Во имя наших царств

      — Алина, я его обездвижу. Но убить должна ты.       — Подожди, — прошептала я, кладя руку ему на плечо.       Олень медленно пошел вперед и остановился в паре шагов от нас. Я видела, как вздымались и опускались его бока, как раздувались ноздри, как поднимался в морозный воздух пар от его дыхания. Он наблюдал за нами темными, подернутыми влагой глазами. Я сделала шаг в его сторону.       — Алина! — прошептал Мал.       Олень не двигался, ни пока я приближалась, ни даже когда положила руку на его теплую мордочку. Его уши слегка подергивались, а от кожи исходило молочно-белое сияние. Я подумала обо всем, чем нам с Малом пришлось пожертвовать, чем довелось рисковать. О неделях в поисках стада, о холодных ночах, о жалких днях в бесконечной дороге… и поблагодарила за все это. Я была рада находиться здесь и проживать эту морозную ночь. Рада, что Мал был со мной.       Я посмотрела в темные глаза оленя и почувствовала почву под его твердыми копытами, сосновый запах в его ноздрях, уверенное биение его сердца. И поняла, что не буду той, кто закончит его жизнь.       — Алина, — насторожено пробормотал Мал, — у нас мало времени. Ты знаешь, что делать.       Я покачала головой. Не могла оторвать взгляд от оленя.       — Нет, Мал. Мы найдем другой способ.       Послышался тихий свист, за которым последовал глухой удар, когда стрела нашла свою цель. Олень взревел и встал на дыбы, на его груди красовалась рана. Затем он рухнул на передние ноги. Я попятилась, а все стадо рвануло в лес. В ту же секунду Мал оказался рядом со мной с луком наготове. Поляна наполнилась опричниками в угольно-черном обмундировании и гришами в красных и синих кафтанах.       — Тебе стоило к нему прислушаться, Алина, — донесся из теней звонкий и безразличный голос. Дарклинг вышел на поляну с мрачной улыбкой на губах, его черный кафтан разлетался за спиной, напоминая чернильное пятно на снегу.       Олень завалился набок, тяжело дыша, и закопался в снег. Его черные глаза расшились от паники. Я почувствовала, как Мал задвигался. Он нацелился на оленя и выпустил стрелу, но тут вперед выступил Шквальный в синей мантии и взмахнул рукой. Стрела качнулась влево и упала в снег, не причинив никому вреда.       Мал потянулся за следующей, но в тот же миг Дарклинг выпустил черные ленты мрака, подернутые рябью. Я вскинула руки, и из моих пальцев полился свет, с легкостью уничтожая тьму. Но это была лишь диверсия. Дарклинг повернулся к оленю, поднимая руки в очень знакомом мне жесте.

Playing games, in the black, you and I (Мы играем с тобой во мраке,) Stumbling, closed my eyes (Оступаемся, закрыв глаза,) Standing here, on the edge, petrified (Стоим прямо на краю в оцепенении) All alone, on the side (И одиночестве.)

На губах застыл мороз зимнего леса. Кожу до сих пор щипало, словно мы все еще там. Мне не оставалось ничего, кроме как смотреть в стену, сложив руки на груди. Эти жалкие попытки согреться никак не помогали, и я лишь пыталась игнорировать чувство холода. Я настолько погрузилась в себя, что не замечала ничего вокруг. Ни шума от повозок, ни ругани солдат. Это дикое желание попасть всех через Каньон пугала, но мне то что? — Обдумываешь план побега, да как мне перед этим еще голову скрутить? Вздрагиваю и стремительно оборачиваюсь. Мой покой был нарушен, хоть обиды от этого не испытывала. Как и злости. Ощущала его спиной, словно у меня были глаза на затылке. Не хватает смелости обернуться, хотя я ничего не сделала столь ужасного. Дарклинг стоял в проходе, перекрывая собой поступающий с улицы свет. Неспешными шагами обходит комнату, оказывается рядом, и это заставляет меня немного повернуть голову, что служит для него руководством к действию. Он мигом разворачивает меня лицом к себе, слегка улыбаясь. Ладони касаются моих заледенелых рук, слегка поддевают пальцы и переплетаются, опуская вниз. Я вновь осталась без сооруженной мной стеной, которой я закрылась от всех. — Говори же, Алина, — внезапно осознала, что проигнорировала его вопрос. — Я не собираюсь использовать разрез, даже если ответ мне безумно не понравится. — Если скажу, что ты сумасшедший, ты мне не поверишь. — Не поверю, — он вновь улыбается уголками губ, слегка щурясь. — А просьб, чтобы мальчишка выжил? Внутри как будто что-то оборвалось, но я даже не почувствовала этого, будучи привязанной к его взгляду и лицу. Мал жив. Я сомневалась, что Дарклинг врал по этом поводу. — Нет? — Нет. Это легкое, не привычное для него, удивление было лучшей наградой. Я не испытывала чего-либо от осознания факта, что Мал может стать кормом волькр. Я заметила алчный блеск в глазах, и сама не поняла, чему улыбнулась. — Тебя это радует? — Да. — Что стало с моей милой, доброй Алиной за время пребывания с ним? Что этот подонок с ней сделал, что теперь его смерть ее радует? Его манера подачи предложения отозвалась приятным трепетом, от чего я засмеялась, как и он. Мы продолжали держать друг друга за руки, не в силах прекратить. Дарклинг был тем магнитом, от которого ты не в силах отлипнуть.       — И все же, в ту ночь, ты был довольно груб со мной.       Молчание и улыбка стали моим ответом. — В ту ночь, когда Багра рассказала о моих намерениях и ты сбежала из Малого дворца, ты колебалась? — Да. — В последующие дни ты задумывалась о том, чтобы вернуться? — Да, — призналась я.

Darkness leaves me breathless (Темнота душит меня,) Who blocked out the sun? (Кто закрыл от меня солнце?) Shadows make me reckless (Тени сводят меня с ума —) Am I the only one? (Неужели я одна такая?)

      — Я обманут моей унылой, переменчивой злой судьбой.       Я ответила:       — Милый, милый, и я тоже умру с тобой. Молчание. Как будто вечность длилась тишина. И столько же длилась наша разлука. Стоя на ватных ногах, наконец, плавно освободила и протянула руки, заключив в ладонях его лицо. — Александр… Словно мальчишка он прижался к моим ледяным пальцам, хотя для него они, походу, были безумно теплыми, и не вызывали дрожи. Весь мир сузился до пределов палатки. Свет смотрит на тьму. Он не был злодеем. По крайней мере, я его более не видела таким. Эта глубокая нежность, вперемешку со страхом в глазах. У меня ощутимо подкосились колени. Мы ступили на скользкий путь, когда я позволила ему помогать мне. Он мягко перехватил пальцами запястья, быстро, по моим ощущениям, опустил голову и коснулся меня лбом, прикрывая глаза. Вновь его тепло. И вновь все это отозвалось во всем теле и уже рвалось ответить. — Даже если я выкину этого следопыта за борт, ты меня не убьешь? Я уже не стеснялась и смеялась во всю, удерживая себя от катания по полу. Толкнула локтем его в бок, от чего Александр согнулся и захрипел, тоже смеясь. Умеет же испортить момент. — Нет, — отходя от смеха, выдохнула я. — Я всего лишь ослеплю тебя и выгоню из Равки. — Ты посмеешь это сделать? Уж первым буду я, и изгнана будешь уже ты. Меня вновь накрыло волной смеха. Мерзавцем был, им и остался. Было бы забавно наблюдать за слепым, некогда самым могущественным гришом. Помещение резко заполнилось темнотой, и растерялась, не сразу догадавшись использовать свет. Странно, но поначалу это вызывало лишь спокойствие. И лишь потом тревогу, как сзади чьи-то сильные руки обвили меня сзади, прижимая к себе. Над ухом и шеей раздалось теплое дыхание: — Сделай меня своим злодеем.

Мы ступили на скользкий путь, когда позволили сердцам ответить друг другу.

How far does the dark go? (Насколько далеко может проникнуть темнота?) Give me a moment, show me a sign (Дай мне минуту, подай мне знак.) How far does the dark go? (Насколько далеко может проникнуть темнота?) Give me an answer, show me the light (Ответь мне, проведи меня к свету.)