Дефектные

«Дорогие отец и Газ. Прошло уже… Предположительно четыре дня (если отталкиваться от того, что один день я провёл полностью без сна, а в оставшиеся три смог хотя бы на пару часиков вздремнуть) с моей пропажи…» — Нет, не так! — подумал Диб. — Как будто они заметили мою пропажу… И почему я назвал их именно «Дорогие отец и Газ»? Разве мы когда-то были по-настоящему близки? «Отец и Газ, — начал заново писать Диб, — Около четырех дней назад — предполагаю, что к моменту получения вами этого письма будет больше, — я вероломно пробрался на инопланетный космический корабль, который приземлился во дворе у Зима…» — А всё равно не так… — подумал Диб и зачеркнул не понравившуюся ему часть письма, — намекая на инопланетное происхождение Зима, я только оттолкну отца от дальнейшего. «Отец и Газ, — начал заново писать Диб, — Около четырех дней назад — предполагаю, что к моменту получения вами этого письма будет больше, — я вероломно пробрался на инопланетный космический корабль, который приземлился во дворе у Зима… вырвавшийся из лаборатории твоего главного псевдоконкурента, профессора Джонсона. Ты знаешь, как сильно он боится, что ты украдёшь результаты его исследований — какой же он всё-таки болван -, и поэтому не будешь сильно удивлен, если узнаешь, что он всё это время тайно хранил у себя в подвале НЛО.» — И давно я стал таким вруном? — подумал Диб. — Или всё-таки на войне все средства хороши? Всё-таки этот вариант данного предложения покажется профессору Мэмбрейну более убедительным. Диб повторно зачеркнул ту часть письма, в которой упоминался Зим, и продолжил писать. «Чего и следовало ожидать от твоего безумного сына, — Диб написал последние два слова с большой неохотой, но раз уж на войне все средства хороши, то можно опуститься и до такого, — Я спрятался в заднем отсеке и сам того не заметил, как оказался на другой планете. Когда владельцы космического корабля его похитили, и я остался один-на-один со своим безумием, я разработал план по возвроащению на Землю, но не тут-то было, потому что я только-только успел приступить к действию — и тут вернулись владельцы корабля и утащили меня в космическую тюрьму.» Диб на какой-то момент перестал писать и задумался. Большая часть письма была выдержана в относительно правдоподобной манере, но «утащили в космическую тюрьму» уже звучало, как отрывок из сценария к какому-то фантастическому блокбастеру… Как бы заменить это словосочетание? «… — и тут вернулись владельцы корабля и унесли меня в подсобку местной исследовательской лаборатории.» — исправил Диб непонравившуюся ему часть предложения. Он даже не совсем соврал, потому что после «освобождения» из тюрьмы он на самом деле стал объектом изучения. Своеобразным, но объектом изучения. Диб ещё раз прошёлся глазами по своему письму и одобрил большую часть написанного, пока снова не дочитал до конца последнего написанного предложения. Всё-таки «и унесли меня в подсобку местной лаборатории» тоже звучало очень по-фантастически. Но всё же чуть более в духе профессора Мэмбрэйна, чем «утащили меня в космическую тюрьму», поэтому пока что можно поставить. Диб хотел было продолжить писать письмо, но снова задумался. Если первый абзац был сугубом творческим пересказом фактов, то в дальнейшем письме будут описываться своеобразные детали инопланетной и его личной новой жизни, скрашенные личной оценкой происходящего. «И я бы был уже давно разобран на органы или закатан в пробирку, если бы один из учёных не решил, что мой мозг — гораздо более интересный объект изучения, чем моё тело» — конечно же, Диб догадывался, что это скорее всего был не настоящий учёный, а обычный энтузиаст, но какое ещё слово он мог употребить, составляю письмо, получателем которого будет профессор Мэмбрэйн? Вдумавшись в смысл последнего предложения, Диб представил себе иркенского учёного, стоящего над находящимся в пробирке мозгом и свои отделённые от тела руки на заднем плане, пишущие письмо. «Правильнее сказать, его заинтересовал не мой мозг, а то, как я им пользуюсь. Информация, которую он хранит.» — продолжил писать Диб. Дописав эту фразу, Диб вновь задумался: Описать ли ему сначала свою новую жизнь, или странного энтузиаста? Первое бы имело больше практического смысла, но второе бы больше удовлетворило его умственные потребности. «Теперь лично под меня выделена целая одна небольшая подсобка с повышенным содержанием кислорода и повышенной температурой, всё-таки температуры этой планеты не противоречат человеческой жизни, но и не самые комфортные. Также я получаю специализированное питание. Оно не сравнится с тем, что готовил Фудио, или даже Клэмбрэйн, но лучше уж так, чем сидеть на характерной быстроуглеводной диете. Сегодня мне, например, дали порошок со вкусом риса. Очень надеюсь на то, что продвинутые инопланетные технологии позволяют преобразовывать не только быстрые углеводы в медленные, но и медленные — в белки. Иначе я долго не протяну.» Диб перечитал последний написанный абзац и был полностью удовлетворен. Осталось только написать ещё один абзац, расставляющий все точки над «i», и как-нибудь красиво завершить письмо. «Надеюсь, что у вас всё хорошо. Надеюсь на скорую встречу» — Диб даже и не сомневался, что у его семьи всё хорошо (даже если Земля уже горит в огне) и сомневался, что когда-то их увидит, но есть глупые формальности, от которых никак не уйдёшь. «И да, отец, помнишь тот набор микро-роботов, которые должны были использоваться в медицинских целях? Ты, когда они пропали, был вне себе от отчаяния, потому что в лучших семейных традициях нигде не описал их устройство. Так вот, если хочешь их найти, то просто-напросто отправься по адресу улица Бродвей — их в Нью-Йорке много, поэтому уточню, что я имею ввиду ближайшую к нам улицу с таким названием, — дом 37*(1). Именно в подвале этого дома я, находясь в очередном приступе безумия, их спрятал. Диб.» Диб решил не повторять своих старых ошибок и не набрасываться на людей сразу с большими объёмами информации. Он был бы рад поделиться со своей семьёй своими пока что ещё скудными знаниями из иркенской истории, своими предположениями о прошлом и настоящем загадочного иркена, своими знаниями и предположениями о «природе» Мозга Контроля, но не стал. Это было бы лишним, они ещё к этому не готовы. Возможно, несколько писем спустя он их и введёт в настоящую суть происходящего, но всему свою время. Люди так привыкли к тому, что их все вокруг пытаются одурачить, что ещё один резкий поток информации будет воспринят как глупый розыгрыш или бред сумасшедшего. Пока он находился в камере и подсобке лаборатории, у него было время обдумать всё, и он, в кои-то веки не находясь в постоянной спешке, проанализировал пусть и не все, но многие свои старые ошибки. Диб снова прошёлся глазами по своему сообщению: «Отец и Газ, около четырех дней назад — предполагаю, что к моменту получения вами этого письма будет больше, — я вероломно пробрался на инопланетный космический корабль, который приземлился во дворе у Зима… вырвавшийся из лаборатории твоего главного псевдоконкурента, профессора Джонсона. Ты знаешь, как сильно он боится, что ты украдёшь результаты его исследований — какой же он всё-таки болван -, и поэтому не будешь сильно удивлен, если узнаешь, что он всё это время тайно хранил у себя в подвале НЛО. Чего и следовало ожидать от твоего безумного сына, я спрятался в заднем отсеке и сам того не заметил, как оказался на другой планете. Когда владельцы космического корабля его покинули, и я остался один-на-один со своим безумием, мне удалось разработать план по возвроащению на Землю, но не тут-то было, поэтому я только-только успел приступить к действию — и тут вернулись владельцы корабля и утащили меня в космическую тюрьму унесли меня в подсобку местной исследовательской лаборатории. И я бы был уже давно разобран на органы или закатан в пробирку, если бы один из учёных не решил, что мой мозг — гораздо более интересный объект изучения, чем моё тело. Правильнее сказать, его заинтересовал не мой мозг, а то, как я им пользуюсь: информация, которую он хранит. Теперь лично под меня выделена целая одна небольшая подсобка с повышенным содержанием кислорода и повышенной температурой, всё-таки температуры этой планеты не противоречат человеческой жизни, но и не самые комфортные. Также я получаю специализированное питание. Оно не сравнится с тем, что готовил Фудио, или даже Клэмбрэйн, но лучше уж так, чем сидеть на характерной быстроуглеводной диете. Сегодня мне, например, дали порошок со вкусом риса. Очень надеюсь на то, что продвинутые инопланетные технологии позволяют преобразовывать не только быстрые углеводы в медленные, но и медленные — в белки. Иначе я долго не протяну. Надеюсь, что у вас всё хорошо. Надеюсь на скорую встречу. И да, отец, помнишь тот набор микро-роботов, которые должны были использоваться в медицинских целях? Ты, когда они пропали, был вне себе от отчаяния, потому что в лучших семейных традициях нигде не записал их устройство. Так вот, если хочешь их найти, то просто-напросто отправься по адресу улица Бродвей — их в Нью-Йорке много, поэтому уточню, что я имею ввиду ближайшую к нам улицу с таким названием, — дом 37. Именно в подвале этого дома я, находясь в очередном приступе безумия, их спрятал. Диб.» Диб перечитал своё сообщение и удивился тому, как вообще мог написать некоторые буквально только что написанные им же предложения, но исправлять ничего не стал. Разве что зачем-то вернул «Дорогие» перед «Отец и Газ». Это письмо было лучшим, что он мог отправить им на данный момент. Кроме какого-нибудь анти-иркенского снаряжения, но это вопрос времени. Диб повторно повозил карандашом по каждому зачёркнутому участку письма, вырвал его из блокнота и вернулся к ведению записей. Теперь-то он точно всегда будет хранить самую важную информацию не только в голове. Через час он перечитал своё письмо и зачеркнул все абзацы, кроме последнего: Раз уж решил вводить в курс дела постепенно, то надо вводить в курс дела постепенно — без агрессивного набрасывания со шквалом неподтверждённой и коряво сформулированной информации. " Дорогие Газ и отец, как вы там поживаете? И да, отец, помнишь тот набор микро-роботов, которые должны были использоваться в медицинских целях? Ты, когда они пропали, был вне себе от отчаяния, потому что в лучших семейных традициях нигде не записал их устройство. Так вот, если хочешь их найти, то просто-напросто отправься по адресу улица Бродвей — их в Нью-Йорке много, поэтому уточню, что я имею ввиду ближайшую к нам улицу с таким названием, — дом 37. Именно в подвале этого дома я, находясь в очередном приступе безумия, их спрятал. Диб.» Это письмо было странным и вырванным из контекста, но это именно то, на что профессор Мэмбрэйн обратит внимание, то, благодаря чему он сможет выйти на чистую воду. А на войне все средства хороши.