Между

Микаса не тут и не там. Так повелось с самого начала. Был Эрен и был Жан. Была вражда, борьба за сердце. Если Жан боролся явно, то Эрен принимал пассивно симпатию Микасы. Позволял идти за собой, и она шла. А Жан шёл за ними. Не за одной Микасой, за Эреном тоже. Об Микасу он точил язык, а об Эрена старался не стачивать кулаки. Это сложно объясняется, когда вы - подростки в пубертате. Вы называете это "соперничеством". Но вырастаете рано или поздно. И соперничество принимает на себя другое лицо. Скажи Микасе в пятнадцать, что в девятнадцать Жан покажется ей интересным, она бы рассмеялась. Только достигнув девятнадцати, Микасе не хочется смеяться. Поразительно, она выросла быстрее двух здоровых парней. Созрела, в плане. Куда ей угнаться за Кирштейном, ставшим шкафом. Мальчишки в росте прибавляют скоропостижнее, только в уме граммов маловато по сравнению с девчонками. Аккерман оставляет догадку при себе. Как созреют, так поймут. Коли не поймут - их проблема. Тогда никому и сердце её не достанется. Потому что выбирать между милыми сердцу - идея гиблая и отвратительная. Микаса понимала, что с руками Эрена ей будет хорошо, но без глаз Жана - не будет иметь смысла. Аккерман рыкнула в подушку. Нашла томление посреди жизни. Но что поделать, если Эрен и Жан ей одинаково нужны. Она сама поняла не сразу. Только когда выпустилась из последнего класса, и они с Жаном разошлись по разным учебным заведениям. Каждый день их с Эреном на пороге не встречали заносчивый взгляд и пара едких слов, затем - мягкий взор и тихое приветствие. Аккерман убеждала себя, что привыкла, и от привычки остро ощущала нехватку Жана. Кажется, Эрену тоже не хватало Кирштейна. Некого задирать по мелочам. У Йегера в глазах потух какой-то важный неотъемлемый азарт. "Скучаешь?". "Ни в жизни, Микаса". Скучает. Глаза-то загораются, и голос становится громче. Аккерман меняет тему разговора. Они пересекаются с Жаном случайно на встрече выпускников. Микаса самостоятельно подходит и утыкается носом в плечо, обвивая руками. Кирштейн молча обнимает её в ответ. Потом появляется Эрен, подходит и предъявляет: "Хули не пишешь, морда лошадиная?". "А сам чего не пишешь, говна кусок?". Микаса улыбается, сгребает их в охапку. Мальчишки - настоящие идиоты. Так они и начинают общаться заново. Жан не меньше скалит зубы, зато более осмотрителен в словах. Изящнее подбирает выражения. Эрен никогда не скупился на громкие речи. Йегер мог поносить Кирштейна на чём свет стоит. А теперь Эрен подкалывает Жана. В дань старой традиции. И Микаса стоит между ними, пререкающимися на ровном месте. Эрен заводит всех пойти куда-то. Жан со скрипом говорит: "Ладно". А Микаса идёт за ними. "Это облако похоже на кролика", - говорит Эрен. Они лежат на траве, разглядывая облака. "Сам ты кролик, это - зефир", - возражает Жан. "Жан хочет есть", - констатирует Микаса, и обе головы поворачиваются к ней. "Всё ты знаешь, Микаса", - ворчит Эрен. "Она всегда знает больше всех. Пусть нас и рассудит", - произносит Жан. "Вы оба правы. Просто по-своему". Микаса поворачивается к Жану и легонько касается его губ своими. Поцелуй напоминает ей зефир, о котором говорит Жан. Потом поворачивается к Эрену и чмокает его в губы. Поцелуй на вкус не кроличья шерсть, вкуснее. Парни приподнимаются и смотрят друг на друга. "Нам теперь тоже типа надо?", - уточняет Жан. "Ты идиот? Конечно, надо". Жан тянется к Эрену и целует его. А Микаса лежит между ними.