Свет

Монстры нападают разом — быстрые, подвижные, чем-то похожие на больших диких собак. Юрий принимает на лезвие первого, и тут же, в развороте, режет второго по лапам. Совсем рядом Рапидо в прыжке сносит еще одного, впиваясь зубами в шею, — Юрий отчетливо слышит хруст ломающихся позвонков. От леса бежит еще одна стая, Юрий выпрямляется, готовясь активировать бластию, и опускает руку, услышав: — Да ты просто притягиваешь неприятности! Флинн влетает на поляну верхом и сразу же спешивается, хлопком отгоняя лошадь. Правильное решение — тут, среди торчащих повсюду кустов, от нее мало толка. — А ты нынче без отряда? — хмыкает Юрий, прежде чем броситься навстречу монстрам. — Они отстали, — раздраженно отмахивается Флинн и включается в бой. Вместе они добивают последних монстров, пока Рапидо заканчивает с теми, что бросились убегать обратно в лес. — Вот видишь, справились же, — улыбается Флинн, поднимая кулак, и Юрий стукает его руку своею, как делал это в детстве. Флинн довольно щурится, Юрий смотрит на то, как сверкают на солнце его волосы, как часто поднимается заляпанная чужой кровью грудь, и гонит ненужные мысли. — Предлагаю отметить это дело, — подмигивает он. Флинн слишком чистый и правильный, Юрий не готов терять его из-за своих странных желаний. Так Юрий думает весь этот долгий вечер — вливая в себя темный местный эль, слушая, как Флинн рассказывает о последних новостях столицы, не дошедших еще до этого захолустного городка. Мысли эти идут к чертям, когда по дороге к постоялому двору Флинн внезапно поднимает голову и прижимается губами к его шее. Он сейчас пьян, они оба пьяны, иначе не шли бы так близко, держась друг за друга, но это нифига не значит на самом-то деле. Юрий застывает, чувствуя, как чужое дыхание обжигает кожу, и кажется, его сердце поднимается к самому горлу. Там оно и остается, когда Флинн находит его губы — неловко, но так настойчиво, что Юрий невольно начинает отвечать. Это слишком похоже на те фантазии, которые приходят к нему ночами. И совсем не похоже на реальность. И раз уж это все равно сон, то можно наконец позволить себе все, чего хотел так давно. Кажется, Флинн не против. Они вваливаются в таверну, поднимаются по лестнице, цепляясь друг за друга, и вроде бы так никого и не встречают по дороге — Юрий совсем в этом не уверен, в его мире есть Флинн, его руки и губы, и горячее хмельное дыхание, все остальное расплывается где-то на заднем плане. В его комнате темно, только Рапидо лежит на полу возле двери. Увидев их, он поднимается и выскальзывает наружу, и Юрий обязательно сказал бы ему спасибо, если бы мог хоть чуточку соображать. Пьяная ночь накрывает их вседозволенностью, и Юрий проваливается в ее темноту, воспринимая происходящее какими-то отрывочными кусками. Он не знает, когда они разделись, но четко видит лицо Флинна, нависающего над ним. Волосы его растрепаны, а глаза темны, и дышит он громко и рвано, когда Юрий нащупывает его член. Горячая влажная головка обжигает пальцы, прикосновение к ней отдается во всем теле — наверное, Юрий запомнит этот миг на всю жизнь. И взгляд Флинна, когда он кусает воздух и вбивается в его кулак. Это длится недолго, одну горячую шумную вечность, и Юрий успевает раствориться в этой ночи достаточно, чтобы застонать в голос, когда Флинн начинает дрочить ему — непривычно жестко и слишком быстро, и черт, так правильно, как только может быть. Юрий снова проваливается в темноту, а когда выплывает обратно, слышит над ухом: — И только попробуй куда-нибудь слинять утром. Это звучит совершенно не похоже на сон, и Юрий распахивает глаза, возвращаясь в реальность. Флинн лежит на нем, обхватив руками и ногами, словно пытается удержать, и кажется, уже спит — сопит ровно, уткнувшись носом куда-то в ухо. Он тяжелый, жаркий и липкий, и не сказать, чтобы это было приятно, но Юрий лишь поднимает руку и осторожно гладит его по взъерошенным волосам. Хмельное безумие отступает, оставляя внутри усталость и пустоту, и Юрий совсем не знает, как они будут смотреть в глаза друг другу утром. Он тихо вздыхает и поворачивается, сгружая Флинна на кровать сбоку от себя. Флинн дергается во сне и прижимает его к себе еще плотнее, словно боится отпустить. Юрий вспоминает, что его просили не уходить, и слабо улыбается. Быть может, Флинн даже не оттолкнет его завтра. С этой мыслью он засыпает. Снится ему Флинн, как всегда яркий и светлый, и там, во сне, Юрий наконец говорит ему то, что не решается произнести наяву: — Ты мой свет.