***
Уже около столовой их встретили Мари и Миранда, такие радостные и немого уставшие. Что им пришлось пережить, вряд ли можно было описать хотя бы за неделю, но они были очень рады возвращению друзей. Теперь эти двое почти не расставались: слишком многих потеряли; Миранда, улыбаясь сквозь слезы, расспрашивала друзей о жизни, о том, как они были все это время; Мари что-то рассказывал больше о буднях ордена, о проблемах, о нововведениях, о негласной войне. – После того, что сотворил Рувелье, нынешняя верхушка ордена не пользуется поддержкой. Не удивлюсь, если смотрители остальных подразделений восстанут, – тихо сказал Мари, на лету ловя выпавшую у Миранды ложку. Девушка вздрогнула и благодарно улыбнулась. – А Комуи? – задал Лави вполне ожидаемый вопрос. – Да, что собирается делать Комуи-сан? – уж как-то не горелось Аллену вновь работать с этим человеком, а то они просто Линком уже не ограничатся… – Ему в принципе все равно… - тихий, немного нервный голос Миранды чуть дрогнул: она все еще переживала события двухлетней давности, корила себя, что не была рядом, не отговорила, не смогла помочь. – Но он заботится о людях, работающих тут, и если будет восстание, он поддержит других смотрителей. Но… - договорить девушка не успела, в столовую как раз вошел патрульный отряд Воронов. Вальяжные, чувствующие себя властелинами в этом с виду хрупком сооружении, они совершенно не считались с мнением экзорцистов и сейчас направлялись прямиком к Миранде. – Пошла вон отсюда! – не обращая внимания, что девушка не одна, один из рядовых с силой схватил ее за руку. На его белой перчатке тут же появилось пятно крови. – Ты еще и форму мне испачкала, пошла ВОН! – Н-но я ничего… - звонкая пощечина - и девушка обессилено падает на пол. - Вы не… - она боялась, очень боялась, что друзья, ринувшись ей на помощь, испортят свое и так хлипкое положение в ордене. С тех пор, как Рувелье вновь вернулся к власти, он жутко ненавидел всех, кто хоть какое-то отношение имел к Линали Ли. Вороны руководства унижали, били, поливали грязью, подставляли по любой возможности всех: будь то экзорцист или ученный, даже искателей, которые знали девушку всего одну миссию; не щадили никого… кроме смотрителя, хотя ему худшего наказания придумать было невозможно. Хотя они боялись ее имени как огня, по всему ордену было табу: никто и никогда не имел права произносить его вслух. Что тогда стряслось с Рувелье, не знал никто, но после за один намек на ее имя могли запросто казнить. – Хочешь закончить, как паршивая Ли? – голос Ворона был полон презрения, он даже не понял, что натворил. Сердце Миранды замерло: что он только что… да как же он... Реакция не заставила себя ждать: Мари, еле сдерживавший троих рвущихся в бой экзорцистов, их отпустил, и в тот же момент несчастный был отброшен в противоположную стену сразу тремя ударами. Они больше не сдерживали себя: одно только упоминание слова «паршивая» по отношению к Линали раскрывало каждому грани его бешенства. Первый удар беловолосого экзорциста пришелся Ворону в маску, где-то в районе носа. Аллен сам не осознавал, что творит, просто наносил удар за ударом. Два года пряток научили юношу защищать себя и без чистой силы. Еще пара ударов - и незатейливый горе-начальник отправился в стену, следующий удар пришелся в живот, очередной - вновь в маску. Лави с Кандой немного опешили, увидев обычно мирного Волкера в таком состоянии. Первым очнулся мечник - ему же, конечно, было все равно, только вот стеночка раздражала своим декором. Хотелось измельчить ее и все, что к ней прислонилось или прилипло, в мелкий порох. Шаг… замах… лезвие остановилось перед зажмуренными глазами девушки. Боль иногда величайшая сила. – Прекратите, - раздалось буквально в ту же секунду, Миранда заслонила собой еле дышащего вояку. – Он того не стоит, вы не должны. – Он навредил тебе, Миранда. И он назвал Ли… - договорить Аллен не смог, девушка закрыла ему рот ладонью. – Хватит, хватит…. – слезы все же проступили на ее и так бледном лице, все же ей это было тяжело. Она считала себя предательницей, ведь выговорить имя подруги было для нее теперь титаническим трудом. Она боялась, очень боялась за каждого, к кому привязалась. Она не хотела терять, и это для Миранды было важнее имени когда-то лучшей подруги, ей было больно, она ведь тоже человек. – Не произноси ее имя, прошу! – Миранду трясло. - Не надо, хватит, это больно, но ведь прошло два года!!!! Уже два года! Хватит, я больше не выдержу… ее больше нет, и она не вернется, что вам стоит забыть?!! Отпустите ее уже на свободу, это же была ее мечта… – ее руки сжались в кулаки, девушка понимала: все, что она наговорила, непростительно, она так слаба, но это неправильно. Они так привыкли считать юную Ли сильной, что забыли о чувствах, они не видели ее душу, никто… Хотелось кричать, но она будет сильной… - Прости, Аллен. – Миранда выдавила подобие улыбки. - Я не должна была так говорить. Пойдемте отсюда, вы, верно, ничего не знаете, я расскажу вам.***
Когда дверь в комнату Миры закрылась, девушка расслабилась и, подойдя к окну, тихо начала свой рассказ - хотя бы то, что она знала. – Это началось задолго до того пожара, - она вздохнула, как бы вспоминая - нет, даже чувствуя те события, голос звучал тихо и очень грустно. – Я не буду называть ее полным именем, простите заранее - думаю, Лина меня поймет, – еще один, более короткий вздох. – Это началось с твоего ухода, Лави, вы с историком пропали настолько внезапно, что даже лучшие эксперты и люди, знавшие Книгочея большую часть своей жизни, не могли предположить, куда вы пошли и что с вами случилось. Тогда все это началось, именно тогда ее мир покачнулся. Командир Ривер назвал бы это раздвоением личности - по-научному, более сухо, что ли. Но она надевала маску каждый день, улыбаясь и подбадривая остальных; Лина источала оптимизм и уверенность, с каждым мигом заставляя других верить, что ничего страшного не может произойти в принципе. Аллен, думаю, вы с Кандой должны помнить, что было в ордене, когда главное руководство объявило не вернувшихся историков мертвыми. – Лави горестно склонил голову набок: их с Кандой выгодный трюк, кто же мог подумать. Хотя, он знал, не мог не понимать, чем грозят тем, кто привязался к ним… только вот толку... – В тот день она молчала, - горестный вздох со стороны Аллена: тогда она не заговорила даже с ним. – Лина слишком задумчива была, а когда я зашла к ней в комнату, она немного дико смеялась, размазывая слезы по лицу. она выглядела жутко. – Миранда несильно вздрогнула, все так же, не отрываясь от окна, смахнула слезинку, полную грусти. – Я испугалась, очень испугалась, я постаралась с ней поговорить, но она меня попросту не услышала. Создалось такое впечатление, что Лина была где-то в другой реальности, не тут, не с нами. Испугавшись, я сразу же кинулась к смотрителю - даже не знаю, что меня переклинило позвать именно его, но тогда я не могла это обдумать. На мое благо, по дороге я ничего не перепутала и нигде не заблудилась. Однако когда я влетела в кабинет, Комуи-сана там не было, я побежала искать его по коридорам Главного управления, но наткнулась только на капитана Ривера. Выслушав мою историю, он направился вместе со мной, однако, когда мы прибежали, Лины в комнате не было. Но то, что мы там увидели, повергло нас обоих в шок: разодранные в клочья простыни и шторы, разодранная подушка, вспоротое одеяло и матрац… совершенно не подходящая Лине обстановка. Она всегда любила порядок во всем, а тут было такое! В ужасе осознав, что она могла попросту спятить, мы бросились ее искать. Я очень за нее боялась, панически, не могла бы себе представить, что на нее могло оказать такое влияние… - кулаки нового книжника сжались, он не мог поверить: их Линали и такое безумие - не мог представить, что она вообще могла быть способна... – Но все обошлось: когда мы нашли ее, Лина была немного взвинчена, но, в принципе, в порядке. И жизнь вроде наладилась, все стало как прежде, почти… Однако что я начала замечать: Лина всем твердила, что ты, Лави, и Книгочей живы, она будто бы откуда-то точно это знала. Эта ее уверенность всех пугала. В тот день, когда Аллен, Канда и инспектор Линк отправились на задание, ее заперли в палате больницы. Лину продержали там месяц, это был самый ужасный месяц в ее жизни, она угасала на глазах: тихая, спокойная, она изредка улыбалась, но то, что творилось в ее глазах... Это была буря, шторм, всеразрушающая сила; она могла уничтожить взглядом, убить одной фразой. Ее глаза начали темнеть; некогда яркие и жизнерадостные, они становились все более и более пустыми, она словно уходила в свой, иной мир, в который нам никогда не попасть. Когда Аллена объявили изменником, она весь день твердила: «Не верю». Только на следующий день нам объявили, что Канда погиб. Она больше не разговаривала, только по ночам кричала в подушку, сбивая руки в кровь, и опять никто ничего не увидел. Хотя, все были слишком заняты, Рувелье зверствовал: постоянные допросы членов ордена, вечные Вороны в коридорах... Мы привыкали к такому обращению с того самого момента. И вдруг, как гром средь ясного неба – Аллен Волкер сбежал! Все силы ордена брошены на его поиски, а Лина пропала, и опять никому нет дела – даже Комуи не знал, что она побежала за тобой. Я не знаю, о чем вы тогда говорили, - Мира вздрогнула, взглянув на отражение друзей на гладкой поверхности стекла, и продолжила, прикрыв глаза. – На следующее утро она не вернулась… – Неужели… - Аллен не сдержался, за что получил укоризненный взгляд. Оглядевшись, парень заметил, что Лави слегка подрагивал, Мари печально опустил голову и внимательно смотрел на Миру, а Канда только покрепче сжал кулаки. У него самого дрожали руки. Он просто не мог поверить, что они сами своими поступками, этими же руками, они сами ее убивали; думая об извечном «как лучше», они делали только хуже. Но как он мог не заметить, ведь он прекрасно помнил ее глаза тогда! В голове что-то щелкнуло, но от мыслей отвлек тихий голос Миранды. – Только когда смотритель освободился ближе к полудню, мы смогли начать искать ее, - в голосе рассказчицы проскользнула вина, на что сразу отреагировал Мари - теперь Мира примостилась на его коленях, укачиваемая подобно маленькому ребенку. - Мы нашли ее в лесу, неподалеку от здания главного управления, - голос дрогнул, глаза наполнились слезами. – Знаете, тот, кто такого никогда не видел - счастливец. Это можно назвать контрастом: черная форма ордена и мертвенно-бледная кожа; она лежала на животе как-то неуклюже, но солнечные лучики падали на ее щеки, глаза словно остановились - широко открытые и черные, руки выгнуты вообще непонятным образом. Она была ледяной, и только тихое рваное дыхание еще вырывалось из ее груди. Такой стала Лина, когда вы ушли…. Мы не сдались: притащив ее в орден, мы передали ее медсестре. Каким образом она со смотрителем поставили Лину на ноги - это огромная загадка, - с каким-то сарказмом и ломающимся от боли голосом просипела Мира. – С того дня все изменилось. Знаете, сейчас я жалею, что мы нашли ее вовремя: тогда бы ей осталась хотя бы светлая память, а сейчас… Сейчас за все спасенные жизни ей достается одно лишь презрение… После того, как ее выписали, она перестала разговаривать, только ходила на миссии и иногда говорила пару слов брату. Миссии она брала самые сложные и не принимала ничьей помощи, она закрылась от нас всех, только иногда просверливая взглядом угольно-черных глаз. Так прошло еще три месяца, а потом все случилось быстро. Приехал Рувелье, проводились какие-то опыты; никто не знал, что конкретно испытывали, только в день проведения эксперимента мы узнали, что подопытной будет Лина… - Мира разрыдалась, утыкаясь Мари в плечо - дальше рассказывать она не могла. – В тот день из главного отделения эвакуировали весь персонал, - продолжил за девушку Мари, - оставалось несколько руководителей и Рувелье, они даже Хевласку эвакуировали. В тот день мы видели ее в последний раз. Линали нам тепло улыбалась и уверенно так говорила, что мы всех вас снова увидим. Последнее, что мы слышали: «Мы все друзья, напарники, а это значит, что мы - одна большая семья, счастливая, что мы есть у друг друга!!!». Только через два дня мы узнали о пожарище - только тогда, когда посреди выжженного дотла поля обнаружили еле дышащего Рувелье. Эксперимент провалился… В комнате повисла тишина, никто не мог сказать и слова, хотя это ни к чему, если их горю не помогут даже крики. Ее не стало, не осталось даже памяти, и это их вина, так что теперь поздно что-то говорить, да и некому. Их тишину нарушали только горькие всхлипы Миранды…***
Меня выкинуло куда-то в снег; судя по звукам, недалеко шла битва. Черт бы их побрал - добродетели, блин! Это же надо: в коротком ситцевом платье, еще и с кучей непонятных браслетов - и носом в снег! Ох и доберусь же я до них!!! Кстати, о носе: как он там, родимый? Я ощупала свое лицо, стукнув непонятным бордовым браслетом по многострадальной части лица, когда мои пальцы нащупали на месте глаз что-то металлическое. Так, а это что еще? Маска? – Ну и влипла же ты, Ли! – обратилась я сама к себе. - Вот так теперь и спрашивай дорогу у всяких голосов. Так тебя сразу мордой в снег, еще и босиком?! Грррр… найду - прибью!! – И что забыла юная леди тут, в такую погоду? – я резко развернулась и едва успела оставить челюсть при себе. Предо мной стоял так-о-о-о-о-й красавец, что я, сама не контролируя себя, влезла в его мозг. Ничего конкретного я, конечно, не искала: ну, разве что имя, семейное состояние, род деятельности, положение... Н-да, получилось выше среднего: он граф, и к тому же Ной. Что мог означать этот род деятельности, я попросту не знала: кажется, в тот момент я спала на лекции зловредных голосов. К моей радости, вроде он был свободен, там было что-то неопределенное со ссылкой на род деятельности - везет мне, блин! А зовут Тикки, Тикки Микк - вот уж не ожидала. Я ухмыльнулась: надо было все же лекцию послушать; хотя, к черту, эти дурацкие голоса достали, пусть поволнуются. – Вас жду, дяденька, - глазки чище неба - жаль, за маской не видно, хотя невинный блеск он различить должен был; улыбка невиннейшая, ноги окоченел… хотя, это не оттуда... Прямо девочка-одуванчик, злой и кровожадный. За то время, пока он удивленно на меня пырился, я успела послать этих голосов-помощников в такие места, о которых не подозревал ни один здравомыслящий человек на планете. – Явились ко мне четыре голоса, - ждать, пока он выйдет из прострации, мне не хотелось, да и жизнь своя дороже. – И напели песенку: мол, ходит тут добрый дяденька Тикки и приведет он тебя к источнику, – на его месте я бы давно отравилась собственным голосом, да и злобой подавилась бы, но все они сами виноваты, я обычно милая и… скромная. – Так это тебя я тут два часа разыскиваю? – он картинно закатил глаза. - Идем, а то Роад уже порядком поднадоели экзорцисты. – А это кто? – Это ты "кто"? – передразнил он меня, придирчиво изучая взглядом, от которого по спине пробежались слоники: милые такие… розовые… – Ли… - я на секунду задумалась, придумывая какую-нибудь красивую фамилию в компенсацию короткого и незадачливого имени, но в голову как-то ничего не лезло. – Просто Ли. – Граф ждал тебя, Ли… - почему-то неудивительно…