***
“Крови мало...”- такая была первая мысль, посетившая опустошенную голову Базарова. “Странно”. Металлический скальпель едва подрагивал в белых пальцах. С кончика лезвия, на остывший труп, падали густые капельки крови. Они тянулись, словно резиновые, наконец отрывались от лезвия и с тихим хлопком падали на стол. Этот едва слышный звук отдавался в голове Евгения тысячекратными ударами набата. Казалось, время вокруг застыло. Он видел только эти медленно падающие капли крови и скальпель, все еще зажатый в правой руке. Медленно, очень медленно, Евгений поднял голову. Несколько его светлых прядей упали на глаза, в отблеске света мужчине показалось, что его волосы приобрели седой оттенок. Он едва усмехнулся своим мыслям и поправил пряди рукавом. С левого запястья на отворот рубашки продолжала стекать тонкая струйка крови. Базаров извлек из кармана платок и быстро забинтовал руку. Согнув ее в локте, он принялся укладывать в сумку вещи. В голове было все так же пусто, но теперь на смену неожиданности и шоку пришли хладнокровное спокойствие и даже смирение. Почему вдруг “смирение”? Евгений оборвал сам себя, быстро вскидывая голову. Он бы никогда не поддался панике, даже сейчас, но почему тогда он ощутил смирение? Покорность судьбе? Он невольно встряхнул головой, отгоняя эти мысли. Философия! “Когда же я успел в философы податься?”. Евгений быстро выпрямился во весь свой внушительный рост и развернувшись, зашагал прочь из дома, даже не взглянув на уездного врача. Он не заметил, как дошел до проселочной дороги. Оглядевшись, Базаров заметил неподалеку крестьянина с повозкой. Евгений быстро подошел к нему и не сказав ни слова, сунул в мозолистую руку десять копеек и запрыгнул в повозку. Мужичек потянул за узцы лошадь, и запрыгнув на козлы, вывел на дорогу. Он знал, где живет этот Нелюдимый великан, почти каждый в ближайших деревнях знал этого доктора, поэтому найти нужную дорогу не составляло труда. Базаров ехал молча. Он почти не двигался. Натянув на глаза фуражку, он барабанил пальцами по коленям. Воздух из ноздрей и чуть приоткрытого рта проникал под пальто и обволакивал его худую фигуру. “Как же так?”- тихо пробурчал он, на секунду замирая. “А что отцу сказать?” Колени его начали чуть подрагивать. “Ладно отец, а что с матерью будет?” Обратной дороги нет. Евгений это прекрасно понимал, но почему же тогда его сердце так бешено колотиться? Почему он не может удержать свои руки в карманах, и они все взлетают вверх, к волосам, к высокому лбу, пытаясь ощутить хоть каплю тепла, от все еще живого, но такого холодного тела. - Приехали, барин! Евгений вздрагивает и поднимает голову. В горле пересохло, ноги подгибаются. Неужели уже началось? Базаров быстро поднимает руку ко лбу, думая, что сейчас отдернет ее от жара пылающей кожи. Но нет. Он по-прежнему холоден, как и всегда. Только небольшая испарина на висках и дрожь в пальцах. Он засовывает руки в карманы и сжимает их в кулаки. Шаг, еще. Ноги отказываются слушаться, язык немеет. Он входит в дом. Кабинет отца. Слабый стук в дверь.***
Он не может так. Просто не может. Мало ему того, что болезнь пожирает его изнутри, теперь еще и в доме на него смотрят так, будто он - заблудшая душа, скитающаяся туда-сюда по окрестностям. Ему тошно: от самого себя, от ночных кошмаров, от рубашек, промокающих до нитки от его пота, от отца и матери, от их чрезмерной заботы и опеки. Тошно, когда они смотрят на него. Он понимает, что они и так все знают, просто молчат. Но он видит. По глазам видит. Ему нужно уехать. Спрятаться хоть ненадолго. Погрузиться обратно на глубину, где есть только он и холод его еще живого разума. - Отец, я уеду сегодня. Ненадолго. Старик положил на стол книгу и подняв голову, взглянув на сына. - Куда, если не секрет? Базаров замялся. Он сам не понимал, что ему нужно. Что-то забытое, далекое. - Я в имение к Анне Одинцовой, - выдохнул он, поправляя манжету. Евгений не стал смотреть на отца, лишь убрал со лба волосы и быстро вышел из кабинета. Повозка покачивалась из стороны в сторону, Евгения слегка потряхивал озноб. Он сильнее кутался в полы пальто и натягивал на запястья перчатки. Болезнь прогрессировала, и он это прекрасно понимал. Клетка за клеткой, она подбиралась к его мозгу, проникала все глубже в подкорки сознания, а он метался среди останков былого величия, пытаясь собрать эти куски, уже давно разбитые в пыль. За окном проплывали пейзажи. Серые дороги, искореженные деревья, песок и гряз. Евгений отвернулся. - Развилка! - услышал он голос кучера. Базаров отворил дверь повозки и выглянул наружу. Одна дорога вела к городу, другая уходила к лесу, туда, где начинались богатые поместья. - Вам куда, барин? Евгений закусил губу. Черт бы тебя побрал. - Дальше я сам. Не оборачиваясь, он быстро зашагал к лесу. Прижимая плотнее пальто, и поднимая плечи к голове, чтобы хоть как-то согреться, он тихо бормотал про себя проклятья в свой же адрес, но не сбавлял шаг.***
- Евгений! Аркадий ворвался в комнату на всех порах и тут же бросился на шею другу. Базарову пришлось даже чуть согнуться, позволив Кирсанову сплести руки у него на плечах. Несколько секунд они стояли так в немом изумлении, наконец Аркадий ослабил хватку и чуть отстранился. Взглянув на лицо Базарова, на котором четко отразилось выражение ошарашенности, юноша слегка сконфузился. - Извини, - тихо выдохнул он, наблюдая за тем, как нигилист постепенно приходит в себя, - Не знал, что ты приедешь. - Я тоже не знал. - покривил губой Базаров, - Это было весьма спонтанное решение. - Что ж, тогда проходи, присаживайся, - Аркадий учтиво предложил другу стул, а сам опустился рядом. - Так, зачем ты пожаловал? - Чем ты занимаешься, Аркадий? - выпалил вдруг Базаров, сам не понимая почему. Юноша немного опешил от такого вопроса, но все же нерешительно ответил: - Естествознание, изучаю растения, Катя мне в этом очень помогает. - Так значит, с Катериной Сергеевной у вас все в порядке? Аркадий снова замялся. - Можно и так сказать... Евгений кивнул и слегка улыбнулся. Он не знал, о чем говорить. Перед ним сидел Аркадий. Аркадий Кирсанов - молодой юноша, успешный ученый, привлекательный и открытый. Способный полюбить, полный сил и здоровья, стремления и веры. А напротив сидел он сам. Евгений. Евгений Базаров - великий ум, нигилист, носитель новых идей. Холодный и пустой внутри, раздираемый на части болями в теле, не способный боле удержать в голове ни одной внятной мысли. Все его идеи, надежды, где они все? Сгинули. В тот же самый момент. Вытекли вместе с его кровью, остались на лезвии злосчастного скальпеля! Их навсегда поглотила болезнь. - Так зачем ты пришел? - снова повторил свой вопрос Аркадий, чуть тише, видя, что друг замолк. Евгений вздрогнул и прикусил губу, чтобы не застонать от боли, которая вмиг сковала его тело. - Тебе нездоровится? - озабоченно привстал Аркадий. Но Евгений остановил его легким кивком. - Оставь, - просипел он, чуть наклоняясь вперед, - даже если и болен, ты мне никак не поможешь. Аркадий поджал губы и сел обратно, Базаров заметил перемену в его лице. - О, прости, не хотел тебя обидеть. Ты верно подумал, что я говорю о том, что ты плох в медицине, - Аркадий снова взглянул на него. Базаров слегка улыбнулся, но тут же пожалел об этом и снова прикусил губу. - Дело в том, что даже я себе помочь не смогу, мне уже ни один врач не поможет. - О чем ты? - Аркадий снова приподнялся, с опаской глядя на нигилиста. - Туберкулез, - пожал плечами Евгений, - а попросту: тиф. Тот самый, от которого полегло пол деревень. Аркадий молчал. Он только глядел на Базарова, не решаясь оторвать взгляд. - Посмертное вскрытие, острый скальпель... - Евгений сглотнул, - порез на руке и смертный приговор. С этими словами он стянул перчатку и протянул вперед левую руку. Повязка чуть сбилась набок, обнажая бледную кожу с посеревшими венами. Всю ладонь от мизинца до запястья пересекал тонкий бардовый шрам. Сердце Аркадия пропустило удар. Нет, этого просто не может быть. Как же так? Это же Базаров! Великий Базаров. Он протянул руку, будто хотел проверить собственные глаза, но в последний момент отдернул ее. Пальцы лишь слегка мазнули по белой коже запястья, ощутив весь исходивший от него холод. - Евгений... - Да, Аркадий? - Этого же не может быть. - Может, Аркаша, может. - Но ты уверен, что ничего нельзя сделать? Евгений промолчал. Аркадий и сам знал ответ на свой вопрос, просто не хотел услышать на него ответ. - Я хотел убедиться, что у тебя все в порядке, - объяснил Базаров, убирая руку в карман. - Что ты не идешь по моему пути. Не стоит этого делать, поверь. Я понял теперь, что ты лучше меня. Ты - галка. Для тебя открыто все небо и вся земля. А я - всего-навсего рыба, которая только и может, что опускаться все глубже и глубже. Аркадий молчал. Он чувствовал, что готов заплакать. Неужели это прощание? Их настоящее прощание? - Ну, не стоит слез. Я их не достоин. - улыбнулся Евгений, протягивая вперед руку, и кладя ее на плечо Аркадию. - Ты способен на большее, чем простые слезы. Он не успел договорить. Кирсанов вскочил на ноги и бросился к Евгению. Он крепко сжимал его грудь, зарываясь пальцами в складки пальто, вдыхая запах его волос, стараясь забрать с собой хоть частичку этого человека. Евгений чувствовал, как его рубашка намокает от слез Аркадия, а он только и мог, что в молчании сжимать его трясущиеся плечи, еле сдерживая ком в горле. Он что-то говорил ему, как-то утешал, но сам не осознавал, что делает. - Спасибо, спасибо... Евгений мягко отстранил Аркадия. Тот все еще был в слезах, и пытался восстановить дыхание. - Мне пора, - глухо кивнул Базаров, поднимаясь, - прощай, Аркаша.***
Аркадий вступил в комнату. Это было небольшое помещение с двумя окнами. Сейчас они были завешаны плотной тканью, которая пропускала лишь небольшую полоску лунного света. Перед окном стоял стол, заваленный книгами, бумагами и микропрепаратами. На краю стола горела свеча, ее пламя слегка подрагивало и едва освещало кровать возле стены, на которой лежал Базаров. Аркадий приблизился к постели больного. Грудь Евгения под рубашкой мерно вздымалась, голова была чуть запрокинута назад, подставляя лицо лунному свету. В этом свете его кожа казалось еще более бледной, а черты более острыми и резкими. Потрескавшиеся серые губы были приоткрыты, глазницы впали, а тонкие веки слегка подрагивали. Некогда соломенные волосы разметались по подушке, на высоком лбу виднелись капельки пота. Сердце Аркадия сжалось. Он не мог видеть своего друга таким. Этот вид никак не вязался в его голове с образом великого и неприступного нигилиста. Когда-то жизнь и энергия в нем били ключом, а сейчас, всего через пару месяцев, он предстает перед Аркадием таким: слабым, растоптанным, однако все еще не сломленным. Юноша медленно опустился на колени перед постелью. Дверь за его спиной тихо затворилась. Они остались одни. - Евгений, - робко позвал Аркадий, чудь вытягивая голову. Несколько секунд молчания, которые для юноши показались целой вечностью. Наконец, веки Базарова слегка дрогнули, и он приоткрыл глаза. Аркадия поразили эти глаза. Некогда один лишь только взгляд Базарова мог заставить любого повиноваться, один его взгляд мог приказать оппоненту тут же замолчать, сдавшись под напором благородства и гордости, рвавших воздух в клочья. Но теперь... “О господи”- Аркадию на секунду захотелось отвернуться, опустить голову, чтобы только не смотреть ему в глаза. Этот холодный серый гранит раскололся. Длинная глубокая трещина прошлась по нему, теперь, казалось, что глаза Евгения были будто подернуты дымкой. Взгляд его блуждал, пытаясь сфокусироваться на собеседнике, но он будто не мог различить его фигуру, в окутавшем его сознание тумане. - Аркадий? - услышал наконец Кирсанов заветный ответ. Тихий, еле слышный хрип, сорвавшийся с пересохших губ. Кирсанов быстро подался вперед и, найдя в складках одеяла руку Базарова, крепко ее сжал. Холод сковал его тело, под пальцами юноша ощутил вздувшиеся вены и мозоли. - Я здесь, - прошептал он, еле борясь с желанием броситься на грудь к товарищу, - Я приехал, я получил письмо... Аркадий что-то бормотал, быстро и отрывисто, словно пытался отвлечь их обоих от неминуемой мысли. - Не стоило тебе приезжать... - снова еле различимый стон, перебиваемый тяжелым хриплым дыханием, - Я не хотел... - Нет, нет, все в порядке, - Аркадий отчаянно боролся с подступавшими слезами, - Все в порядке, Женя, не волнуйся... - Ты снова расчувствовался, - губы Евгения слегка дрогнули в слабом подобие улыбки, - тебя не изменить... Прозрачная слеза скатилась по бледной щеке нигилиста. Его пальцы дрогнули в руке Аркадия, будто пытаясь ободряюще сжать их. - Прости меня... Серебро встретилось с изумрудным блеском глаз напротив. Веки Евгения в последний раз смахнули чистую слезу и замерли. Треснутый гранит его глаз застыл, заключенный в океан никогда уже не выплаканных слез. Тонкие пальцы в руке Аркадия обмякли, а из груди вырвался последний легкий вздох. “Прости меня” Аркадий не сдерживал слезы. Больше незачем. Бриллиантовые капли мерно падали на сжатые руки двух юношей. Когда уже Аркадий не мог удержать трясущиеся плечи, он тяжело повалился на кровать, одной рукой продолжая сжимать тонкие бледные пальцы, а второй касаясь серебряных волос на подушке. Его слезы заливали одеяло и тело друга, лбом Аркадий еще ощущал теплую грудь Евгения, в которой всего несколько минут назад отчаянно билось горячее сердце. Евгений стоял за спиной друга, глядя на эту душераздирающую картину. Он хотел прикоснуться к нему, хотел тут же рядом упасть на колени, обнять его, прижать к себе, убедить, что все будет, как раньше. Но он не мог этого сделать. Вместо этого ему оставалось лишь смотреть, как Аркадий Кирсанов стоит на коленях, трясясь от рыданий, и изо всех сил прижимается к бездыханному телу Евгения Базарова, лежащего на кровати, с распахнутыми глазами цвета дождя. “Я этого не хотел. Прощай, Аркаша...”