Милый дом

Кун лишь вздохнул, увидав их, чинно сидящих на лавочке в камере предварительного заключения. Дежурный провёл его к столу сержанта, и тот жестом пригласил Куна присесть. — Итак, — начал сержант, — господин?.. — Цянь. Цянь Кун. Я говорил с вами по телефону. — Хорошо, господин Цянь. Так понимаю, эти молодые люди — ваши воспитанники? — Сержант кивнул на обезьянник. Донхёк, который в этот миг пытался придвинуться к решётке и не уронить при этом уснувшего енота, замер, на пару дюймов не донеся задницы до лавки. Улыбнулся натянуто, поймав на себе угрюмый взгляд полицейского, и вернулся на место. Чэнлэ ободряюще похлопал его по колену. — Не совсем. Я служу в "Милом доме" инспектором и непосредственно с детьми не занимаюсь, но да, эти мальчишки — наши воспитанники. — Это уже детали. Ваши воспитанники находились в общественном месте после наступления комендантского часа без сопровождения родителя или, в вашем случае, опекуна, предположительно украли енота и сопротивлялись при задержании. Один из них... — сержант заглянул в рапорт, — некий Хуан Ренджун, семнадцать лет, нанёс патрульному, который производил задержание, лёгкие телесные повреждения и пытался сбежать, прихватив енота. Как вы всё это объясните? Донхёк даже со своего места видел, как стремительно краснеют уши и шея Куна. Это могло означать только две вещи: либо у него случился анафилактический шок, что казалось маловероятным, ведь поблизости не было замечено ни одного миндального орешка, либо он был в ярости. Ренджун делал вид, что сейчас прозвучало не его имя, и лениво изучал ногти на руках. Под ними, поди, остались частички ДНК неудачливого патрульного. Малец, явно совсем недавно закончивший полицейскую академию, попытался отобрать у Ренджуна енота, за что и поплатился. В больницу его отправили со сломанным носом, прокушенной рукой и расцарапанным в кровь лицом. Ренджун отделался лишь порванной футболкой и парой синяков. — Всё дело в еноте, понимаете, — наконец сказал Кун. Донхёк знал, что на лице его расцвела самая обаятельная улыбка из всех, что сержанту доводилось видеть. При необходимости Кун мог с самым невинным видом вылизывать бюрократические задницы до ослепительного блеска. — Не понимаю. — Сержант сложил руки на столе, но складка меж его широких бровей разгладилась. — Это наш енот. Мы содержим животных, о которых заботятся воспитанники. Это отличная терапия для детей, которым довелось пережить травмирующие ситуации. Это приучает их к ответственности и состраданию, улучшает их социальные навыки... Ну, вы и сами всё это знаете: вам ведь тоже приходится работать со сложными подростками. — Это не объясняет, почему ваши воспитанники бродили по улицам города после 22:00 и оказали сопротивление при задержании. — Так я ведь говорю: всё дело в Господине Полосатике. Он удрал. Младший помощник плохо запер вольер, и он выбрался. Дети заметили, как енот перебирается через ограду, ну и... Это случилось сразу после обеда, так что мы с тремя воспитателями поделили детвору и отправились на поиски. Но енот, поди, испугался машин и удрал дальше, чем мы предполагали. Детишки не могли оставить его одного на улице, он ведь попал к нам щенком и не приспособлен к жизни вне стен "Милого дома". — Это всё ещё не объясняет, почему с ними не было взрослых. — В десятом часу я приказал воспитателям поворачивать назад: нужно было укладывать младших в постель, но старшие ребята решили остаться и ещё поискать. Они должны были вернуться до десяти, но не успели. Правда ведь? — Кун зыркнул на них через плечо, и все, не сговариваясь, закивали. — Если это так, то почему они оказали сопротивление? — Испугались? Вы ведь знаете, что за дети попадают к нам в приют. Многие из них — жертвы насилия. Если кто-то из патрульных попытался применить к ним грубую силу... Это могло послужить триггером. Сержант тяжело вздохнул. — Хорошо, я вам поверю. Мальчишки и так находятся в воспитательном учреждении, так что задерживать их резона нет. Но вам придётся уплатить штраф. — Да, конечно. Карточки принимаете? — Кун полез в карман за бумажником. Донхёк и Чэнлэ облегчённо выдохнули. Джемин тоже заметно расслабился, а Джено и Ренджун обменялись быстрыми взглядами. Ренджун с самого начала говорил, что всё так и обернётся, но Джено слишком хорошо знал, что может случиться с подростком, который напал на полицейского. Он провёл три месяца в колонии для несовершеннолетних, прежде чем оказался в "Милом доме". Двое служителей закона избили бродягу, с которым Джено в то время жил, и Джено пырнул одного из них швейцарским ножом. Ранение было несерьёзное, но Джено угодил на нары. Спустя полчаса и тонну подписанных бумажек Донхёк с друзьями, енотом и Куном вышли из полицейского участка и зашагали вниз по ярко освещённому проспекту. До "Милого дома" было пятнадцать минут пешим ходом, так что Кун решил сэкономить на такси. Какое-то время шли молча, но потом Кун не выдержал и спросил: — Где Марк с Джисоном? — Дома, наверное, — ответил Джено. — Они смылись, как только мы заметили мигалки. Марку уже девятнадцать, он бы одним предупреждением не отделался, если бы фараоны доказали, что мы енота спёрли. — Кстати, как ты узнал, что мы его Господином Полосатиком назвали? — спросил Донхёк и приласкал енота. Тот устроился у него на плече и легонько скрёб его по спине когтистой лапкой. Енот совсем исхудал и весил меньше, чем их кошка Клевер, когда Джено приволок её в приют. — Не обижайтесь, но когда дело доходит до имён и кличек, фантазия вас подводит. Всех ваших сыновей будут звать Минхёками, зуб даю, — сказал Кун. — Зачем вы потащили с собой Джисона? — Кто-то должен был стоять на шухере? — Ренджун всё поправлял порванную футболку, но та упрямо сползала с тощего плеча, и он медленно и неукротимо закипал. Джено не выдержал и отдал ему свою рубашку: никто в здравом уме и трезвом рассудке не пожелал бы оказаться в зоне поражения вулкана "Хуан", когда тот взорвётся. — Для этого у вас есть Чэнлэ. — Они с Марком дежурили у парадного и должны были отвлечь мудилу, если он вдруг вернётся с пробежки раньше времени. — Но ты сказал, что на стрёме стоял Джисон? — Это другое. Он следил за проулком и соседским домом. Бабуля Чо может вывести мелкого на прогулку даже среди ночи. Не удивительно, что у бедного карапуза проблемы с весом: с такой-то бабулей и проё... нарушенным режимом сна-то... Кун помассировал виски и сказал: — Завтра вас ждёт очень неприятный разговор с Тэёном. Сколько раз вас едва не ловили на горячем? Четыре? пять? Вам повезло, что этот Им содержит животных нелегально и заявлять на вас не станет. Но если поймает за руку, да ещё и у себя дома... На вас повесят проникновение на частную собственность, что чревато, по меньшей мере, годом исправительных работ. Хотите целый год мести улицы и убирать парки? Продолжайте в том же духе. — Но мы не можем оставить всё как есть, — сказал Джемин своим бархатным баритоном. — Это не человек, а монстр, и если полиция и служба по защите прав животных ничего не может предпринять, то придётся нам и дальше всё делать самим. — Порой мне кажется, что людям не нужны никакие зомби-вирусы, чтобы превратиться в чудовищ. Это просто заложено в человеческой природе. — Джено пристроился рядом с Донхёком и осторожно почесал енота за ушком. Енот тихо мяукнул и сунул мордочку в вырез Донхёковой футболки. — Однажды мы проснёмся, а мир за порогом приюта превратится в реалии "Поезда в Пусан". — Хороших людей в мире тоже много, — сказал Кун. — Да только воспитанников у нас меньше отчего-то не становится. — Чэнлэ подобрал упаковку из-под бургера с жирной, сырно-жёлтой буквой "М" на белом фоне и бросил в ближайшую урну. Горячий майский ветер, будто не желая с этим мириться, снова разбросал мусор по мостовой. — Уверен, вы вырастете и измените ситуацию к лучшему, а пока, пожалуйста, не нарывайтесь на лишние неприятности. После путешествия к нам заглянет господин Со. Если будете вести себя прилежно и никуда не встрянете, мы расскажем ему об Име. В любом случае придётся как-то объяснить наличие зоопарка на заднем дворе и просить дополнительную сумму на его содержание. Господин Со был создателем и главным спонсором "Милого дома", часто наведывался в приют, организовывал для воспитанников поездки в интересные места и даже предстоящее путешествие в Японию оплатил из собственного кармана, да и на каждый крупный праздник дети получали от него если не подарки, то конверты с приятной суммой внутри. И в том, что он будет не против маленького зоопарка на заднем дворе, Донхёк не сомневался, а вот станет ли заморачиваться с местным живодёром — этого он сказать не мог. Хотелось верить, что он хотя бы попытается что-нибудь сделать. На худой конец, наймёт парочку угрожающего вида парней, которые заставят Има изменить своё отношение к животным. — Тэён очень расстроился? — спросил Джемин, когда они уже добрались до приюта, и Кун, введя код, отпер калитку и впустил их на утопающий в густой магнолиевой полутьме двор. — Он пожаловался на вас своим рыбкам, так что да, думаю, он слегка огорчился. Донхёк поморщился: Ли Тэён был лучшим директором в мире, и воспитанники, даже такие никудышные, как Ренджун и сам Донхёк, не хотели его огорчать. — Вы все шуруйте в столовку: Тэиль оставил вам бутерброды, а мы с Донхёком придумаем, куда пристроить Господина Полосатика, — сказал Кун. Друзья беспрекословно повиновались и, взлетев на крыльцо, скрылись в глубинах залитого зеленым светом холла, а Донхёк поплёлся за Куном на задний двор. Его со всех сторон окружали ухоженные клумбы, в эту пору года погребённые под огромными пионовыми помпонами, и персиковый сад. Меж деревьев ютились наскоро сколоченные вольеры, загончики и клетки для живности, которую Донхёк с друзьями успели вырвать из лап Има. Собаки — двое лабрадоров и трёхлапый корги — недовольно заурчали в своих будках, почуяв присутствие незнакомого зверя, но Кун на них шикнул, и они умолкли. Белоснежные кролики, любимцы Джемина, мирно похрапывали в клетке, пристроенной поверх вольера, где в своих изодранных в хлам коробках дремал Мурлык. Рысёнок поднял голову и с недоумением уставился на енота. Пончик и Бублик, два раскормленных до неприличных размеров хомяка, на лето переехавшие из комнаты Джисона под самый роскошный персик, полностью разделили мнение Мурлыка, а вот Флэш решил оставить своё при себе и деликатно втянул голову в панцирь, притворившись частью интерьера. Мистер Бобёр плавал кверху пузом посреди крохотного прудика и ни на кого не обращал внимания. Его любимым занятием было принятие лунных ванн под мелодичные трели цикад, и ни один енот не мог лишить его этого удовольствия. Хамелеоны решили, что будут вести себя как типичные представители своего племени, и, меняя на ходу цвет, разбежались кто куда, оставив своего соседа Педро в недоумении поквакивать на карликовых свинок, что жили этажом ниже. — Ну и куда его? — спросил Донхёк, останавливаясь посреди зверинца. — Давай-ка пока на место Детки посадим. Всё равно он с Чону спит, так что не обидится. Клетку, где бушбэби проводил свободное от Чону и его нескончаемых проявлений любви время, назвать вместительной не поворачивался язык, но оставлять енота с кроликами или корги Батоном было идеей совсем уж паршивой. Батон сидел на диете и, пожалуй, мог принять Полосатика за блюдо этнической американской кухни. — Надо бы его покормить, — сказал Донхёк и снял енота с плеча. — Ты ведь хочешь есть, приятель, правда? А чем еноты питаются? — Да всем, насколько знаю. Но на всякий случай посмотрю в Интернете: он явно давно ничего не ел, и кормить его всем подряд не стоит. А завтра Чону отвезёт его к ветеринару. Они уж точно лучше нашего разбираются. Донхёк, чувствуя себя предателем, посадил енота в клетку. Зверёк тут же обхватил лапками прутья решётки и с мольбой поглядел на Донхёка. — Нет уж, парень, пока ветеринар тебя не посмотрит, лапы твоей в доме не будет. У меня там полсотни детишек: что прикажешь делать, если они подцепят от тебя какую-нибудь заразу? — сказал Кун с таким серьёзным видом, что Донхёк невольно улыбнулся. Из всего персонала "Милого дома" Кун, пожалуй, был самым взыскательным, непоколебимым и основательным, отчего воспитанники за глаза называли его "мамочкой", но никто не заботился о детях лучше, чем он. — Ну всё, чеши, давай, в дом, а я пойду растолкаю Чону. Донхёк шепнул: "Добрых снов, Полосатик", погладил енота меж ушей и побрёл в дом. Друзья, прихватив поднос с бутербродами и два графина клюквенного морса, устроились в гостиной, перед теликом, по которому крутили полуночный выпуск новостей. Звук они убавили до минимума, чтобы не разбудить тех, кто уже спал, но яркое мельтешение на экране разбавляло мрачную атмосферу. К ребятам присоединились Сончан с Шотаро и Лукас, а вот ЯнЯна с Куньханем нигде не было видно. В то, что эти неразлучники ушли спать, когда половина их банды загремела в каталажку, Донхёк никогда бы не поверил, потому предположил, что парочка отирается где-то в саду в надежде первыми познакомиться с енотом. Ренджун похлопал по свободному местечку подле себя, а Джено протянул Донхёку тарелку с двумя огромными бутербродами с тунцом. Донхёк устало рухнул на диван и отхватил сразу половину бутерброда. — Ещё пара таких вылазок, и я поседею, — прошамкал он и потянулся за графином. Расплескал морс по футболке, но решил, что заморочится этим, когда завтра с утреца будет в отчаянии отстирывать пятно. — В следующий раз вместо Марка возьмём Таро. Если что, прикинется иностранцем и задурит мудиле голову, — сказал Чэнлэ, доедая бутерброд Джисона. — Будто вы с Марком урождённые корейцы, — фыркнул Ренджун. — А вместо Ренджуна надо взять кого-то более… уравновешенного. Куньхана, к примеру. — Чэнлэ и бровью не повёл, когда в него прилетело обгрызанной хлебной коркой. — Не получится. — Донхёк слизал с пальцев майонез и сцапал второй бутер. — Джун-и единственный, кто пролезет в форточку. Даже Ян, если его компактненько сложить, не пройдёт. — Можем позвать Децзюня… — сказал Лукас и тут же стушевался под общим более чем порицательным взглядом. — Напомнить тебе, кого мы трижды теряли во время загородного пикника, кто свалился с пони и сломал руку (дважды!) и кого больше не пускают ни на один аттракцион в луна-парке? С его удачей он подцепит от несчастной зверушки бешенство или какой-нибудь неизученный патогенный вирус и положит начало очередной пандемии. — Ну нет, ребят, он не настолько невезучий… — Так почему, говоришь, его сейчас с нами нет? Лукас поджал губы. — Потому что его укусила пчела и оказалось, что у него на них аллергия?.. — Ещё вопросы? Спорить ни у кого желания не было — не в первом часу ночи, — тем более, Донхёк был прав (как и всегда), и все об этом знали. Ренджун был лучшим вариантом практически в любой ситуации — кроме тех, что предполагали подъём внушительных тяжестей, хотя и здесь Ренджун мог удивить, — и на его таланте пролезть в любую дырку без вазелина, собственно, и строились все их планы по спасению несчастных зверушек. — Ну и чего мы до сих пор не в постели? — Кун замер на пороге и, вытирая руки цветастым полотенцем, с укором обозрел собравшуюся у телевизора компанию. — Или мне каждого за ручку отвести в комнату и уложить баиньки? — Можешь ещё и колыбельную спеть. — Чэнлэ улыбнулся Чеширским Котом, и Кун погрозил ему кулаком. — А ну брысь спать или устрою завтра внеочередной субботник. Тарелки можете оставить: сам уберу. Марк знаком показал, чтобы все отрывали задницы от насиженных местечек и чесали по комнатам. Донхёк прихватил графин с недопитым морсом и потащился к лестнице. Их спальня размещалась на третьем этаже, и обычно Донхёку это нравилось, но сейчас он бы с радостью прилёг где-нибудь на ступеньках, а не волочился шесть пролётов по крутой, тёмной лестнице, а потом ещё семь ярдов по заваленному всяким хламом узкому коридору, где отчего-то всегда пахло индийской кухней и битумом. Ренджун ввалился в комнату первым и ринулся к столу, дабы убедиться, что с его драгоценными рисунками ничего не случилось. Донхёк сомневался, что кто-то из мелких рискнёт даже подышать в их сторону, но Ренджун был ещё тем параноиком и едва ли не замок на дверь вешал, стоило им отлучиться из комнаты дольше, чем на десять минут. Джено стащил с кровати Джемина свою гитару и пристроил её за столом Ренджуна. — Ну и что за чудище ты рисуешь на сей раз? — спросил он и заглянул Ренджуну через плечо. Ренджун гневно захлопнул папку. — Сам ты чудище необразованное, — процедил он. — Если ничего не понимаешь в искусстве — лучше помолчи. — Эй, я смотрел фильм про Ван Гога, — обиделся Джено. — И даже знаю, чем масло от темперы отличается. Я, между прочим, мечтал стать архитектором. Ну до того, как отец вышиб себе мозги. — Хорошо, ты чудище образованное. Пойдёт? — Нет. Покажи рисунок. — Он ещё не готов. — Ну тебе что, жалко, Инджун-и? — Джемин прилип к нему с другой стороны и опустил подбородок на худенькое плечо. Донхёк стащил испачканную морсом футболку, забросил её в угол комнаты и, прихватив Сплюшку, встал подле Джено. Утром он краешком глаза подсмотрел, что там малевал в своём таинственном альбоме Ренджун, но разобрать ничего толком не сумел. В отличие от Джено, он в самом деле ни черта не понимал в искусстве, пускай фильм про Ван Гога они и смотрели вместе. Но рисунки Ренджуна ему нравились. Именно поэтому их комната скорее походила на выставочный зал, где вперемежку висели и нежные акварели Ренджуна, и сочные, глянцево блестящие в своих тонких чёрных рамках снимки Джемина. Камеру — профессиональную, с парой дополнительных объективов, — воспитанникам подарил господин Со, но только Джемин пользовался ей на постоянной основе, так что вскоре она поселилась на одной полке с красками и кистями Ренджуна. Ренджун поломался для галочки и открыл папку. — И кто это? — спросил Джемин и сунул руки в передние карманы Ренджуновых джинсов. Ренджун ткнул его локтем под рёбра, Джемин охнул, но прижиматься не перестал. — Похоже на нагу, — сказал Донхёк, — но ты ведь уже их рисовал. На альбомном листе красовалось изображение девушки в алом с золотом ханьфу; скрученные жгутом волосы украшал затейливый фэнгуань. В одной руке девушка держала компас, в другой — верёвку, конец которой покоился в горшочке с жидкой глиной. Широкие рукава наряда и расшитые цветочным узором юбки лежали в тихой воде. Меж складок юбки виднелся змеиный хвост. Над ним Ренджун ещё не работал, да и фон лишь наметил парой цветовых пятен, но и лицо девушки, и её наряд он прописал с особым тщанием. — Ну ты прав, по сути. Это Нюйва, создательница человечества. Она относится к нагам, но способности у неё и атрибуты другие. Наги родом из индуистского пантеона, а Нюйва — китайская богиня, причём, высокого ранга. Я вам как-нибудь потом о ней расскажу. Если будете вести себя хорошо. На Джемин, тебя это касается в первую очередь. Джемин лишь заурчал по-кошачьи в ответ, фыркнул Ренджуну в ухо и удрал на свою кровать. Ренджун спрятал рисунок и полез в шкаф за пижамой. Донхёк, пока все собирались, смотался в ванную, где умылся и переоделся в старые спортивки и футболку Джемина, ибо своих чистых у него не осталось. Ренджун с приставшим к нему банным листом Джемином ринулись занимать ванную, как только Донхёк переступил порог комнаты. — А мне всё равно больше нравится "Пожиратель снов". — Ни к кому не обращаясь, сказал Джено. Он сидел, свесив ноги с кровати, и смотрел на небольшой, в пол-альбомного листа, рисунок чудно́й голубой пташки. Ренджун подарил его Джено, когда тот только поступил в "Милый дом". Джено сам смастерил для него рамку, ибо размер оказался нестандартным, и даже застеклил её, чтобы солнце не выжгло и без того бледные краски. — В нём больше души, что ли. — Он дёрнул плечами и притянул колени к груди. — Не люблю, когда снятся сны. Донхёк облизнул губы. Он даже представить боялся, что является Джено в ночных кошмарах. — Ты только Ренджуну не говори, — сказал он, чтобы немного разбавить атмосферу, и неловко улыбнулся. — А то не доживёшь до поездки в Японию, и кого я буду третировать целых восемь дней непрерывной скукотищи? Мне нужна безвольная жертва. — Завербуй Марка. — У него иммунитет. — Уверен, будет весело. Сначала экскурсия к Фудзи: посмотрите Пять озёр и покатаетесь на американских горках в Хайлэнде, — потом водопады, термальные источники и вулканы в Хаконе. Затем Ренджун заставит всех тащиться на пароме аж до Аогасимы, хотя чем он отличается от прочих вулканов, я так и не понял. Ты и не заметишь, что меня нет. То, как Джено это произнёс, заставило внутренности Донхёка стянуться тугим узлом. Отец Джено покончил с собой, когда ему было двенадцать, а в четырнадцать он угодил под суд. О двух годах, разделявших эти события, Джено никому не рассказывал, даже Тэёну, но Донхёк видел шрамы, знал про кошмары, которые преследовали его по ночам, и понимал, что под тихими, кроткими улыбками скрывается нечто по-настоящему страшное. Думая об этом, Донхёк начинал задыхаться. Потому он заставил себя сделать медленный, глубокий вдох и взобрался на кровать. Уложил Сплюшку, амигуруми-гуанако в нарядной шелковой юбчонке, которую ему подарил Джено на шестнадцатый день рождения, на подушку и, скрестив ноги, посмотрел на Джено долгим взглядом. — Что? — спросил тот с улыбкой. — Это ведь шутка. Не нужно так на меня смотреть. — Ты не умеешь шутить, Ли Джено. — Знаю. Ты постоянно мне об этом напоминаешь. Донхёк хотел ответить, но вернувшиеся в комнату Ренджун и мокрый с головы до пят Джемин заставили его прикусить язык. Джено побрёл умываться, а, воротившись, выключил свет, тем самым давая понять, что разговоры до утра закончены. Донхёк был с этим не согласен. Он дождался, когда сопение и шерудение на нижних койках стихнет, прижал к груди Сплюшку и, понадеявшись, что если и рухнет со второго яруса, то не на Джемина, чей инопланетный мозг однозначно истолкует это превратно, перебрался на кровать Джено. Тот пробурчал что-то неразборчивое и перекатился под стену. Донхёк юркнул под одеяло, прижался к жаркому и твёрдому как камень телу Джено и торопливо прошептал: — Эй, Ли Джено, слышишь, мне никогда не будет весело без тебя. Без тебя будет плохо и больно, понимаешь? Поэтому не смей даже думать, чтобы оставить меня здесь одного. Горячая ладонь скользнула Донхёку под футболку; кончики пальцев пересчитали позвонки. Донхёк невольно прогнулся в спине и прильнул к Джено плотнее. Джено вздохнул. — Как скажешь, — сказал он едва слышно и погладил Донхёка под подбородком, заставил приподнять голову так, чтобы было удобней прижаться к его рту своим. Донхёк закрыл глаза и разомкнул губы, позволяя их дыханию смешаться. Каждый раз, когда они целовались, в животе Донхёка будто маковое поле расцветало. Хватало пары неспешных движений губ, чтобы всё в нём начинало трепетать от восторга и нескончаемого, невообразимого счастья. Джено опустил ладонь ему на шею, огладил неспешно, прежде чем сделать поцелуй глубже, и Донхёк на миг напрягся, прислушиваясь, не проснулся ли кто из друзей. И Джемин, и Ренджун, должно быть, догадывались, что они не просто время от времени спят в одной постели, но никогда об этом не заговаривали, ибо это было личным, а личное в "Милом доме" лежало на запретной территории. Но Донхёк всё равно опасался, что кто-то их подловит, и замирал каждый раз, когда под друзьями поскрипывали матрацы или кто-то из них бормотал во сне. В такие мгновения Джено неизменно улыбался в поцелуй и шептал, что Донхёк его "милый трусишка". Донхёк не спорил. До тех пор, пока Джено оставался рядом, обнимал его и помогал спасать мир от монстров, он был согласен на всё. 31 марта — 2 апреля, 2021 год