Стечение обстоятельств

Проснулась Елена по будильнику прямо за столом на кухне; проморгавшись вскочила: так окно и не закрыла на ночь, но зато выспалась на свежем воздухе. Умывшись, позавтракала, собралась, закрыла все везде и побежала на остановку; как раз успела к самому автобусу. Народа как обычно — немного, и она заняла себе одиночное место за кабиной водителя. Прислонившись к стеклу, прикрыла веки. Олег вчера позвонил очень поздно. Аж в первом часу. Никогда не умела разговаривать с ним по телефону, да они им и не пользовались практически. Только когда жених пропадал куда-нибудь или задерживался. Вчера она тоже молчала — Олег рассказывал, чем занимался весь день — слушала-слушала его голос с легкой хрипотцой и вырубилась… Смутившись данному факту, шумно вздохнула. Никогда не позволяла себе скучать: нет рядом, ну и черт с ним — всегда находила на что отвлечься, а тут впервые… ничего в голову не идет кроме воспоминаний о проведенных вместе выходных. За все пять лет редко когда была настолько счастлива — зажмурилась — словно в сказку попала… Неделя пролетела незаметно и без всяких эксцессов, наступила суббота, и бабульки наконец-то разъехались по дачам, осталась только одна Нина Михайловна. Елена всю неделю старалась улыбаться и не дерзить, с какими бы каверзными вопросами к ней не лезли. В итоге соседка справа — Наталья Ивановна — приперлась к ней в гости в среду. В тот день было только четыре лекции, а другие две отменили. Конечно, бабуля не просто так пришла, а поглазеть — не бардак ли в доме, не любовника ли спрятала… Она, скрипя зубами, пригласила ту в дом. В грязь лицом не ударила. Комнатами не пользовалась, только кухней и спальней. Но и там, и там было чисто. Она даже любопытную бабушку чаем напоила со свежими булочками, которые прям при ней из духовки и достала. Нет, не рисовалась — сама стряпала. А Наталья Ивановна, видать, запах учуяла, да в гости решила нагрянуть. Правда, минус все же был, а, может, и не минус вовсе: игнорировала она соседку в открытую. Разложив конспекты на полстола, делала шпаргалки. Не для того, чтоб списывать, а чтоб лучше запомнить. Словом, Лена сделала все для того, чтоб у бабулек не осталось сомнений в том, что она — порядочная девушка, а не вертихвостка какая. А то как же. Парень-то у неё хоть и не красавец, а видный да статный. И, по их мнению, работяга — дома уже неделю не появлялся: значит, пашет, как проклятый — а у бабушек, видать, внучки имелись: пристроить некуда. А-а-ага. Так она Олега и отдала… И все же сидеть дома безвылазно не всегда возможно: от одиночества выть хотелось всё сильнее и сильнее. Заняться — по факту — совершенно нечем: учеба поперек горла всю неделю стояла, чтоб еще и в законный выходной про неё думать. А потому, переодевшись в спортивный костюм и заколов волосы на макушке, после шести вечера Елена отправилась на поиски приключений, конечно, провожаемая из окна внимательным взглядом Нины Михайловны… Дойдя до Анны, она долго не решалась зайти, да та сама во двор вышла и практически сразу заметив розовую макушку окликнула: — Лен, ты что ли? Открылась калитка, и Аня, улыбаясь пригласила её в гости. Немного посидели, попили чай. Любы дома не оказалось: два дня назад уехала по каким-то важным делам. Анна без неё скисла совсем. Посидев где-то с полчаса, Елена засобиралась домой, как вдруг, спрятав за челкой глаза, Аня попросила её остаться — не выносит одиночество, да и ночью временами снятся кошмары. Однако Лена на это предложила немного прогуляться, а еще лучше — до её дома дойти. Анна согласилась с радостью — вместо трико надела джинсы, а поверх футболки накинула теплую рубашку. А потом они вдвоем пошли на массив. Как бы… молчуньи обе, живут давно разными жизнями, а потому разговор не клеился, и обеим не по себе от этого стало. Надо было срочно спасать ситуацию. Поднявшись через лес на гору, Лена заскочила в магазин, где купила по бутылке жигулевского; себе — пачку чипсов, Ане — соленый арахис. — Помнишь еще? — с улыбкой спросила Анна, забирая орешки. — Я много чего помню, — отмахнулась, тут же делая глоток пива. — Слушай, Лен, я все спросить хочу. Ты… встречаешься же? — Даже замуж собралась, — окинув замявшуюся подругу взглядом, пояснила вместо ответа. — Кстати… приходите вместе с Любой к нам на свадьбу. — А когда? — Олег хочет восемнадцатого июля расписаться. Я, правда, не знаю, получится ли, но планируем все именно на этот день. Сможете? — Я — точно смогу, — слабо улыбнулась Аня, закидывая в рот пару орешков. — А Люба? — Я… не знаю я, Лен. Не знаю. — Поссорились? — Не-ет, мы не ссорились, — Анна отпила пива и с тоскою прошептала: — У нас все намного сложнее, чем ты думаешь. Лена не стала ничего выпытывать. Не хочет Аня рассказывать — не надо. Дошли до частного сектора почти молча. Аня только спросила дома ли жених, и Лена покачала головой — в командировке. Собственно, потому и шариться пошла, что скукотища одной сидеть. На улице уже темнеть начало, а на лавочке напротив её дома еще кто-то сидел. Присмотревшись — Нина Михайловна с мужем — она нейтральным тоном выдала: — Ну, капец, вот чего не спится в ночь глухую? — Ты о чем? — Аня осмотрелась и повеселев от выпитого, кивнув на стариков прикололась: — Надзиратели-жандармы, которые блюдут за моралью молодых девушек? Лена кивнула, открывая калитку; подруга закатила глаза. — Ну вот как-то так. Проходи. Будь как до… — Но не забывай, что в гостях, — перебила её Анна, удивленно осматриваясь. — Нифига себе домина… И ты тут совсем одна? — Вот именно, — немного сердито ответила и тут же с теплом улыбнулась, вспомнив про Олега: — Но лучше тут, чем с матерью или по улицам шататься. — По улицам одной — не надо! — категорично отрезала Аня и, усевшись за стол, вытянула руки, на которые почти сразу легла. — Тебе розовый очень идет. — Пасибо. Хочешь чего-нибудь? — Потанцевать хочу, — ответила вполголоса. — У тебя есть что-нибудь старенькое? — подняв голову, достала сотовый. — У меня просто все грустное. — Анют… если ты очень сильно хочешь, можно воспользоваться кое-чем помощнее сотового. Войдя в спальню, Лена достала из сумки используемый только по необходимости ACER, затем выудила модем. — Вот. Пользуйся, — положила всё на стол. — Везет, а я себе все купить не могу, денег жалко, — любовно погладив крышку, Аня раскрыла ноутбук. — Я не покупала, да и денег у меня таких нет. От мамы не дождешься, а вот папа на двадцатилетие сподобился. — Он же новый совсем, — с недоумением пробормотала, тут же уточняя: — Тебе же вроде, как и мне, двадцать три. — Ну да, — улыбнулась. — Я им просто не пользуюсь. Пойду провод принесу. — Лучше платье надень! «А вот возьму и надену!» Аня прекрасно танцует — занималась в кружке, когда в школе училась. Да и играть роль парня ей не привыкать: постоянно ведет в паре. Лена улыбнулась, вспомнив, как Аня её танцевать учила на первом курсе. Почти сразу загорелось лицо — Аньке тогда все ноги оттоптала. Невольно вспомнив про Бориса, Елена нахмурилась: Алла, которая одноклассница, часто рассказывала про старшего брата и фотку показывала не раз, и хоть она его и не знала, а влюбилась — заочно. Борис — первый из взрослых парней, с кем она танцевала: неловко было. И неудобно. На тот момент она даже не знала о существовании Олега. Вынув из сумки голубое платье, Лена подошла к большому зеркалу. Что бы было, если б Борис предложил ей встречаться? Не сейчас. А тогда. Посмотрев себе в глаза, она прикрыла веки. Что было бы? Олег бы её просто увел… И это никакая не самоуверенность или гордыня — отсутствие комплексов или скромности. Это факт. Данность. Не требующая доказательств действительность. Чутье? интуиция? Внутреннее знание. Так есть. Вот и все. — Ле-ен? — Аня осторожно заглянула в спальню. — О-о-о, — увидев у той в руках знакомую вещицу, удивилась. — Оно еще живое? Лена широко улыбнулась: — Это единственное платье, которое я по-настоящему люблю. Мне кажется, даже если я застираю его до дыр, все равно буду хранить. — Переодевайся давай. Если порадуешь мою душу грешную, то я тебе небо в алмазах этой ночью покажу, — лукаво подмигнув, Анна вышла из спальни. Выдохнув, Лена увлажнила губы, и только спустя пару мгновений — смутилась. Аня-то просто прикололась, да вот ей сразу Олег вспомнился. «Не кисни!» Немного позадурявшись под Рок-Острова, они вышли на улицу. Пиво выветрилось и настала скука смертная. Недолго думая, девчонки дошли до цивилизации. И Аня, заметив впереди толпу, притормозила. Лена тоже остановилась. Переглянувшись, обе поежились: выходной, кругом пьяные. «Лучше бы дома сидели», — в один голос сказали, но раз уже пришли, то не уходить же с пустыми руками. Лена протянула деньги и попросила пачку легкого LD купить, и Анна, подняв воротник застегнутой наглухо рубахи, пошла в магазин. Столько времени с изнасилования прошло, а её все равно в дрожь при виде парней бросает. Особенно, если их двое или трое. Когда одна, всегда обходит компании стороной, а то и вовсе другой улицей. Как же это страшно — понимать, что ничего не можешь; что ори не ори, а никто не поможет. Уже полтора года как — ненавидит себя за то, что родилась не сильным парнем, а девушкой: слабой, беспомощной и наивной. Когда-то казалось, что уж с кем, с кем, а с нею никогда такого не произойдет. И даже когда её полупьяную затащили в комнату и по очереди, не спрашивая, дергая за вещи, причиняли боль без конца и края, она все равно верила в чудо… вот только никакого чуда не случилось. Как бы ни плакала, пытаясь отбиться, а её умоляющее «не надо, пожалуйста» каждый раз тонуло в ненавистном «да заткните её уже кто-нибудь»… Когда Анна вышла из магазинчика, Лена стояла в тени и нервно сжимала телефон. Приблизившись, поставив на землю пакет, встала позади; обняв подругу за тонкую талию, прижалась к теплому телу и, закрывая глаза, спросила: — Можно, я у тебя сегодня останусь? — Конечно. Немного постояв в обнимку, они пошли в сторону дома. На полпути у Елены зазвонил телефон. — Привет. — Привет, Солнц. Чем занимаешься? — вполголоса поинтересовался Олег. Лена сглотнула. Врать собственно никогда ему не собиралась, но если скажет, что не дома, жених волноваться начнет. Да и пришли они почти что, поэтому она решила импровизировать. — Ничем. Думаю спать ложиться. — М-м-м, спа-ать, значит. Определила по голосу — что-то не так. Олег зол, но она повода не давала. По телу прошла дрожь, и она съязвила совершенно не к месту: — Хорошо, ты меня раскусил: я с любов… — договорить Лена не успела: Олег бросил трубку. — Что к чему-то? — Что-то случилось? — Без понятия, — пожав плечами, Елена ускорила шаг машинально. «Неужели он»… Да такого быть не может! Она посмотрела на обеспокоенную Анну и нахмурилась. Как-то в голову не приходило, что подругу от парня не отличить. Это она знает, что Аня — девушка, но другие этого ведь не знают. Неужели их видел кто-то из знакомых и Олегу доложил, что она не одна? Лена похолодела. У них и так все очень сложно. После пяти лет ожидания, наполненных сплошным разочарованием, она наконец смогла не только нормально объясниться, но еще оказалась понятой женихом, а не поднятой на смех. Она впервые посмотрела на все иначе: возможно, тот никогда не был холоден с нею, а просто реагировал на её раздражение, которое было вызвано неудовлетворением, в чем собственно только Олег и виноват. Хотя — Лена вздохнула — снова она перекладывает ответственность с больной головы на здоровую. Ни в чем тот не виноват, точнее, не он один, а они оба. И всё давно бы разрешилось, сядь они и честно поговори друг с другом: без психов и требований, без утаивания сокровенного, как бы больно от этого ни было. А ведь Лена — за все пять лет — так и не определилась, любит ли Олега или все-таки нет. Однако она однозначно не готова отвечать взаимностью тому, кому нужна лишь для секса и работы по дому. Она хочет, чтобы её любили, а не пользовались ею. И лишь тогда, когда получит неоспоримые доказательства чувств жениха, она позволит себе им увлечься. Так она жила и будет жить впредь, и если тот не готов меняться ради неё, то она тоже не станет. Она — зеркало Олега, а он — её зеркало, но если не улыбнется один, то не улыбнется и второй. Все пять лет они ходили по кругу и ждали ответа. Ответа на что? На собственную холодность, на нежелание уступать и прогибаться? Её очень многое раздражало — не скрывала этого никогда, однако Олег, предпочитая действия словам, крайне редко реагируя на провокации, молча удерживал её рядом с собой, упрямо не желая расставаться. Да. Его молчание — одна из причин, по которой они все еще вместе. Она наглела все сильнее и становилась более грубой и развязной — он сверкал глазами, напивался, но продолжал отмалчиваться, временами набрасываясь на неё и затыкая… Так бы и жили, наверное, если бы в её жизнь не влез Борис. Это вмешательство заставило её понять, что она — настоящая дура: не ценит, что имеет. Но что понял Олег, когда увидел, что она не одна? Всю прошлую неделю она задавалась вопросами на эту тему. Олег изменился потому, что понял, что может потерять её? Ведь появился соперник. Он поэтому ласкал её в душевой и ухаживал за нею всю ночь, когда она валялась с температурой? Хотел показать, что он лучше? Или он делал это потому, что любит её? Она металась в сомнениях: пять лет непонятно чего и просто какие-то волшебные сутки, которые запросто могли оказаться обычной фантазией. Ведь у неё тогда был жар, она вообще очень смутно осознавала происходящее. А на утро он собрался уезжать… Как нож в спину, снова одна… Лена ждала возвращения Олега с каким-то непонятным трепетом, надеждой и… страхом: а вдруг — приснилось? Его внезапный, раньше времени приезд разрешил все её сомнения разом, как и проведенное вместе время. Она наконец осознала, что сама виновата в том, что у них всё не по-русски; что заблуждалась все время, считая, что Олег должен — но должен ли? — ублажать её в постели, раз любит; прислушиваться к словам и уважать её мнение; меняться ради неё — не подстраиваться. Нет! но становиться лучше. Однако он не делал ничего такого, и видя это она пришла к выводу, что не нужна ему, что он не любит её. Правда, иногда Елена задумывалась о том, почему Олег не бросил её сразу после того, как добился. Ведь не дура и всегда понимала, что не окажись она в его глазах привлекательной, у него бы просто не встал. Он бы не желал её так часто и сильно, не лез бы постоянно. Думая об этом, она часто спрашивала себя: неужели все дело в том, что она всегда под рукой? Но таким, как Олег не отказывают, и он мог добиться любую: ту же Кристину, к примеру — ведь Крис намного сексуальнее и доступнее, но Олег ведь не на Кристину обратил свое внимание, а именно на неё — Елену. Однако где-то в глубине души сидело понимание — она просто оправдывает его поведение, в тайне надеясь на то, что вот-вот дожмет его, добьется внимания, достучится, и все изменится. Но ей и в голову не приходило, что он — такой же. Олег тоже думал, что она должна быть мягче с ним, тянуться к нему, радоваться каждому звонку и знаку внимания, если влюбилась в ответ. Он хотел доверия, любви, уважения — всего того, чего желала она. Он ведь не так уж и не прав, желая от неё взаимности. Она всегда видела, как Олег прячет от неё взгляд; и чем красивее она выглядела, тем более равнодушным становилось его лицо, но не глаза. Не понимая причин, просто отмахивалась решив, что тот злится — на неё. Вот и бесится. И только с появлением Бориса будто откровение, на неё свалилось осознание — грозный вид Олега всегда был… для других? Что-то вроде «Подойдете к ней — голову откручу». Своеобразно, конечно, но такой вид защиты — ненавязчивый и аккуратный — очень даже работал, раз она забыла, что такое — бояться за себя; забыла о том, что всего лишь слабая девушка, и перестала быть осторожной. Правда появление Бориса, вынуждает осознать и другое: Олег не может напугать всех. Есть парни сильнее, наглее, беспринципнее. Он не может защитить её от абсолютно всех, а это значит… что только рядом с ним она в безопасности, в кругу его настоящих друзей, где никто не смотрит на неё, как на объект сексуальных желаний. Так что… как бы ни хотелось избежать ненужного ей общения, а налаживать и поддерживать контакт ей придется не только с Глебом. Но теперь это не вызывает ни былого неприятия, ни раздражения. Конкретно сейчас, когда они, каждый по своим причинам, все еще молчат о чувствах, но перемены уже пришли, она все яснее осознает, что по-настоящему нравится Олегу, что он собрался жениться на ней вовсе не потому, что обещал; не потому, что удобнее, а потому что любит её. Она все чаще ловит себя на мысли, что думает о нем больше обычного, вспоминает губы, руки, прикосновения, поцелуи; возбуждается, скучает одна, хочет к нему, а потому старается отвлечься, не позволяя себе — как всегда это делала — превратиться в тряпку: главное, не сорваться раньше времени, тем самым всё испортив. Посмотрев на Анюту снова, она признала наконец — всегда боялась напомнить Олегу о девушке из его прошлого, а потому неосознанно избегала неловких ситуаций. Не важно что между ними, он должен быть уверен в её верности. Сомнения — это самое худшее, что вообще может быть. Они — враг чувств, убийца всего хорошего. «Все очень, очень плохо!» — окончательно разволновавшись, набрала Олега, но тот не взял трубку. Они с Аней дошли до поворота и только начали сворачивать на улицу, на которой стоит съемный дом, как Лена остановилась, опуская руки: навстречу очень медленно едет белая ауди Глеба.