Ключники

Джисон нервно мял свою пижаму, мысли роем кружились в его голове, они жужжали, свистели и ударялись об его черепную коробку с громким гулом. Подушка уже нагрелась, одеяло было откинуто в сторону, и за окном стоял теплый сентябрьский воздух, наполнявший комнату. Хан не мог сомкнуть глаза и напряженно смотрел в потолок, украшенный наклейками-звездочками. Но он знал, что вскоре заснет, потому что в этот день засыпали все. Завтра ему 18 лет, а значит, в эту ночь он узнает, совершеннолетний ли его соулмейт. И если им обоим уже 18, то в их груди образуются замочные скважины. И эту пустоту в теле может заполнить только ключ партнера. Только вместе родственные души становились полноценными. Это была прекрасная магия в обычном сером мире. Как ученые ни пытались разгадать это явление, записывать ночи на камеру, не спать всё совершеннолетие, охранять наблюдаемого, всё же они не могли найти этому объяснения. И это было прекрасно. Честно говоря, никто бы не обрадовался, если бы волшебство разрушили. Джисон уж точно бы расстроился. Он верил в великую любовь родственных душ, в то, что они предназначены друг другу судьбой, в то, что у него есть человек, дополняющий его, образующий с ним единое прекрасное целое. Потому что он сам был влюблен. О Боги, как он хотел, чтобы Вселенная подтвердила его чувства, сказала: “Да, да, да, вы должны быть вместе!” Хан закрыл глаза, представляя, как ключ идеально подходит к Его сердцу, как Он улыбается, замечая это, как Его глаза превращаются в причудливые полумесяцы, как Он нежно подносит свою руку к лицу Хана. На лице парня расплылась блаженная улыбка, и Джисон погрузился в приятный, нежный сон. Утром первым делом Ханни помчался в ванную, чтобы рассмотреть свою замочную скважину. Он верил, что увидит там что-нибудь удивительное. Ведь скважина каждого человека уникальна. Например, у его мамы было много изломов, а ключ совершенно обычный, как от её любимой в детстве музыкальной шкатулки. И этот ключ идеально дополнил папину пустоту в груди. И вот они счастливы в браке уже двадцать лет. Мама описывала свое первое совершеннолетнее утро, как одно из самых счастливых событий в её жизни. Но Хан точно не скажет то же про свое утро. Потому что в его груди была чертова огромная дыра, не маленькое аккуратное отверстие, а чертова нора для Алисы в Стране Чудес. “Боже, какое уродство,” – кричал у себя в голове парень. Так, нужно думать позитивно – старался успокоить себя Хан. Плюсы – легче косплеить Пустого Ичиго; увеличивается шанс выжить, если в него начнут стрелять из пистолета или метать копья. Минусы – у него, черт возьми, дыра с половину груди. И если это увидят в школе, то шуток про deep hole не избежать. Чтобы не слышать насмешек и слов утешений, которые ему совсем не сдались (Черт возьми, у него есть соулмейт! Идите в жопу со своими приколами!), Джисон примотал картонку к своей груди скотчем, затем надел майку и рубашку. Уж лучше немного вспотеть, чем быть объектом разговоров и сплетен на всю оставшуюся неделю. Приведя себя в порядок, Хан решает заглянуть под подушку и узнать, какой у него ключ. Вместо ключа он нашел тонкую палочку, она была без зазубрин, идеально гладкая, видимо, для такой же дыры, как у него, но в десятки раз меньше. Джисон знал, что он похож на белку из смешного мультика с мамонтами, но то, что его жизнь превратится во второсортную комедию, парень предугадать не мог. Обычно соулмейты носят ключи своих партнеров на запястье, привязав ключик к импровизированному браслету из нитки, пока не найдут их. Но если так сделает Хан, то у остальных возникнут вопросы о его замочной скважине. Поэтому он бережно присоединил ключ к своей подвеске на груди и убрал под майку. На вопросы семьи о родственной душе Хан лишь ласково улыбнулся и сказал, что еще не время. Почти не соврал. Натянув свои любимые конверсы, Джисон побежал в школу. Да это чертово клише. Но он любил это. К слову, у него был и старенький скейтборд, на котором Хан не умел кататься, он купил этот скейт на дворовой распродаже за 4 доллара. Да, из-за этой адской машинки на колесиках у парня все коленки разбиты, и упаковка пластырей младшей сестры лежит пустая, зато в Инстаграме под постом набралось более 100 лайков. Хан был абсолютно стереотипным парнем из глупых подростковых фильмов, у него в ящике стола хранились сотни недописанных песен, а на дне портфеля валялась смятая бутылка энергетика. И, конечно, как у всякого порядочного подростка его времени, в шкафу были те самые скинни джинсы, подчеркивающие всё что можно и всё что нельзя. На голове – несколько синих прядей, на ногах – разные цветные носки, на трусах – миньоны, и в телефоне – Его фотки, украшенные смайликами-сердечками, и плейлист на все случаи жизни. День рождения парень провел в кругу семьи, всё равно через неделю вечеринка в доме Феликса, уж лучше оторваться там, где потом не нужно убираться. Мама испекла небольшой шоколадный торт и подарила сыну новую пару конверсов с высокой подошвой, зная, как сын переживает из-за своего небольшого роста. Папа положил в руки толстый конверт с деньгами, а сестренка Сонми разрисовала тот самый скейт, и теперь Джисон мог наступить на Ичиго. Она отдала это со словами: “Смотри, он может взглядом дыру прожечь”. Хан ухмыльнулся. Иронично. На следующий день к Сонми пришел её репетитор по английскому языку. И Джисон чуть несколько раз не отрезал себе палец, пока делал бутерброды, чтобы отнести их в зал. Там занимались его сестра и Он. Он – парень с кошачьими глазами, в черном омуте которых можно утонуть, с мягкой линией розовых губ, с носом, словно сделанным по линейке, с округлыми ушами, с которых свешивались длинные ветви-серьги, с крепкими руками, украшенными голубыми волнами вен, с сильными бедрами, которым могла позавидовать любая чирлидерша. Он – парень с тремя кошками на чехле телефона, которых называет своими детьми. Парень, который в конце смеха протягивает звук а. Парень, который хрустит пальцами, когда задумывается. Парень, который всегда стучит пяткой по полу в такт любой, даже самой ужасной мелодии. Парень, которого сестренка называет Lee Know, потому что “He knows everything”. Парень, который три года назад потрепал Джисона по голове и пригласил в клуб музыки. Парень, который в тот же год окончил школу и поступил в университет на преподавателя. Парень, чье имя написано на сотнях листах, чье имя вставлено в десятки куплетов, чье имя вырезано на дубе за школой. Парень, грудь которого рассматривал Хан в поисках маленькой круглой скважины. Парень, который подозрительно сощурил глаза, заметив взгляд Джисона на своей груди. Парень, с которым боялся заговорить Хан. Поэтому Ханни поставил тарелку с закусками на край стола и убежал в свою комнату. Он несколько раз ударился головой об стену и застонал. Ну почему он не мог сформулировать хотя бы одно предложение, когда рядом Минхо? Его голова наполнялась розовым вязким киселем, который утягивал все мысли. И еще эта грудь без всяких тоннелей, идеально ровная портила настроение парня. Но Джисон утешал себя мыслями, что отверстие слишком маленькое, чтобы сразу его заметить. Надежда умирает последней. Следующая встреча произошла два дня спустя. Малышка Сонми опаздывала на занятие и попросила брата встретить репетитора. Она позвонила Хану, когда тот был в душе. Поэтому будущего учителя Джисон встречал с мокрой головой. Ханни провел Минхо на кухню, где поставил чайник разогреваться. – Не знаешь, когда придет твоя сестра? – прочистил горло Лино. Джисон ошпарено дернулся и высоким неестественным голосом ответил: – Думаю, минут через 15 она будет дома. Снова неловкое молчание. Не к месту подул сильный ветер, и футболка Хана залезла в огромную дырищу, раскрывая секрет парня. – О, так тебе уже исполнилось 18 лет? – легко спросил Минхо. – Да, три дня назад, – поправляя футболку, сказал Джисон. – Правда? Я в прошлый раз не видел замочную скважину, – заметил репетитор, отправляя печеньку в рот. – Хм, честно говоря, ты первый человек, который узнал, что она у меня есть, – Хан выключил чайник и начал наливать кипяток в кружки, старательно избегая глазами взгляда Лино. – Что? Почему?! – воскликнул Ли. – Потому что это, – указал на свою грудь Ханни, – полнейшее уродство. Я не хочу, чтобы это кто-то увидел. – Но как же ты тогда найдешь свою родственную душу? – продолжал задавать вопросы Минхо, чьи пальцы легко отбивали ритм на столешнице. Джисон задумался на минуту, снова окинув взглядом тело Лино. Когда он понял, что грудь репетитора по-прежнему без впадин, его охватило раздражение, граничащее с сильнейшей болью. – А почему я должен хотеть найти свою родственную душу? – с вызовом спросил Ханни, даже посмотрев в глаза хену. – Разве ты не желаешь прекрасной любви, той, о которой пишут в сказках? – с недоумением смотрел Минхо на надувшего щеки бельчонка. – Я желаю. Конечно, желаю, все этого желают. Но вдруг мой соулмейт – наркоман, алкоголик или убийца и насильник? Должен ли я ему посвятить всю свою жизнь? Почему я не могу просто любить без всяких замков и ключей и не быть при этом осужденным обществом? – Джисон резко поставил кружку на стол, расплескав горячий чай по столу. – Я не думаю, что у тебя будет… – договорить Минхо не успел, его прервала хлопнувшая входная дверь. Сонми извинилась за опоздание и утащила репетитора скорее заниматься. А Ханни остался один, наедине с лужами чая и сердцем, разбивающимся на куски. Он чувствовал, как в его груди дыра разрасталась все больше, поглощая все его тело. Больно. Какого черта, Вселенная? Почему у Ли не может быть этой маленькой дырочки в теле? Почему? Если бы она была, то все было просто прекрасно и замечательно. А сейчас Джисон сдерживал всхлипы, чтобы не беспокоить сестру. Он это переживёт. Обязательно. В воскресенье в доме лучшего друга Хана, Феликса, гремела музыка, повсюду были разбросаны красные пластиковые стаканчики, несколько пустых бутылок уже валялось кучкой возле мусорки. Джисон же брезгливо морщился, рассматривая эту вакханалию. Настроения веселиться совершенно не было, а смотреть на сосущиеся парочки было почти невыносимо. Даже постоять на кухне Ханни не мог, потому что один высокий блондин из школьной команды по баскетболу запер дверь, чтобы другие не мешали ему вылизывать шею школьного фотографа. Кстати, девушка того самого спортсмена сейчас с помощью ножа пыталась зайти в злополучную кухню. Джисон так бы и остался наблюдать за интересным представлением, но его за руку схватил солнечный Феликс. – Эй, не кисни, пошли танцевать, – предложил веснушчатый парень, перекрикивая громкую музыку. – Но я правда не хочу, – угрюмо ответил Ханни, пытаясь остаться на месте и не расплескать горький напиток в стакане. – Там пришли старшие, ты не можешь такое пропустить! – восторженно заявил Феликс и все-таки утащил Джисона за собой. Если бы Хану сейчас сказали, что ему осталось жить 5 минут, то он так и остался бы на месте. Потому что среди старших, о которых говорил друг, оказался Он. Минхо был невероятен, его образ навсегда отпечатался в голове Ханни. Глаза, обведенные черной подводкой, шелковый синий чокер и спадающая с плеча рубашка того же цвета. “Зачем придумали порно, когда есть Ли Минхо?” – думал Джисон. Лино медленно изгибался всем телом, грубо прикасаясь ладонью к шее, а Ханни забыл, как дышать. Он даже не заметил, как песня стихла, и вместо глубокого голоса в колонках уже звучал дикий быстрый бит, а недавний танцор направился к нему. – Привет, – поздоровался первым Лино, слегка растягивая губы в улыбке. – П-привет, – выпал из оцепенения Джисон, чуть не разлив напиток на худи. Ему было немного стыдно за то, что он вспылил в их прошлую встречу, и Хан уперся взглядом в пол. – Ты же умеешь играть на гитаре? – сразу перешел к делу Минхо. Хану захотелось закричать: “ДА! Это же ты привел в меня музыкальный клуб и сказал, что я буду хорошо смотреться с гитарой в руках! Я тренировался днями и ночами, стирал пальцы в кровь, лишь бы ты меня похвалил!” Но он, немного откашлявшись, сказал лишь: – Да, я немного умею, – и встретил в ответ по-доброму смеющийся взгляд. – Насколько я помню, то, как ты играл, – это совсем не немного, – заметил Минхо. “Он помнит! Он помнит!” – пищал истерический голосок в голове Хана. – Так вот, ты занят в ближайшие две недели? – продолжил Ли. – У меня в группе очень серьезно заболел гитарист, а нам выступать на открытии местного бара. На самом деле Джисон был занят, ему нужно было сдать проект по физике, переписать пару тестов и подготовиться к новому. Но он лишь посмотрел в телефон, будто у него там было расписание, и, немного помедлив, ответил: – Да. – Вот и отлично. Я зайду за тобой завтра в 6. Договорились? – игриво наклонившись, спросил Минхо. Хан качнул головой в согласии. – Отлично, веселись, – сказал Лино и ушел вглубь толпы, помахав на прощание. О, поверь, Джисону очень весело. Он так и продолжил стоять, пряча улыбку за красным стаканчиком, пока его сердце отбивало чечетку. Репетиции группы проходили в гараже у Минхо. Там пахло бензином и мужским дезодорантом с запахом хвойного леса. Одна стена была выкрашена в красный цвет, и на ней была выведена черным надпись “Stray Kids”. Ли рассказал, что это название группы и что стену разрисовывали все участники группы. Кстати о них, заболевший гитарист оказался парнем, которым пугали всех малолетних хулиганов, бродивших по заброшенным зданиям. На барабанах сидел бывший президент школы, сейчас являвшимся старостой группы, Бан Чан. Его волосы были выкрашены в красный цвет, а на бицепсе красовалась замысловатая татуировка. Его внешний вид удивил бы преподавателей, но не Хана. Потому что тот помнил, как четырнадцатилетний Бан Чан был в банде ребят, называвших себя волками. А на синтезаторе играл тот самый школьный фотограф, Сынмин, который целовался на кухне с блондином. Да уж, интересная команда. Но играть они умели очень хорошо, это Джисон легко понял, хотя и большую часть времени он засматривался на руки Минхо, любезно открытые майкой. Сам Минхо был солистом и стоял в центре, поэтому любоваться им было очень легко. Ребята оказались очень милыми, и Хан легко смог найти с ними общий язык. Через несколько репетиций он даже показал им свои тексты, которые музыканты оценили. А Лино сказал, что ему нравится, как описаны чувства и эмоции, заставляя кончики ушей Хана покраснеть. Две недели прошли слишком быстро. Ханни не хотелось, чтобы его дни, проведенные вместе с музыкантами, кончались. И вот ребята стояли на заднем дворе бара и нервничали. Джисону казалось, что он забыл все ноты песен и совсем разучился играть на гитаре, он щипал свою руку до красных пятен, пока его ладонь не оказалась зажата между чужими руками. – Если ты хочешь кого-нибудь ущипнуть, то выбери лучше меня, – ласково сказал Минхо. – Я просто слишком переживаю, – поделился Хан, закусывая щеку изнутри. – Как и все мы, – ответил Лино, все еще держа ладонь парня. Ханни, задумавшись, опустил глаза вниз. И лучше бы он этого не делал. Лино был в черных латексных брюках, которые подчеркивали его аппетитные бедра. И Хан, как завороженный, поднес другую ладонь к ноге старшего и провел по ней снизу вверх. – Эм, Джисонни, ты чего? – раздался над ухом немного дрожащий голос Минхо. В ту же секунду Ханни отдернул руку, громко сглатывая слюни. – Извини, у тебя такие штаны классные, захотелось потрогать, – оправдался Джисон, нервно посмеиваясь. Лино сделал вид, что поверил, и продолжил стоять рядом с парнем, так и не отпуская ладонь. Выступление прошло великолепно, люди подпевали и танцевали. Кайф от музыки разливался по телу, все пустые мысли в голове заглушал адреналин и восторг. Экстаз. Наслаждение. Веселье. Блаженство. На улицу парни выбежали разгоряченные и счастливые, Чан закричал во всю мощь, Сынмин присоединился к нему. А Минхо заливисто рассмеялся, опрокидывая голову назад. Джисон встретился с ним взглядом, в этот момент у Ли в черных глазах светили тысячи звезд, он смотрел с нежностью. Хан аккуратно протянул руки к шее Лино и поцеловал быстро и смазано. Чувства переполняли его, он не мог их больше сдерживать. Но, отстранившись, он не увидел отвращения на чужом лице. Минхо лишь смотрел на него с неким удивлением, а потом сам провел губами по щеке, медленно приближаясь ко рту. Джисон не дышал и не моргал, он ждал, а потом почувствовал, как чужие губы накрыли его собственные. Гул сердца эхом разносился по всей голове, пальцы мелко дрожали, цепляясь за одежду, а потом язык Ли задел небольшую ранку во рту Хана. И Джисон понял, что пропал. Вот этот момент – самый лучший в его жизни. Он целуется с тем, кого любит, их окутывает свежий прохладный ветер, и из бара доносится приглушенная музыка. Джисон отстраняется на секунду, чтобы сделать вздох, и видит, как ключ на подвеске тянется к груди Лино. И Хан в третий раз за день забывает, как дышать. Он смотрит на Минхо и видит в них плещущую нежность, ласку, любовь. – Ты знал? – тихо спрашивает Джисон в самые губы. – Да, – так же тихо отвечает Ли и на все безмолвные вопросы показывает идеально круглый кулон, висевший у него на шее. – Это подарок дедушки, я не хотел его снимать. И Хан ничего не отвечает, снова завлекая Минхо в поцелуй.

*** – За твоим ключом нам придется идти ко мне домой, сам понимаешь, я такое не мог с собой таскать.

*** – Чанбин, можешь сказать, что ты заболел и не выступать? – Нет. С чего это? – А если я дам тебе номер Феликса, и ты сможешь пожаловаться ему на свое самочувствие? – Диктуй.