Импульсы

Неожиданный и до абсурда сильный шквал напрочь сносит все живое. Микаса не успевает сориентироваться и за что-нибудь ухватиться, а потому уже в следующую секунду падает вниз с пятидесятиметровой стены. Как глупо. С высоты полета видна вся жалкость человеческого бытия, а также собственная смерть: расшибленное о землю тело и вырвавшаяся наружу кровь, как липкий ком жидкой грязи. Нет, как глупо — вот так умирать. Рефлекс — использовать УПМ. Стальная проволока резко вырывается наружу и летит, чтобы ухватиться за каменную стену, а затем дать возможность подняться. Микаса в мгновение ока решительно переворачивается всем корпусом. Металлический крюк на конце пронзительной стрелой летит ввысь и впивается в… чье-то тело. Оплошность-неоплошность, ошибка-неошибка… Без разницы — убийство. Убийство товарища. Наконечники раскрываются, разрывая тело и всаживаясь в левую лопатку. Густая кровь медленно ползет по тонкой проволоке, кажется, из самого сердца. Микаса уже второй раз пронзает это сердце. А может, и третий, может, и сотый. А может, все-таки первый — физически. Сердце Жана. Хотя нет, не самое сердце — просто совсем-совсем рядом, иначе была бы мгновенная смерть. А Жан почти непоколебимо стоит, пытаясь глотать подступившую к горлу кровь, пытаясь смотреть на Микасу. Пытаясь не падать. Рефлекс — дать ей выжить. Колени предательски дрожат от бессилия, железный привкус собственной крови чувствуется, кажется, везде, а перед глазами мутнеет. Жан жадно глотает воздух сквозь вырывающуюся изо рта кровь и каждым вздохом режет себе сердце еще больше, еще больнее. — Жан… — Их разделяет огромное расстояние длинной, наполовину кровавой веревки, но он отчетливо слышит этот шепот страха, чувствует ее холодную дрожь и видит ее слезы сожаления и скорби. «Да не парься ты, — Жан вымученно улыбается и говорит ей одними глазами расслабиться, не беспокоиться, подниматься ввысь, разрывая его сердце окончательно. И так старательно скрывает упрек: все равно больнее моему сердцу не сделала и не сделаешь». Микаса всегда хладнокровно оценивает ситуации — рефлекс уже — Жану не выжить. Густая кровь из его сердца продолжает бежать прямиком к ней. Уже совсем близко. Микаса зачем-то хватается руками за стальную проволоку, словно таким образом защищается от стыда и страха его смерти, его крови на всю чертову проволоку, которой Микаса его почти убила. И ее гложет безумный стыд, страх, ненависть к себе за непониманием, что сделать. Мысли разрывают голову, но ни одна здравая не хочет появляться. Микаса — дура, нашла время дрожать, доли секунд решают жизнь людей и жизнь Жана, в частности. Но здравый смысл леденящим фактом выбивает в голове еще раз — ему не выжить. — Жан, — она пытается кричать, все еще пытается найти наилучший исход, верное решение. Руки промокают в его крови, оставляя тягучее, мерзкое ощущение и мертвый холод. Все, что она может, — наблюдать за его смертью, за каждым еле выдавленным кашлем, за каждым усилием не закрывать глаза и просто стоять, чтобы она не упала. Жан всегда боялся смерти. А сейчас?.. Даже и не страшно. Какой же он жалкий — его любимая плачет, а ему это так приятно. Искры жизни в его глазах слабо-слабо мерцают, уже скоро погаснут, но все-таки благодарят глупую оплошность-неоплошность, ошибку-неошибку. Да, какой же он жалкий — радуется своей смерти, что всю жизнь боялся, лишь потому что та, что он всю жизнь любил, впервые проявляет к нему чувства, слабо похожие на любовь. Руки уже совсем не держат его кровь — ноги уже совсем не держат их обоих. Слезы уже совсем непозволительно сильно льются — сердце уже совсем непозволительно долго бьется. Жан оступается и кашляет кровью, кажется, уже в последний раз. Микаса выпускает второй привод, который попадает точно в стену. Как глупо, как же до абсурда глупо... Металлический крюк на конце быстро впивается в камень, закрепляя положение и давая опору. Все происходит так быстро. И так же быстро с пятидесятиметровой стены падает Жан. Микаса выпускает газ и летит к его мертвому телу навстречу, чтобы… обнять. Спасти уже не получится, как бы этого не хотелось, — спасать уже нечего. От ветра закладывает в ушах, ничего не слышно. Кроме последнего импульса, вырвавшегося вместе с комом крови: «Да не парься. Моему сердцу совсем не больно».