– Прости, пожалуйста, я не хотел в тебя врезаться. Я правда не специально. Просто отвлекся и не заметил тебя.
– Выходит… Ты совсем не чувствуешь других запахов?
– Ага.
– Можно сказать, он мой единственный друг.
– Почему? Ты, вроде, не вызываешь плохого впечатления.
– М-мм? Не знаю. Может быть, со мной просто было не очень весело?
– Он назвал Жоэ бесполезной.
– Наверное, вы просто друг друга не правильно поняли. Да?
– Нет, она мне правда не нравится.
– Ты просто хам. Отпусти мою руку, и мы закончим на этом. Можешь после уроков не приходить.
– Да ладно тебе. Ты же не серьезно?
– Я не шучу.
– Ты предпочтешь черепаху, вместо меня?! Ты что, издеваешься?!
– Духовная связь.
– Очень мило.
– Считаешь меня сумасшедшим?
– Заметь, вслух это не я сказал.
– Завел себе подружку?
– Се Лянь мальчик.
– Глупости, ты не можешь быть настолько безнадежным.
– Но я безнадежен.
– Это жульничество. Ты должен сам все делать.
– С тобой выходит лучше.
– Да ну? Это чем же?
– Мне нравится, как ты держишь меня за руку.
– Сань Лан.
– Я уже привык к этому. Кстати, знаешь что?
– Что?
– Меня не раздражает, когда меня так называешь именно ты.
– Да ты… Ты… Зачем ты это сделал?!
– Захотелось.
– Так ты был против?
– Был!
– О-оо, прости. В следующий раз спрошу. Пошли спать?
– В какой еще следующ… нет, нет, я передумал, не отвечай.
– И не подходи ко мне ближе, чем на три метра!
– Что? Почему?
– Потому что я не знаю, что ты еще сделаешь, если вдруг этого захочешь!
– Слушай, ты не можешь командовать мной, как тебе вздумается. Я человек, и у меня есть право голоса. У меня есть моя свобода слова, поэтому, если я хочу говорить, я бу- Ой, какая красивая. Где ты ее взял?
– Сиди и вырезай сердечки.
– Сюэ Ян хороший.
– Если закрыть глаза и погасить свет, и посмотреть с такого угла, все равно нет.
– Скажу ему, чтобы сделал сердечко тебе.
– Что?! Не надо!
– Стой!
– Да вот еще! Ты меня ударишь!
– А ты прими это с мужеством!
– Вы точно хотите их разнять? Может, пускай еще подерутся?
– Хуа Чэн!
– Ладно-ладно, все, что захочешь…
– Да ничего с ним не случилось. Он просто занят с другими. Вот и все.
– М-ммм. С другими… омегами?
– Какая разница?
– Большая. Ты ж поэтому выглядел так, как будто конец света случился.
– Но ты смеялся надо мной!
– Конечно, смеялся, ты же выставил себя идиотом, который приревновал на пустом месте.
– Я не ревновал!
– А щеки твои красные говорят об обратном.
– А если я вот так уйду, что ты будешь делать?
– Но ты ведь не уходишь.
– Но если мне придется уйти? Что ты сделаешь?
– Я? Наверное, я… просто подожду, пока ты вернешься?
– Хуа Чэн! Я с тобой разговариваю! Чем ты думал?! Чем?! А если бы с вами что-то произошло?! Ты вообще новости слушаешь?! По городу маньяк бегает, а вы вдвоем отправляетесь гулять посреди ночи! Просто прекрасно! Легче наживки не найти! Как бы вы спаслись, если бы на вас напал взрослый человек?!
– Но на нас же не напали.
– Хуа Чэн! Ты… Ты просто… Как ты мог? Я разочарован в тебе.
– Лянь-гэгэ обижается?
– Захлопнись.
– Гэгэ, прости меня.
– Уйди.
– Как ты здесь оказался?
– Залез.
– Моя комната на втором этаже, а по стенам даже изгороди никакой нет. Как ты залез?
– О, ну-у, это не сложно.
– Я… я быстро не умею.
– О-о, ну, ничего, поедем медленно. Хочешь взять меня за руку? Тогда, если начнешь падать, я попытаюсь тебя удержать.
– А если из-за меня мы оба упадем?
– Ничего! Падать не так страшно, страшно – не подниматься после этого.
– Папа сказал, что мы переезжаем.
– Что значит… что значит переезжаете?
– Гэгэ?
– Я буду… скучать по тебе.
– Гэгэ-э, ну, спой мне.~
– …
– Гэгэ?
– Не делай такой голос.
– Сань Лан?
– Я успел поймать тебя. Ты не ушибся?
– Бесплоден?!
– Она придет, гэгэ! Точно тебе говорю, что придет!
– Хах. Как ты можешь это утверждать? Ты не знаешь.
– Нет, я знаю. Она придет. По-другому и быть не может. Просто… Она просто придет позже, чем у остальных.
– Мы точно упадем…
– Гэгэ, не бойся. Если упадешь, я тебя поймаю.
– Ха-а? Да я всегда бодр и горяч. Можешь мне руку под кофту просунуть и убедиться в этом.
– Сань Лан…
– Чего?
– Лучше просто следи за дорогой.
– Ты будешь спать у меня?
– Для этого я сюда и пришел. Ты против?
– Нет. С тобой… С тобой спать приятнее.
– Печенье? Ты испек его для меня?
– Очень невкусно?
– Гэгэ, все не так. Оно замечательное, мне очень нравится.
– Гэгэ, ты чего?
– А ты что, просто собрался передо мной раздеться?! Да еще и при свете?!
– Хуа Чэн, что с ним?
– О-ооо, это пройдет, думаю… Минут через пять. А может через десять. Гэгэ, хватит играться.
– Значит, гэгэ не сбежал от меня?
– Нет, конечно, нет. Куда же я сбегу? Да и зачем мне сбегать?
– Сань Лан?
– М-мм?
– Что ты делаешь?
– Обнимаю.
– Ты не против, если я съем одну?
– Можешь брать все, что угодно.
– Гэгэ такой милый и забавный.
– Как и ты, Сань Лан, как и ты…
– Я не хочу с тобой спорить.
– Но если ты не согласен?
– Все равно не хочу.
– Послушай меня, гэгэ, внимательно послушай. Это неправда. Все, что она сказала. Я не слышал начала, но концовки мне хватило, и знай, что… Это все неправда. Ты никакой не дефектный и не некрасивый. И запах у тебя есть. Я чувствую его, он очень приятный, он не заставляет нос зудеть и не раздражает. Наоборот… Он очень мягкий и легкий. И ты… Ты не бесплодный! Выкинь эту дурь из головы. И я знаю, что тебе нравится Цянжань, и ты любишь детей. У тебя они будут. Твои дети, родные. Пять, десять, да хоть все двадцать штук! Ты сам мне их родишь, слышишь меня?
– Хах… Сам мне родишь… Дурачок, даже не заметил, что сказал…
– Гэгэ хочет спать вдвоем?
– Ну-у… Я не совсем так сказал… Но… Кхм, мы могли бы, если ты-
– Ложись ко мне.
– Конечно, что ты хочешь узнать?
– Скажи, а… какой… какой у тебя типаж?
– Сань Лан очень серьезно нацелен на выбор идеальной пары?
– М-мм… Ты и неидеальный… Но меня это устраивает.
– Ч-что?
– Гэгэ, могу я кое-что спросить у теб-
– НЕТ!
– Сань Ла-а-а-ан… П-перестань так делать…
– Гэгэ такой милый и очаровательный. Можно я совсем чуть-чуть?
– Мы же… Мы же с тобой лучшие друзья, правда?
– Конечно.
– Хорошо… Давай будем лучшими друзьями всю жизнь.
– Тебе бы не хотелось, чтобы… и я был рядом с тобой?
– Как я могу этого не хотеть?
– Гэгэ, я тебе нравлюсь?
– А? Конечно, нравишься.
– Не просто, как друг?
– Гэ… Гэ…
– Сань Лан… Помоги…
– Не уходи… Пожалуйста…
Забавно.
И в какой момент это началось?
Все, что Се Лянь может помнить в их самую первую недо-встречу – это то, как его нос впервые почувствовал кого-то. Чужой запах так приятно окутал ноздри, что впервые за столько лет он впал в настолько шоковое состояние, что буквально потерял дар речи. Разве такое возможно? Врачи же сказали ему, что он не сможет чувствовать никого. А тут вдруг на нем сидит этот взъерошенный мальчик, который хлопает своими большими глазами. И почему они разного цвета? Это красиво, но Се Лянь все еще в шоке для того, чтобы хоть что-то сказать. Именно поэтому, даже когда этот альфа открывает рот и говорит слова, омега летает в прострации и ничего не слышит. Он видит, как открывается рот, как полоска губ то смыкается воедино, то размыкается вновь, но звука нет. Весь коридор и все, кто здесь есть, как будто пропали. Это же чудо. Почему он может его чувствовать? Се Лянь просто стоит и дышит этим запахом до того момента, пока альфа не скрывается от него. И все, что он может сделать – это глупо моргать и смотреть ему вслед. Наверное, он был бы рад сдвинуться и даже поздороваться с ним по-нормальному. Наверное, был бы рад сказать свое имя и получить такое же в ответ, но… Видимо, не судьба. Лань Сичэнь одергивает его, и он понимает, что все листовки попадали на пол.
Их первый разговор и полноценное знакомство тоже какое-то неудачное. Как оказалось этот альфа просто ужасный. Он обзывает Жоэ и вовсе не считает ее милой. Как он может? Это же самое ужасное оскорбление, его черепашка самое очаровательное и безобидное создание во всей вселенной. А Хуа Чэн без зазрения совести и без инстинкта самосохранения в открытую смотрит ему в глаза и позволяет словам слететь с языка. Это факт. Он ее боится, она ему не нравится. Се Лянь злится на него. Ему обидно, потому что Жоэ даже шанса проявить себя не дали. Поэтому весьма логично, что на такой выпад в сторону своего любимца он решает, что этот альфа должен уйти от них. Хуа Чэн, к сожалению, с ним не согласен. А еще он пытается доказать, что он не трус и поэтому трясущимися руками и полными слез безысходности глаз берет животное в руки, и это… Что ж, выглядит это смешно. Он же буквально трясется и, кажется, действительно в шаге от того, чтобы ее выкинуть. Се Лянь не даст этому случиться. Именно поэтому он просто смеется и забывает об обиде. Что такого, что Хуа Чэн оказался немного сложным ребенком? Се Лянь научит его, как нужно разговаривать и вести себя с животными, да и с людьми заодно. Поэтому он придумывает ему наказание, хотя по факту стоило просто заставить мальчишку приходить после уроков и все делать под его присмотром, но зачем? Смотреть, как Хуа Чэн содрогается от одной мысли, что это маленькое Лохнесское чудовище будет жить с ним под одной крышей – очень весело. Се Лянь не может сдержать себя от такой шалости.
А потом… А потом это просто выливается в бесконечные дни, которые они проводят то вместе, то порознь, и Се Лянь начинает понимать, что Хуа Чэн ему чем-то нравится. Он наглый и упертый. Он не прогибается под чужим мнением, даже если ему об этом говорит кто-то старший. Он указывает людям на то, где они делают ошибки, но при этом, если замечает ошибки за собой, тут же спешит их исправить. Он старательный и очень умный, его оценки лучшие в параллели, и альфа этим явно очень гордится. А еще он хороший друг, который частенько любит побуянить и поиграться. Именно поэтому он часто таскается за Сюэ Яном хвостиком. Именно поэтому глаза Вэй Усяня горят, когда альфа на перемене объясняет ему, что именно он хочет придумать. Хуа Чэн иногда ведет себя неправильно. Жутко неправильно, чем заставляет омегу понервничать, что сердце заходится бешеным ритмом в груди, но, в конце концов… Он же ребенок?
Се Лянь был так зол на него, когда он ушел ночью и забрал с собой Вэй Ина. И для чего? Ведь даже причина была нелепа! Какие к черту привидения?! О чем он только думал?! Се Лянь планировал не разговаривать с ним до конца года, или вообще до старости, но потом этот подхалим заползает к нему в палатку, и Се Лянь видит эту грустную мордочку, которая в самом деле сожалеет. Только сожалеет она не от того, что натворила, а сожалеет, что Се Лянь на него сердится и не хочет с ним разговаривать. И Се Ляня это бесит, а альфа все равно не уходит и все равно спит рядом. А еще он жмется ближе и так приятно пахнет, что, видя его сонное лицо утром и немой вопрос в глазах… Что поделать, Се Лянь ему не может долго сопротивляться.
В его груди с каждым днем и с каждым годом сердце стучит все отчетливее, и этот звук в один прекрасный момент эхом отдается в ушных перепонках, что становится сложно игнорировать. Он ему так нравится? И когда это случилось? Разве было что-то определенное? Хуа Чэн же такой ужасный, взбалмошный и вечно норовит что-то натворить, и он… Он так смотрит на омегу. И всегда слушается, даже когда явно показывает, что не хочет слушаться, и что хочет уйти, все равно остается и все равно подчиняется. Се Лянь отворачивается от тетрадки и смотрит в окно. Они дурачатся с Вэй Усянем и Цзян Чэном, раскидывая листья метелками на школьном дворе. С высоты окна третьего этажа ничего особо услышать и разглядеть нельзя, но видно, что ребятам весело. Лань Сичэнь рядом с ним как-то странно и громко хмыкает, и Се Лянь моментально возвращается к домашнему заданию, попутно загораживаясь волосами, чтобы скрыть покрасневшие щеки.
И вовсе он не смотрел на него.
Он не сталкер. И он не пялился дольше положенного. Разве он не может просто посмотреть? Может же? В этом нет ничего такого. Поэтому Се Лянь себя успокаивает. Успокаивает до того времени, пока не наступает переломный момент, и Хуа Чэн не заваливается к нему в комнату. Он только что был в ванной и изо всех сил ведет себя максимально естественно, чтобы альфа не заметил, насколько сильно он нервничает. Да он же разгуливает перед этим парнем практически голым, а Сань Лану до лампочки. Конечно, Се Лянь, может быть, и не обладатель лучшей в мире фигуры и, по сути, лица тоже. Да и вместе там не на что посмотреть, но он… Все равно чувствует, что ему стоило бы одеться. В рамках приличия и этикета. А когда он слышит слова о переезде у него и вовсе все как-то немного плывет перед глазами. Он не совсем понимает, зачем уезжать, и как-то это не совсем вяжется. Му Цин и Фэн Синь не могли вот так взять и забрать отсюда Сань Лана. Должна же быть причина. Се Лянь уверен, что она есть! Ее не может не быть! Не забирайте у него Хуа Чэна! Он ему нужен здесь! С ним иногда бывает очень весело, да и фильмы смотреть удобно. Альфа на середине засыпает, а потом пытается сделать вид, что он смотрел все это время, и картина его очень впечатлила. Он смешно путает имена, а некоторые вообще выдумывает по ходу пересказа, поэтому… Это так мило, почему они хотят его увезти?
Когда же выясняется, что это всего лишь на лето – становится легче, а в день, когда назначена дата отъезда омега проклинает всех и вся. Угораздило его проспать в такой момент. Самый ужасный. Если он прибежит туда, и Сань Лана там уже не будет, он чувствует, что у него слезы из глаз потекут, он не может отпустить его, не сказав слова прощания. Вообще-то Се Лянь настолько сильно чувствует себя уверенным и отчаявшимся пока бежит, что думает, что, если он успеет, он скажет ему. Даже если его слова проигнорируют и вообще взаимностью не ответят, он точно скажет ему. А потом… Ему становится так страшно, что все, на что его хватает, это на инстинктивный рывок вперед и на объятия со спины. Он зарывается носом альфе в лопатки и дышит родным запахом, который продолжает ласкать ноздри. Хуа Чэн пахнет так потрясающе вкусно, а еще он так близко и такой теплый, что его хочется стоять и обнимать вечность. Се Лянь понимает, что альфа не расценивает это действие за что-то из ряда вон, и когда он машет ему рукой на прощание, решает, что обязательно скажет ему, когда он приедет. Самая лучшая дата – момент приезда. Как раз, когда они оба успеют друг по другу соскучиться.
Се Лянь ему скажет.
Он признается.
Он не будет отступать от задуманного.
Врачи говорят ему, что он бесплоден.
Ши Цинсюань плачет дома. Хэ Сюань смотрит на него глазами полными шока и безысходности, но омега лишь качает головой и кивает в сторону отца. Ему сейчас сложнее. И ему намного сильнее нужна поддержка. Собственный телефон гудит в кармане джинс несколько раз, пока Се Лянь доходит до своей комнаты, а потом омега просто закрывает дверь и, не раздеваясь, скатывается вниз по стенке, закрывая лицо руками и начиная беззвучно рыдать.
Почему именно он? Почему с ним? Почему они так ему сказали? Это же крест абсолютно на всем. Что ему теперь делать? Кому он такой будет нужен? Сань Лан… Если бы Се Лянь ему нравился по-настоящему… Возможно, он бы и смирился с таким шатким положением. В конце концов, мозгом-то Се Лянь понимает, что жизнь на этом не заканчивается, но внутри все настолько сильно пропитано обидой, а омежьи чувства и материнский инстинкт, который заложен в нем природой к тому, что он способен к размножению, кричит и воет, заставляя содрогаться и плакать от того, что он не может ничего сделать. Что он действительно дефектный. Что, даже если его такого и примут, себя он никогда сам простить не сможет. Не важно, что можно придумать и найти выход. Само осознание факта, что тебе было дано, но потом это резко отобрали – заставляет страдать и причиняет моральную боль. И от этого очень сложно. Се Лянь пытается прийти в себя и не показывать, как сильно он расстроен.
Приехавший альфа придает уверенности, и его слова вселяют поддержку и надежду. А потом… Се Лянь просто бездумно плывет по течению. Он ничего не говорит и оставляет признание глубоко в себе, потому что он не может больше претендовать на этого альфу. Хуа Чэн – сильный альфа. Он самый сильный альфа в школе, а может и еще где. Он высокий, красивый. Он уже совсем взрослый. Се Лянь смотрит на себя и понимает, что с таким альфой он просто не может позволить себе быть кем-то большим, чем просто другом. Он знает, что не должен так думать. Он пытается. Он правда пытается пересилить это, а потом другие люди, их шепот и даже легкие колкости остро проникают иголками под кожу, заставляя лишний раз вспомнить, кто он на самом деле, и где его место. Он не достоин. И это видит не только он один, но и другие.
Поэтому все хорошо. Он поступил правильно. Так он думает.
Пока в один прекрасный момент Се Лянь не понимает, что Хуа Чэн в него тоже влюблен.
Он даже не знает, как вести себя с этим осознанием. С одной стороны что-то внутри подпрыгивает от радости и восторга, но с другой дергаются ниточки, которые заставляют его придержать коней. Он сдерживает себя, когда альфа начинает за ним ухаживать. И если поначалу это вполне можно терпеть, и все происходящее даже приносит какое-то удовольствие, то вот потом тактильных контактов становится все больше. Сань Лан то ли действительно не понимает, насколько он очевиден, то ли специально именно этого и добивается. Он сидит слишком близко. Он опускает руки на талию, он кладет свою голову на плечо, на колени, на руки, вообще куда угодно. Он постоянно проводит с ним время, и, если бы это было просто ради его желания помочь привести течку в действие, это одно, а вот этот взгляд, которым он на него смотрит – явно означает, что парень просто пялится. Он, правда, сам одергивает себя время от времени, но Се Ляню хочется смеяться. Это так очевидно и плохо проработано, что с какой-то стороны даже мило.
Как он может этому отказать? У него всегда была какая-то странная слабость к этому парню. То ли из-за того, что Се Лянь очень слабая омега, а Сань Лан, наоборот, очень сильный. Обычно рецессивные омеги стараются находить себе доминантных альф. Слабые гены тянутся к тем, кто стоит выше них на уровне инстинктов, а раз Се Лянь супер-слабый, то весьма очевидно, что его тяга будет намного сильнее к сверхдоминантному альфе, чем просто к доминантному. По крайней мере, он успокаивает себя этим. Потому что принять тот факт, что этот парень просто очаровательный – слишком смущает.
А потом… Потом Хуа Чэн говорит ему такие вещи, после которых Се Лянь понимает, что дело дрянь. С какой стороны не посмотри, но больше нельзя с ним проводить столько времени наедине и тем более нельзя давать ему общаться на личные темы. Потому что ни один альфа долго терпеть не сможет. Они существа напористые и ухаживают напористо. Это только Хуа Чэн, кажется, такой галантный лапочка. Се Лянь других таких еще не встречал. Он действительно долго держится, но, когда уже начинает идти напролом, Се Лянь предпринимает самую действенную тактику – он просто убегает.
Потому что, как еще спастись от него, он не знает! Потому что, если Хуа Чэн ему признается, он не сможет его отшить, потому что это не он здесь влюбился первым, а в него! И Сань Лану знать об этом пока совершенно необязательно. Се Лянь пытается. Он правда пытается. Он пытается, а потом слышит слова Сюэ Яна.
– Ему все равно, знаешь?
– Это плохо.
– Да нет. Что здесь плохого?
– Ему нужен лучший омега.
– М-мм… Нет, Се Лянь. Ему нужен ты. Поговорите уже. Я знаю, что ты был первым.
Нет.
Нет. Нет. Нет. Так нельзя. Нельзя же. Он не может. Он должен продолжать держать дистанцию, потому что иначе…
Хуа Чэн его целует.
И это чувствуется так правильно, что отталкивать альфу вообще не хочется. Как-то раз такое уже было. Хуа Чэн был еще слишком маленьким, чтобы понять, что вообще значат поцелуи, и для чего взрослые люди их оставляют и дарят друг другу. Но теперь… Се Лянь просто устал. Бороться с самим собой выходит бесполезно. С Хуа Чэном тем более. Поэтому он впервые за последнее время позволяет себе расслабиться и полностью отпускает ситуацию. Он понятия не имеет, что стартует началом его течки, он только чувствует, как в нем просыпается все больший напор и все большее желание, а его альфа рядом. Так рядом, что совсем рядом. Стоит только руку протянуть, и он сможет его коснуться. Одежда в миг становится слишком липкой, и ее хочется поскорее снять, а еще Се Лянь понятия не имеет, но его нос как будто прошибает от насморка, и он впервые чувствует всю силу запаха альфы, которая до этого ощущалась лишь наполовину. Она кружит ему голову, она заставляет все тело зайтись судорогой и дрожью. От шеи по спине бегут мурашки, и когда Хуа Чэн пытается уйти, Се Лянь решительно не понимает. Зачем?
– Не уходи… Пожалуйста…
– Гэгэ, ты должен… Отойти от меня.
– Останься со мной? Сань Лан… Разве ты не хочешь еще раз меня поцеловать?
Альфа рядом с ним рычит, стонет, кажется, даже ругается, а потом и вовсе начинает пахнуть настолько сильно и мощно, что все остальное, что удается вспомнить омеге, это то, как подкосились его ноги, а затем его подхватили и уложили на диван. Запах продолжал усиливаться, рядом слышалось невнятное бормотание: «сильнее, сильнее, еще сильнее», а потом Се Лянь просто отключился.
***
Когда омега просыпается и поворачивает голову чуть в бок, он понимает, что ему очень мягко. Се Лянь морщит носик и приоткрывает один глаз. Он видит… белое пятно. Парень удивленно открывает второй глаз и уже благополучно выдыхает от облегчения. Это белое пятно – всего лишь подушка, которая из-за положения лица виделась очень нечетко и расплывчато, занимая большую часть комнаты, под таким углом. Так, стоп. Его комнаты? А что он вообще делает в своей комнате? Разве они были не в ресторане? Се Лянь резко подскакивает и, не успевая принять сидячего положения, падает обратно, приземляясь на спину. Ему на плечи давят чужие руки, и тогда парень понимает, что в комнате он не один. Ши Цинсюань сидит на небольшом кресле рядом с его кроватью и смотрит на него настолько радостным и счастливым взглядом, что, кажется, впервые за последние годы Се Лянь видит своего отца в таком хорошем настроении.
– Папа?
– Ты проснулся, милый… Три дня прошло, ты так долго спал, но врач сказал, что это хорошо.
– Три дня?! – хрипит Се Лянь, чувствуя, настолько сильно пересохло в горле.
Он тут же принимается кашлять, и старший омега протягивает ему стакан с водой, который стоял на тумбочке. Парень благодарно кивает мужчине и начинает пить.
– У тебя началась течка, а еще… Хуа Чэн тебе помог. Когда Хэ Сюань нашел вас двоих, то Хуа Чэн сидел снаружи и пытался контролировать себя. Он выпустил свои феромоны, пытаясь с их помощью заглушить твой запах, чтобы не напасть на тебя, но до конца у него это сделать не получилось. Однако, хах… Эффекта этот паршивец добился знатного.
– Знатного?..
– Ага. Вырубился не только ты, но еще и все остальные омеги, которые были в комплексе. Мы проспали почти сутки, а поскольку ты в тот момент был рядом с ним, да еще и подвержен перестройке организма, тебя сморило сильнее. Он завернул тебя в свой пиджак. Вот он.
Ши Цинсюань поднял кусок большой ткани с прикроватного столика, протягивая одежду сыну. Тот удивленно посмотрел на нее, но принял, уже чувствуя, насколько от нее мощный стоит запах. Подумать только. За столько дней ничего не выветрилось. Се Лянь сглотнул и отложил пиджак в сторону.
– Врач сказал, чтобы не уносили ее, так тебе будет легче и тебе правда было. Под конец второго дня, когда я пришел посмотреть, как ты, ты буквально пристроился рядом с ним и сжимал в одной руке.
– Я? – покраснел Се Лянь.
– Ага, – улыбнулся Ши Цинсюань. – Должно быть, это тебя очень успокаивало. Мы не стали его убирать. Я даже, наоборот, на кровать его переложил. Нам сказали, что, поскольку альфа проявил себя так несдержанно, в какой-то степени это сыграло нам на руку. Ты не просто отключился, но еще и благополучно перенес весь процесс перестройки во сне. Это самый безболезненный путь, но надо же… Я никогда не слышал о нем. И почему у меня нет друзей врачей, которые бы рассказали об этом? Хуа Чэн оказался догадливее и умнее всех наших знакомых. Надо было вас раньше в одной комнате запереть, может, тогда бы и-
– Папа!
– А?
– Хватит такое говорить! И вообще…
– Что?
– Я… Мне… Можно мне еще воды?
– Воды? Конечно, милый! – обрадовался родитель пуще прежнего, вставая со стула. – Сейчас принесу. Сколько угодно можно. Я так рад, что с тобой теперь все хорошо. Настолько можно судить по заключению экспертов лишь с осмотра со стороны и показателям пульса, ты полностью здоровый. Надо будет лишь пройти несколько обследований, и тогда мы убедимся в этом. Я уже записал тебя на следующую неделю.
– М-мм. Хорошо. Вода, пап.
– Точно! Вода. Иду, иду, иду.
Стоило Ши Цинсюаню выйти из комнаты, как Се Лянь резко выпрыгнул из кровати, метнулся к столику с зеркалом и ринулся к своей же балконной двери, распахивая ее настежь и перелезая через перила.
***
Сань Лан протянул в руки Вэй Усяня небольшой листок. Сперва парень даже не особо понял, что это такое, но альфа велел ему взглянуть повнимательнее. Как только до Вэй Ина дошло, что конкретно там сказано и написано, он радостно загудел.
– Воу! Воу! Воу! А вот это интересное место! Где ты это достал?
– Только что распечатал на принтере в библиотеке.
– А там можно печатать цветное бесплатно? – удивился Вэй Усянь.
Лань Ванцзи, который сидел рядом и показал свои глаза из-за книги, отвлекся от чтения и тихо проговорил:
– Можно, если хорошо попросить.
– Лань Чжань, все мы тут знаем, какой ты дамский угодник, я не к тебе обращался.
– Я кто?! – фыркнул альфа, хмуря брови.
Сань Лан усмехнулся и уже собирался сказать что-то едкое, как вдруг его мобильник в кармане загудел. Он полез за ним, и пока Вэй Усянь приставал к Лань Ванцзи, а тот ему отвечал злобным рычанием, альфа сосредоточился на своем деле. Была перемена. На самом деле, он был бы рад провести ее и здесь, но, чтобы еще один человек присутствовал в школе. Сань Лан страшно соскучился по Се Ляню. Он так сильно переживал, когда проснулся на утро воскресенья, но его родители его успокоили и даже похвалили за такую самоотверженность. Он не особо их понял, но когда же пришло полное объяснение ситуации, то все встало на свои места. Ему было немного стыдно и совестно, что он вырубил не только Се Ляня, но заодно и всех остальных, поэтому Хуа Чэн первым делом принялся им звонить и извиняться. Яо с него вообще посмеялся. Он сказал, что пригласит к себе Хуа Чэна как-нибудь, когда у Цянжаня начнут выпадать зубы или еще что, чтобы его отрубили на пару деньков, и он спокойно отдохнул, а Минцзюэ справится со всеми делами и поймет, каково это сидеть в декрете дома. С ума же сходишь буквально. Яо ждет, не дождется, когда сможет отдать сына в подготовительные классы. Всего пару лет еще потерпеть. Лю Минъянь вместе с Вэнь Нином особо тоже не разозлились. Чтобы попросить у них прощения пришлось просто выйти из дома и зайти к Мобэю, у которого они как раз и были. Шан Цинхуа вместе с альфой забрали друзей к себе. Ло Ханьсинь вместе с Сяо Синчэнем на своем горбу унесла охрана и сам Сюэ Ян, который и пальцем не дал этим громилам трогать свое. И в отличие от других Сюэ Ян был единственным, кто возмущался. Но возмущался он больше не от того, что Сяо Синчэнь проснулся немного потрепанным и первым делом сказал, что им срочно нужно заняться сексом, а от того, что Сяо Синчэнь таким проснулся не из-за него, а из-за того, что устроил его друг.
– Какого хрена?! Тебя прибить или придушить колючей проволокой?!
– Я не специально! Хотел, как лучше! Прости! Прости!
– Еще раз так сделаешь, и я к твоей шее батарею прикручу, а потом с моста тебя выкину!
– Прости! Прости! Прости! Я больше не буду!
Сюэ Ян бросил трубку. Но потом оттаял и пригласил выпить кофе, потому что работа в понедельник – это издевательство. Еще и две смены подряд с самого утра. И вот теперь, когда был вторник, Хуа Чэн уже чувствовал настолько сильно он соскучился. Он знал о том, что все хорошо, Ши Цинсюань и Хэ Сюань позвонили и сто раз повторяли ему слова с благодарностями, хотя Сань Лан особо не понимал, за что так много раз его хвалят. Что еще он должен был сделать? Но мужчинам было до лампочки, поэтому приходилось слушать, соглашаться, смущаться, но радоваться. И вот теперь, когда у него в руках загудел телефон, а на дисплее внезапно высветилось знакомое имя, альфа чуть со стула не упал и моментально взял трубку. Во время обеда в классе было шумно. Хуа Чэн скорее поспешил выйти отсюда. В тот момент, когда он пробежал мимо парты Лань Ванцзи и Вэй Усяня, второй уже успел что-то сделать с волосами первого.
Лань Ванцзи выглядел странно. Цзян Чэн, который столкнулся с Сань Ланом в дверях на пару с Лань Сичэнем, удивленно покосился то на одного друга, то потом на своего брата, который занимался вообще непонятно чем.
Цзян Чэн состроил недовольную мордочку.
– У тебя что, брачный период начался?
– Завидуй молча, – Вэй Ин показал ему язык.
Лань Ванцзи промолчал.
Лань Сичэнь глянул на брата, и пока альфа не успел отвернуться, он заметил в каком тот настроении. Бета моментально рассмеялся, привлекая внимание остальных и произнес:
– Аха-ха-ха, Ванцзи, какой ты счастливый!
***
Се Лянь наспех успел схватить телефон с тумбочки, еще когда убегал, поэтому все, что успел донести до Хуа Чэна это то, чтобы тот его встретил.
– Гэгэ? Ты где? Погоди, погоди… Ты что, бежишь?
– Жди меня у школы!
– Что? У тебя там машины на заднем фоне?
*БИИИИ-ИИИ-ИИИИИИИ-ИИИИП*
– Мамочки!
Се Лянь споткнулся, чуть ли не вылетая на повороте на проезжую часть. Благо тут был светофор, за который он успел схватиться свободной рукой и вовремя завернуть за угол с его помощью. Сань Лан на том конце трубке побелел.
– Гэгэ… Скажи, что тебя там не сбила машина.
– Не сбила!
– ГЭГЭ, Я ТЕБЯ УБЬЮ, КОГДА ТЫ СЮДА ПРИБЕЖИШЬ! ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ?!
– Ха-ха-ха! Да! Жди меня!
После этого омега сбросил вызов и, продолжая улыбаться, ускорился и понесся к школе на всех парах. Все, что у него было на голове – это растрепанные и распущенные волосы, которые уже доходили по длине ниже плеч. Ветер дул в южную сторону, заставляя пряди разлетаться по сторонам, обрамляя молодое лицо. Он был в одной пижаме, но на улице светило солнышко, и все говорило только о ясной погоде. Мимо пролетали машины, люди оборачивались на него и странно поглядывали со стороны. Но плевать! Ха-ха-ха! Какая разница на них!? Главное, что Се Лянь теперь здоров. Главное, что он теперь увидится с Хуа Чэном!
Он так хочет его сейчас увидеть.
Отец наверняка устроит ему взбучку и поднимет весь дом на уши из-за такой внезапной пропажи.
Плевать!
Се Лянь живет только один раз. Потом не будет никаких перерождений, а если и будет, то это уже следующая жизнь. А он живет сейчас. И в этой.
***
Хуа Чэн стоит у самых ворот школы, когда уже прозвенел звонок, и все ученики ушли со двора. Здесь пустынно и безлюдно, можно слышать то, как говорят учителя из открытых окон первых этажей. Альфа уже начинает нервничать, покусывая губу. Он не видит омегу на горизонте, и это заставляет его волноваться. С ним точно все в порядке? Он же наверняка только-только пришел в себя. Сань Лан знает, потому что он сам звонил вчера ему на мобильник, но трубку поднял дядя Ши. Поэтому то, как Се Лянь себя ведет сейчас – неразумно. Ему нужно лежать в кровати и сохранять постельный режим. После гона и течки всегда чувствуешь усталость, тем более, когда все проходит в столько странном сонном режиме. Альфа поднимает руку и потирает себя за шею, притоптывая ногой. Он тяжело вздыхает, задирая голову вверх и наблюдая за синевой чистого неба. Сегодня ни одного облачка. Такая чудесная погода. И день такой солнечный, глаза слепит так сильно, что сразу же начинаешь жмуриться, как только выходишь из помещения на улицу.
Сань Лан поворачивается, чтобы посмотреть не появился ли на горизонте Се Лянь, и когда он слегка поворачивается в бок, то понимает, что все это время не мог понять и принюхаться из-за ветра. Се Лянь оказывается так близко, что буквально летит на него. Он прыгает, отталкиваясь от земли, и сшибает альфу с ног, заставляя их обоих шмякнуться на траву на газоне.
– Гэгэ?
– Сань Лан!
Се Лянь тяжело дышит, а его волосы полностью растрепанны и торчат во все стороны. Хуа Чэн немного кряхтит и стонет, потому что он только что упал, да еще и попутно чужое тело его к земле придавило. Приземление не самое удачное. Но Се Лянь внезапно берет его лицо в свои руки и, продолжая пламенно улыбаться, уверенно произносит:
– Сань Лан, я люблю тебя!
И в этот раз, в отличие от нескольких дней ранее, опомниться не дают уже альфе, потому что омега наклоняется вперед и окончательно валит его в горизонтальное положение, прижимаясь губами к чужим.
Хуа Чэн в ступоре. Но Се Лянь в самом деле целует его. Он отстраняется, когда альфа ему не отвечает, и принимается оставлять с десяток небольших чмоков в уголки губ, а когда потом снова тянется за очередным долгим поцелуем, Хуа Чэн все же решает, что это ему не снится. Он дергает парня к себе, опускает руки ему на заднюю сторону шеи и, наконец, целует в ответ.
Со стороны из-за кустов никто не может их увидеть, а если кто-то и посмотрит – им абсолютно все равно. Сань Лан обнимает его за талию, а Се Лянь сильнее прижимается к нему сверху, чувствуя тепло и нежность каждого прикосновения. Он так долго этого ждал, что даже, когда спустя пролетевшие годы, с ним рядом все еще стоит этот же самый альфа, а на его пальце появляется кольцо, он все еще не может поверить своему счастью, удаче и тому, что в душе действительно может быть настолько солнечно. Точно, как однажды, когда они встретились. Однажды в один из этих прекрасных солнечных дней.
