Побудь рядом со мной

Рейстлин резко садится в постели. По его лбу струится холодный пот, он давится вскриком. — Опять… Опять всё тот же сон: я видел мать, она звала меня в могилу, — дрожащим хриплым голосом говорит он, сжимая одеяло в трясущихся пальцах. Услышав это, Крисания мигом просыпается, находит его ладони и обхватывает своими. Он, прерывисто дыша, виновато опускает голову. — Я снова тебя разбудил. — Ничего, — даже не видя её лица, Маджере понимает, что девушка улыбается. — Свет, — обессиленно просит он и обхватывает себя за плечи. Жрица поднимается с кровати, нащупывает свечу и спички и кое-как справляется с просьбой. Почти каждый раз она обжигается — непросто взаимодействовать с огнём вслепую. И Рейстлин ненавидит себя за это. Конечно, наутро, когда ему будет лучше, он непременно залечит её ожоги. Вот только глаза её он не сможет излечить никогда. Но сейчас Маджере не в силах и магический огонёк зажечь. А Крисания и виду не подаёт, что больно. Лишь осторожно переносит подсвечник на тумбу с его стороны и садится рядом. — Всё хорошо, я здесь, я с тобой, — он утыкается лбом в её грудь, и она нежно гладит его по голове, зарываясь пальцами в длинные седые волосы. Такая наивная фраза, которую говорят маленькому ребенку родители. Такая нужная магу сейчас. — И почему ты ещё не оставила меня — такого трусливого и ущербного? — этот вопрос звучит здесь каждую беспокойную ночь, и каждый раз ответ один и тот же. — Потому что люблю тебя, глупенький, — Рейстлин снова слышит её улыбку. — Любишь, как же, — ядовитые слова сами вырываются, и он тут же поднимает виноватый взгляд на Крисанию. — Прости, я… Как же трудно ему принять тот факт, что он может быть кем-то любим. Он ведь так долго был уверен, что любовь — это смерть, и что власть дороже этого чувства. А признавать свою неправоту ещё труднее. — Маг, — обычно это обращение звучит строго, но сейчас — печально, — прекрати, — он видит, как из глаз жрицы выступают слёзы. Рейстлин выпрямляется, кладёт её руки на одеяло и осторожно смахивает хрустальные капли со щёк. — Прости, Крисания, — Маджере нежно целует её в лоб. — Я знаю, как больно делаю тебе этими словами, — он вдруг заходится кашлем из-за чего резко отстраняется. — Рейстлин? — встревоженно зовёт она, растерянно водя руками в воздухе. Девушка подсаживается к нему ближе и принимается гладить по спине. — Тише, тише. Сейчас всё пройдёт. Вот так. Под вкрадчивый шёпот жрицы кашель мага и впрямь сходит на нет. — Побудь со мной, я так устал, — он обессиленно роняет голову на её плечо, его голос снова дрожит. Сильнейший черный маг при свете дня превращается ночью в маленького, беззащитного, больного ребенка, который так не хочет быть один. Такхизис, небось, ликовала бы, увидь она эту картину. Они будто меняются местами: теперь не она просит его побыть рядом, вмиг ослепнув и оставшись у края Бездны — теперь это его прерогатива. Он, словно слепой котенок, жмётся к ней, ища защиты буквально от всего мира. От мира собственных кошмаров уж точно. И, конечно, она останется с ним и боле не заснёт, гладя его по голове, прогоняя оттуда дурные сны.