***
Серёжа стоял в тёмной... комнате? Или это нечто большее? Разумовский обернулся, чувствуя, как в панике начало биться его сердце — всё быстрее и быстрее с каждым мгновением — но вокруг не было ровным счётом ничего. Он опустил взгляд на свои руки, пытаясь их разглядеть, но выходило заметить лишь слабые очертания тонких пальцев и костлявых запястий. Ещё один поворот — и Серёжа заметил где-то вдалеке слабый свет. Секунда — и он перед стулом, который стоял в столбе ослепляющего белого света, словно из прожектора. А вокруг непроглядная чернота. И стул посреди. Серёжа прикрыл глаза рукой, боязливо сел, впрочем, не почувствовав совсем ничего. Но через мгновение, через одну его ничтожную долю он вдруг почувствовал невыносимый холод со спины. Тело сковало, и повернуть голову не представлялось более возможным. Серёжа нервно сглотнул, а сердце его готово было вырваться наружу прямо сейчас. Серёже говорили, что дальше будет только хуже. Он как-то неохотно верил: подумаешь, он всего-то вырос в детдоме, потому что самые родные ему люди, как считалось, бросили его на произвол судьбы; подумаешь, у него никогда не было друзей, кроме Волкова; подумаешь, что собственная внешность оказалась настолько чужой для всех, что даже в окружении детей, брошенных всеми в этом мире, Серёжа всегда был изгоем. У Серёжи не было никого... - И появился я. — В ушах раздался шёпот, и Серёжа вздрогнул, почувствовав, что на его шее сомкнулись ледяные руки. — Серёжа... ну что за прелестный ребёнок. Ужасающее ощущение дежавю пронзило сознание Разумовского, и он буквально сорвался с места, не оборачиваясь, не смотря назад и даже не думая об этом. Он бежал куда-то — а куда... он и сам не знал. Но тут ноги спутались, он споткнулся и упал, обернувшись назад, чтобы посмотреть, что конкретно стало причиной падения. Темно. Холодно. Зажёгся свет, перед Серёжей снова возник стул. Такой же потрескавшийся и потёртый, как и в прошлый раз. Разумовский отполз подальше, стараясь не смотреть — но куда бы он ни повернулся, везде появлялся этот стул. Он был везде и нигде одновременно — это и пугало больше всего. Серёжа, соотвественно, тоже был везде и нигде одновременно. Но при этом он совсем не понимал, в каком пространстве находится. Вдалеке раздались мерные шаги, которые всё приближались и приближались. - Встань. — И Серёжа послушно, пусть и слабовато встал, подавив в горле комок истерики. — Молодец... послушный мальчик. На стуле сидел кто-то, почти в точности внешностью и телом повторявший Серёжу. Только как-то увереннее, чем Серёжа представлял себя обычно: вся фигура вырисовывалась чётко, ровно, благодаря полностью чёрной одежде, а идеальная осанка лишь сильнее притягивала взгляд. Рыжие волосы будто горели ещё ярче — чёрт его знает, игра света это или что-то другое. Лицо выглядело чуть старше, но всё равно очень похоже. Длинные чёрные ногти мерно стучали по спинке стула, на которую грудью опёрся... кто это вообще? - Слушай меня внимательно. Запоминай каждое моё слово. — И некто пристально уставился янтарными глазами на Серёжу. — Знаешь о чём мечтаю я? О справедливости. Этот мир такой смешной, ты только подумай. Люди думают, что они право имеющие, творят, что им вздумается. Преступают закон. Убивают, воруют, обманывают. Безнаказанные твари дрожащие, решившие, что чего-то стоят... конечно, такие были всегда, о, я не спорю! Но в последнее время их развелось столько, что мне просто мерзко смотреть на этот мир. Ты согласен со мной? — Но Серёжа не проронил ни слова. — Молчишь? Ну и молчи дальше. Люди ненавидят друг друга и на деле желают одного только зла окружающим. Ты же и сам это видишь... просто не признаёшь. Я мечтаю о возмездии, я хочу вычистить этот мир от всей грязи, которая в нём скопилась. Я хочу привести этот мир в порядок любыми способами. Понимаешь меня? Их разделяло несколько метров... одновременно казавшиеся сотнями километров и парой миллиметров. В этом месте вообще всё было таким странным: близким и далёким, мгновенным и бесконечным. Серёжа закрыл глаза, потому что нельзя уже было спокойно смотреть в янтарные глаза напротив. - Не смей не смотреть на меня, тряпка. Ты постоянно закрываешь на всё глаза. Признай это! Признай! Тебя жалко. Признай хоть это! Губы задрожали, и из глаз потекли две обжигающие слёзы. Серёжа было отвернулся, но почувствовал, что его лицо кто-то обхватил ладонями. Чужое дыхание сразу же ощутилось на коже. - Ты ведь ненавидишь их всех... Ты так ненавидишь детей, которые издеваются над тобой... смотри на меня! - Что ты вообще такое?.. — Только и смог выдавить из себя Серёжа, всё ещё не встретившись взглядом с янтарными и почти безумными глазами напротив. - Я? Что я такое? Что... я... такое? Ты издеваешься? Серёжа почувствовал, как его тянут за волосы, открыл глаза. Болезненное ощущение прошлось по всему телу, и тут, буквально за долю секунды (есть ли тут время?), сильная рука размахнулась и звонко прошлась по его щеке. Он упал, не успев ни прикрыться, ни выставить руки, чтобы смягчить падение, ни понять, что вообще произошло. Некто стоял над ним, почти что нависая, а свет остался где-то позади. Холодало всё больше и больше, пока Серёжу не начало трясти от этого мерзкого ощущения покалывания на коже. - Кто я такой? — По всему пространству вдруг раздался дикий смех, каким смеются совсем выжившие из ума люди или... монстры?.. Смех этот был невозможно громким — Серёжа даже попытался закрыть уши, но это не помогло. Так и сидел: сгорбившись у ног неясно кого, закрыв уши и опустив мокрые от слёз глаза в пол. — О... ты скоро узнаешь! Вдруг снова всё смолкло. Серёжа боязливо поднял глаза, оглянулся, медленно убрал дрожащие руки от ушей. Его и самого трясло. Сознание кричало, что в любой момент необходимо ожидать чего-то странного, громкого, страшного — но время шло, ничего не происходило. Стул исчез, свет погас, воцарилась идеальная тишина и темнота. Словно спектакль закончился. Только вот тишина эта давила сильно, заставляла опускаться всё ниже и ниже к условному полу, даже задыхаться. Наверное, выкачай из тела человека весь воздух, его тоже так раздавило бы, как давило на Серёжу это беспрерывное молчание.***
Серёжа резко раскрыл глаза, посмотрев первым делом на залитые солнцем стены и потолок их комнаты — настало утро, и Разумовский нехотя сел на полу. Сердце стучало в груди так сильно, как только могло, и Серёжа всё ещё пытался осознать, что и кого он увидел во сне, но ни одна толковая мысль не приходила в голову — и от этого становилось только неприятнее. Схватив себя за волосы, он судорожно пытался отдышаться. Сидел так минут пять, а может и больше. Он потёр глаза, а затем посмотрел на Олега — тот всё ещё мирно спал, при этом сопел громче, чем обычно, но так мило и даже по-кошачьи что ли... Серёжа улыбнулся, хотя ему ещё предстояло разбудить друга. Но Олег постоянно рядом с ним становился таким ласковым, любящим и тёплым, что его самого хотелось оберегать. Хотя вот уж кто-кто, а Волков точно мог бы защитить и себя самого, и своего друга. Серёжа достал из-под подушки небольшой альбом и самый обычный карандаш, быстренько накидал мягкими линиями спящего Олега, стараясь подчеркнуть всю нежность позы. Серёжа больше остального любил рисовать Олега в разные моменты. Посмотри на его рисунки — и там всё сплошь и рядом будет связано с Волковым. Самые весёлые моменты их жизни, печальные или невыносимо тяжёлые, которые они преодолевали вместе — почти всегда и везде Серёжа рисовал Олега. Серёжа вдруг дёрнулся, когда почувствовал, что кто-то положил голову ему на плечо. Он развернулся и увидел довольного Олега, который даже сам проснулся — избавив тем самым Серёжу от невыносимой тяжести своего пробуждения — и теперь смотрел на рисунок Разумовского. - Всегда любил твои рисунки... Ты очень красиво рисуешь. - Спасибо... — Серёжа сильно покраснел, как то бывает с ним всегда из-за излишне бледной и тонкой кожи, даже глаза отвёл от Олега и рисунка. - Такой ты хороший... — и Олег расположился на коленях Серёжи, ведя себя в точности как кот. — Мы что, всю ночь спали на полу? - Ну... ты заснул, и я не смог тебя разбудить. А дотащить тебя до кровати было бы почти невозможным для меня, так что я принёс нам одеяла и подушки, так что да... мы всю ночь спали на полу. У тебя ничего не болит? - Знаешь, вроде как нет. Спасибо большое, что позаботился об этом. Ты и сам спал на полу? - Да... ну, чтобы утром не у одного тебя болела бы спина или шея... если бы они и болели, я об этом... да что я такое говорю? - Ты чего? — Олег смутился, точно заметив сейчас дрожащие руки Серёжи и грустные глаза с проступившими синяками под ними. — Тебе снова снилось что-то... - Просто плохой сон, не переживай. — Поспешил прервать друга Серёжа, но говорил это каким-то непослушным и срывающимся голосом. — Всё в порядке, честно, Олег, поверь... - Так. — Волков сел рядом с Серёжей и обхватил его голову руками, убирая рыжие волосы назад и внимательно вглядываясь в уставшие светлые глаза. — Расскажи мне всё, Серёжа. Ты не первый раз уже просыпаешься вот таким же измученным, а я весь день гадаю, что с тобой такое случилось, потому что ты не рассказываешь. Ты же знаешь, никому я не расскажу о твоих проблемах, мне некому рассказывать об этом, да и незачем. - Олег, я... я просто не понимаю, что мне снится. — Серёжа глядел в тёмные глаза и даже заметил там испуг какой-то. — Меня пугает именно неизвестность и... необъяснимость. И ещё частота повторения этого всего. — Разумовский устало закрыл глаза и голову чуть опустил, почувствовав, что Олег осторожно тянул его к себе, чтобы обнять. Сидеть в объятиях Волкова всегда было приятно. Так они молча пару минут и просидели. - Слушай, может, тебе лучше было бы сходить с этом вопросом к психологу хотя бы? Ты же говоришь, что это повторяется, да и я вижу. Может, тебе подсказали бы что-нибудь такое, что тебе поможет... ну или сходи хотя бы к нашему школьному врачу? - Бесполезно, Олег. — Серёжа всё ещё упирался к плечо друга. — Если мне выпишут успокоительное, а я мечтаю об этом, его сразу же заберут. А в местном медкабинете меня пошлют куда подальше. Ты же и сам знаешь, как это работает. - Ну а спрятать лекарства? У нас же не досматривают вещи... - А вдруг? - Ну ты же не пробовал. - Да я и правила школы редко нарушаю... я с таким не сталкивался особо. - Если тебе страшно, я готов взять это на себя. Так попробуем? - Зачем тебе... ты зачем на себя ответственность берёшь за такое? Ты хоть понимаешь, что тебе будет, если они обнаружат лекарства, а ты... - Скажи мне: ты пойдёшь к врачу? — Скоро прервал друга Олег. — К любому: бесплатному, платному, школьному? - Я не знаю, Олег. Мне надо это сделать, но... - Но ты боишься. - Боюсь, да... - Но ты это сделаешь, Серёжа. Потому что я знаю, что ты найдёшь в себе смелость это сделать, найдёшь в себе достаточно сил и даже больше, чем тебе потребуется, для похода к врачу. Потому что ты всегда сначала боишься что-то делать, очень осторожно ступаешь, а затем ныряешь с головой. Я же знаю это прекрасно... и ты знаешь это, просто не признаёшь почему-то. - Олег, спасибо тебе. — Серёжа почти незаметно улыбнулся той странно-грустной улыбкой, какой мог улыбаться только он. — Ты такой хороший... рядом с тобой я чувствую себя на своём месте. Чувствую себя понятым и, самое главное, принятым... спасибо. - Да ладно тебе, чего меня благодарить за такое-то... это же обычное явление в отношениях людей, разве нет? Мы с тобой уже сколько лет дружим! - Не помню... — Серёжа снова обнял Олега. Обниматься он любил, всякие прикосновения к коже тоже любил. Серёже всегда был важен контакт, а ещё больше он мечтал о прикосновениях кожа к коже, которых он почти никогда, увы, и не получал. - Слушай, а почему у нас так по-идиотски стоит стул? — Олег усмехнулся, глядя на старый стул возле потрёпанного стола, который в их комнате находился, кажется, с начала веков, и за которым они иногда делали уроки или задания. - Что? Какой стул? - А ты сам посмотри. Стул этот действительно стоял странно: повернут в сторону парней спинкой, причём ровно к ним, словно кто-то сидел за столом полубоком к окну, полубоком к столу. Олег пожал плечами, а Серёжа пристально уставился на стул — поверить не мог, что он действительно стоял так.