;
У Сяо есть потребность в постоянном напоминании себе, где именно его место. Подальше ото всех и всего: подальше от людей, подальше от других адептов, подальше от Гео Архонта, подальше от Люмин. Но от Люмин убежать не получается, даже если она его не ищет. Они вечно сталкиваются друг с другом на территории Ли Юэ: в горах, на лугах, на тропинках, в лесу. Одна из подобных встреч происходит дождливым днём недалеко от Перевала Линдзю. Сяо стоит, крепко сжимает пальцами своё копье, испачканное чужой кровью, чёрная дымка с зелёным свечением исходит из его тела. Острая, невыносимая боль — то ли физическая, то ли душевная, то ли вообще фантомная — пронзает всё его тело, отчего Сяо до крови кусает нижнюю губу. Жмурится сильно и сдерживает свой крик. Всё равно молчание намного громче. Сяо слышит тихий стук каблучков и пугается. Замирает. Точно пытается слиться с окружением, но его находит любопытная пара золотистых, больших глаз. — Сяо? — пугается Люмин. — Ты весь… промок, — неуверенно добавляет, заметив кровь на его одежде. Адепт смотрит на неё через плечо. Она совершенно одна, без своей подружки, даже без меча. Стоит под красивым ярко-малиновым зонтиком, с беспокойством смотря на него. Сяо не заболеет. Он не может простудиться. Но Люмин всё равно беспокоится, что видно по поджатым губам и сильно сжатой, до белых костяшек, рукояти зонтика. Адепт подходит к ней аккуратно, медленно, словно любопытный, дикий зверь, вот-вот готовый стать прирученным. Сяо доверять не умеет, но подойти именно к путешественнице, на собственное удивление, хочет. Под зонт заходит, стоит в жалких от неё сантиметрах. Оставшиеся капельки дождя стекают со лба к подбородку и падают вниз, на мокрую каменистую дорожку. Одежда прилипла к коже, как и темно-зелёные прядки волос. Сяо наклоняет голову к Люмин и чуть ли не касается своим лбом чужого. — Что ты здесь делаешь? — шёпотом спрашивает адепт, что Люмин еле разбирает среди шума дождя. — Я просто тебя искала, — честно отвечает Люмин. — Почему? Почему ты меня постоянно ищешь? — Просто, — тихо пожимает плечами. Просто я всегда скучаю за тобой. — Всё-то у тебя «просто», — колко комментирует Сяо с тяжёлым вздохом. Люмин внезапно ладошкой касается его груди, в области сердца. — Тебе больно? — спрашивает его девушка с грустью на лице: уголки губ опущены, глаза прищурены, а брови — «домиком». — Тебе же больно, да? Ты даже губу до крови искусал, — она поднимает ладонь к его подбородку, касается чуть тёплым большим пальцем, спрятанным в перчатке, вытирая с его губ свежую кровь. — Почему? — теряется Сяо. — Тебе же больно. — Я тебе не друг. — Но и не враг же, — пожимает она плечами с лёгкой усмешкой на лице и опускает взгляд на дорожку. Сяо присматривается к её светлым, длинным ресничкам, которые чуть дрожат. — Я тебя не понимаю, — тяжело выдыхает. Но больше — я не понимаю самого себя. — Это ты самая настоящая загадка, Сяо. Для всех. А я — открытая книга. Для всех. — И все знают то, кто ты? Твоё прошлое? Твоё настоящее? Люмин поджимает губы. — Вполне, — точно что-то скрывает, но потом уверенно добавляет: — И я не отталкиваю, если кто-то пытается узнать чуть-чуть ближе, — произносит девушка это так, словно обвиняет Сяо. Колкая фраза. Ножом меж рёбрами и в лёгкое, чтоб насмерть. Наверное, поэтому Сяо задыхается каждый раз, когда рядом с ней. — Почему ты хочешь узнать меня? — Просто, — очевидно отвечает Люмин, но потом тихо добавляет: — хочется.;
«Любовь — она же не для всех, верно? Некоторые просто любить не созданы, верно? — думает Люмин поздней ночью. — Но вопреки этому я продолжаю тебя любить», — громко в голове заявляет, смотря на Сяо, смиренно сидящего на деревянных периллах балкона. Он смотрит на луну, изучает взором звёзды. Любовь — она для всех, на самом деле, просто к осознанию того, что чувствуешь, каждый приходит в разное время. Иначе, как объяснить, что у Сяо от пристального взгляда путешественницы колет там, где сердце, когда он абсолютно точно здоров?;
Что такое вообще эти человеческие чувства? Сяо никогда не интересовался. Ему была любопытна человеческая жизнь на уровне простого, обычного наблюдения издалека, но Люмин самый настоящий снег в середине лета — внезапная, невозможная и совсем необъяснимая. Адепт не замечает, как начинает сливаться с этой человеческой жизнью, как приходит в Ли Юэ совершенно спокойно, чтобы найти взглядом Люмин, и как чувствует петлю на шее, когда рядом с ней замечает высокого, рыжеволосого юношу, от которого воняет кровью не меньше, чем от Сяо. Люмин хмуро смотрит на него, игнорирует все слащавые словечки и рукой отмахивает от себя, точно надоедливую муху, но тот всё не прекращает. И в какой-то момент путешественница начинает тихо хихикать себе под нос и смотреть с еле заметными искорками внутри своих больших глаз на этого юношу. У Сяо куча вопросов в голове: почему она смотрит так на него? Почему она не смотрит так на адепта? Почему Люмин опускает глаза в пол, уводит куда-то в сторону и вечно смотрит ему меж лопаток, прямо на голый кусок кожи? Почему Сяо кажется, что она чувствует себя рядом с ним неудобно? Адепт чувствует, что его грудь наполняется железом и тяжелеет, как руки с плечами опускаются, как он вот-вот упадёт на колени и беспомощно расплачется на месте от кучи нахлынувших волной вопросов и эмоций. Сяо никогда не чувствовал так много. Сяо никогда не размышлял так много. Сяо никогда не был таким — идущим на странной периферии, еле ощущая вокруг себя прохладу, принесённую ветром, почти забывшим, как правильно дышать. Что-то в нём умирает и одновременно рождается, но он не может обозвать это каким-то словом. Солёный привкус на кончике языка, тупая боль по телу, голову сжимает что-то сильное, воздух резко становится тяжёлым, оставляя в лёгких осадок. Люмин приходит на закате этого рокового для адепта дня с огромным букетом ярких цветов. — Почему это здесь? — быстро цедит Сяо, находясь от путешественницы в нескольких метрах, желая оказаться в километрах от неё. — Чтобы было красиво, — с улыбкой отвечает без своего фирменного «просто» на его «почему». Люмин ставит их в вазу — очень старую, что даже Сяо не помнит, когда именно она оказалась здесь. Поправляет цветы, чтобы букет выглядел аккуратнее, пышнее. Адепт рывком к ней подходит и за запястья хватает с испугом в глазах. Сяо самый настоящий дикий зверь, который на любое изменение вокруг и в себе отвечает агрессией, отталкивает оскалом и яростью, сочащейся из маленького, казалось бы, тела. Потому что он боится — боится, что под рёбрами что-то птицей трепещет, когда он с Люмин наедине, и что-то вулканом взрывается, когда путешественница с кем-то другим. Сяо никогда подобного не чувствовал, поэтому объяснения найти не может. — Прекрати. Сяо просто не умеет, как люди. — Что именно? — Прекрати приходить. Я — адепт, а ты — всего лишь человек. Это нарушает правила. Наша… — Сяо спотыкается в своих же словах, словно котёнок во время игры с клубком ниток. Путается в них, не может выбраться, агрессивно в зубках стискивая нитку, стараясь разгрызть, но у него не получается. «Наша» — что? Дружба? Её сложно таковой назвать. Общение? Тоже сложно. Они находится где-то между чуть больше, чем общение, и немного в другом смысле, чем «дружба». И путешественница это улавливает в моменте, поэтому одним движением вплотную подходит к задумчивому, растерянному Сяо. Люмин тихо касается губами его губ так, что тот забывает обо всём вокруг. Лишь слышит дуновение ветерка и то, как шелестят вдали листья деревьев. — Никакого уважения к адепту, — выпаливает горячим шёпотом Сяо, очевидно, успокоившись, когда девушка отстраняется от него в полушаге. Люмин (как обычно) опускает взгляд в пол. — Я хотела убедиться, что ты настоящий, — нескоро находится она. — Я кажусь ненастоящим? — Сяо взглядом смиряет её макушку. — То, как ты себя ведёшь, тебе совершенно несвойственно. Я подумала, что это может быть ловушкой, — быстро находится Люмин. — Ты только что поцеловала ловушку? — Нет. Тебя, — поднимает свои золотистые, большие глаза и впервые заглядывает в чужие. — Сяо, я поцеловала тебя. Люмин держит недолгую паузу. — Но это неправильно, потому что я должна буду уйти, — она ладошки кладёт на крепкую грудь Сяо с намерением оттолкнуть, но сил в себе не находит. — Почему? — Просто я должна буду это сделать. Как ты остаёшься здесь и живешь все эти столетия, так и я должна буду идти дальше. И если всё это продолжится, то я просто не смогу, — тяжело дышит и сжимает губы в тонкую полочку. — Что это «всё»? — Сяо искренне не понимает. Потерянным взглядом смотрит на девушку. Люмин не отвечает, а убегает, и адепт отчетливо видел в доле секунды слёзы во внешних уголках её глаз. «Стой на месте! Стой на месте! Стой на месте!» — кричит страх внутри. «Беги за ней! Беги за ней! Беги за ней!» — кричит что-то иное. Сяо не бежит за Люмин, но находит небольшую зацепку в самом себе — это «иное» есть что-то, что можно назвать человечным, и оно в нём уже давно распустилось цветами под кожей. Просто он до этого не замечал, потому что не умеет, как люди.;
Следующие несколько дней Сяо Люмин не видит, не встречает случайно и не ищет. Он ждет, что она придёт сама, но этого не происходит. Адепт понимает, что деревянная скамья на самом высоком этаже, на которой лежит аккуратно сложенный плед, ужасно пустая и холодная. Каждый раз, когда Сяо стоял на балконе и наблюдал за ночной тишиной, Люмин сидела на ней, засыпала, а утром убегала по делам, оставляя её ещё тёплой после себя. Адепт каждый раз ложился на скамью, чувствуя голыми лопатками, что дерево горит и обжигает после ухода Люмин, но ожогов не было. Однако было ощущение — странное до боли в лопатках (точно деревянная скамья (или Люмин?) пыталась обнять его, но вместо этого лишь царапала, оставляла синяки) и колкого ощущения в груди. Сяо уже так много лет, что ощущение времени умерло, не родившись, однако рядом с Люмин часы становились секундами, а без неё — секунды становились часами. Сегодня он намеренно не ест миндальный тофу, не пьёт чай и вообще отменяет все дела. Потому что, чтобы уметь, надо сначала научиться. Потому что сегодня Сяо попытается, как люди. Потому что сегодня Сяо собирается целоваться. Адепт приходит в Ли Юэ ночью, нагло залезает в чужое окно и погружается в комнатную полутьму. Паймон смиренно спит на большой кровати, а Люмин снимает со своих волос заколки и замечает его через зеркало, резко замирая и не веря собственным глазам. Она встаёт со стула и очень тихо подходит к нему. — Почему? — дрожащий шёпот вырывается из девичьей груди. Почему ты здесь? — Просто. Просто, кажется, я люблю тебя (так же говорят люди?) вопреки всему на свете.