***
— Дебил высокомерный… Ублюдок с симпатичной мордашкой… Блять, приду домой — затрахаю. Заставлю просить, точно заставлю. От маниакального шепота снующего у отдела снэков альфы отшатнулся даже охранник, заподозривший вернувшегося угрюмого покупателя в воровстве. Этан же, так и не определившись с новым вкусом чипсов, решил взять по-старинке — со вкусом рёбрышек и дымка. Любимые чипсы, которые даже зануда Морган подъедал, пока альфа увлекался очередным боссом. Помнится, чипсы с этим вкусом они распробовали на первом свидании. Тогда альфа жутко смущался, садясь после занятий в машину омеги и еще долго причитал, что он вообще-то не такой и столь откровенный фильм ему посоветовали ублюдки-одногруппники. Тогда они ели эти чипсы и пили вредную газировку, о которой Морган теперь и слышать не желал, пичкая пару овощами и фруктами, от которых уже тошнило. И именно тогда они впервые поцеловались: Морган немедленно взял инициативу в свои руки и на деле объяснил Этану, что с парой лучше целоваться глубоко и мокро, а не ограничиваться короткими чмоками в уголок губ. Против воли Этан расплылся в улыбке, чуть сжимая в руках шелестящую пачку. Соблазняла, причем очень. Он уже слышал этот хруст на зубах и аромат дымка, распространяющийся по комнате, с сожалением возвращая упаковку обратно на прилавок и плетясь в сторону фруктового отдела. Здесь он набрал пару крупных апельсинов — Морган их просто обожал, а вот альфа ненавидел всеми фибрами души. С апельсинами Этан и вышел из супермаркета, втягивая полной грудью прохладный осенний воздух. Осень. Их третья совместная осень, которую они проводили вечерними прогулками, прыжками в кучи листьев и вырезанием смешных рожиц на тыквах по случаю Хэллоуина. Однако время летело быстро, утренние лужи покрывались инеем, а прилавки магазинов заполнились рождественскими товарами. Во время разговора Морган обмолвился, что повязка уже износилась, а купить новую всё не было времени. Тогда Этан исколол себе все пальцы в кружке рукоделия, целый месяц пытаясь вышить идеальную повязку в качестве рождественского подарка. Повязка получилась немного неуклюжей, не так искусно выполненной, как предыдущие, которые покупал Морган в одном и том же месте, но при этом источала столько старания и любви в каждом стежке, что даже суровый преподаватель похвалил альфу. Теперь повязка лежала в потаённом шкафчике внутри красной коробочки и ждала своего часа в рождественскую ночь, когда ударят колокола, а Морган после поцелуя предложит Этану заглянуть под ёлку. Маленькая традиция, которую так приятно соблюдать. Этан глупо улыбнулся своим мыслям, поднимая глаза и с удивлением отмечая, что Морган остался на том же месте, где они разминулись. Правда, не один. Беседующего с ним незнакомца он не смог рассмотреть из-за падающей на него тени от фонаря, но судя по сжатому кулаку омеги — разговор не вязался. Брюнет нахмурился, готовый подойти и вмешаться, но последовавший выстрел просто пригвоздил его к месту, а пакет с апельсинами упал на асфальт, противно шурша полиэтиленом. Метку на шее обожгло калёным железом и Этан не понимал, отчего заревел: от необъяснимой боли или же от того, что Морган стал оседать на землю. Альфа никогда не понимал замедленную съемку в фильмах, когда герои совершали немыслимые трюки или уворачивались от кого-то или чего-то. Но падение Моргана было столь медленным, что сердце успело пропустить целую серию ударов, а ноги сами понесли его к омеге. Незнакомец же, кажется, мельком глянул на альфу, после чего нырнул в припаркованный рядом автомобиль, который весьма скоро скрылся за первым поворотом. — Морган! Морган, черт! — Этан рухнул на колени перед омегой, с опаской приподнимая верхнюю часть тела, как его взгляд замер на пулевом отверстии в области груди, которое стремительно окружалось кровавым пятном, — Морган, Господи… Морган, столько крови… Помогите! Кто-нибудь, блять, да вызовите врача! Собирающиеся зеваки только раздражали. Кажется, кто-то вызвал бригаду скорой помощи, но Этан словно попал в стеклянный купол. Голосов прохожих он не слышал совершенно, давясь заглушенными всхлипываниями и лихорадочно пытаясь одновременно придержать голову бледного рыжеволосого и максимально аккуратно стиснуть прохладную ладонь. Из уголка рта потекла тонкая струйка тёмной крови и для Этана это было невыносимо. Невыносимо страшно и больно: понимать, что недавняя мысль о Рождестве и подарке рассыпается буквально на глазах. — Морган, смотри на меня… Морган, не отводи взгляд, прошу тебя… — Этан уже не обращал внимания на слёзы, которые крупными каплями ударялись о щеки рыжеволосого, большим пальцем поглаживая внутреннюю сторону ладони, — Сейчас приедут врачи и тебя быстро поставят на ноги, не волнуйся. Это же пустяк, верно? Ничего серьезного… Морган не ответил. Кажется, он даже не пытался вслушиваться в бормотания брюнета, через силу приподнимая уголки губ в виноватой улыбке, которая ядовитым кинжалом полоснула по душе студента. И без того обессиленное тело в руках обмякло окончательно, а медовые глаза словно заволоклись серой пеленой смерти. Морган не дышал. — Морги… Морги, не смей! Не смей, блять! — взревел темноволосый, прижимая голову мужчины к своей груди и сотрясаясь от рыданий, — Морган, твою мать! Ты обещал мне! Обещал летом отвезти на море! И научить кататься на водном мотоцикле! Готовить этот ебаный пирог с яблоком! Как я должен этому учиться, если тебя нет?! Морган! Морган… Сирену скорой помощи он уже не слышал, раскачиваясь с мёртвым омегой в дрожащих руках. Только прохожие отшатнулись из-за вопля, полного отчаяния и щедро приправленного разрастающейся болью.***
Пробуждение Этану всегда давалось с трудом. Сбитый режим, бесконечный приём снотворного и антидепрессантов, которые в дуэте дарили просто фееричную сонливость и головную боль. Возможно, стоило наведаться к психиатру и заменить таблетки на что-то более мягкое, но такое же эффективное, но он упрямо откладывал визит, чтобы избежать вопросов доктора. «Как у тебя дела?». «Может, попробуешь спать без снотворного?». «Я не смогу тебе помочь, если ты сам этого не захочешь». Каждую неделю одно и тоже. Этан глубоко выдыхает и опускает ладонь на кнопку будильника, пресекая мерзкую трель, ударяющую отбойным молотком по вискам, после чего вперился плывущим взором в потолок. Люстру окружили несколько уродливых трещин, в самом углу жирный паук доедал свою муху, а еще одна ударялась об окно, стараясь найти выход наружу. Почему-то Этану показалось, что муха чудовищно похожа на него самого. Тщательно расписанное утро: чистка зубов, пригоревшая яичница с растворимым кофе, скрипящий на зубах и таблетка, запитая стаканом воды. Антидепрессанты тормозили движения, вчерашнее снотворное не давало проснуться окончательно, но хватило холодного душа, ударившего ледяными струями по спине, чтобы взбодриться. Утро Этан ненавидел больше всего. В целом, он ненавидел каждый свой прожитый день, но почему-то именно утро заставляло его испытывать тянущее чувство в желудке, отдаленно похожее на тошноту. Он похоронил Моргана три года назад и два из них совершенно не помнил. Словно обрывками всплывали сама похоронная процессия с рыдающими родителями омеги, две его попытки самоубийства, обреченные на провал стараниями родителей и долгая реабилитация в частной клинике, которая поставила жирную точку во внутреннем равновесии Этана и превратила его в зомби благодаря промывке мозгов в комплекте с мощными антидепрессантами. С зеркала на него смотрел не Этан. Лишь жалкая тень с провалившимися глазами, осунувшимися плечами и искусанными губами, которая даже не понимала, зачем она живет и что до сих пор держит её на земле. Взгляд опустился на метку, вернее… Метка ли это была? Альфа никогда не видел у альф меток, вокруг которой разрослись черные линии, похожие на множество воспалившиеся капилляры. Уродливое клеймо, напоминание о Моргане, которое Этан множество раз с воем расцарапывал обкусанными ногтями. Тогда родители под давлением затолкали его к пожилому врачу-бете, который поставил неутешительный вердикт: метка не исчезнет, пока Этан не отпустит Моргана. Но сколько лет должно пройти, чтобы Морган перестал приходить к нему во снах? Перестал мерещиться на каждом углу и не терзал израненное сердце вкрадчивыми глазами, уставившимися на него с каждой фотографии? Выслать вещи омеги Этан попросту не смог. Не поднялась рука. Грамоты продолжали висеть на стене, вещи были идеально сложены в шкафу, как их и распределил Морган во время очередной стирки. Последней стирки… А снимать фотографии альфа побоялся. Только непонятно какой это был страх: увидеть в распечатанных глазах укор или же того, что фотографии исчезнут, как только окажутся у него в руках. Институт он бросил. Давняя мечта работать журналистом превратилась в невыносимую пытку — проходя мимо заведения, Этан вспоминал, как Морган забирал его после пар, шутливо называя «карапузом». Или же выпихивал сонного альфу из автомобиля, напутствуя не пускать слюни на конспекты и учиться прилежно, чтобы Морган мог им гордиться. Гордился бы омега Этаном, если бы увидел его сейчас? Поездки в метро альфа не заметил. Как и пихнувшего его в бок студента с презрительным «ебаный наркоша». Справедливо, ведь сейчас Этан со своим полуживым внешним видом и мятой одеждой походил именно на опустившегося пропойцу, готового продать страну за очередную дозу. Уже на выходе из метро телефон в кармане противно завибрировал, и Этан знал, кто звонил. Потому что других вариантов не было. — Этан? — раздался ласковый голос матери, как только альфа принял вызов и прижал трубку к уху, — Этан, дорогой, как ты? — Всё хорошо, матушка. — против воли уголки губ Этана приподнялись в улыбке. Возможно, если бы не забота матери и её помощь в длительной реабилитации, альфа уже давно вскрыл бы вены в третий раз. И с большой вероятностью, это было бы удачно — контроля дома больше не было. — Ты пьёшь лекарства? Я понимаю, что они тебе не по душе, но… — Да, мам, я пью их строго по расписанию, как врач и говорил. Как отец? Голос матушки потеплел. — Уже лучше. Готовится к выписке и уже велел достать с чердака свой чемоданчик. Ты ведь помнишь его обещание взять тебя с собой на рыбалку? — Помню. Если с работы отпустят — поедем. — нехотя соглашается с матерью Этан, — Мам, я уже подхожу к кофейне, перезвоню вечером. Альфа уже надавил подушечкой пальца на красный кружок, как в динамике раздался уставший голос матери: — И прекрати уже винить себя. Этан втянул носом потяжелевший воздух, торопливо заталкивая смартфон в карман потертых джинс и толкнул ладонью дверь кофейни, которая встретила его ароматом эспрессо и шумом работающей кофеварки. Работники уже сновали по помещению, подготавливая его к открытию и наплыву сонных посетителей, решивших разбавить ленивое утро чашечкой горячего кофе с румяной булочкой. Перестать винить себя? Перестать? А он имел на это право? — Этан! — бодро поприветствовал друга детства улыбающийся кондитер, отвешивая шутливый реверанс с противнем в руках, на котором дымились аппетитные круассаны, — Изволь вкусить, мой новый рецепт. Альфа недоверчиво сощурил глаза, выбирая ближайший к себе круассан и аккуратно его кусая. На язык тут же полилась шоколадная начинка, отчего по плечам прошелся табун мурашек — ненавязчивая приторность впечатляла, несмотря на то, что сладкое Этан не слишком жаловал. Кондитер смотрел на него в нетерпеливом ожидании мнения. — Ну как? Не слишком сладко? Я хочу убить одним выстрелом двух зайцев: привлечь любителей сладенького и сторонников кислой фруктовой начинки. — Очень неплохо. — наконец, отвечает Этан, слизывая с пальцев сахарную пудру, — Думаю, что можно выставлять на прилавок. — Этану всё неплохо, — язвительно отозвалась хорошенькая официантка, старательно протирая обеденный стол чистой тряпкой, — Особенно если дело касается твоей выпечки. — А ты не завидуй! — игриво огрызнулся кондитер, унося противень за прилавок, — Сама виновата, нечего было плакаться, что из-за моих булочек ты набрала лишние килограммы. Худей теперь, отныне Этан мой дегустатор. Официантка лишь фыркнула, заправляя русого цвета прядку волос за ухо и продолжая агрессивные попытки стереть засохшее пятно со стола. Альфа, устало качая головой, поплелся в гардеробную переодеваться в рабочую одежду. Попытки Астрид, русоволосой официантки, добиться расположения кондитера больше походили на американские горки: плавные подъемы сменялись резким спуском и тошнотворным ощущением недосказанного. Предложения Этана немного подтолкнуть Саймона в правильное русло она сметала в сторону раздраженным «Сама справлюсь», а хитрый пекарь в ответ только скалился, объясняя свою позицию тем, что капризная булочка должна немного подрумяниться, чтобы брать «тёпленькой». Что же, по крайней мере, Астрид определенно была главным лакомством в личном меню Саймона.***
Альфа никогда не думал, что станет баристой. По правде говоря, его никогда не тянуло к кофе и всему сопутствующему, а сладкое он и вовсе игнорировал, отдавая предпочтение снэкам и энергетикам. Особую благодарность здесь стоило выразить Саймону. Лучший друг детства, с которым их связывали не один фингал и не раз разбитые коленки во время районных футбольных матчей, прилетел сразу же после смерти Моргана. Именно Саймон успокаивал мать Этана после его неудачных попыток самоубийства и перевязывал его запястья, чтобы остановить кровь, пока вызванная скорая помощь летела на всех порах. Саймон отвёз свалившегося с инфарктом отца альфы в реанимацию, и Саймон ночевал с рыдающим Этаном в одной квартире, готовый в любую минуту выволочь друга с открывшейся рвотой от побочных действий антидепрессантов. Этан провёл два года словно во сне. Саймон считал их своим личным кошмаром. После мучительной реабилитации необходимо было столкнуть альфу с ножа на тропу нормальной жизни. Саймон не придумал ничего лучше, кроме как забрать его в свою кофейню баристой. Жизнь стоило начинать с чего-то нового, а припоминая незаинтересованность Этана системой приготовления кофе… Вопросы отпадали сразу. Шатен снова кричал на кухне что-то про грязные подносы, которые необходимо было вытереть насухо, а официанты отвечали ему таким же криком, особо не стесняясь своего начальника. Нет, ни о каком неуважении тут говорить нельзя — работники Саймона любили и почитали всем сердцем, а фамильярность в общении и обратные колкости были обоснованы лишь близкими отношениями. В конце-концов, именно шатен забирал всех этих студентов без опыта к себе, тогда как другие кофейни выставляли такие требования, от которых даже у опытных бариста ползли брови к затылку. Выше головы Саймон прыгать не пытался, превратив своё заведение в уютную кофейню с дружелюбной атмосферой. А может, ему просто было лень продвигать детище на арену, предпочитая уют и тишину больше, нежели гонку рейтингов. Этан в это особо не вникал, да и не желал, на самом деле. Среда. Середина недели, когда посетителей не слишком много, но и не слишком мало. День, который разительно отличается от шумного утреннего понедельника и спокойной пятницы. И если в первом варианте заведение штурмовали всё еще не проснувшиеся после выходных офисные работники, то во втором случае разбавляли одиночество кофеином выжатые изнуряющими лекциями студенты и одинокие посетители, предпочитавшие забиться за дальним столиком и подумать о жизни с вкусным латте под расслабляющую музыку. За год Этан если не полюбил свою работу, то точно прикипел к ней доброй половиной своих фибр, невольно запоминая предпочтения каждого своего постоянного клиента. Сидящая за третьим столиком пожилая леди любила моккачино и своего мопса Шарлотку, который сонно похрюкивал у хозяйки в ногах. Она десять лет как похоронила мужа после злокачественной опухоли и могла долго причитать, замечая круги под глазами у неловко улыбающегося альфы. Офисный работник за столиком у окна предпочитал двойной эспрессо, и даже после добавки умудрялся клевать носом в любое время суток, вздрагивая от грохота подносов и усиленно пытаясь найти нужную строчку в экране своего ноутбука. Засохшее пятно на рубашке давало понять о недавно родившемся ребёнке, которого он, однако, любил всем сердцем, как и красавицу-жену, чьи фотографии мужчина с гордостью показывал альфе, рассказывая, как их сокровище научилось говорить «мама» и делать свои дела строго на горшке. Миловидная студентка у стойки с круглыми очками на переносице была поклонницей карамельного латте, инди-рока и Гарри Поттера. Во втором случае она начинала забавно постукивать алыми ноготками в ритм мелодии любимого жанра, а в третьем… Много ли бродит по улице людей с шарфом Гриффиндора просто потому что он понравился дизайном? — Снова хандришь? — ласково поинтересовался появившийся из неоткуда Саймон, упершийся локтями в поверхность столика и заинтересованно посматривающий на вздрогнувшего от неожиданности Этана, — В последний раз я видел такую физиономию, когда ты упал в озеро, полное лягушек. Этан не ответил. Только прыснул со смеху, вспоминая тот случай. Тогда он и вправду выглядел глупо: готовый разреветься, но храбрившийся до последнего перед сворой соседских ребятишек. Правда, ему тогда было всего восемь, но ведь уже в этом возрасте необходимо было закреплять репутацию в глазах сверстников. — Серьёзно, если тебе совсем худо — иди домой. — Перестал улыбаться шатен. — Сам потом жалуешься, что я кроме стен ни с кем не общаюсь. — Этан едва сдержал смех, замечая сконфуженно сморщенный нос Саймона, — Всё в порядке, правда. Всё определенно НЕ в порядке. Саймон это прекрасно понимал, беглым взглядом проскальзывая по заостренным скулам и бесцветным глазам брюнета, которые превратились из весеннего неба в мутный лёд. Имел ли он право делать замечания? Не в этом случае. Шатен уже собирался оттолкнуться от прилавка и направиться на кухню, как звон колокольчиков оповестил о приходе нового посетителя. Очередной обыкновенный посетитель, ничего удивительного. Обычно Саймон даже не смотрел на клиентов, поэтому с чистой совестью… Не смог сдвинуться с места. Поползшая по помещению недружелюбная аура приковывала и обездвиживала, а липкие пальцы животным ужасом опустились на плечи, призывая обманчиво-нежными поглаживаниями по-хорошему рухнуть на колени и подчиниться. И если ему, альфе, удалось остаться на месте, то официанты-омеги в ужасе отшатнулись в сторону, всхлипывая и зажимая ладонями свои носы. Вошедший мужчина с парой вышибал за спиной всем своим видом кричал о связях с мафией, если не её руководством. И Саймон не мог понять, чего боялся больше: этих презрительно сощуренных глаз цвета изумруд или же удушающего феромона, заставляющего упасть в ноги и скулить подобно побитой собаке. Омега. Но разве мог человек, пусть и омега, обладать настолько подчиняющим запахом? Словно неумелый бариста заварил максимально крепкий кофе и приправил дело щедрой порцией пороха, копоти, а завершающей ноткой оказалась запекшаяся на острие ножа кровь. Безумная комбинация, внушающая страх и словно созданная для незнакомца. Шатен незаметно перевел глаза на Этана, на шее которого лихорадочно билась артерия, словно тот пробежал целый марафон и никак не мог привести дыхание в норму. Хотя признаться честно, он держался молодцом, не двигаясь с места и не сводя взгляда с вошедшего, пусть его рука под стойкой и подрагивала предательски, сколько бы он не сжимал её в кулаке. Так значит, он тоже боится. — Капучино. Хриплый голос с нотками табака выдернул альфу из мыслей, заставляя заметно вздрогнуть в плечах и вопросительно моргнуть. — Простите? — Капучино. — терпеливо повторил омега в ответ, бросая короткий взгляд на стоявших позади вышибал, уже потянувшихся к внутренним карманам пиджаков, — Оглох, что ли? — Извините. — пробормотал Этан заплетающимся языком, поворачиваясь боком к посетителям, чтобы запустить кофемашину. Взбивая молоко в небольшом френч-прессе, альфа не удержался, принимаясь украдкой поглядывать на занявшего неподалеку столик омегу. Зачесанные назад светлые волосы все же выпустили из прически пару непослушных прядок, а строгий костюм на крепком теле исчислялся явно не одной зарплатой Этана. Скучающий взгляд мужчины был направлен в сторону мобильного в руке, а присевшие рядом вышибалы бросали редкие фразы, недосягаемые для ушей брюнета, которые светловолосый одаривал ленивым кивком головы. Капля взбитого молока, попавшая на палец альфы, словно выдернула его из мыслей, заставляя потупить глаза и смешать все ингредиенты в один напиток. Обычно любящий поболтать с посетителями Саймон теперь не говорил ни слова, нервно хрустя фалангами пальцев в карманах брюк и поджимая губы в тонкую линию. Он тоже был в ужасе. Как и остальные посетители кофейни, усиленно занимающиеся своими делами, что выглядело несколько несуразно, но смеяться почему-то не хотелось. — Ваш капучино, сэр. — Почему-то слова застревали в горле, а рука, что поставила чашку с напитком на прилавок, мелко подрагивала. Омега не ответил. Не ответил и вышибала, забирающий заказ с коротким кивком и ставя его перед своим боссом. В этот раз не было даже кивка — мужчина лишь хмыкает, сделав первый глоток своего напитка, но глаз от экрана не отвёл, чем-то всерьез озадачившись. И проблема была явно не в капучино, который светловолосый пил, не меняясь в лице. Поэтому альфа лишь выдохнул, отвлекаясь на других посетителей и позволив себе мгновения спокойствия. Удушающий феромон оседал. Он не пропал полностью и не смёл напряжения в кофейне, но по крайней мере, официанты теперь выполняли свою работу без особого страха, а посетители не спешили расправиться со своими заказами, чтобы покинуть заведение. Даже Саймон заметно расслабился и удалился на кухню, бросив напоследок внимательный взгляд на Этана, который тот успешно проигнорировал, что-то в голове своей перебирая, пока руки, словно существуя отдельно от хозяина, колдовали возле кофемашины. Был ли запах Моргана столь удушающий и ломающий какую-либо волю к сопротивлению? Этан мог поклясться, что нет. Он до сих пор помнил этот ненавязчивый цитрусовый аромат с терпкой корицей, который, пусть и не всем нравился, но баюкал самого альфу получше любого сегодняшнего снотворного, от которых альфу уже выворачивало наизнанку. — Зачем ты заставляешь себя? После хриплого голоса послышался звон разбитой чашки — задумавшийся Этан снова забыл о реальности и вопросительно глянул на стоявшего у кассы мужчины, чья бровь скептически поднялась наверх. — Извините? — Я не вижу у тебя слухового аппарата. Либо ты его забыл, либо ты попросту дебил, которому надо повторять всё по два раза. — Простите, я задумался. — Виновато пожал плечами альфа, — Что Вы имеете ввиду? — Зачем ты заставляешь себя? — Повторил свой вопрос омега, насмешливо сощуривая изумрудные глаза, от взгляда которых спина пропустила очередной табун мурашек, — Я был во многих кофейнях. В большинстве бариста, если не с фанатизмом, то с какой-никакой любовью готовили напитки. Ты же явно их делаешь на отъебись. Брюнет промолчал. Что ему сказать на правду? «Простите, я работаю здесь, потому что друг решил меня взбодрить таким образом после смерти пары»? Более идиотское оправдание было про собаку, которая сожрала домашнее задание нерадивого ученика. — Как тебя зовут? — Молчание мужчину, очевидно, раздражало больше постоянных переспрашиваний. — Этан Картрайд. — Этан, значит… — Задумчиво тянет светловолосый, в очередной раз отвлекаясь на телефон и хмуря брови. Что-то ему определенно не понравилось, судя по понизившемуся тембру голоса, — Ты таращился на меня почти пятнадцать минут. Показалось, что ты меня откуда-то знаешь. — Извините, я впервые Вас вижу, — вежливо ответил альфа, немного виновато пожимая плечами, — Просто Ваш феромон мне показался необычным. Никогда с таким не встречался. — «Необычным»? — брови омеги вопросительно поползли наверх, но буквально через секунду он разразился низким хохотом, а альфа с неохотой уставился на пару острых клыков. Разве могли омеги иметь столь выраженные клыки? — Чёрт… Мой феромон называли омерзительным, пугающим. Но необычным… Ты точно самый настоящий дебил. Почему-то оскорбление его нисколько не обидело, а наоборот, заставило почувствовать себя неловко. Омега уже успел оставить на прилавке крупную купюру, а на вопросительный взгляд альфы ответил коротким «На чай» и двинулся к выходу. Вышибалы, после короткого кивка, двинулись следом за боссом, провожаемые косыми взглядами остальных посетителей. Занесенные ветром чужаки, которые не могли вписаться своей аурой смерти и опасности в атмосферу уюта. Этан уже выдохнул, когда мужчина остановился, открыв дверь кофейни с насмешливым: — И подумай над моими словами. Твой капучино — полное дерьмо. Сразу после хлопнутой двери из кухни вынырнул возмущенный Саймон, сразу хватая Этана за руку и возмущенно шипя: — Павлин, блять, ты посмотри… Я от его феромона чуть коньки не откинул. Дерьмовый капучино, сука… Всем нравится, а этот критик… Привык хлебать водку из золотого напёрстка и ходит тут, — продолжая поток ругательств полных раздражения, Саймон покосился на Этана и вопросительно моргнул — тот не сводил взгляд с двери и, казалось, совершенно не слышал друга, — Этан? Всё хорошо? Словно на автомате альфа кивнул, бросая оставленную купюру в банку с чаевыми — присваивать себе всё ему просто не позволила совесть. Виски отозвались тупой пульсацией, а пересохшее горло требовало пару стаканов воды, но Этан стоически игнорировал позывы, выслушивая очередной заказ посетителя. Почему-то казалось, что необычный гость ещё вернется.Смерть приходит быстро, И уносит нас безжалостно.