Полгода. Прошло уже полгода со дня освобождения Домино от проклятья Трёх Древних Ведьм. За это время на некогда мёртвой планете произошло много как хорошего, так и плохого. Война с эраклеонцами, решившими напасть на Домино сразу после освобождения; восстановление планеты в рядах наимощнейших держав Магикса; реставрация городов и королевского дворца; союз двух хранителей огня Дракона; траур по погибшим практически сразу после возрождения планеты приёмным родителям младшей королевской дочери.
Планета словно чувствовала настрой своих обитателей и скорбела вместе с ними, проливая вместо слёз практически нескончаемый дождь. Потому и без того ослабевшей Королеве Домино запрещалось выходить в столь излюбленный, взлелеянный за годы брака сад. Длительное нахождение в мече пагубно сказалось на здоровье женщины: за прошедшее время она стала частью клинка, и отделение от него было весьма болезненным. Марион пробыла в коматозном состоянии около недели, а по пробуждении одна из не очень молчаливых служанок взболтнула лишнего о старшей принцессе Домино… Благо, Блум направлялась навестить мать и была неподалёку, когда той стало плохо. Сердце. После этого лекари окончательно запретили королеве любые волнения.
— Милая, почему вы с Валтором тянете со свадьбой? — в тот день впервые за большой промежуток времени из-за туч выглянуло солнце. Марион медленно потягивала чай вместе с Блум и непринуждённо улыбалась, довольная витающим в воздухе запахом цветов.
— Не думаю, что сейчас подходящее время, — пожала плечами фея, отпивая немного чая. — Домино нужно оправиться от недавних событий, восстановить города. Боюсь, люди не поймут нас, если мы устроим пир во время чумы, — неловко улыбнулась она, вспоминая земное выражение, но при этом понимая, что времени осталось не так много. Лекари дали королеве около двух лет. Не более.
— Слова истинного правителя, — гордо улыбнувшись, произнёс Орител. Он медленно приблизился к своей семье и поцеловал обеих в щёку. Любимой супруге король протянул белую, ещё не раскрывшуюся розу, как бы говоря «Я не хочу тебя потерять».
Через пару месяцев Блум и Ватор всё-таки поженились и, ко всеобщему удивлению, народ был счастлив отвлечься от суровой реальности. Вскоре после этого события королева Домино слегла окончательно. Блум старалась всё свободное время проводить с больной матерью и отцом, что пытался найти хоть немного свободного времени на уже почти развалившуюся семью. Всем было понятно, что до следующего лета правительница вряд ли доживёт.
— Как ты себя чувствуешь? — обеспокоено спросил Орител, когда осторожно вошёл в комнату.
— За сегодня от вас с Блум я слышу этот вопрос уже раз в двадцатый. Всё хорошо, не переживай, — оторвавшись от чтения, с усталой улыбкой ответила Марион.
— Но мы ведь любим тебя, — почти прошептал мужчина, подойдя к креслу, на котором сидела Марион. Орител присел перед ней на колени и взял её холодные руки в свои.
— И я вас, — также тихо ответила женщина. Непрошенные слёзы блестели на её щеках, отражая свет от горящего камина. — Меня скоро не станет…
— Не говори глупостей, Марион, всё будет хорошо, — неприятный комок уже подкатывал к горлу.
— Орител, — мягко, сквозь слёзы улыбнулась женщина, взяв лицо мужа в свои руки. — Пообещай мне, что после моего ухода… — Марион сглотнула подкативший ком к горлу. — Ты будешь жить как прежде. Народ потребует новую королеву, и ты её найдёшь…
— Родная, ты не понимаешь о чём просишь, — сокрушённо покачал головой мужчина и накрыл руки супруги своими.
— Милый, послушай, дай мне договорить, прошу, — взмолилась она под еле уловимый треск камина. — Пообещай, что вы с Блум не отдалитесь друг от друга. Кроме тебя и Валтора у нашей девочки больше никого нет. Обещай, что что бы ни случилось, какие бы недомолвки и ссоры между вами не происходили, ты никогда не оставишь её и всегда будешь рядом с нашей дочкой, — просила королева, вспоминая частые ругани младшей дочери с отцом.
— О Дракон, Марион, конечно буду…
— Орител, пообещай мне.
— Обещаю, — чувствуя, как в глазах начало щипать, король обнял женщину и уткнулся лицом ей в грудь.
Так правители Домино просидели всю ночь, то о чём то разговаривая, то находясь в уютном молчании. Марион нежно поглаживала Оритела по тёмно-каштановым волосам и с любовью перебирала их.
Утром следующего дня королевскую чету Домино и всех приближенных ко двору оповестили чудесной вестью: наследная принцесса и хранительница огня Великого Дракона ждёт наследника. Королева словно расцвела от этой вести, стараясь посвящать оставшееся время дочери и словно забыв о своих заботах.
Впрочем, лёгкая атмосфера во дворце длилась не долго. В один из вечеров Её Величество вновь схватилась за сердце, тяжело, хрипло дышала и боролась с бесконечной болью. В ту ночь не спал весь замок, а лекари и члены королевской семьи не отходили от кровати Марион. Блум колдовала и колдовала, направляя всю мощь Огня Дракона на излечение матери.
Блум, — тихо позвал девушку Валтор и отвёл её в угол комнаты. — Тебе нужно отдохнуть.
— Я не могу, отдыхать, Валтор!
— Милая, послушай, — нежно произнёс Валтор, заправляя выбившуюся прядь рыжих волос за ушко принцессы. — Прошу, подумай о себе и ребёнке. В лучшем случае ты просто сляжешь месяца на два, а в худшем просто погибнешь от магического истощения. Я же вижу, что ты устала.
— Блум, — подала голос Марион, и все обернулись. — Валтор прав, тебе действительно нужно отдохнуть. Я не прощу себе, если с тобой и малышом что-то случится по моей вине.
— Но, мама…
— Всё хорошо, иди, отдыхай, — королева откинулась на подушки, когда девушка скрылась за дверью.
— Ваше Величество, — поклонился лекарь, подошёл ближе к королю и, нагнувшись к нему, прошептал: — Королева совсем плоха, боюсь, до полудня не доживёт.
— Неужели совсем ничего нельзя сделать? — отрешённо спросил Орител, держа спящую Марион за руку и прижимая её пальцы к своим губам. Ком в горле всё нарастал.
— К сожалению, — сдавленно прошептал мужчина. Воцарилось молчание, лишь изредка нарушаемое тяжёлым дыханием королевы.
— Орител, — тихо позвала супруга Марион. — Я хочу в сад…
— Но, Ваше Величество, Вы не в том состоянии, чтобы покидать постель.
— Так принесите цветы сюда! — тихо рыкнул король, продолжая смотреть на королеву и стараясь запомнить каждую черту её лица.
— Ваше Величество, — вновь возразил лекарь.
— Я что, неясно выразился? Выполнять.
Через несколько минут от больничного запаха медикаментов в покоях не осталось и следа. Всё помещение заполнил прекрасный цветочный аромат, который теперь навсегда остался в лёгких некогда великой и прекрасной королевы Домино. Время замерло во всём замке. Лишь в покоях правителей горели свечи равнодушно-жёлтым огнём.
Как и положено, похороны состоялись на третий день. Траур объявили не только на планете Домино и Магиксе, но и на других планетах, имевших хорошие отношения с государством. Со всего королевства люди несли ко дворцу цветы для усопшей королевы со слезами на глазах и приносили искренние соболезнования приближенным и самим членам королевской семьи.
— Блум, пора, — позвала девушку Ева, удивительно серьёзная, будто бы ещё более уставшая, чем обычно. Принцесса сидела словно кукла, сверля взглядом плинтус у стены. Холодная, безэмоциональная, неподвижная. Рыжие волосы спускались небрежными локонами по спине, обтянутой чёрным атласом. — Блум, — вновь позвала Ева и тяжело вздохнула. Ноль реакции.
— Милая, — позвал принцессу Валтор, подойдя к ней. — Идём, — маг помог девушке подняться и придержал её за талию.
Всю церемонию прощания Блум стояла как неживая. Каждый, кто подходил выразить девушке соболезнования, не получал в ответ ни словом, ни взглядом.
— Она хоть что-то ела за эти три дня? — тихонько шепнула Ева Валтору, холодно осматривая заполненный людьми зал.
— Нет, — покачал головой мужчина. — Она не разговаривает, даже не плачет. Я волнуюсь за неё, как бы ничего не случилось, — устало вздохнул он. — А Орител?
— Тоже самое.
— Почему-то я не удивлён, — горько хмыкнул Валтор. — Она очень похожа на отца.
— Блум, — обратилась к фее огня подошедшая Фарагонда. — Искренне соболезную тебе, — едва сдерживая слёзы, произнесла женщина и обняла девушку.
— Благодарю, — с болезненной улыбкой ответила Блум и, отстранившись от пожилой феи и взяв белую розу из стоящего рядом вазона, направилась в конец тронного зала, где стоял постамент с королевой для прощания.
Подойдя к постаменту, принцесса вглядывалась в лицо Марион в желании запомнить каждую её черту, каждый изгиб, каждую морщинку. До сих пор оставалось впечатление, что королева жива. Разумеется, тут не обошлось без гримёров, придавших мёртвенно-бледному лицу здоровый оттенок и румянец. Длинное платье неизменного изумрудно-зелёного цвета, расшитое бисером и драгоценными камнями, на котором не было ни складочки; огненно-рыжие волосы, забранные в высокий пучок таким образом, что пара прядей обрамляла лицо, были увенчаны изумрудно-золотой тиарой, которая, видимо, была из одного комплекта, что и серьги с колье.
Вложив розу в руку королевы, Блум обернулась и, наклонившись в последний раз, вдохнула любимые духи матери. В глазах защипало. Хотелось с разбегу выпрыгнуть из окна, пока никто не видит. Уже перед уходом девушка лишь нежно коснулась губами холодного лба женщины.
Медленно спускаясь по мраморным ступеням от постамента, Блум пробила дрожь. Ком в горле всё больше нарастал, как и жжение в носу и глазах. «Не смей рыдать!» — рявкнула она сама себе. «Ты не должна показывать слабость!» — вновь пронес мерзкий голов в голове, и девушка закусила губу ещё сильнее. И тут упав на колени, юную фею накрыла истерика. Душераздирающий крик пронёсся по залу, отдаваясь эхом от мраморных поверхностей и приковывая внимание всех находившихся в помещении. Перешёптывания стихли.
Блум сидела на наполированном до отражения полу, захлёбываясь в слезах, стуча кулаками по холодному камню и сбивая костяшки в кровь. Неизвестно, сколько бы так продолжалось, если бы Валтор и Ева не среагировали.
— Отпусти меня! — срывая голос, в слезах кричала принцесса и пыталась вырваться из крепких объятий мужа, что прижал её к себе, не давая ещё больше навредить себе.
— Зови лекарей, — тихо шепнул Валтор Еве, и женщина поспешно удалилась.
Валтор ничего не говорил, лишь поглаживал девушку по рыжим спутанным локонам, медленно направляясь на выход из зала. Позади осталась кровавая лужа. Не было смысла. Должно было пройти время. Переболеть. На всём пути до комнаты супругов Блум всё била окровавленными руками супруга в грудь, хрипло моля закончить этот кошмар.
***
Дождь беспощадно барабанил по стёклам дворца, отстукивая лишь ему известный ритм, под который король Домино медленно попивал коньяк. «Как иронично» — подумал про себя мужчина, вспоминая, что в последний раз он пил этот напиток в день знакомства с Марион. По неизвестной никому причине будущая королева на дух не переносила этот вид алкоголя, начиная от запаха и заканчивая его вкусом и цветом. Тогда ещё принцесса попросила Оритела не пить при ней коньяк и, как ни странно, он согласился. Вероятно, поэтому отношения с Евой у Марион были натянутыми: советница на любое мероприятие заявлялась с жутким перегаром.
— Входите, — хмуро ответил мужчина на стук в дверь, продолжая смотреть в окно. В кабинет кто-то тихо скользнул, а горлышко бутылки звонко коснулось бокала. — Как Блум? — также безэмоционально спросил Орител, уже без труда догадавшись, кто к нему пришёл. Действительно, больше никому не хватило бы наглости.
— В относительном порядке, — пожала плечами Ева. Её лицо расчертила привычная ухмылка, за которой ведьма привыкла прятать все чувства. — Дали какое-то успокоительное на травах, и она уснула. И хорошенько наваляла своему благоверному, — хрипло усмехнулась Ева, прикладываясь к коньяку. — Он сейчас с ней, так что в ближайшие часа четыре беспокоиться не о чем.
— Хорошо, — также однотонно ответил король и повернулся к собеседнице. — Не припомню, чтобы ты на люди выходила в платье. Что, твоя внутренняя феминистка впала в спячку, забыв свою коронную фразу «Какого хрена женщина не может ходить в брюках?!»? — Ева хрипло расхохоталась, а Орител лишь бегал зрачками по её фигуре. «Хороша… Но всё равно не
она»
— Не угадал, — сделав ещё глоток напитка, ведьма дополнила: — обстоятельства обязывают. Чёртов протокол, руки бы оторвала и засунула в одно место тому, кто его написал! — рыкнула Ева и невольно сжала рокс, разбивая его. Осколки впились в белую кожу ладоней, однако она, казалось, даже внимания не обратила.
— Твоего хамства даже стакан не выдержал, — безжизненно подчеркнул Орител и подпёр щёку рукой.
— Да лучше стакан, чем… — ведьма прикусила язык, видя чересчур бесстрастное лицо мужчины. И это пугало.
— Неужели, продолжай, — угрожающе спокойно произнёс он, ставя рокс на письменный стол и подходя к женщине.
— Орител, успокойся, в последний раз, когда это прозвучало из твоих уст, весь западный батальон был приговорён к казни, — нервно усмехнулась Ева и сделала шаг назад. Орител коршуном навис над ней, и ведьма почувствовала себя такой маленькой и беззащитной. Пусть и восьмиста лет отроду. — А точнее всё, что от него осталось.
— Как ты выражаешься? Эти крысы слили всю инфу старым клюшкам?
— Именно, — уверенно кивнула Ева, улыбнувшись. К ней вернулась привычная игривость и кривляние. — Никогда бы не подумала, что когда-то меня будет цитировать не абы кто, а сам король Домино! — подняв указательный палец вверх, с умным видом произнесла она.
— Знаешь, почему я всё ещё держу тебя на должности советницы и до сих пор не отправил на плаху? — риторический спросил Орител, медленно склонив голову набок.
— У тебя длительное воздержание, а эскорт услуги на Домино недостаточно развиты? — невинно улыбнулась и похлопала ресницами Ева. Глаза её, впрочем, сверкнули не то сильным опьянением, не то угрозой, Орител не разбирался.
— Нет, — рассмеявшись, опроверг её версию правитель. — Во всём волшебном измерении не найдётся такого профессионального шута как ты.
— Тогда ты должен повысить мне жалование на пошив соответствующего гардероба, — невесело усмехнулась Ева и подошла к мужчине почти вплотную.
— Обязательно, — только и успел ответить мужчина, как бордовые губы ведьмы накрыли его собственные. Алкоголь явно ударил ей в голову. Им обоим. Вся скорбь и неприязнь, прошлые обиды отошли на второй план.
***
— Мне всегда нравились цветы и то, как они помогают людям говорить, — воодушевлённо призналась Марион, держась за поводья и полностью доверяя Орителу вести свою лошадь.
— А разве они разговаривают? — удивился он, с улыбкой смотря на любимую снизу вверх.
— Конечно, — в ответ улыбнулась принцесса, поудобнее схватившись за уздечку лошади, чтобы не упасть.
— Неужели ты понимаешь их? — недоверчиво спросил юноша, получив в ответ лишь согласную застенчиво улыбку.
Тогда Орител отдал поводья девушке и, чуть отойдя от лошади, нагнулся, чтобы сорвать белоснежный цветок. Бережно смахнув с него несуществующие пылинки, юноша вернулся к Марион и протянул ей цветок.
— Камелия? — приятно удивилась она, рассматривая растение.
— Что он значит?
— Восхищение тем, кому его подарили, — Марион смутилась и опустила взгляд.
***
Яркий свет хрустальных люстр освещал бальный зал Домино тысячами огней, отражавшимися в окнах дворца. Гости кружились по помещению в танце, с радостными улыбками беседуя со своими партнёрами.
— Орител, — окликнул юношу радостный девичий голос. Обернувшись, принц увидел свою возлюбленную, пробиравшуюся к нему через гостей. Она что-то бережно держала в руках.
— Что это у тебя? — заинтересованно склонил голову набок Орител, кивнув на руки принцессы. В ответ она лишь смущённо протянула ему голубой цветок.
— Это Викария, — пожала плечиками она, но, увидев, что юноша так и не понял намёка, объяснила значение цветка: — Ты потанцуешь со мной?
— С превеликим удовольствием, — улыбнулся Орител и взял девушку за руку, поведя в центр зала, где как раз объявили белый танец.
***
Почему ты не спишь? — сонно спросила ведьма, проснувшись от ощущения пустоты и холода на другой стороне кровати.
— Не спится, — привычно-равнодушно ответил Орител, смотря на ночное королевство через окно и медленно отпивая коньяк из рокса.
Тяжко вздохнув, Ева обернулась в одеяло и, переступая разорванное несколько часов назад платье, подошла к мужчине сзади. Она остановилась за его спиной и заглянула через плечо. Их договор всё ещё оставался в силе: никаких прикосновений вне постели.
— Тебе нужно больше отдыхать. Езжай завтра с Блум на конную прогулку, вам обоим не помешает развеяться, — посоветовала женщина. — А теперь идём в постель?
— Если бы всё было так просто, — тяжело вздохнул Орител. Ева незаметно закатила глаза и сдержала желание скрипнуть зубами.
— Прошло уже два месяца, Орител, — намеренно-скорбно шепнула Ева и обошла мужчину. Её рука сама потянулась к его щеке. — Может, хватит убиваться? Скоро всё наладится, слушай мудрую меня.
— Да, — также тихо согласился он, даже взгляда не бросив на невольную любовницу. — Когда цветы заговорят.
— Ого, — наигранно удивилась Ева и оскалила острые зубы. — Не думала, что ты меня хоть иногда слушаешь.
— Представь себе, — хмыкнул король. — Только проблема в том, что они уже никогда не заговорят, — хрипло произнёс он и безапелляционно добавил: — А теперь уходи. Завтра утром жду от тебя финансовый отчёт по нашим войскам.
Сзади слышалась какая-то возня, шорох тканей, юбок и наконец-то скип двери, которая означала, что он остался один. Допив содержимое из стакана, мужчина оделся и направился к себе в покои, где некогда его в тёплой кровати ждала любимая супруга. Где всегда на маленьком столике возле излюбленного окна королевы Домино стояла ваза со свежесрезанными белыми камелиями из королевской оранжереи. Где до сих пор напротив королевского ложа, прямо над камином висел портрет некогда великой государыни.
Завтра день вновь повторится. Блум возьмёт на себя обязанности своей усопшей матери и попытается помочь крестьянам; Ева опять будет пить на рабочем месте, но продолжать выполнять поручения (и как она это делает, бывая трезвой реже, чем вне своего кабинета?); а Орител вновь гонять разленившихся вельмож и грозить казнить тех за халтурство; после как обычно пойдёт навестит супругу с небольшим букетом пыльно-розовых эустом, где просидит весь вечер; ночью к нему в гостевые покои придёт Ева, которую он позже отправит к себе, а сам пойдёт к себе, где вновь встанет напротив портрета супруги и будет молить прощение за то, что не может сдержать данное ей обещание. Обещание найти
новую королеву.
— Прости меня…
