«Где она и что здесь делает?»
Лишь через какое–то мгновение к девушке пришло осознание, что цепи вовсе ее не сковывают. Да они сдерживают, мешают свободно шевелиться, но никак не бесповоротно сковывают. На секунду показалось, что они здесь только для антуража. Но только на секунду. Корделия по первому ощущению находилась в каком–то подвале, но сейчас она понимает, что, чтобы это ни было, здесь очень чисто и на удивление тепло. Пол, на котором она лежала, совершенно не веял холодом, впрочем, так же как и стены. Сама девушка была в ярко-алом облегающем платье со шнуровкой. Именно в том платье, что была вчера. Вдруг она осознала, что совершенно не помнит, где и как вчерашней ночью засыпала.«Майкл»
Где–то вдалеке послышались гулкие, тяжелые шаги. С каждым мгновением они становились все ближе, громче, пугающе. Двери с противным скрипом отворились, впуская темную фигуру. Чёрный плащ, расшитый разными узорами, скрывал ботинки вошедшего, а такого же цвета капюшон прикрывал волосы и угнетающей тенью падал на лицо. Корделии не требовалось приветствия. Она знала кто это. Фигура присела перед ней на корточки медленно снимая свой капюшон: — Проснулась, наконец? — молвил мужчина с золотыми кудрями и ухмылкой Чеширского Кота. И хоть подобие его и лик напоминали божье создание, Корделия точно знала — перед ней дикий хищник с заостренными зубами и диким сияющим оскалом в бликах глаз. Дракон в овечьей шкуре. Она молчала не проронив ни слова в честь его прихода. — Надеюсь ты хорошо выспалась, сладкая. Я, честно, пытался создать для тебя максимально комфортные условия. Но ты же понимаешь, что и о наказании я не мог позволить себе позабыть. — Аморальный узурпатор, ты должен отпустить меня. Знаешь, что с тобой будет? — угрожающе произнесла пленница, ещё раз дёрнувшись, создавая тем самым такую успокаивающую мелодию из звона цепей для ушей Майкла. — Подай на меня в суд. Только не забудь придумать достаточно убедительную сказку, а то заявление на манер: «Муж меня похитил и удерживал связанную, черт знает где, но при этом я как–то живая и почти не тронутая, оказалась здесь», — больше похоже на ролевые игры, которыми мы сейчас и займёмся, чем на криминальное преступление. — Я не собираюсь участвовать в твоих извращениях, — отвернувшись произнесла Делия. Она слегка нагнула голову в противоположную сторону от мужчины и ее шелковые волосы цвета спелой пшеницы, упали вперед прикрывая золотые глазки хозяйки. — Ох, брось, дорогая, — Майкл схватил ее за подбородок, слегка сжимая его своими длинными пальцами, вынудив посмотреть на себя. — Во–первых, мне не требуется твоего дозволения, а во–вторых, обрати на меня, наконец, свой чудный взор и скажи, что тебе не нравится. — Мужчина резко перехватил тело девушки, усаживая ее на себя и потянул за кандалы, заставив цепи стянутся к верху тем самым меняя расположение рук Корделии, припечатывая их над ее головой. — Не нравится быть в моей власти, не нравится быть податливой, не нравится участвовать в моих извращениях. — Светловолосый шептал все это, как колыбельную, приблизившись к мочке уха своей прекрасной жены, проведя по нему шершавым язычком. Ладонь опустилась на бедро, приподнимаясь выше и сжав в руке краешек платья. — Оно, конечно, безупречно красивое на тебе, но от него, к сожалению, придется избавиться. Мешает. — Даже не думай. — Не успела блондинка это выговорить, как звук рвущейся по швам ткани, раздался в уже и не такой пугающей ее тишине, — Майкл! — Тише, тише я обещаю тебе возместить это платье занимательным времяпрепровождением. — Не давая ей возможности сказать то, что только больше разозлило бы его, блондин прильнул к слегка раскрытым устам Корделии, прикусывая нижнюю губу, оставляя маленькие капельки крови и тихое мычание девушки за собой. Ладонь двигалась вверх пройдясь легкими касаниями по всему телу девушки, вызывая стадо мурашек, доходя до самой груди и расстегивая нижнее белье. Второй рукой он стянул с себя плащ откинув его в другой конец комнаты, прервав на какое–то время поцелуй, и выдохнул оставшийся в легких воздух Делии в губы. Горячий язык вновь обвел контур ее ушка, и та вскоре почувствовала зубы мужчины, только уже на своей шее. Он укусил ее, причиняя легкую боль, но от этого она почувствовала, лишь зарождающееся томление внизу живота. Достав из кармана брюк шёлковую чёрную повязку он завел руки назад накладывая и завязывая возмущенной Корделии ткань на глаза. — Что ты делаешь? — Мужчина в это время мягко, но довольно неожиданно для девушки, уложил ту на пол, давая себе возможность полностью полюбоваться ее в кои-то веки безоружным видом. Это заводило. — Разве ты не слышала, дорогая, что в темноте обостряются чувства? — Я слышала, что в темноте обостряются лишь наглецы и подонки. — Ты очень смела называть меня так, будучи связанной и такой беззащитной, — Корделии не надо было видеть говорящего, чтобы знать, какая широкая и наглая ухмылка сейчас красуется на его лице. Рука, что находилась на бедре уже не ограничивалась поглаживаниями: ее обладатель бессовестно стискивал нежную кожу, лишь изредка касаясь кончиками пальцев внутренней стороны бедер. Девушка рвано вздохнула, ей нравилось то, что Майкл делал, очень нравилось, но знать ему об этом совсем не обязательно. Делия сжала цепи в кулачки, когда почувствовала его влажный язык сначала на нижней губе, а затем на верхней. Он нахально облизывал ее уста, а потом, раздвинув неплотно сжатые губы, проник внутрь. Сначала легко и непринужденно он провёл по верхнему ряду зубов, затем прикоснулся кончиком языка по нёбу , задев при этом ее собственный. Холодными пальцами рук он добрался до набухших сосков, проводя по ним большим пальцем слегка надавливая, вытягивая из своей пленницы приглушенный стон. Корделия даже не заметила, как руки затекли, а мышцы не хотели поддаваться, полностью подчиняясь чужим рукам. Но даже без этого всего Майкл уже чувствовал свою явную победу над ней. Мужчина медленно провел руками по щекам девушки, прикоснувшись губами к подбородку, слизывая влагу от жара и кусая нежную кожу. В награду услышал прерывистое дыхание и продолжил. Его движения были на редкость неторопливы, будто он хотел, чтобы она медленно томилась от желания. Дойдя до своей цели, Лэнгдон завёл пальцы внутрь, мягко проводя по половым губам и по стенкам девушки, заставляя ее протяжно застонать, а Майкла удовлетворено прикрыть глаза. С каждой минутой движения ускорялись, набирали темп, но как только мужчина чувствовал ее готовность, то они замедлялись, вызывая у пленницы разочарование вздохи. Она приподняла бёдра в ответ на ласки мужа, вдруг почувствовав потерю. — Ты хочешь, чтобы я продолжил? — нагло спросил Майкл не услышав никакого ответа, лишь торопливый кивок. — Почему я должен? Ты очень плохо себя вела и мне стоило бы просто оставить тебя здесь ещё на какое–то время, пока ты не осознаешь свою провинность и не попросишь прощения. — Нет… — Рвано выдохнула Делия. В это же время она почувствовала, как положение ее тела изменилось, спиной та ощутила каменную стену, а в промежность упирался твердый, тяжелый член. Он снова усадил ее к себе на колени. — Нет? Тогда ну же, детка. Я хочу это услышать. — Поёрзавшись бедрами и кажется услышав недовольный рык, Корделия ещё какое-то время помолчала, но почувствовав, как золотоволосый начал отдаляться, резко, но тихо выпалила: — Прости. — Громче, Корделия, — он всегда произносил ее имя как–то по–особенному, будто растягивая его, смакуя и каждый раз ощущая по–новому. Никому больше не удавалось так вымолвить это имя, как ему. — Прости, — почти отчаянно. Послышалось копошение: девушка не знала, что он делает, но ожидание лишь еще более ее захватывало. Через пару мгновений она снова ощутила тяжесть на своем теле: запах мяты окутал ее, жар чужого тела опалял, словно раскаленное железо. Его бедра откинулись назад, а затем резко дернулись вперед. Она издала громкий стон. Его член полностью вошел в нее. Рот Корделии открылся, когда она остро ощущала каждое его движение внутри себя. Ее голова была опрокинута на плечо Майкла, слегка подскакивая от толчков внутри. Сладкая боль разливалась по всему телу, перерастая в удовлетворение, хотелось, лишь больше и больше. Через несколько секунд спинка Корделии выгнулась, ее ладони крепче сжали цепи, и она начала с силой сжиматься вокруг мужчины. Майкл что–то неразборчиво пробормотал, кончив в неё и почувствовав, как тело девушки обмякло, а голова окончательно опустилась на его плечо. Аккуратно, чтобы лишний раз не тревожить жену, Майкл отцепил ее руки сняв наручники и досадно поджал губы, когда заметил синяки на тоненьких запястьях. Снимая уже слегка съехавшую с ее глаз повязку, у него в руках, откуда ни возьмись, появился мягкий ворсистый плед, в который он бережно закутал Корделию. Надев на себя какую–то часть своей одежды Майкл, не застегивая рубашки, поднял на ручки уже засыпающую жену и вышел из камеры. Не замечая многозначительных взглядов слуг в их доме, которым явно нужно было подыскать работу, так как интересней дела, чем разглагольствовать о таких занимательных занятиях их хозяев, они не нашли, Майкл отправился в их с женой светлые покои. Уложив уже дремлющую, но все еще очень чувствительную к посторонним шумам Делию в постель грудь, которой медленно опускалась и поднималась при каждом вздохе, он достал небольшой тюбик с прозрачной вязкой жидкостью, и освободив запястья девушки из-под пледа, он тонким слоем впитал заживляющую мазь на место, где были синяки. Реснички слегка задрожали и Корделия затуманенным взглядом посмотрела на него из-под приоткрытых глаз, будто желая что–то сказать, но так этого и не сделав, она вновь закрыла свои светлые очи, отправившись в царство Морфея. Поправив тёплый плед, перед тем, как удалится в ванную, мужчина нагнулся к мягкому ушку жены тихо прошептав: — И ты меня прости.