал воспитательнице взор на чёрные кресты и черепа. — Это ещё что такое, Миода! Девочка молчала, насупившись. — Юная леди, что мы говорили о рисунках? — А у неё день рождения, ей можно! — прозвучал откуда-то ехидный голос. Ибуки, не долго думая, засучила второй рукав и бросилась на обидчицу — блондинку с двумя непропорциональными хвостами. Смех, крик и визги перемешались с кровью и слезами. …- Посиди здесь, юная леди, и подумай о своем поведении! — крикнула воспитательница и нарочито громко хлопнула дверью тёмного подвала без единого источника света. Ибуки прижалась к холодной стене и закрыла глаза.Что с закрытыми глазами, что с открытыми — всё одно: тьма страшная и жуткая. Откуда не возьмись на ум пришла непонятная мелодия и тихо, но твёрдо, чтобы распугать всех чудовищ, скрывавшихся во мраке подвала, Миода начала петь незнакомую ей песню, сотканную из мотивов рекламы и музыки из магазина пластинок. Песня «скакала»: то была оглушительно громкой, что воспитательница спускалась вниз и оставляла на щеках девочки красные пощёчины, то переходила на тихий неясный шёпот. Миода на всю жизнь запомнила мотив этой песни. Как и то, что у неё никогда не было дня рождения в целом. Но Микан-то — Микан! — совсем другое дело! Ради неё Ибуки была готова воскресить Фредди Меркьюри только из-за того, что медсестре понравилась их песня, и Цумики целыми днями напевала её. Пусть собственный день рождения у Миоды опять не удался (было слишком холодно, и они весь день провалялись на диване, целуясь и смотря редкие выпуски Голоса вместе с розмариновыми крекерами и музыкальными паузами ввиду совместных пений песен), но день рождения Микан она хотела сделать самым незабываемым. Великолепным. Не потому, что такового у Миоды никогда не было. — Ты плачешь, И-ибуки?.. Микан приподнялась с коленей и тут же в порыве чувств бросилась целовать мокрое лицо всхлипывающей и улыбающейся Миоды. Девушки обнялись и разрыдались, подобно детям. И где-то в маленькой квартирке, недавно полной большим количеством гостей, на диване обнимались и плакали две влюблённые девушки. Одна с желанием сделать все, как лучше, потому что этого лучшего у неё никогда не было. Другая с тихой ненавистью к себе и мыслью, что она не достойна даже самого низчайшего. Две девушки, которые стали истинными подарками друг для друга. Подарками на день рождения.