Качели

Закончив осмотр очередного трупа девушки, которая, по всей видимости, стала новой жертвой маньяка, капитан Белая тяжело вздохнула. Капитан нехотя сказала ту самую фразу, которая звучит из её уст практический каждый день на протяжении многих лет. – Санитары, забирайте тело. Таня сняла перчатки и, бросив их в чемоданчик, резко закрыла его и передала стоявшему рядом полицейскому. – Лейтенант, доставь это в ФЭС. Меня не ждите, я сама доберусь. Белая опустила замок куртки на несколько сантиметров и сняла шапку. Мороз, который в эту зиму лютовал не на шутку, сейчас казался ей настоящим спасением, словно глоток воды при невыносимой жажде. Холодный ветер раздувал её волосы, охлаждая голову, и дарил ощущения лёгкости, будто бы из головы разом выветрились все мысли. Татьяна направилась по тропинке парка, совершенно не желая думать о том, что её ждёт отчёт, совещание и продумывание многочисленных версий. Работа, которую она так любила, сейчас словно ком в горле мешала ей полноценно дышать . Так бывает. Просто однажды наступает момент, когда обыденные ситуации, пусть и любимые, становятся тяжелым грузом. И нужно с этим срочно что-то делать. Возможно, Татьяна просто давно не была в отпуске, а может дело маньяка, которого они не могут поймать уже неделю, постепенно забирало все силы. За это время было уже четыре жертвы – молодые девушки до двадцати пяти лет. Постоянные допросы, осмотр и вызовы – Белая чувствовала себя выжитым лимоном. Не было желания ни веселиться, ни радоваться, ни анализировать дело, ни проверять улики, лишь осталось одно – жажда покоя. Тропинка, засыпанная снегом, практически поравнявшаяся с сугробами, привела её к детской площадке. Нет, малышей там не было. Да и кто в такой холод будет гулять? Это ей, капитану полиции, в минус тридцать утром в воскресенье просто необходимо было тут находиться. Многие-то сейчас сидят в своих квартирах, их согревает плед, тёплые носки, кофты и батареи, её же – лишь куртка и шарф. Остановившись на детской площадке, Таня вдруг поняла, что совсем не чувствует холода, хотя шапку она всё-таки вернула на законное место. Взгляд девушки остановился на качелях, и она невольно улыбнулась. Качели. Как же много связано с этим словом. Недолго думая и слегка засмеявшись, капитан по сугробам бросилась к этому аттракциону. Снег попадал ей под ботинки, но разве её сейчас это волновало? Татьяна приподняла сиденье качелей, смахнула с него снег и села. Она набрала полную грудь холодного воздуха и медленно выдохнула. По всей видимости, качели предназначались для подростков – были они достаточно высокими, но из-за сугробов значительно понизили уровень. Взявшись за железные цепи, Белая начала раскачиваться. Да, взрослый тридцати шести летний человек, капитан полиции, просто каталась на качелях. Какое же блаженство испытывала сейчас девушка – это можно было понять по довольной улыбке на её лице. Она вдруг ощутила лёгкость внутри себя. Всё проблемы, рабочие моменты и прочее... Что просто проедало её сознание, сейчас, как по порыву ветру, исчезли, а Таня Белая почувствовала себя маленькой девочкой. Нет, ей больше не тридцать шесть. Ей от силы десять лет, и она катается на качелях. Девочке весело и задорно. Уроки она уже выучила, поэтому имеет законное право кататься на качелях весь день, ну или пока мама не позовёт покушать. А Таня придёт холодная, с комками снега в сапогах, со штанами, которые можно будет ставить словно вазу; с перчатками, пальчики которых слипнутся и словно цветные сосульки будут висеть на руках. А дома мама. Она будет ругаться, переживать, твердить, что дочь заболеет, а потом разденет и заставит кушать картошку с котлетами. Мамина забота, отсутствие проблем и хлопот, глупые переживания – как много всего этого было в детстве, и как мало этого сейчас. Да что там мало! Этого почти нет. Там, в мечтах и воспоминаниях Теня Белая снова маленькая девочка, а в реальности капитан полиции, которая, в отличие от той малышки, не имеет право весь день прокачаться на качелях. Эх, а как хочется. Ну, можно? Хотя бы пятнадцать минут? Татьяна понимала, как важно сейчас по горячим следам искать преступника, как необходимо помочь работе лаборатории, проверить всех знакомых и друзей погибшей, осмотреть место происшествия, но разве какие-то пятнадцать минут что-то изменят? Метеорит же с неба не упадёт, апокалипсис не случится. А ведь ей так важно сейчас побыть маленькой Таней, пусть и пятнадцать драгоценных минут. Она обязательно всё успеет: и осмотр, и опрос и отчёты и версии отработать. Белая со всем справится, если ей сейчас позволить побыть ребёнком. Просто пятнадцать минут. Не больше. В конце концов, она же поедет на метро, без пробок доберётся быстрее чем автомобиль ФЭС. Вот эту разницу, да даже меньше, она потратит на банальные, но такие родные качели Девушка продолжала качаться. Варежки постоянно прилипали к железной цепи, но Белая с забавной их отдирала, а потом возвращала руку и снова отдирала. Эх. Белая, какой же ты сейчас ребёнок. Обещанные пятнадцать минут прошли словно одна минута. Девушка не ощущала быстрого течения времени до тех пор, пока не посмотрела на наручные часы. Тяжело вздохнув, она продолжила качаться. Да как вообще с них слезть? В Прицепе ещё пять минут. Всего пять, не больше. Машина ещё стоит в пробке. Она все равно доедет быстрее. Честно. Успокоив себя, Татьяна окончательно решила, что пять минут погоды не сделают. Вот просто бывает так, когда работа, словно лавина накрывает тебя с головой. И каким бы сильным ты не был, как бы не любил её, всё равно может появиться жажда покоя. Отпадёт желание с кем-либо говорить и кого-либо видеть. Внутри всё будет кричать: «Да оставьте меня!». А кто Таня? Капитан ФЭС, оперативник, баллистик – просто незаменимый сотрудник. Но даже такой прекрасный работник тоже всего лишь человек. Не робот, не капитан, не эксперт, а человек, у которого внутри тоже может всё болеть. Вот несправедливость. Когда болит голова, насморк и температура – так лечись, не выходи из дома, отдыхай. А когда на душе плохо – выбрось из головы и работай. Не слабачка же. А что? Душа болеть не может? Ей лекарство не нужно? Мыслям отдых не нужен? Почему физическая болезнь считается, а душевная нет? Почему человек не может просто устать? Это весомая причина. Нет, не отговорка, а именно причина. Причина отдохнуть. Татьяна явно не желала оставлять качели, поэтому твёрдо решила уделить им ещё три минуты. Это как утром с будильником: кажется что минута не изменит ничего, но именно в это время суток эта минута становится такой сладкой. Да и что её ждёт там? Работа, а здесь качели и ощущение такой забытой блаженной лёгкости. В детстве не понимаешь, как важна беззаботность, мечтаешь стать взрослым. Но лишь достигнув такого желанного возраста понимаешь, как глуп был. Белая ещё бы долго качалась, мысленно проговаривая: «Ещё минута, ещё две и всё... Точно всё», однако голос Майского вернул её в эту реальность. – Я её значит ищу по всему парку, а она тут качается, – усмехнулся майор, но посмотрев на её расстроенное выражение лица, даже немного детское, насторожился, – Танюша, всё хорошо? – Серёж, вот сядь на качели, – она указала на соседнее сиденье. – Шутишь? – усмехнулся мужчина – Ну, сядь, – настояла она. И мужчина сел. Хоть аттракцион был достаточно широким, на сиденье могли поместиться двое. Но Майский всё равно влез с трудом. Он даже насторожился, сможет ли вылезти. И что делать в противном случае? Вызывать МЧС? Да, вот веселье-то будет. Он даже представил заголовки газет: «Майор ФЭС застрял на детских качелях». Да его же все коллеги засмеют. И Белая будет первой. И зачем он только послушал капитана? Ну, разве он мог отказать этим глазам, которые именно сейчас по-детски смотрят на майора? – Вот что ты сейчас чувствуешь? – Чувствую, что очень тесно и холодно. Таня уныло вздохнула. Ну, ничегошеньки он не понимает. Она осмотрела напарника. И на самом деле, едва поместившись и раздвинув цепи, он почти доставал головой до верхушки, Серёжа выглядел забавно – гигант на детских качелях с слегка смущенным выражением лица. И не выдержав, Татьяна звонко засмеялась. – Вот что ты, - начал Майский, – что ты смеёшься. Ты лучше объясни мне, зачем ты меня посадила в эти качели? – Прости, Серёж, ты просто такой забавный, – она слегка качнула головой, а потом, продолжая улыбаться, спросила: – Ты правда ничего не чувствуешь? – Да что я должен чувствовать? Ты объясни. - Ты в детстве качался на качелях? – Ну, качался – А вот сейчас, снова сев на них, что ты чувствуешь? – Я же сказал, холод и тесноту, а ещё как они трещат. Похоже ещё чуть-чуть и я упаду причем вместе с ними. И Серёжа вылез. Сиденье поднялось вместе с ним. Мужчина резко откинул его. Таня на мгновенье представила эту картину и снова засмеялась. И что с ней происходило, майор не понимал. Ну ладно, пусть успокоится. Наконец-то, отпусти смешинку, Таня сияющими глазами посмотрела на напарника и встала. – Ладно, пошли, а то работы куча. – И это ты мне про работу говоришь? Я тут её ищу, ищу, а она качается. Серёжа что-то ещё там ворчал, но Таня не слушала. На душе было так легко и радостно, да и силы на работу появились. Девушка чувствовала, что горы может свернуть. А всего нужно было на полчаса стать ребёнком. Эх, как же важно даже самым взрослым и важным людям возвращаться в счастливое детство. Серёжа искренне не понимал, чему так радуется Белая. И причём тут качели? Да и что он вообще должен был почувствовать? Наверное, это потому что у него другой способ побыть ребёнком.