Шизотипические бредни одной мартышки

      Два. Два восхитительных, промывающих душу через сито неопределённостей и пустоты, года, как я поселилась в этом давно отпетом священниками докерском районе. Соседский, фабричный Гарлем и в подмётки не годился чувственной Адской Кухне. Эти окраины «великого города свободного государства» кишели миазмами саморазрушения, отражаясь своими язвами в неугасающих окнах Манхэттенских многоэтажек. Словом, то что нужно сломанному человеку, ищущему покой посреди своей усталой жизни. Я не просто ловила кайф от этой грязи, о нет, я слушала каждый бит происходящих преступлений и купалась в круглосуточном людском отчаянии, как непризнанный философ.       Один взгляд вниз, с крыши, на эти аляповатые продуктовые магазинчики, обвешанные вырвиглазными вывесками со скидками, и на забытые богом конторки в грязно-синих тонах, один только взгляд — и я уже начинала чувствовать ту самую смесь адреналина и дофамина в венах. Хотелось сорваться вниз мешком плоти и разбиться об асфальт, впитавший кубометры крови за жалкие месяцы с момента кладки. Хотелось взлететь в синее, ночное небо и добраться к звёздам через дымку отходов. Почувствовав мурашки предвкушения от своих мечтаний, заполонивших мозг самым прекрасным из мерзотных способов, я отступила на шаг назад. Кинув последний, обречённый, взгляд вниз, вернулась к мелкому прямоугольному пяточку выхода на крышу, где был надёжно спрятан костюм. Один из основных моих тайников, расположенных плешивыми островками по всему городу.       Слабый свет от фонарей и общего светового загрязнения создавал ужасный контраст оранжевого и синего, отпечатываясь где-то между кристалликами и нервными окончаниями глаз. Ремешок за ремешком сходился кожаный корсет на талии — черный костюм для борделя моральных комплексов с переулков. Никто и никогда не смотрит наверх, когда идёт по улице, даже самые отпетые параноики и художники. И мне это на руку.       Последние детали мозаики всегда одинаковы: обволакивающая лицо ткань с пресловутыми белыми линзами и красная повязка на лоб с двумя длинными концами. Раздражённо цокнув на свою забывчивость, просунула руку под маску и выудила из уха штангу. Современный мир хорош не только своим давлением, не дающим распасться миллиардами атомов, но и возможностью спрятать оружие на видном месте. Джингу эта идея понравилась особенно сильно, всё-таки он привык прятаться именно в ухе. Металлически-матовый посох, повинуясь желанию, подскочил в руке и увеличился до нормальных размеров. Выругавшись от проскочившего по венам напряжения, выронила посох на крышу и схватилась за руку. Раздражённо вздохнула, растерев покалывающую кисть.       — Я помню, что мы не выходим на дело с суицидальными настроениями. — обратилась к Джингу. — Но, будет тебе известно, электрошоковая терапия для лечения депрессии не используется с шестидесятых.       Посох недовольно отвибрировал свои поверхностные возмущения и осторожно вернулся обратно в ладонь. Я взмахнула им пару раз, привыкая к весу. Джингу любил менять центр тяжести в самые неподходящие моменты, и я не могу сказать, что успела привыкнуть к этому за свою практику. Медленный вдох, резкий выдох, замах посохом на тень, поражение в солнечное сплетение невидимого противника.       — Ну, за дело. У нас есть зацепка о том, где будет один из ублюдков. Осталось только его достать.       Посох предвкушающе перекинул центр тяжести вперёд-назад. Я сорвалась с места, мелькая смазанным призраком по порожкам и мелким выбоинам в кирпичных стенах, от одной крыше к другой. Ветер бил в лицо, тело кричало о приобретённой свободе, скованность в движениях пропала. Город смешался в одно грязное предрассветное видение, раздвигая ноги в ожидании предстоящей жестокости. Откуда-то слева доносились хриплые женские смешки и запах сигарет — заканчивали смену неудачливые ночные бабочки. Вокруг затихал шум города, перед восходящим солнцем даже Нью-Йорк млел каждой железной веточкой своих бетонных джунглей.       Это было даже иронично, что жирный ублюдок участвовал в такой привычной нарко-сделке рядом с мексиканским ресторанчиком. Ох, сочные куриные тако сеньора Хуана были поистине спасением от жизненных неприятностей любого рода. Соотношение всех ингредиентов в них было словно просфорочка для грешника с рук епископа Адской Кухни. Надо будет зайти за приятным утренним тако, раз уж случай подвернулся.       Я тихо приземлилась на крышу над изгаженным переулком, карикатурно чистую для этого района. Дошла до края. Уселась на парапет, свесив ноги вниз и положив поверх посох. Осталось немного подождать, наркоторговцы не любят просыпаться слишком рано. Зато от них слышен шум, который сложно с чем-то перепутать. Свист стирающихся о тормозные колодки шин; преувеличенно громкие хлопки дверей и специально тихо открывающиеся багажники; те самые «пацанские переговоры», где каждый петушок старается опустить свой хвост пониже и потрясти гребешком поэнергичнее. Крупные шишки таким не занимаются, они сидят в своих кожаных креслах и пересчитывают полученные денежки, пока идиоты кичатся друг перед другом крутостью: и своей, и своего босса, и жрачкой, что готовят их мамаши.       Но мне и не нужны сейчас крутые шишки. Как только сотрется резина на въезде в этот проулочек, я смогу приблизиться к осуществлению глупой, эгоистичной мечты. Приблизиться к закрытию гештальта, который шел рядом со мной словно застарелая экзема, с детства и до этого момента — такой же раздражающий, чешущийся в уголке рта. На встречу с дерьмовым прошлым невежливо опаздывать. Вся эта ситуация… она представлялась мне зажившей ранкой, с которой нужно содрать корочку, она была приятной и незавершенной.       Не хотелось скрываться, хотелось насвистывать незатейливую мелодию про ворону из старого пластилинового мультика, который в детстве включала мама. Ожидание тянулось розовой жвачкой с кисло-сладким химозным вкусом. Джингу почти незаметно поблескивал в предрассветных лучах, я купалась в утренней тишине улиц, представляя себя Клеопатрой со служанками из теней и мусорных щупалец.       С течением времени звуки возвращались в город. Сонные и уставшие люди нестройным рядами наполняли альвеолы Нью-Йорка. Из-за угла послышался звон фурина, ветряного колокольчика, это сеньор Хуан открывает свой ресторанчик. Кто-то, дальше по улице, начал громко напевать чем-то знакомую, жизнерадостную мелодию, видно хороший день у человека. Машины появлялись на дорогах чаще, поэтому успевший немного выветрится за ночь запах выхлопов возвращался на законное место. Окошки гасли с синхронностью пловчих на олимпийском выступлении перед пробуждающимся миром. Такой размеренный, спокойный темп я любила почти столь же сильно, как пятничные буйные вечера. И «почти» исключительно из-за дня недели — никто не любит вторники, они что-то вроде вторых скучных понедельников, совсем пресные и безжизненные.       Именно в этот спокойный вторник, в семь тридцать утра по Нью-Йорку, в переулок между западными пятидесятой и сорок девятой улицами въехали две чёрные легковушки. Джингу завибрировал активнее обычного, я подобралась, готовая упасть вниз на цель. Визг шин, хлопок дверей. Нашёлся, я вижу его. Он среди этих людей и он знает то, что мне нужно. Он из тех, кто продаёт какую-то новую дурь и просит за нее непомерную цену. Он местечковый босс в обдроченной ветровке, с проглядывающей сверху от ткани недельной небритостью. Он в маске, но не удосужился дотянуть ее до носа, отчего она топорщится у рта и похожа на птичий клюв. Я шла по этому следу как породистая ищейка — следуя каждой мизерной уловке на протяжении двух лет. Покрепче ухватившись за посох, дождалась, когда непутёвые торгаши отойдут от дверей машин и встанут друг напротив друга. Оттолкнулась ногами от стены и прыгнула, чтобы оказаться в воздухе над каким-то другим ублюдком в шакальном кепарике. С чавкающим, резким звуком приземлилась ему на спину. Он упал на асфальт с приглушённым стоном. Падаль вокруг начала ругаться и копошиться. Со стороны ресторанчика, спустя пару секунд, послышался крик, но мне было не до него, я не отвлекалась от такой сладкой цели, методично пробираясь к пока живому ублюдку через тяжкие телесные. Резкий замах, твёрдый, выверенный удар в коленную чашечку впереди стоящего человека. Вибрация, прошедшая по рукам, красивый, деланно медленный поворот корпусом, резкий прыжок за спину другого, удар по шее, забавное перещёлкивание смещения позвонков, отдающее в руку через посох. В нос ударил металлический запах крови.       Ублюдок, в трёх метрах спереди, пятился к своей машине, ближе к уголку сходящихся друг с другом зданий, заслонявших небо над проулочком. Движение сбоку, удар посохом наотмашь, чей-то крик. Медленный, предвкушающий, шаг, я стою перед ним.       — Что вам нужно?! Я могу заплатить! Забирайте все что хотите!       Ох, он вопил как резаная свинья перед убоем, на высоких тонах, скачущим, неровным голосом. Это было даже по-извращённому приятно. Гомон сзади не утихал, красное мельтешение на краю зрения, из крови и криков, не звало меня. Склонившись к уху дрожащего ублюдка, я прошептала:       — Узнаёшь меня, Джонни? — я улыбнулась в маску и отстранилась так, чтобы видеть его лицо.       — Эбби… Ты… Но как?! Ты… Ты, как, ты?! Здесь?! — он верещал в ужасе.       — У нас мало времени, — заговорчески тихо прошипела я. — Кто-то уже мог вызвать полицию, так что говори — где Он?       — Пожалуйста, не трогай меня! Я скажу, я всё скажу! — он чуть ли не визжал. Этот человек был мне безразличен, мне не было до него, лично до него, дела. Но сама мысль о том, что он связан с Ним! Это была такая болезненная нужда в мести, про которую знала только я… она затмевала любое милосердие.       — Назови имя. — отчеканила я.       — Ти-Рэй! Он связан с Ти-Рэем! Этот ебанутый разработал свой план мести и набрал исполнителей! А Клэ… — он прервался от испуга. Страх проскочил через каждую клеточку его тела, я чувствовала это. — Нет-нет-нет! Я не хотел, правда, не хотел!!!       Скривившись в ленивом отвращении, я приставила конец посоха к грудине ублюдка и не колеблясь приказала Джингу увеличиться. Мне противно было слышать даже выплюнутый кусок того, что хоть каплю очеловечивало Ублюдка. Джингу с удовольствием вгрызся в чужие рёбра, хрустя костями словно чипсами, проламывая свой путь через сети капилляров. Почти мертвяк завопил не своим голосом. Из его глаз уходила жизнь и я видела это. И я обожала каждую секунду происходящего, даже за такую мелочь, каждый децибел, исходящий из его пока живого тела был прекрасен. Посох, так же по приказу, резко уменьшился, с чавканьем выходя из раны вместе с брызгами плоти и крови, что разлетелись вокруг словно море ало-пурпурных бабочек. Я хотела бы спокойно примоститься прямо перед такой чарующей картиной и запечатлеть её в ярких красках с пастельными надписями о ненависти по углам. Жаль, что не умею рисовать.       Спустя пару секунд этого человека уже не было в живых. Он умер, окочурился, скончался, покинул этот бренный мир, ушёл из бытия, попросту подох… «Голубые норвежские всегда падают на спину», хех… Жизнь несправедлива.       Я со смешком выдохнула, поудобнее перекинув посох в руке, готовая сражаться дальше и пробивать себе путь обратно к высоким облакам на крышах. Величественно отвернулась от трупа и осмотрелась в переулке. Вокруг затихало бордовое месиво, устроенное неизвестной мне красно-черной фигурой. Человек кружил в смертоносных па с двумя стальными красотками, на высоких тонах выдавая абсурдные комментарии и я соврала бы, сказав, что меня не зачаровала эта мешанина сумасшедших цветов. Я успела заметить пулевое отверстие в плече с удачного ракурса и снова пожалела, что не умею рисовать. Его регенерация выглядела как обратная перемотка раскрытия бутона розы, такая же прекрасная и роскошная в своей непосредственности. Человек покромсал всех ублюдков, не задетых мной. Каждый из них стонал от отрубленных конечностей или проникающих ранений. Этот Красный явно знал, что делает.       Умелым захватом он опрокинул последнего наркоторговца на асфальт, перед другой машиной, и приставил к его горлу напившуюся крови катану. Джингу взбудоражено завибрировал, кайфуя от отточенности движений.       — Ха-ха, очень смешно, Белый. Дорогой, ты же передашь своей мамочке, что эта торгашная точечка больше не её? И я не про G, это не шутка про ебал твою мамку, хотя может ей стать, это угроза, а то вдруг ты не понял, сладкий.       Мелкий разбойник усиленно закивал, будто не осознавая присутствия лезвия у своего горла. Я медленными шагами приблизилась к такой уморительной в своей безумности сцене.       — Вот и замечательненько, вот и порешилюшки! — ласково заключил Красный, отступая на шаг назад. — Дельтуй отсюда по-бырому, пока я не передумал, а то, ну знаешь, моей ёбнутой башке лучше не верить, даже я ей не верю, что уж говорить о тебе! — на одном дыхании выпалил он.       Вблизи человек казался гораздо выше и массивнее, чем издалека — он был похож на странную большую собаку, готовую завилять хвостом от принесённого теннисного мячика насилия. В моей голове пока не оформлялась картина конкретной породы, но собак я любила, особенно таких, знаете, мощных, с опасными челюстями и мягкой шерстью. Наркоторговец отполз назад, истерично забираясь в машину, стараясь свалить от этой неординарной ситуации как можно быстрее. Красный отвернулся от него, смахнул кровь с катан резким движением и убрал в ножны на спине, походящие на крепления для крыльев. Он преувеличенно широко улыбался через маску, так, чтобы она передавала эмоции. Заметив меня, человек громко запричитал:       — О! Ох! Я думал я здесь один, ох, извините за беспорядок, сеньор, я уже вызвал полицию, они разберутся! — зачастил он с то ли канадским, то ли американским акцентом. — Главное не кричите, я понимаю, вы в шоке, но у меня нет пледа! Жёлтый, наш плед не подойдёт, ты же знаешь, что он издроченный как моя блять рука! Что-что говоришь? А! А мы вас видели где-то? Нет, я уверен, видели! Ты этот, как его, святые чимичанги, последний выстрел в башку был лишним…       Я хихикнула и прожестикулировала в ответ:       — «Король Обезьян?»       — Точно! Да! Чувак с шестом и жестами! — в человеке только прибавилось экспрессии, когда он вспомнил очевидно околокриминальную сводку обо мне. Я в такие ресурсы заглядывала редко, только в целях расследования, особо не интересуясь отпетыми маньяками общественности. Так, подчищала свои хвосты.       — «Это посох.» — ответила я.       — О, конечно, извини, но серьезно, посох, шест, велика разница, сам подумай, — он раскинул руки в жесте объяснения и начал карикатурно загибать пальцы. — Оба из металла, оба могут быть элементом ролевой игры, на обоих можно кого-нибудь насадить, на обоих можно танцевать…       — «Резонно.» — с неудовольствием заметила я. Красного приходилось перебивать, чтобы вставить хотя бы пару слов в его монолог.       — А я о чем говорю! — удовлетворённо заключил он, вытянув руки в мою сторону, как это делают итальянцы, ругаясь на родном языке. — Ты кстати что тут делаешь, по каким делам? А, и, собираешься нападать? — Красный по-собачьи наклонил голову вбок, будто пытался показать смущение от своего вопроса. — Ну, знаешь, просто я бы конечно с удовольствием попиздился, но копы скоро приедут, понимаешь, не очень удачное время, тем более только типа день или вроде того.       — «Закрываю гештальты прошлого. Ты?» — спокойно ответила я, в вопросительном жесте склонив голову. — «И да, нападать не собираюсь.»       — Фу-у-ух, а мы-то уже успели напугаться! — он по-актерски выдохнул, сгибаясь пополам, после чего сразу вернулся в нормальное положение, все ещё держа руку на груди. — Честно скажу, не хотелось бы мне получить твоим шестом по башке! — и указал на нее пистолетом из пальцев.       — «И всё же, что ты, — выделила я это слово, — здесь делаешь?»       — А! Да! Точно! — он быстро закивал, начиная красочно описывать свои причины. — Видишь ли, очень увлекательная история, значит так! Вот он я, весь из себя принц на катанах и кишках, скачу по заказам и вдруг.!       — «Притормози.» — остановила я Красного, услышав полицейские сирены, сигналящие где-то с запада. — «Копы рядом. Завтрак? Тако?» — быстро изъяснилась, указывая на святейшую из святых святынь в виде ресторанчика сеньора Хуана, который знал меня в обоих амплуа. Сам он был человеком в теле, с пышными ухоженными усами; по характеру нескромный, но верный; он ненавидел алкоголь, но любил кубинские сигары и хорошо забитые сигариллы. Пауза со стороны Красного затягивалась, было такое ощущение, будто он набрал в рот сразу три буррито и даже не дышал. Я словно слышала его мыслительный процесс, поскрипывающий где-то на отшибе мешанины шизофренического бреда.       — «Идёшь?» — ещё раз спросила я, уже готовая стартовать в безопасно-вкусное место. Он еле различимо кивнул, не меняя выражения лица под маской. — «Тогда пошли.» — просигналила я и, развернувшись, пошагала к чёрному входу ресторанчика. Ублюдки всё так же фоново стонали, застилая собой пространство переулка как давно въевшаяся в асфальт плесень. Я почувствовала, что Красный, спустя пару секунд, опомнился в реальности и последовал за мной.       — Подожди-ка! — он вернулся в привычную колею, разражаясь раздраженной тирадой. — Ты знаешь про тако, значит ты знаешь, что это самое, сука, лучшее, и я не преувеличиваю, заведение в NY! Ты знаешь сеньора Хуана?! — выдал он в притворном удивлении. Я кивнула. — О. Мой. Бог. Это же невъебически! — практически провизжал он. — Не-не-не, Белый, ты не понимаешь, это другое! Там-парам-тыдыщ, джингл 20th Century Fox!       Небольшой период молчания, если так можно назвать невнятное бормотание моего нового знакомого, ещё несколько шагов до двери в ресторанчик богов. Перед ней лежал человек в собственной крови, судя по всему — уже мёртвый. Видимо, первый, кто попался под катаны. Сеньор Хуан стоял в дверном проёме, с благодарностью глядя на меня и Красного.       — Рэй Мо́но, Дэдпул, mis amigos! — добродушно произнёс сеньор. — Вы не представляете, как рады мои глаза видеть этих pendejos в крови! Местный gilipollas успел сильно достать pobre señor Juan этими постоянными разборками! — причитал он. Красный, Дэдпул значит, запомню, все ещё был занят несвязным бормотанием, поэтому ответила я.       — «Обращайтесь. За лучшие такос в мире всё что угодно!» — сеньор по-отчески приложил руку к сердцу и радостно улыбнулся в пышные усы.       — Ох, да что ж на пороге-то стоим, amigos, идёмте хоть завтрак вам приготовлю! — он, не переставая улыбаться, махнул нам рукой и пошёл внутрь. Мы гуськом засеменили следом, как мелкие утята плывут за мамой-уткой, обещавшей им бесплатные тако. — Вам как обычно, queridos?       Я утвердительно хмыкнула, предвкушая сочнейшие кусочки мяса со свежими овощами, подплавленным сыром и острым соусом, растекающимся по рукам. Красный вскоре встряхнулся, возвращаясь к привычному пошлому тараторенью.       — Конечно, сеньор Хуан! Ох, — простонал он, — как только подумаю о ваших куриных такос, у меня аж встаёт, честное слово, хоть прям щас останавливайся на передёрнуть! — мужичок пропустил смешок и поблагодарил за одиозный комплимент. Мы миновали непримечательный коридор и вышли к белой, чистейшей кухне, где творилась магия.       — Садитесь-садитесь, mijos, — указал сеньор на барные стулья перед плитой. Мужичок пошёл за ингредиентами в кладовку. Мы сели в указанное место, боясь издать даже звук, словно маленькие зачарованные дети в церкви. — Как раз сделаю свежие tortillas de maíz, — вышел сеньор, неся в руках коробки и миску с тестом. — Может ещё churros вам в дорогу упаковать?       — Сеньор, любое ваше творение словно снизошедшая с небес Би Артур, а за ней ухлёстывает даже Бог, я уверен! — со всей экспрессией заявил Красный.       — «Соглашусь.» — коротко просигналила я. После выматывающего рабочего дня, наполненного постоянной мозговой активностью, и не менее выматывающих полуночных бдений, наполненных постоянной физической активностью, «Золотые девочки» были настоящей отдушиной, в особенности для людей с бессонницей.       — Ты… — задохнулся Красный.       — Вас понял, amigos! — ответил сеньор Хуан и начал готовить.       — «Ты смотришь Золотых Девочек?» — заговорчески спросил Дэдпул, не выдавая ни звука. Сеньор творил истинные заклинания у плиты и прерывать его, пусть даже разговором, казалось ничем иным, как грехом перед человечеством.       — «Всегда золотых.» — поддержала я диалог коронной фразой. Красный крайне заметно начал сдерживать фанатские визги. Могу его понять, мало кто в наше время интересуется каким-то там шоу восьмидесятых, даже если это шедевр. Джингу, как и мне, почему-то нравился этот странный сумасшедший, выносящий эмоции на всеобщее обозрение, экспрессивно, без задержек, с талантом актера из детской весенней пьесы.       Вокруг цвела такая привычная обстановка мелкого ресторанчика на углу каких-то там малозначимых улиц. Пара фанерных столешниц на единственной ножке; обитые красной искусственной кожей кресла в типичные ромбики, перемежающиеся полосками и точечками; чистые бежевые обои, серая плитка на полу, такая же лестница на второй идентичный этаж. И барная стойка, облицованная хорошо выделанным деревом, за которой творилась кулинарная мистика. Сеньор Хуан раскатывал тесто для небольших тортилий, подготовив сразу семь штук. Он мелко нашинковал уже замаринованное мясо и небрежно закинул на промасленную чугунную поверхность подогретой плиты. Кусочки курицы зашипели, запахло жареным. Мне всегда казалось, что у сеньора есть ближневосточные корни, которые показывались именно когда он готовил мясо. Все остальные кулинарные движения он проделывал по-мексикански выверенно и легко. Перемешивая курицу, мужичок осторожно, по одной, положил тортильи на плиту, отсчитывая про себя время. Спустя полторы минуты снял их с огня и сложил в аккуратную стопочку. Дэдпул, провизжавшись в голове, обратил на себя внимание.       — «Окей, ладно, какая из них твоя любимая? Дороти? А может Бланш? Роза?!» — действительно удивительным было то, как Красный в принципе умудрялся выразительно частить, разговаривая на языке жестов.       — «Не угадал. София.» — честно ответила я. — «Она лучшая.»       — «Но Дороти.!» — Дэдпул вскинулся в возмущении.       — «Да, Беатрис Артур прекрасна, но конкурировать с Эстель Гетти.?» — прервала я его, саркастично сморщившись под маской.       — «Ты не посмеешь применить этот аргумент!» — Красный яростно замотал головой.       — «Ты об этом?» — посмеиваясь ответила я. — «Стой или моя мама будет стрелять.» — с приглушённым стоном он приложил руку к сердцу, изображая подстреленного зяблика. Сеньор Хуан тем временем успел натереть огромную башню из сыра. Дозированными порциями, где-то с его кулак размером, мужичок с педантичностью забросил кучки сыра на плиту.       — «Ладно-ладно, я понимаю почему тебе может нравится София.» — Красный выдохнул и продолжил, — «Вы чем-то похожи, знаешь? Все эти короткие комментарии в ответочку… Я имею в виду прямо в аорту! Нет, серьезно, тебе обязательно было это делать?!» — Дэдпул был в законном возмущении фаната Дороти Зборнак.       — «Конечно.» — добродушно заметила я. — «Иначе зачем столько знать?»       Сеньор Хуан положил поверх каждой ароматной кучки сыра по тортилье, прихлопнул сверху и осторожно, по очереди, снял каждую комбинацию вкусного и вредного с плиты. Кусочки мяса будто телепортировались прямо на плавленный сыр. Руки сеньора Хуана буквально порхали над каждым тако как маленькие купидончики, настолько же это было естественно и кротко.       — «Из сеньора Хуана вышел бы хороший вор…» — с интересом добавила я.       — «Это да…» — мечтательно заметил Красный и замолчал на короткий момент. — «Не-не, просто суперски, что он готовит такос. Ты представь каким упущением для человечества было б отсутствие его шедевров под гуакамоле!»       — «Резонно.» — я улыбнулась, представляя себя напарницей Тако-Хуана по ограблению банка. В моих мыслях мы врывались в самые охраняемые места по многоходовочкам дядюшки Оушена. Джингу мечтательно стал легче, желая попарить по пространству под незлобливую мелодию.       Прямо передо мной приземлился бумажный прямоугольный пакет с душистыми такос. Я аж подпрыгнула от быстрого движения и такого же резкого завершения мысли.       — О чем задумались, chicos? — со смешком спросил мужичок.       — «Да так, мечты-мечты, сеньор.» — спокойно ответила я.       — Ох, сеньор, ваши такос это нечто! Я готов прям щас пустить слюни от одного запаха! — радостно заявил Красный. — Да я уже пускаю! — следом за фразой последовал характерный слюрпающий звук.       — Ха-ха, хватит смущать меня, cariño! — радостно добавил мужичок. — Ладно-ладно, судя по стуку в заднюю дверь, jura уже здесь, так что без чуррос сегодня, mijos. — с сожалением сказал он. — Но обязательно заходите, я вам должен! — сеньор подмигнул, подпихивая пакет в нашу сторону.       — «Спасибо.» — сказала я, подхватывая такую желанную желудком еду и поднимаясь со стула.       — Gracias, сеньор! Мы через пожарку уйдем, окесеки? — Красный указал большим пальцем на второй этаж и встал.       — De nada, queridos míos! — мужичок отечески приложил руку к сердцу, поправил усы и пошагал к чёрному входу, в дверь которого уже стучались копы.       Мы быстро забежали на второй этаж, огибая столики и перепрыгивая через две ступеньки на лестнице. Идентичная нижней комнате картина. Открытое окно к проржавевшей пожарной лестницей, с обратной от проулочка стороны, не зацепило даже мимолётный взгляд, как пропало из виду перед ландшафтом просыпающегося города. Я выпрыгнула в проём размытой чёрной фигурой и отскочила от перил навстречу жаждущей меня земле. Человек, незнакомый с моим стилем передвижения, подумал бы, что я решила так покалечиться. Джингу по приказу вытянулся в сторону стены ближайшего дома, помогая оттолкнуться и прыгнуть выше. Звук удара стали о кирпич, кувырок, выверенно вывернутая рука с бумажным пакетом, два лестничных пролёта вверх, приземлиться на такие же перила.       — Эй! Так не честно! — прокричал снизу Красный, почти неслышными шагами скользя по ступенькам. Я улыбнулась, балансируя на тоненькой металлической перекладине. Отпрыгнула, совершила тот же манёвр, снова приземлилась. Прыгнула на крышу соседнего здания, дождалась, когда Дэдпул добежит до нужной высоты. — Бог такос покарает тебя за такое обращение с его подданными! — он даже не запыхался, продолжая возмущаться на высоких тонах. — А если они помялись?! — театральным шёпотом спросил он. Я пожала плечами и, особо не церемонясь, протянула к нему посох, предлагая немного подсобить в преодолении проёма между зданиями. Дэдпул, на секунду затормозив, схватился за шест помощи. Резким движением я подкинула его к себе. Тем же методом, под сопровождение из чем-то мелодичных возмущений Красного, мы преодолели пару крыш и в умиротворении уселись на парапете одной из них, прямо под рекламным баннером какого-то из аналогов Виагры. Я положила бумажный пакет с такос между нами, натянула маску на нос и пристроила Джингу на законное место, в ушной прокол.       — «Приятного аппетита.» — прожестикулировала я, доставая ароматный, наспех завернутый в кулинарную бумагу, тако.       — И тебе тоже, чувак! — он достал себе идентичный шедевр и отвернулся в сторону. Что-то не так с моим лицом что ли? Звук закатанной кожаной маски и шелеста бумаги. Впрочем, без разницы, есть хотелось и хотелось сильно. Я с удовольствием вгрызлась в хрустящую тортилью и, не сдерживаясь, простонала. Сбоку, почти синхронно со мной, также издали звук крайнего довольства. — Ебать мои чимичанги, — с набитым ртом прокомментировал Красный. Его было слышно гораздо отчетливее, чем в маске. — Сеньор Хуан творит своими руками просто оргазмические вещи!       Я согласно промычала, жуя ту самую оргазмическую вещь. Соус только начинал просачиваться через бумагу, поэтому ещё не успел попасть на руки. Я легонько пихнула Пула в плечо, привлекая его внимание. Он напрягся, картинно проглотил слишком большой кусок тако.       — А, я об этом как-то не подумал, да. Короче тебе лучше тупо не смотреть на мой конченный ебальник пока говоришь, окей? — я утвердительно хмыкнула и закрыла глаза. Мало ли какие у человека загоны, честное слово — мне и своих хватает. А трогать чужие личные границы потому что хочешь проверить где они заканчиваются — наитупейший из вариантов. Звук трущейся о металлический парапет кожи, чувство заинтересованного взгляда. Я перехватила такос одной рукой, откусила еще кусочек.       — «Так что ты делал у ресторанчика сенора Хуана?» — с улыбкой просигналила я.       — Точня-я-як, я ж не договорил, да? — с закрытыми глазами его немного шизофренический голос казался глубже. Как та самая неприметная лужа во сне: вроде обычная, а на деле глубочайший океан, если в нее провалиться. — Короче как было-то! Я, значит, возвращался с заказа, думал, зайду спокойно пожру, деньга ж появилась. — Красный говорил как-то подозрительно кротко. Меня, как обычно, немного расшатывало от темноты перед глазами, пустотой под ногами и вкуса лучшего в мире блюда. — А там эти ебаные придурки орать начали! Не, ну ты приколись, рядом с лучшим тако в городе! Вот как так ваще можно? — я согласно промычала, поддерживая чужое возмущение. — Короче тупо мимо проходил, под руку попались, пиздюшня уличная, даже убивать таких жалко. — тяжело выдохнул он. Мы ещё немного посидели в тишине. — А у тебя заказ какой-то там был что ли? Гештальт-хуяльт, was hat integrität? — немецкий в исполнении Дэдпула был каким-то рычащим, с нотками тёмного нефильтрованного.       — «Извини, по-немецки не понимаю.» — и, усмехнувшись, развела руками.       — А, забей, мысли вслух. — он коротко хохотнул, всё ещё говоря излишне тихо для себя.       — «Но про заказ — неверно. Я не совсем наёмник.» — глубоко вздохнула, сделала паузу. Красный затаил дыхание, буквально полыхая вопросительными интонациями. Без понятия каким образом его состояние казалось мне понятным и с закрытыми глазами: виноваты ли в этом нервные звуки трения кожи о металл, неожиданная тишина или отсутствие акцента при разговоре на немецком. Собравшись с мыслями, ответила. — «Личное дело, выслеживаю одного ублюдка. Сопутствующий ущерб.» — Дэдпул раскатисто-низко рассмеялся.       — Я тебя умоляю! Хорошо, что ты грохнул лишний рот, многие, — Красный сильно растянул последнее слово, будто подчеркнув свою точку зрения чёрным перманентным маркером. — этого заслуживают! Тем более, в гробу не побазаришь особо, я-то знаю. — он набил рот огромным куском тако и продолжил. — Нет, серьёзно, я как-то раз горел в гробу, вот это действительно было не кайфово, поверь. Вообще не советую! Не используй зажигалку как светильник, гробы мега-легко начинают гореть! — от тона повествования я даже засмеялась. Чёрт, давно не было этого странного ощущения где-то между лопатками. На удивление хороший день, серьёзно. — Эй-эй! Не смешно! Но это, главное, ты инфу-то выбил?       — «Да.» — коротко ответила я. Он пару раз по-глупому хихикнул и стукнул своим тако об мой, будто это были бокалы с шампанским, а не мясо в тортилье.       — В таком случае, будем! — и со смачным звуком доел остатки шедевра кулинарии. Я улыбнулась и повторила жест:       — «Будем!» — снизу, звеня сиренами, проехали машины скорой помощи. Судя по всему, спешат на работу в переулочек… Я тягостно простонала, вспомнив о существовании такой отвратительной части третьего измерения как «время». — «Кстати, не знаешь, который час?» — Красный утвердительно промычал и, судя по звуку движения кожаного костюма, закатал рукав. Наручные часы?       — Се-е-екундочку! А, вот! Восемь! Утра.? Или вечера? Я не уверен… — замялся он.       — «Утра, к сожалению.» — сморщилась я и махнула рукой в жесте неопределённости происходящего.       — Настолько ненавидишь добрые утра? — Дэдпул хохотнул и заел смешок. Тяжело вздохнув, я пояснила своё недовольство.       — «Это означает, что мне пора на работу для нормальных людей, которые не бегают по ночам в трико.» — Красный хихикнул, я немного помолчала. В один присест запихнула остатки тако в рот, усиленно прожевала, вытерла накапавший соус тыльной стороной ладони. Внезапная и немного причудливая мысль пробежала по сознанию. — «У тебя ручка есть?»       — Что-то где-то лежало, щас посмотрю. — полупромычал Красный, забавно причмокивая едой, и завозился, копаясь в карманах с характерным звуком от застёжек-липучек. — О! Нашёл! — мне в руку впихнули что-то крайне похожее по форме на детский восковой мелок. — Тебе зачем? Зарисовать великого меня? Ты умеешь рисовать? Сразу скажу, из меня отвратительная натурщица! — Я хихикнула и вежливо отвернулась в другую сторону от Дэдпула. Начала записывать свой запасной телефон именно для таких знакомств на бумажке из-под тако, еле сдерживая смешки от потёртого красного «Crayon» в руках. — Да-да, я знаю, Жёлтый… Сам ты изврат! Ага, ещё чего, ты скажи мол ситуация «официантка», такого с нами не бывает, чувак. — скомкав бумажку, я закрыла глаза и повернулась обратно к Пулу. Бережно протянула восковой мелок обратно. Красный, с негромким хмыком, забрал свою «ручку» и, судя по звукам, натянул маску на лицо.       — «Это мой рабочий телефон. Пиши, если захочешь.» — с улыбкой достала Джингу из уха и поправила маску. — «Бывай.» — я кинула в наёмника своим скомканным номером и спрыгнула с крыши навстречу несущейся в нужном направлении фуры.