Кошмары

Утром Мака долго смотрит на себя в зеркало. Видок, конечно, тот еще: круги под глазами, искусанные губы и общая затравленность во взгляде. Соул не оценит, думает она, открывая кран. Точно не оценит. От ледяной воды ломит пальцы и стягивает кожу лица, но зато наконец-то проходит ощущение чего-то острого, колко ворочающегося внутри. Мака точно знает, что это, но не желает думать в ту сторону. Долгое умывание помогает прийти в себя и даже принять вполне приличный вид. Мака улыбается на пробу, старательно растягивая губы. Выходит жалко и нелепо, и тогда она усмехается, совсем по-соуловски. Это получается гораздо лучше. Что ж, на том и остановимся, решает Мака, выходя из ванной. В квартире тихо и по-утреннему уютно, раньше Мака очень любила это время и эту тишину. Теперь же она просто идет на кухню, чтобы приготовить завтрак: Соул наверняка проснется голодным. Нож ложится в руку как родной, лезвие приятно холодит кожу. Мака дергает бровью и берется за рукоять, как положено. День только начинается, надо держать себя в руках. Когда Соул появляется на кухне, завтрак уже стынет на столе, а сама Мака сидит, уткнувшись в справочник, прихваченный вчера из библиотеки академии. Соул невнятно здоровается, плюхается на стул и какое-то время просто сидит, глядя в тарелку с яичницей. Это нормально — ему всегда тяжело даются ранние подъемы. Мака допивает свой сок и откладывает в сторону книгу. — Поторопись, — бросает она, вставая из-за стола, — а то опоздаем на первую лекцию. Опаздывать на уроки Мака не любит, и Соул это отлично знает. — Угу, — невнятно бурчит он, все-таки запихивая в себя кусок бекона. И когда Мака уже выходит из кухни, бросает в спину: — Хреново выглядишь. — Не выспалась, — Мака даже не замедляет шаг — ей еще надо собрать учебники и конспекты. Соул никак на это не отвечает. Они слишком давно вместе и слишком хорошо знают друг друга — зачастую им не нужны слова. В холле академии Блэк Стар громогласно рассказывает Цубаки, как он обязательно удивит богов в следующий раз. Цубаки внимательно слушает и молчит, и Мака, здороваясь, даже немного ей сочувствует. Сама бы она не выдержала напарника-идиота. К счастью, Соул гораздо умнее. Цубаки улыбается ей и спрашивает, как дела. На самом деле, выглядит она гораздо лучше самой Маки, если вспомнить утреннее отражение. Что ж, будь Цубаки действительно недовольна своим Повелителем, давно бы подала заявку на расторжение пары. Мака и сама это понимает, а потому отбрасывает ненужные мысли. Впереди еще пять лекций, практическое занятие у профессора Штайна и, возможно, новое задание. Для всего этого нужны силы и ясная голова, и не Маке сейчас сочувствовать другим. Что-то острое давит изнутри на горло. Мака сглатывает колючий комок, чувствуя, как он царапает стенки пищевода, и подробно отвечает на вопросы Цубаки. А по дороге до аудитории рассказывает о недавно прочитанном историческом романе. Цубаки внимательно слушает, не забывая отслеживать краем глаза перемещения Блэк Стара. Тот уже давно переключился на Соула и теперь громко возмущается в ответ на его ехидные замечания. Мака не оглядывается на них, спиной чувствуя взгляд Соула. Он так же ощутим, как хлопок ладонью по плечу, и пожалуй, это уже ненормально. Надо что-то делать с нашим резонансом, думает Мака, усаживаясь на свое место. Наверное, стоит спросить у профессора Штайна, как восстановить дистанцию с партнером. Соул и Блэк Стар окончательно застревают в дверях, пытаясь силой решить, кто же зайдет внутрь первым. — Идиоты, — с чувством произносит Мака. Цубаки наблюдает за этой нелепой потасовкой и улыбается с искренней радостью. После уроков профессор Штайн внимательно выслушивает ее просьбу. Соул стоит рядом, нахохлившись и засунув руки в карманы, Мака чувствует: он недоволен. Она не спросила его мнения прежде, чем обратиться за помощью, но она и раньше так делала. — Попробуйте подумать о своем, — предлагает профессор, улыбаясь во все тридцать два зуба. — Так просто? — Мака вспоминает выматывающие тренировки по усилению резонанса. Тогда ей казалось, что они с Соулом пытаются перейти на другую ступень взаимодействия. Теперь же она мечтает о том времени, когда ей не приходилось контролировать свои эмоции каждую минуту. — А вы попробуйте, — ухмыляется профессор. Что ж, плохой совет лучше, чем никакой, решает Мака. Острое и колючее снова шевелится под кожей, дергает пальцы, и Мака стискивает учебник, который так удачно прихватила с собой. Профессор Штайн со щелчком поворачивает винт в своей голове и смотрит ей прямо в глаза. — Лучше сделать это дома, — подсказывает он, — в тихой и привычной обстановке. Соул громко хмыкает, подходит к Маке вплотную и берет ее за локоть. — Пойдем, — говорит он, — попробуем дома. Мака чувствует его пальцы даже сквозь одежду — они твердые и острые, и то, что живет теперь внутри нее, радостно толкается навстречу их прикосновению. — Пойдем, — соглашается Мака, аккуратно выдергивая руку. Соул не говорит больше ничего. «Пробуют» они после ужина. Готовит на этот раз Соул, и Мака успевает написать заданное эссе, пока он возится на кухне. Когда все съедено и убрано, Соул садится на пол посреди гостиной и хлопает ладонью рядом с собой: — Иди сюда. Мака послушно опускается на ковер возле него: — И как ты себе это представляешь? — Ну, наверное, нам надо подумать о чем-то, чего мы друг о друге не знаем, — пожимает плечами Соул. — Ты вот не рассказывала мне о своей семье. — Ты мне тоже, вообще-то, — фыркает Мака. И действительно, такие темы редко всплывают в их разговорах. На самом деле, они вообще редко разговаривают о посторонних вещах. — Ну вот и хорошо, — усмехается Соул. — Подумаем о своих родных. Мака вздыхает и подтягивает колени к груди, утыкается в них лицом. — Не очень-то приятная тема для мыслей, — признается она. — Думай о матери, — подсказывает Соул и замолкает. Мака старательно думает. Раньше она считала, что хорошо помнит маму, теперь же с удивлением понимает, что с трудом представляет, как выглядело ее лицо или как звучал ее голос. В памяти всплывает ощущение тепла, уюта и защищенности, но детали теряются, расплываются неясным маревом. Нет, у Маки, конечно, есть фотография мамы, но это совсем не то — вспоминать лицо с фотографии. Соул по-прежнему сидит рядом, и Мака всем боком чувствует тепло его тела. Это ощущение помогает гораздо лучше, чем мысли о матери: острое и колкое прячется куда-то вглубь, переставая давить изнутри на кожу. Становится чуть легче дышать и гораздо легче думать. А еще Мака чувствует, что Соул закрылся от нее, отрешился и перестал обращать внимание. Это странным образом успокаивает. — Я думала, все должно быть наоборот, — бормочет Мака, вспоминая теорию резонанса душ. Настройка, единение и общий ритм, так говорилось в учебниках. — О чем ты? — спрашивает Соул, и Мака поднимает голову. Судя по лицу, его воспоминания о семье совсем не такие приятные, как мысли Маки. Соул понимает, что она это заметила, и невесело скалится. Мака улыбается в ответ. Соул с удовольствием потягивается: — Ну что, тебе помогла эта фигня? — Да, — честно отвечает Мака. — Тогда пойдем спать. Я слегка задолбался сегодня. Мака кивает, встает и идет в ванну первой. Соул провожает ее взглядом и молчит. Уже которую ночь Маке снится один и тот же сон: странная черно-белая комната, рояль и Соул, играющий что-то сложное и непонятное. Мака смотрит на все это словно со стороны, откуда-то из складок тяжелых портьер. Соул играет увлеченно, даже яростно, совсем как сражается. Чернота льется по стенам, скапливается лужами на полу, подступает почти вплотную к роялю и музыканту. Соул ее словно не замечает. Музыка бьется, наполняет зал рваным ритмом, и сердце Маки стучит в такт — часто и громко, так, что становится трудно дышать. Перестань, хочет крикнуть Мака, но Соул не видит ее. Ткань портьер такая же черная, как костюм Соула, как огромный рояль, который занимает центр зала, она давит на плечи и льнет к рукам. Прикосновение ее мягкое, почти ласковое, но Маке кажется, что одно резкое движение, и эта мягкость обернется острыми кромками скрытых лезвий. Соул, пытается позвать она, но Соул ее по-прежнему не видит. Глаза его закрыты, а светлые волосы кажутся белоснежными среди окружающей черноты. Маке хочется подойти, провести по ним ладонью, взъерошить жесткие на вид пряди. Соулу бы это не понравилось, она знает. Совсем не круто, сказал бы он, и, наверное, был бы прав. Но Маке на самом деле все равно. Ночь за ночью она пытается вырваться из хватки черноты и сделать шаг к своему партнеру. Соул просыпается среди ночи от тихого стона, звучащего скорее в его голове, а не в ушах, и идет в соседнюю комнату. Мака лежит, сжавшись в комок, дышит мелко и часто. Соул садится на край кровати и аккуратно гладит ее по мокрой от пота щеке. От его прикосновения Мака немного расслабляется. Черная сталь колется внутри, царапает горло, легкие и, кажется, даже сердце, пытаясь прорваться наружу. Соул сдерживает ее, как может, и не говорит Маке ни слова, потому что знает: она чувствует себя виноватой. Она вообще слишком ответственная, правильная девочка Мака Альбан. Соул убирает прядь волос с лица Маки и думает, что она бы посмеялась, увидев это. А может, треснула бы его чем-нибудь тяжелым за то, что пришел без спроса в ее комнату. На самом деле, это неважно. Черная сталь уже слишком разрослась внутри Соула, настолько, что часть ее перешла к Маке. Каждое утро Соул смотрит на ее осунувшееся лицо, на круги под глазами, и проклинает их резонанс. Днем он держит дистанцию, как может, но это не помогает — их связь только крепнет. Ночами Соул приходит в темную спальню и берет Маку за руку, пытаясь хоть как-то отогнать навеянные черной сталью кошмары. Ведь на самом деле Мака видит его сны. Мака тихо вздыхает и придвигается к нему вплотную, так и не проснувшись. Там, в странной черной комнате, Соул наконец-то перестает играть и поднимает на нее глаза.