Однажды в один из этих прекрасных солнечных дней!

Цянжань смотрел вверх, высоко задирая подбородок. По-другому ему просто-напросто было бы не разглядеть лица тех парней, которые только что вырвали у него из рук красивую игрушку. Он пришел сюда с родителями, они решили с утра пораньше заехать в супермаркет, нужно было купить еды, как ему, так и взрослым, на будущую неделю вперед. Отец как раз оставил его постоять в детском отделе. Он и сам был где-то здесь. На самом деле, Не Минцзюэ отвернулся на долю секунды, чтобы увидеть, по чем там скидки в соседнем отделе на соусы, а когда повернул голову обратно – Цянжань уже исчез. Омежка не ушел слишком далеко. Просто напротив продавались плюшевые игрушки, и ему они были куда симпатичнее тех машинок и трансформеров, которые Минцзюэ предложил ему посмотреть. Он это сделал не со зла, Цянжань понимает, что ему нужно развивать какую-то там моторику… Так папа говорил. Он хотел посмотреть с ним конструкторы, в которых побольше деталек, а потом выбрать и купить тот, который его сыну понравится больше всего. Цянжаню было не совсем это по интересам.  Куда больше мальчика привлек огромный плюшевый медвежонок. Он находился в самом низу. На самом деле, его размер был средним, но для такого малыша, как Цянжань, он казался по-настоящему большим. Его ножки сами сдвинулись с места. В последнее время он начинал ходить все лучше и лучше. Поэтому, быстро сориентировавшись, куда ему стоит идти, Цянжань лихо сдвинулся с места и побежал за своей игрушкой. Как только он взял ее в руки и стал тискать, почему-то над ним стали смеяться. Он понял это, потому что эти мальчики обращались точно к нему. Они постучали его по плечу, а когда Цянжань обернулся, один из этих альф выхватил мишку прямо из детских ручек, которые еще не обладали большой силой. Омежка поджал нижнюю губу и стал смотреть на этих парней во все глаза. Они были очень высокими, не настолько высокими, как его родители, но все-таки ощутимо. Цянжань не доставал им своим скудным ростом до коленок, что уж тут говорить. По сравнению с этими парнями – он был настоящим крошкой.  Один из альф передал игрушку в руки другому, а потом они по очереди стали перекидывать ее и рассматривать. Цянжань не особо понимал, что тут происходит, и зачем они это делают. Малыш обернулся и взглянул на полку, подмечая, что на ней еще много таких же мишек. Почему тогда они взяли именно его? Ребенок задрал подбородок кверху и, пока взрослые парни все еще продолжали хохотать без причины, тихо сказал: – Там еще есть… – он отвел пальчик в сторону полки.  Альфа, у которого в руке был тот самый медведь, резко смолк и выгнул бровь, смотря вниз на ребенка. У него были перекрашенные в рыжий волосы, а еще глаза ярко-зеленого цвета. Наверное, линзы, но Цянжань подумал, что настоящие, поэтому искренне засмотрелся и приоткрыл рот от удивления.  – Чего? Это ты мне сказал?  Цянжань тихонько кивнул. Он повторно отвел руку позади себя и ответил: – Вот.  – Ха-ааа, – протянул рыжий. – Вы поглядите-ка, парни. Он подумал, что мы сами хотим купить эту дурость. Вот умора. Эй, пацан, тебе сколько лет вообще?  Цянжань радостно выставил руку вперед и оттопырил на ней два пальца.  – Столько! Цянжань уже большой! – Аха-ха-ха-ха-ха, козявка мелкая, – засмеялись парни. – Ой, не могу. Эй, ты. Ты вообще в курсе, что парни не играют в подобную хрень? Позоришь весь наш пол.  Цянжань удивился. Он не особо хорошо еще понимал, если с ним говорили быстро. Он и сам, если посмотреть начистоту, говорил пока не совсем хорошо. Он знал много слов, мог складывать их в предложения, но чтобы выдавливать из себя какие-то большие и заумные фразы – нет, этого он сделать не мог. Малыш слегка прищурил глазки, а потом попытался еще раз прокрутить в голове все, что до него только что попытались донести, но в итоге начал лишь нервничать и перебирать пальчиками кончик от курточки.  – Чего замолк?! Я с кем разговариваю, по-твоему?  Цянжань задрал голову и указал пальцем себе на грудь.  – Со мной?  – Вот именно! – возмутился подросток. – Отвечай, когда тебе задают вопрос. Ты про- – Слышь… – прохрипел тихий и угрожающий голос позади парней. – А мне вопрос задать не хочешь?  – Чего-ооо? Ой… Рыжий альфа, вместе с другими парнями из которых состояла их маленькая банда, резко отскочил назад, прижимая плюшевого мишку к своей груди. Прямо напротив него нарисовалась фигура молодого парня, который по виду хоть и был, вероятнее всего, младше чем они, но зато аура веяла от него дьявольская. Буквально можно было почувствовать эту угрожающую и нависшую над ним атмосферу, да еще и, если посмотреть на то, с какими эмоциями во взгляде подросток смотрел на них всех… Жуть жуткая, рыжий альфа сглотнул и отступил еще на шаг назад. Хуа Чэн подошел ближе к Цянжаню и заслонил ребенка собой. Омежка не особо этому возражал. Он наоборот обрадовался, как только услышал знакомый голос, а потом увидел воочию его обладателя. Малыш кинулся к альфе и обхватил его ногу, прижимаясь к своему дяде. Сань Лан это действие проигнорировал. Он продолжал угрожающе напирать своими феромонами на эту стайку отбросов, которые настолько трусы, что решили напасть не на того, кто банально хотя бы младше их самих на пару лет. Нет. Их целью был годовалый ребенок. Нашли себе, блин, соперника.  Хуа Чэн зарычал и вытянул руку вперед, четко и с вызовом проговаривая: – Отдай.  Рыжий альфа перевел взгляд на игрушку, которую сжимали его пальцы, и моментально отбросил ее вперед. Как только Хуа Чэн отвлекся на то, чтобы поймать медведя, тот сразу же зашептал остальным: – Валим отсюда. Быстро.  Парни, не сговариваясь, одновременно кивнули и поспешили удалиться. Стоило им зайти за поворот, и Хуа Чэн фыркнул, вновь приходя в себя. Цянжань все еще радостно обнимал его за ногу, и альфа наклонил голову вниз, чтобы посмотреть на него.  – Ну, привет, – сказал он.  – Хуа Чэ! Хуа Чэ!  – Ага, ты почти научился это произносить, – усмехнулся парень и присел на корточки, отдавая мишку обратно мальчику в руки.  Омежка сразу же радостно заулыбался и принял медвежонка, прижимая того к себе и обнимая его обеими руками. Сань Лан потрепал мальчишку по голове и посмотрел по сторонам, подмечая, что он не ошибся, когда увидел его издалека и почувствовал знакомых запах. Ребенок был Цянжанем, но волновало альфу другое.  – Хей, а где твои родители? Ты почему ходишь тут совсем один?  – М-мм? – Цянжань отвлекся от игрушки и точно, как и Хуа Чэн, завертел головой в разные стороны.  Спустя несколько секунд к нему пришло осознания того, что, кажется, он потерялся, поэтому нижняя губа мгновенно затряслась, а на глаза стали наворачиваться слезы. Сань Лан охнул и выставил свободную руку вперед, принимаясь вытирать подступающие слезинки.  – Ну-ну, – улыбнулся альфа. – Ты чего ревешь? Ты разве не взрослый?  – Взр… Взро… Взослый, – прохныкал омежка. – Ну, а раз так, то ты не должен плакать.  – Папы нет… А он-н бы-ы-ыыл тут, – протянул Цянжань.  Сань Лан не выдержал и засмеялся с такой реакции. Когда ребенок поднял на него глаза и шмыгнул носиком несколько раз, он поднялся и выпрямился в свой полный рост, упираясь руками в бедра.  – Не переживай, найдем мы их. Обоих. Дядя Яо не мог тебя вот так бросить, зная его… Хм-мм, предположу, что, если ты не найдешься через пять минут, он поднимет на уши всю охрану.  – Папа?  – Он самый. Ты с ним был?  Цянжань покачал головой.  – О-оо? – удивился Хуа Чэн. – А с кем тогда?  – С папой.  – Дядя Не?  Цянжань слабо кивнул, а потом снова повторил: – С папой.  Сань Лан задумчиво вытянул губы вперед и нахмурил брови, медленно проговаривая: – А вот это похуже. Этот тебя действительно потерять мог, – хмыкнул подросток.  Цянжань затрясся от испуга и прохныкал: – Папа больше не придет?  – Да что ты, придет, конечно. Куда ж он без тебя денется?  – Обещаешь?  – Обещаю, – кивнул Сань Лан.  Альфа улыбнулся и вытянул руку вперед, немного сгибаясь в спине.  – Пошли, поищем их? Уверен, найдем быстро, уж их запах я зна- – ТЫ ПОТЕРЯЛ НАШЕГО СЫНА?! СКАЖИ, ЧТО ЭТО ТВОЯ ОЧЕРЕДНАЯ ТУПАЯ ШУТКА, ИЛИ Я ТЕБЯ СЕЙЧАС ВОТ ЭТИМ НОЖИКОМ ПРИРЕЖУ! – Яо, успокойся... Не горячись, любимый, медленно и спокойно положи нож на место… Где ты его вообще успел достать?  – Нам же надо купить посуду! – возмутился омега и откинул кухонный прибор обратно в тележку.  Хуа Чэн прыснул от смеха.  – М-мм, а вот и они.  – Папа! – радостно закричал Цянжань.  Яо моментально напряг слух, а потом вдохнул посильнее воздух носом. Как только он смог уловить едва различимые нотки знакомого запаха, он моментально оттолкнул тупого здоровяка в сторону и кинулся к ребенку, который, судя по всему, был где-то здесь. Так и получилось, что стоило мужчине выйти из отдела и сделать шаг в сторону, Цянжань сам подбежал к нему и радостно обнял за ноги обеими руками. Мальчик выпустил игрушку и оставил ее валяться рядом с собой на полу. У омеги камень с плеч свалился, и он быстро поднял сына на руки, прижимая его к себе. Хуа Чэн подошел ближе и подхватил валяющегося медведя, отряхивая того от пыли.  – Слава богу, ты здесь… Цянжань, скажи честно, этот придурок потерял тебя?  – Ничего я не терял его! – возмутился Минцзюэ, толкая их тележку вперед.  – То есть на то, что ты придурок, у тебя нет возражений?  – Яо, блин, ты подрываешь мой автори… О, Хуа Чэн, – охнул альфа и махнул ему рукой.  Сань Лан скопировал его жест. Яо кивнул ему головой.  – Ты нашел его?  – Ага, он тут в игрушках стоял, – ответил Хуа Чэн и показал рукой себе за спину, решая умолчать, в какой именно ситуации и при каких обстоятельствах они на самом деле столкнулись.  Не хватало еще Яо до кучи словить парочку микроинфарктов, он уже чуть ли не поседел, судя по крикам, когда Цянжань убежал. Малыш немного повертелся у родителя на руках, а потом вывернулся и сел лицом ко всем.  – Видишь? – настаивал на своем Не Минцзюэ. – Я не терял его. Цянжань, ты сам убежал от меня. Скажи ему.  – Ага, – кивнул мальчик.  Яо оскалился и угрожающе зарычал.  – Да плевать мне, сам или не сам. Конечно, он убежит. Тут же полным-полно игрушек. Я и отправил тебя вместе с ним, чтобы ты следил за каждым его шагом. А если бы не Хуа Чэн? Он бы был тут совсем один! Непонятно, что с ним могло случиться! Ты отец, в конце концов, или бесплатное приложение с кошельком в кармане?!  – А вот за кошелек обидно, – пробурчал альфа. – Вообще-то я думал, ты видишь во мне человека.  Яо мягко закатил глаза и отмахнулся от него. Он посмотрел на Сань Лана и перевел взгляд на небольшую корзинку у него в правой руке.  – Ты за продуктами пришел?  – М-да, что-то типа того… Родители послали. У них сейчас выходные под лозунгом «используй его так, как тебе вздумается, вы же сделали его не для души, а для работорговли».  Яо удивленно вытянулся в лице. Они одновременно с Цянжанем наклонили головы на бок. Минцзюэ рядом захотел закричать, насколько это было мило, но поскольку он был брутальным и взрослым мужчиной-альфой, он удержался и просто тихо и умиленно промычал себе под нос. Он повернулся к Сань Лану и оперся рукой на тележку, спрашивая и интересуясь: – У Му Цина на старости лет крыша поехала?  – Нет, просто я наказан и выполняю все их поручения, – ответил Хуа Чэн.  – Ого, – протянул Яо. – А что ты сделал?  – Да так… Ничего особенного, – пожал плечами подросток.  – Давай, колись, – усмехнулся Минцзюэ. – Чтобы ты, и ничего особенного? Насколько помню, они тебя особо не за дело не наказывают. Что-то серьезное?  – Их в школу в понедельник вызывают.  – Ничего себе. Фэн Синь пойдет?  – Нет, отец.  – А он у меня не отпрашивался.  – Он сказал, что приедет в обеденный перерыв, – сказал Хуа Чэн.  – Вот чертяга, – фыркнул Минцзюэ.  – Сломал школьное имущество? – спросил Яо.  – Нет, – мотнул головой парень и вытянул руку с мишкой вперед, отдавая Цянжаню игрушку, к которой он тянулся. – Я это… Подрался немного.  – С альфой? И чего не поделили?  – Нет, с омегой.  Яо и Минцзюэ одновременно присвистнули.  – Шутишь? – За что?  – А чего она браслет гэгэ сломала?! – возмущенно запыхтел Хуа Чэн. – Еще и обозвала его! Сказала, что он чокнутый и бешеный, и что ему без смирительной рубашки в школе появляться нельзя! А он ничего ей не сделал! Буквально! Гэгэ – самая добрая омега из всех, кого я знаю! Хуа Чэн нахмурил брови и, договорив все это, резко отвернул голову в сторону, решая, что сейчас самый подходящий момент, чтобы начать разглядывать эту красивую игрушечную панду, которая почему-то не черного, а фиолетового цвета. Яо поражено вздернул обе брови вверх, а Минцзюэ протянул: – Я так понимаю, виноватым ты себя не считаешь?  – Нисколько. Пускай вообще спасибо скажет, что я ей только пощечину отвесил. Нагородила учителям с три короба, что я ее чуть ли не до потери сознания избил. Еще и свидетелей приплела, подружек своих. Суч- – Достаточно, – предостерег его Яо, кивая головой в сторону ребенка.  – Кхм… Извините.  – Н-да… Ну, ты даешь, конечно, – усмехнулся Не Минцзюэ. – Теперь понятно, за что наказан. И что с тобой сделали? Просто поручили выполнять все указания на выходных?  – Нет. В течение недели, а за то, что я не согласился даже после лекции «бить девочек – плохо», мне еще и запретили приходить к гэгэ. Чтобы еще сильнее не наложили запрет на передвижения, приходится слушаться.  Мужчина хохотнул, а его муж посмотрел на него осуждающим взглядом, мысленно прося заткнуться. Минцзюэ попытался держать себя в руках. Яо обратно развернул голову и посмотрел Хуа Чэну в глаза.  – Знаешь, вообще-то они правы.  – Да поче- – Потому что не важно, кто и что кому делает, бить девочек – нельзя. И ты это знаешь. Ладно, если бы ты еще к парню докопался, но вот если речь идет о девушке, еще и когда она омега. Тут никто на твою сторону не встанет. Ты должен это понимать.  – Но она же- – Да все равно, что она сделала, хоть кислоту тебе в лицо вылила, у нас такое общество, приятель, – пожимает плечами Не Минцзюэ. – Даже мы во время задержания, должны обращаться к женщинам лояльнее. Таков закон, и с ним не поспоришь. Поэтому правильно, что твои родители велели тебе держать себя в руках.  Хуа Чэн фыркнул и закатил глаза.  – Понимаешь, в чем дело, – сказал Яо, опуская ребенка на пол и позволяя тому побегать вокруг них. – Если ты можешь себе позволить ударить девушку сейчас из-за подобного, то… Велика вероятность, что в будущем ты станешь еще более возбудим. Тебе хватит одного плохого слова, и ты сорвешься по щелчку.  – Не сорвусь. Я же не идиот.  – Да? А если кто-то из них скажет, что Се Ляню лучше всего сдохнуть?  – Что?! – зарычал альфа и резко выпустил феромоны, отчего бедный Яо даже пошатнулся немного, быстро зажимая себе нос рукой.  Сань Лан виновато поджал губы и убрал весь запах, отступая на шаг назад. Ему еще повезло, что на руках у мужчины ребенка не было. Не Минцзюэ помог мужу оклематься и осуждающе посмотрел на Хуа Чэна. Тот склонил голову и уткнулся носом в пол.  – Простите… – Контроль гнева, тебе нужно потренироваться с этим, кха-кха, – откашлялся омега. – В жизни всякое произойдет, ты должен понять и привыкнуть к тому, что плохих людей гораздо больше, чем хороших. Сейчас доброта и искренность не в моде. По крайней мере, среди молодежи. Ты частенько столкнешься с тем, что твоих друзей и близких кто-то оскорбляет и поливает грязью за спиной. Но ты должен это воспринимать спокойнее, Хуа Чэн. В ином случае… Последствия для тебя будут крайне плачевными…  Сань Лан поднял глаза на дядю, а потом медленно и удрученно кивнул головой. Он бы очень хотел уже сейчас уметь так делать, но у него, как он сам заметил, действительно немного крыша едет. Му Цин назвал это переходным возрастом, который еще доставит им хлопот. Парень качнулся на пятках, а потом Цянжань радостно подбежал к его ноге и потряс в руке еще одним мишкой таким же, как у себя, только белым.  – Что такое?  – На, – улыбнулся омежка. – Это тебе.  Яо мягко улыбнулся и посмеялся со своего сына. 

***

Вэнь Юань провел рукой по лицу и в очередной раз повторил: – Нет.  – Да почему нет?!  Они с Цзинь Лином спорили почти все утро. Началось это все еще со вчерашнего вечера, но поскольку Сычжуй настолько упахался с делами, которые требовала их новая съемная квартира, он смолчал и скандалить не стал, а вот сегодня для этого было самое время. Альфа стоял на своем и другое решение принимать отказывался. И его омега его в корень не понимал.  – В чем вообще проблема? Она же ничего не сделает тебе, – возмутился Цзинь Лин.  – Дело не в этом.  – А чем тогда? Фея очень послушная.  – Я не буду с ней спать!  – Так и не спи, – пожал плечами Цзинь Лин, пока собака лежала рядом с ним. – Она будет спать у меня в ногах.  Вэнь Юань зашипел. Ему захотелось начать вырывать все волосы у себя на голове. Неужели омега его в самом деле не понимает? Или под дурачка косит? Похоже, придется говорить о некоторых вещах напрямую. Сычжуй набрал в легкие побольше воздуха и шумно выдохнул, присаживаясь на край постели и сцепляя руки в замочек.  – Как ты себе это представляешь?  – В смысле, как? Обычно, мы приходим в спальню, чтобы лечь спать, а собака залезает к нам в ноги. Все, – просто сказал Цзинь Лин. – Тушим свет и спим. Что не так-то?  – А до того, как лечь спать? – натужно протягивает альфа.  – А что до этого?  – А ты подумай.  – Ужин? – спросил Цзинь Лин, почесывая себя по макушке. – Так Фея же под столом обычно в эти моменты сидит. Она не помешает.  – Жулань, мать твою… Я не буду с ней спать! Она же будет смотреть на нас!  – Чего?  – Того!  – Куда смотре-еееа-аааа… – протянул омега, а потом прикрыл рот кулачком и тихо хихикнул в него.  Вэнь Юань повернулся к нему и грозно наблюдал за тем, как над ним в открытую смеются и даже не скрывают этого факта. Альфа напрягся и выпрямился в спине, скрещивая руки поперек груди и гордо задирая подбородок кверху. Он закрыл глаза и отвернулся от Цзинь Лина в другую сторону. Фея высунула язык наружу и шумно задышала, виляя хвостиком. Они забрали ее с собой. Цзинь Лин настоял на том, что это его собака, и что он ее очень любит, к тому же, пока он жил с родителями, он еще ни разу не спихивал обязанности о ней на взрослых, поэтому уже привык к режиму, когда нужно вставать пораньше и гулять с ней. Он может ее кормить, может ее купать, и еще у него есть деньги, чтобы водить ее к ветеринару раз в полгода на плановые процедуры. Он очень любит свою собаку, поэтому решение о том, что Фея остается с ним и переезжает в новую квартиру – было принято сразу же. Это не обсуждалось.  Вэнь Юань с ним был согласен и, в принципе, против собаки ничего не имел. Вот только была одна проблемка. Пока Фея жила дома у семьи Цзинь Лина, она всегда спала на специальной лежанке в другой комнате, а сейчас омега высказался, что его это всегда бесило, но отец на этом настаивал. А поскольку сейчас тут ни отца, ни матери нет, он может принимать решение, где Фея будет спать, самолично. Поэтому он и выбрал, что спать собака будет вместе с ними в спальне. И жить она будет там же соответственно. Сычжуй был в шоке. И пока Цзинь Лин в данный момент продолжал над ним смеяться, он думал только о том, что считать до десяти, чтобы остыть, плохая идея, потому что это ни черта не помогает. Цзинь Лина хочется уложить в кровать прямо сейчас, а потом заткнуть, чтобы тот больше не смел смеяться над ним.  Омега же, продолжая хихикать, медленно сократил между ними расстояние и запрыгнул на кровать. Цзинь Лин подполз по матрасу к Вэнь Юаню сзади и опустил обе ладони на напряженные плечи, начиная их разминать и массировать. Как только Сычжуй стал более-менее приходить в себя и открыл глаза, Цзинь Лин воспользовался моментом и быстро свистнул, произнося команду: – Фея, на место, – сказал он.  Едва услышав это, собака сразу же подчинилась. Она быстро встала оттуда, где все это время сидела, и вышла из маленькой спальни, ложась в коридоре рядом с прихожей на коврик. Фея уложила свою голову на передние лапки и тихо фыркнула, оставаясь там. Сычжуй в шоке распахнул глаза, а рядом с его ухом зазвучал томный шепот: – Она очень послушная, я же говорил тебе…  – Но… настолько?  – Именно, – улыбнулся омега и провел рукой по оголившийся части шеи.  Сычжуй вздрогнул и прикрыл глаза, оборачиваясь к омеге.  – А она не придет?  – Не придет, – ответил Цзинь Лин.  Вэнь Юань осмелел и сразу же расцепил руки, опираясь ими на край кровати и помогая себе развернуться. Цзинь Жулань еще шире улыбнулся от такого положительного настроя, а потом потянул альфу за шею на себя, тихо мурлыча себе под нос: – Иди ко мне.~ Долго уговаривать Сычжуя не пришлось, и уже через минуту парень навис над ним и придавил к постели, начиная целовать и забираться руками под кофту. 

***

Шан Цинхуа быстро захлопнул рукой крышку ноутбука и с грохотом поставил на стол перед альфой тарелку с супом.  – Ешь.  Мобэй Цзюнь недовольно закрыл глаза и, пытаясь совладать с тем, чтобы не выкинуть эту злосчастную еду прямо в стенку, тихо и спокойно проговорил: – Ты хоть представляешь, на чем ты меня прер- – Представляю, представляю, – кивнул бета и отодвинул ноутбук в сторону, расчищая место для того, чтобы еще и хлеб с ложкой положить. – Я просто закрыл крышку, он ушел в сонный режим, вся твоя работа сохранена. Продолжишь писать после того, как поешь. Давай, давай.  Шан Цинхуа хлопнул в ладоши несколько раз, а потом встал рядом с альфой, строго кивая головой в сторону миски, от которой шел пар. Мобэй Цзюнь прищурил глаза и тихо зарычал.  – Вот, молодец, порычи-порычи, полегчает.  – Долбанные беты, никаким запахом вас не возьмешь… – пробурчал альфа и отвел угрюмый взгляд от Цинхуа, уставившись им прямо в тарелку.  – Именно, – улыбнулся парень. – А еще раз оскорбишь меня и остальных бет, готовить для тебя больше не буду.  – Я любя.  – Вижу я твое «любя», – фыркнул Цинхуа и осмотрел кабинет целиком. – Ну, и завалы у тебя. Напомни мне, чтобы в следующий свой выходной я у тебя тут убрался.  – Еще чего, – недовольно пробубнил альфа, беря ложку и начиная зачерпывать в нее жидкость. – Каждый раз, когда ты убираешься, я потом ничего не могу найти.  – Потому что ты привык жить в свинарнике.  – Это творческий беспорядок.  – Да нуу-у? – усмехнулся Цинхуа и нагнулся вниз, чтобы подобрать какие-то разбросанные рядом со столом листы. – Мне-то про это не заливай. Я очень хорошо знаю, что значит творческий беспорядок. Видел бы ты, что у меня в студии, когда я навожу для себя подходящую атмосферу. А вот у тебя – гадюшник. Это разные вещи.  Мобэй Цзюнь предпочел не отвечать на такой выпад и просто продолжил есть суп. Чем быстрее он это сделает, тем быстрее Цинхуа от него отстанет, и он снова сможет вернуться к работе. У него такое вдохновение перло, а его недо-муженек в это вмешался.  Пока альфа продолжает есть в рекордно-быстрые сроки, бета выпрямляется и красивой и аккуратной стопочкой складывает все листы бумаги обратно на стол. Он кладет их с краю, но, чтобы они не повторили свою прежнюю участь, до кучи кладет на них томик поувесистее с полки. Шан Цинхуа смахивает челку с глаз и заправляет ее отросшие пряди себе за уши. Он смотрит на Мобэй Цзюня, и то, с какой скоростью его альфа поглощает пищу, заставляет его испугаться. Он тихонько подходит к мужчине с левой стороны и опускает руку на плечо, поглаживая его несколько раз.  – Цзюнь, помедленнее, ты подавишься… Мобэй Цзюнь откусывает половину куска хлеба за раз, а потом недовольно смотрит на Цинхуа, хмуря брови.  – И не смотри на меня так, – возмутился парень. – Это вынужденная мера. Ты заперся здесь с самого утра. Такими темпами, ты книгу свою, может, и напишешь, но вот желудок свой посадишь. И все деньги с обещанного гонорара уйдут не на твои хотелки, а на оплату лекарств и больничный стационар.  – У меня шло!  – И что? – спросил Цинхуа. – Неужели ты думаешь, что если не напишешь главу сейчас, то потом не сможешь из себя выдавить ни строчки?  Мобэй Цзюнь внезапно прервался и стал жевать медленнее. Цинхуа от такого перепада настроения удивленно вытянулся в лице и посмотрел на альфу во все глаза. Он угадал?  – Ты серьезно?  – Фо фебя фак уфифляет?  Шан Цинхуа улыбнулся и оттянул пальцами мужчину за щеку.  – Что меня удивляет? Что ты… Слишком зациклен на этом. Поверь, если вдруг прервешься и напишешь в день чуть поменьше, или не напишешь совсем – от тебя не убудет. В конце концов, у меня самого бывают такие дни, в которые ничего не получается, и я по сто раз перерисовываю один единственный фрейм, а в другие рисую их десять штук, и все с первого раза получается. Твоя способность сочинять от тебя не пропадет. Но… Я беспокоюсь за тебя, ты же уже немолодой. Если заболеешь, это на твоем организме скажется намного серьезнее, чем ты думаешь.  Мобэй Цзюнь шумно выдохнул и поднял голову вверх: – Я старый, да? Совсем плох?  – Да ничего ты не старый, – цокнул бета. – Я, по-твоему, молодой, что ли?  – Уж помоложе меня будешь.  – Если уж кто из нас сейчас молод и горяч, то это Хуа, – фыркает Шан Цинхуа, кивая головой в сторону окна, из которого виден дом соседей.  – И то, годы возьмут свое, и он, как и мы с тобой, также постареет и станет взрослым.  – Но я правда ста- – Вот когда тебе стукнет лет семьдесят и у тебя уже будет вставная челюсть, тогда я разрешу тебе так себя называть, ты меня понял? – зашипел парень и схватил альфу рукой за лицо, сжимая его щеки с обеих сторон.  Мобэй Цзюнь фыркнул, но все же кивнул.  – М-мм, вот и умница, – хихикнул Цинхуа и наклонился вперед, оставляя быстрый поцелуй на кончике носа.  Как только он отпустил мужчину и дождался того, когда тот наконец доест, то взял тарелку и поспешил удалиться, но Мобэй Цзюнь его остановил. Он перехватил парня за запястье, сжимая его своей рукой, а потом немного скомкано выдохнул: – Это… Ты… На улицу не хочешь?  – О-о? Приглашаешь меня погулять?  Мобэй Цзюнь кивнул. Шан Цинхуа сразу же заулыбался.  – Конечно, сегодня обещали без дождя. Подожди меня в прихожей, я только посуду домою и приду, – радостно сказал бета.  Мужчина согласился и отпустил парня, позволяя ему выйти из кабинета. Альфа шумно выдохнул и облокотился спиной на спинку стула. Он поднял рукой крышку ноутбука, видя, как загорается экран и незаконченное предложение, на котором его как раз прервали. Мобэй Цзюнь нажимает на дискетку в верхнем левом углу, а потом повторно закрывает крышку техники и встает из-за стола. Он смотрит на то, как дерево у него под окном качается от легкого ветра, и думает, что стоит повязать на Шана шарфик, если они собираются там задержаться.

***

Над головой Се Ляня звенит маленький колокольчик, когда он вот уже во второй по счету раз заходит в эту мастерскую. Он машет рукой мужчине за стойкой, и тот подзывает его к себе. У этого беты уже седые волосы на голове, но то, как он говорил, что именно стоит подлатать у браслета, и как он будет этим заниматься, заставило омегу понять, что не стоит так судить о возрасте. Этот добрый старичок был хоть куда и являлся знатоком своего дела. И он не ошибся в этом. Се Лянь с блеском в глазах смотрит на то, как ему протягивают уже полностью готовый браслет, который он отдал на починку еще вчера утром. Омега так сильно плакался и спрашивал, получится ли с этим что-нибудь сделать, что мастер пожалел его и дал пятипроцентную скидку. Се Лянь очень рад. Он как можно скорее принимает обратно драгоценность в руки и крутит вещицу, рассматривая ее со всех сторон. У него уходит меньше минуты на то, чтобы вновь повязать его вокруг запястья и ловко застегнуть замочек.  – Надо же, – улыбается парень. – Сидит точь-в-точь, как до поломки. Спасибо вам большое! Сколько с меня? – Да не за что, – смеется бета и протягивает омеге чек.  – Удобно, если я расплачусь карточкой?  – Да, конечно, я только терминал подготовлю, вставай сюда поближе.  Се Лянь послушно идет к правому краю стойки и облокачивается рукой на кассу. Он кладет на нее руку, а следом опускает и свою голову. Парень продолжает рассматривать цельный подарок на своей руке и чувствует себя намного лучше. Как будто весь его смысл жизни заключался в том, чтобы беречь эту вещь и ни за что и никогда не позволять ей сломаться или испортиться. Мужчина наблюдает за ним, и когда видит насколько нежно парень перед ним улыбается, рассматривая браслет на своем запястье, тихо посмеивается и спрашивает: – Подарок?  – М-мм? – Се Лянь отрывается от рассматривания украшения и переводит взгляд на старичка. – Да, мне его подарили. Я так испугался, когда он сломался. Мой друг был так рад, когда вручал его мне, я не хотел, чтобы он расстраивался из-за его поломки.  – О, вот оно что, – протягивает мужчина. – А я было подумал, что вам это ваша пара подарила.  – Ха-х, нет, что вы… – грустно улыбается омега и отмахивается от подобного термина. – Все совсем не так.  – Виноват. Ты можешь прикладывать.  – Ага.  Се Лянь кивает и вытягивает вперед руку с карточкой. Он прикладывает ее к маленькому терминалу, и тот гудит. После этого его просят ввести пин-код, который состоит из четырех цифр, и уже после слышится еще один звякающий звук. Из терминала выбивается чек, и мужчина отдает его ему. Се Лянь снова благодарит его за то, что он смог сделать такую работу в столь короткие сроки, а потом покидает магазин. Он запихивает бумажку себе в карман, а потом достает телефон, наводя на себя камеру и поднимая руку так, чтобы в кадре было не только его лицо, но и праздничный подарочек.  Как только мобильник Хуа Чэна вибрирует от нового уведомления, альфа моментально переходит в их личный чат и рассматривает фотографию. Се Лянь стоит на улице, он широко улыбается в объектив камеры и показывает знак мира с помощью двух оттопыренных пальцев. Хуа Чэн замечает вокруг его запястья целехонький браслет и чувствует, что ему срочно предстоит запастись валерианкой. Омега настолько радостный и милый на этом снимке, что альфа моментально нажимает на кнопку сохранить и перекачать это фото себе в галерею. У него она вся забита подобными фотографиями, которые ему присылает Се Лянь, когда они обмениваются своим местоположением и делами. А когда Сань Лан продолжает валяться на кровати и думать, чтобы бы ему написать в ответ, Се Лянь присылает в добавок к фото небольшое текстовое сообщение. Там просто подпись о том, где именно он это сделал, и какой хороший мастер там работает. В самом конце идет пожелание о том, чтобы завтра вызов родителей к учителю прошел хорошо и без лишних напрягов. Се Лянь пишет, что держит за него кулачки и надеется на то, что все обойдется. Он так же повторяет, что Хуа Чэну не стоило этого делать. Се Лянь пишет, что придет и подождет альфу рядом с кабинетом, и в конце ставит маленький смайлик с сердечком. И… Хуа Чэн не выдерживает.  Он кричит на всю комнату, а потом откидывает телефон в сторону и зарывается лицом в подушку, продолжая орать, но уже в более приглушенном варианте. Му Цин быстро распахивает дверь, потому что он был рядом и выходил из ванной, когда услышал это орево. Мужчина удивленно таращится на то, как его сын перекатывается по кровати из стороны в сторону, и не понимает, ему вызывать скорую или сразу дурку.  – Ты адекватный, нет?  Сань Лан поднимает голову вверх и отрицательно мотает ей туда-сюда. Му Цин закатывает глаза.  – Да кто бы сомневался. Что случилось-то?  – Случилось самое страшное… – хрипит подросток.  – А?  – Кто-то когда-то изобрел смайлики… Мне нужно вернуться в прошлое и убить его, потому что для меня это слишком.  – Ага-аа… – протягивает альфа, а потом медленно отступает назад и, уже прибавляя голоса, орет так, чтобы муж услышал его с первого этажа: – Фэн Синь! А я тебе говорил, что нельзя его было так часто ронять в детстве! Так нет, ты мне твердил, что это нормально, и все дети падают!  – Чего?! – не понимает мужчина.  – Хуа Чэн тут клея нанюхался! Предлагаю сразу вызывать ему неотложку!  – Пап…  – Чего он сделал?! – пугается Фэн Синь.  – Ничего я не нанюхался! Он издевается надо мной!  – А-аа, ну, тогда передай ему, что его пиво уже теплым становится, поэтому, если он не поторопится, то оно совсем стухнет!  – Мое пиво? – переспросил Му Цин. – Блин, точно! Пиво.  Альфа быстро прикрыл дверь и поспешил спуститься на первый этаж. Сань Лан за это время уже успел нормально отдышаться и прийти в себя, поэтому, навострив посильнее свои уши, смог расслышать разговор мужчин снизу: – Серьезно нанюхался?  – Ничего он не нюхал. У нас даже клея в доме нет.  – Как нет? Мы покупали в том месяце целый тюбик, чтобы полку сделать.  – Да? А-аа, точно… Мнм, забей. Просто катается по кровати и орет в подушку. Клиника. Надо бы ему отрубить доступ в интернет.  – Думаешь это от него?  – Насмотрится всяких видео, а потом мы имеем дело с ним таким в реальной жизни. Мне страшно, вдруг он меня покусает, и я стану на него похож?  – А не ты ли больше часа смеялся с видео, где кошка спросонья ломанулась в стекло, думая, что его там нет?  Му Цин захохотал, и пиво, которое было у него во рту, разлилось и начало стекать по подбородку.  – Аха-ха-ха-ха-ха. Спасибо, что напомнил. Надо бы еще раз его глянуть.  – Не подходи ко мне.  – Да я нормальный.  – На диване тебе постелю.  – Что?! Да ты без меня и ночи не выдержишь! Сам потом придешь и ляжешь под бок. – Да ну?  – Я с тобой столько лет живу, тебе же нужна ласка и неж- Хуа Чэн поскорее заткнул себе уши наушниками и врубил на них музыку погромче, лишь бы не слышать, как в итоге закончился этот диалог. Он зашел в их переписку, где он так и не успел ничего ответить Се Ляню, а потом, недолго думая, решил просто набрать и отослать ему как можно больше сердечек всех цветов и форм, которые только предлагала ему эмодзи-клавиатура. Как только Се Лянь получил сообщение и полез его открывать, его рука дрогнула, и щеки мгновенно окрасились красным цветом. Он закричал настолько громко, что Хэ Сюань и Ши Цинсюань смогли услышать его с первого этажа.