Человек в хрустальном замке

В Деррис-Карлане, замке между мирами, царит вечность. Мертвая, полная тишины и пустоты, она давно оккупировала безлюдные залы и пропитала воздух холодным спокойствием. Время здесь течет незаметно: нет ни звезд, ни солнца, только темное марево за сверкающими колоннами залов и ровные огни светильников. Можно, конечно, вызвать терминал мана-консоли и узнать точное время — технологии замка работают по-прежнему безупречно. Можно, но Кратос не делает этого никогда. Его время остановилось, сколько-то лет или столетий назад, и теперь он и вечность живут в этом замке вместе. Если, конечно, это можно назвать жизнью. В зале, где когда-то хранилось семя Великого Древа, все так же разбросаны обломки стен, оставшиеся от последнего сражения. Безжизненная теперь мана-капсула бликует на свету стеклянными стенками, и сверкают энергопроводы в прорехе на стене у входа. Кратос не стал ничего восстанавливать, вернувшись в Деррис-Карлан, — раз уж хозяин замка мертв, правильнее сохранить это место таким, каким он его оставил. Так Кратос думал раньше, а теперь ему все равно. Он приходит в зал со следами сражения, в котором не участвовал, садится на выступ стены и смотрит на марево между колонн. Межмировое ничто постоянно движется, перетекает, меняя формы, и вид этот каждый раз завораживает, проясняя мысли. Кратос прикрывает глаза и вспоминает. Когда-то, совсем недавно по меркам прожитых тысячелетий, он покинул этот замок, разочаровавшись в том, во что пытался верить, осознав наконец, как далеко они зашли по пути собственных ошибок и отчаяния. Кратос ушел тогда, не зная, найдется ли место, куда он сможет прийти. *** Сильварант медленно угасал: на этом круге мировых песочных часов мана утекала из него в Тесе'Алу, постепенно убивая мир. Скоро должно было настать время для переворота — Кратос помнил, что поход Избранной должен был вот-вот начаться, но теперь это его не касалось. Все же, какая-то энергия еще сохранилась в этом мире, достаточно, чтобы центральные города поддерживали жизнь среди подступающих пустынь. Пальмакоста, порт на восточном побережье, выглядела весьма оживленной: торговцы на улицах, крутобокие парусники в порту, чеканные вывески гильдий. Кратос нашел ту, на которой были изображены скрещенные мечи, и вошел в темную дверь. Чтобы жить в мире живых, требовались деньги и какое-то занятие. Наверное, Кратос мог бы поискать что-то получше работы наемником, но сейчас ему было все равно. За дверью оказалась зала с несколькими столами, окруженными грубо сколоченными табуретами, длинная стойка и лестница в углу. За парой столов сидели хмурого вида люди, цедили что-то из больших кружек. А за стойкой деловито хозяйничала полноватая женщина средних лет. Кратос прошел через залу, не обращая внимания на любопытные взгляды, остановился перед стойкой и терпеливо подождал, пока женщина отвлечется от своей возни с бутылками и обратит на него внимание. Взгляд у хозяйки заведения оказался неприветливый. — И что у нас надо такому красавчику? — поинтересовалась она, упершись руками в полированный от времени стол. — Наняться хочу, — озвучил Кратос очевидное. Женщина снова окинула его взглядом, задержавшись на перевязи с мечом. — Боюсь, у нас не платят так много, как ты привык. Взгляд у нее был наметанный — меч Кратоса стоил примерно столько же, как и все это здание. — Я не привередливый. Женщина улыбнулась, широко и немного злорадно: — Проблемы, да, красавчик? А нас эти проблемы не тронут? Кратос молча покачал головой. Его «проблемы» могли стоить жизни ему самому, но вряд ли Митос, найдя его, стал бы связываться с этой захудалой портовой гильдией. — Ну как скажешь, — недоверчиво протянула женщина. — Ты раньше-то где работал? Кратос помедлил мгновение. За четыре тысячи лет своей жизни он кем только не был: и рыцарем, и священным стражем, и наемником тоже бывать доводилось. Вот только это было давно, о той гильдии уже никто и не помнил. — В частной охране, — наконец сказал он. Звучало достаточно обтекаемо, а главное, это была почти чистая правда. Если, конечно, не вспоминать о том, что эта «частная охрана», Круцис, состояла из ангелов и «охраняла» два мира. — А теперь решил удрать от хозяина? — спросила хозяйка и в этот раз даже угадала, но Кратос не стал ей о том говорить. — Драться-то хоть умеешь? — Проверьте. Хозяйка покачала головой и оглянулась на людей в зале. Подумала немного, рассматривая сидящих, наконец позвала: — Эй, Дерек! Пойди сюда, тут новенького испытать надо! Из-за дальнего стола поднялся высокий мощный мужчина в темной одежде, на правом боку его болтался в ножнах палаш. — Этого, что ль? — Кратос спокойно встретил изучающий взгляд, кивнул коротко, приветствуя. — Ну да, — улыбнулась хозяйка. — Красавчик хочет работы, так ты его погоняй вон там в свободном углу. — Маловато тут места для погонять, — рассмеялся Дерек, — но я постараюсь. Пойдем, что ли. Кратос молча последовал за ним. Наверное, этот Дерек был силен по местным меркам: двигался он легко и собранно, и оружие держал в руках уверенно. На третьей атаке Кратос подловил его на встречном движении и выбил из рук палаш. В зале кто-то присвистнул. — А ты хорош, братишка, — добродушно улыбнулся Дерек, выдергивая свой меч из пола. — Хозяйка, держи его и не отпускай, такие таланты на дороге не валяются. Хозяйка в ответ только головой покачала, лицо у нее было не особо радостное. — Сдается мне, огребу я с тобой проблем, красавчик, — вздохнула она, когда Кратос вернулся к стойке. — Но да ладно. Есть у меня работа, торговый корабль охранять от пиратов. Согласен? Кратос кивнул. — Тогда послезавтра с утра приходи на северный причал, спросишь капитана «Вертихвостки». Надеюсь, все пройдет гладко, красавчик. Кратос снова кивнул и вышел, провожаемый все такими же внимательными взглядами. Вот только любопытства в них стало еще больше. *** В гильдии наемников Пальмакосты Кратос исправно отработал почти полтора года. Пока однажды, возвращаясь из северного торгового города, куда сопровождал караван, не наткнулся на горящую деревню. Кратос обыскал все уцелевшие дома, но нашел только раненного в голову старика, который спрятался в небольшом сарае. Кратос перевязал его и напоил водой из деревенского колодца. — Что случилось? — спросил он, убедившись, что старик достаточно пришел в сознание и уже перестал испуганно вздрагивать от каждого прикосновения. — Десиане, — прохрипел тот и закашлялся. — Напали… увели всех… На самом деле далеко не всех, на единственной улице деревни осталось достаточно трупов, но Кратос не стал об этом напоминать. — Продержитесь до завтра, я пойду на поиски, — сказал он, ставя рядом со стариком ведро воды. Повезло, что колодец в деревне остался нетронутым — у самого Кратоса не было при себе ни питья, ни еды, он давно уже в них не нуждался. — До завтра я бегать начну, — пробурчал старик. — Спасибо, сынок. Отвечать на это Кратос не стал. Он догадывался, зачем десиане могли увести людей — новому проекту Митоса требовались подопытные. Вот только раньше Кратос как-то не представлял себе, каких масштабов это достигло. След из деревни вел на запад, к горам — широкий, четкий, с отпечатками множества ног. Кратос по нему не шел — летел, используя все силы своего нечеловеческого организма. Потому что опаздывать было нельзя. База десиан действительно была в предгорьях, на самой границе густого древнего леса. Высокая, укрепленная металлом стена освещалась яркими лучами прожекторов, единственные ворота были закрыты. Кратоса это не остановило. И пусть он не мог использовать мощные магически атаки, но перемахнуть через стену можно было и без этого, на одной физической силе. Приземлился он беззвучно и тут же метнулся через свободную от застройки контрольную полосу. Часовые у входа во внутренний комплекс даже не успели понять, отчего умерли. Встреченных внутри солдат постигла та же участь — сегодня Кратос был безжалостен, как и те, кто резал людей посреди деревни. Организация полуэльфов, десиане, изначально задумывалась как «группа плохих парней», явление, укрепляющее веру в богиню-защитницу Мартель, Кратос об этом знал. Необходимый противовес, называл это Митос. Рычаг управления. Никогда раньше Кратос не видел воочию, сколько же бесчеловечной жестокости выросло на этой почве. Вспомогательный терминал управления подсказал ему, где держат пленников, а еще — где находятся исследовательские лаборатории. Кратос представлял, что в них увидит, и собирался остановить это. Но сначала следовало спасти людей. Деревенские обнаружились ровно там, где показывала карта, — в камерах вдоль внешнего корпуса. Кратос влетел внутрь, замкнул рубильник, заставив подняться решетки, и скомандовал громко: — Все на выход! Они послушались не сразу. Испуганные, растерянные, в основном — молодые женщины и мужчины, они медленно выходили в коридор, озираясь по сторонам. Было среди них и несколько детей. Кратос приметил в толпе наиболее собранных, подозвал их к себе и объяснил, что сейчас придется бежать. И быстро. Кажется, его поняли: по толпе полетели тревожные шепотки, послышались испуганные возгласы. — Держитесь все вместе, — приказал Кратос напоследок. — Я вас выведу. Дорогу к выходу он залил кровью стражников, но деревенские выбрались все. Кратос подождал, пока они не скроются из вида, и вернулся на базу — как раз чтобы встретить собравшееся подкрепление. Они были в ярости, эти десиане. Вооруженные, в доспехах, они шли убивать, вот только Кратос был быстрее. И даже сумел обойтись без высшей магии — пара боевых заклинаний была не в счет. Второй раз внутрь базы он вошел по трупам. Громко гудела сирена, сверкали тревожные огни, вот только сражаться здесь уже было некому. Кратос прошел длинными извилистыми коридорами и вошел в лабораторный корпус. Ряды прозрачных капсул, наполненных жидкостью, человеческие тела в них — еще живые, но уже неспособные прийти в сознание. Именно так, в телах людей, выращивали экс-сферы, с помощью которых Митос собирался возвысить человечество. Кратос узнал об этом совсем недавно, а узнав — услышав от Митоса равнодушное: «какая разница, сколько людей умрет, если мы достигнем результатов», ушел из Деррис-Карлана. Заклинание срезонировало с мана-приводами капсул, заставив стекло вспучиться и разлететься мелкими брызгами. Кратос стоял, смотрел на потоки воды и бесчувственные тела тех, кто когда-то был людьми, а стал лишь сырьем, и давил холодную ярость. Во всем этом была и его вина тоже. Именно он не остановил Митоса, когда было нужно. Именно он закрывал глаза на происходящее в мире людей. А потом Кратос услышал тонкий вскрик где-то в задней части лаборатории. В дальней стене обнаружилась камера — крохотная, едва ли три на три шага, и в этой тесной каморке сидела девушка. Молодая еще совсем, в тонкой светлой хламиде, она свернулась клубочком возле стенки, прикрываясь руками от осколков. — Не бойся, — сказал Кратос и сломал замок на двери. — Я вытащу тебя. Из камеры она вышла сама — тонкая, босоногая, с коротко остриженными темными волосами. В груди ее — прямо посреди глубокого, почти ничего не скрывающего выреза, — горел красный камень экс-сферы. Но с этим можно было разобраться позже. — Извини, — сказал Кратос и подхватил девушку на руки — идти босиком по всем осколкам на полу она точно не могла. Девушка снова вскрикнула, напряглась было, готовая сопротивляться, но тут же затихла, когда Кратос решительно пошел к выходу. Уже в лесу Кратос поставил ее на землю, отступил, давая свободу действий, и предложил: — Я отведу тебя в деревню. — Нельзя, — ответила она неожиданно и накрыла ладонью камень в своей груди. — Они придут за вот этим, обязательно. На самом деле, она была права — за время зачистки базы Кратос так и не встретил никого, хоть сколько-нибудь походившего на начальника всех этих исследований. А значит, командир, когда вернется, будет искать ценный объект. — Я побуду с тобой, — сказал Кратос, подумав. — Помогу убежать от них и скрываться первое время. Но сначала мы зайдем в деревню, тебе нужна одежда. Она улыбнулась, услышав эти слова — легко и открыто, словно не ее только что вытащили из клетки в лаборатории. — Меня зовут Анна Ирвинг. Представляясь в ответ, Кратос еще не знал, насколько крепко свяжет их судьба. *** В замке между мирами гулкое эхо. Оно ловит звук шагов, отражая его стен, и порою — в длинных просторных залах — кажется, словно кто-то ступает рядом. Кратос ходит по узким коридорам, подолгу сидит на все еще увитых цветами террасах — есть здесь и такие, Митос любил растения, — и слушает звук собственного дыхания. Иногда он засыпает — скорее по привычке, а не потому, что организму нужен отдых, — и видит легкие тени снов. Неясные, призрачные, они ускользают, когда Кратос открывает глаза, оставляя его наедине с остановившимся временем. После таких снов Кратос приходит в тронный зал. Просторный и совершенно пустой — единственное кресло с высокой спинкой и ряды стройных колонн не в счет — он хранит множество воспоминаний. Здесь когда-то Кратос присягал своему собственному ученику, ставшему верховным богом. Здесь же он выслушивал идеи, которые должны были восстановить мир, здесь же докладывал о своих успехах и провалах. Последних было немного, по пальцам перечесть, но это неважно. Кратос подходит к трону — но никогда не садится на него — гладит изогнутый подлокотник, вспоминая уверенную улыбку и холодный взгляд. И каждый раз, даже сейчас, среди безвременья, думает, где же ошибся и когда не доглядел. Ведь было же время, когда он еще мог спасти, остановить, сказать, что все идет не туда. Было, но Кратос упустил его, и теперь, когда его ученик мертв, остается только сожалеть. На самом деле, они с Митосом так и не сумели понять друг друга. *** В маленькой комнате было тепло и сумрачно. Свет единственной лампы едва доставал до углов, освещая широкий стол и лестницу на второй этаж. В небольшой печи весело трещал огонь, рассыпая яркие искры. Кратос снял с плиты закипевший чайник, щедро насыпал внутрь травяного сбора, отставил в сторону и замер, услышав тихие шаги со стороны лестницы. Анна подошла вплотную, уткнулась носом в спину, обхватив его за талию, и Кратос накрыл ее ладони своими, прижимая к себе. За годы жизни вместе жест уже стал привычным и совершенно естественным. — Заснул? — спросил он негромко, и жена качнула головой в ответ, вжимаясь лбом куда-то между лопаток. Сказала невнятно: — Он сегодня такой буйный, еле успокоила. Растет, подумал Кратос, невольно улыбаясь, но промолчал. В печке снова щелкнуло, и Анна вздрогнула, словно очнувшись. Кратос почувствовал это ее движение, дернул на себя за левую руку, разворачиваясь на месте, так, что жена оказалась в его объятиях уже лицом к лицу. — Чай готов, — сообщил Кратос. Анна кивнула, улыбаясь. — Будешь? — спросил Кратос, так и не дождавшись ответа. — Буду, — согласилась она. — Чай, а потом спать, пока этот обормот не проснулся. Кратос снова улыбнулся: их годовалый сын, Ллойд, рос очень живым и подвижным и за день успевал загонять свою маму насмерть. Сам Кратос порой держался только на сверхчеловеских резервах своего улучшенного организма. Анна подняла руку, погладила его по губам, словно очерчивая улыбку, провела по щеке. Кратос наклонил голову, прижимаясь к ее пальцам. Хотелось стоять вот так, не двигаясь, ловя тихий ровный звук ее дыхания и легкое сопение на втором этаже. — Чай, — напомнила Анна. Кратос кивнул и отпустил ее. Уже разливая горячий настой, он почувствовал всплеск знакомой силы. Замер на мгновение, а потом долил до краев и подал чашку жене. Тот, кто пришел и теперь ждал снаружи, не собирался вламываться в их дом, просто сообщал о своем присутствии. — Мне надо выйти, — сказал Кратос, выпрямляясь, — проверить кое-что. Анна враз посерьезнела и кивнула, ни о чем не спрашивая. Митос ждал в саду. Стоял, прислонившись к стволу молодой яблони, и лунный свет играл бликами в его длинных золотистых волосах. При виде Кратоса он улыбнулся с совершенно искренней радостью: — Здравствуй. Кратос молча кивнул, настороженно наблюдая за гостем. Они не виделись несколько лет, с тех самых пор, как Кратос ушел из Деррис-Карлана. И ни разу еще Митос не приходил к нему, хотя найти дом, где Кратос с Анной жили последний год, было проще простого. — Я думаю, тебе пора вернуться, — сказал Митос, все так же улыбаясь. — Я понимаю, ты хотел отдохнуть, но я дал тебе достаточно времени. Кратос напрягся. В тот раз, перед уходом, он совершенно четко сказал, что не желает иметь ничего общего с тем, во что превратился Круцис. Кратос считал, что донес эту мысль до своего ученика, но тот, похоже, совсем не понял. — Я не могу, — ответил Кратос, готовясь получить в ответ все, что угодно, от прямого приказа до магического удара. Чего он не ожидал, так это того, что Митос поведет головой, вслушиваясь в далекие, но такие ясные звуки их с Анной дома, и улыбнется еще шире. — Ты завел себе семью? Кратос помедлил, просчитывая. Он провел вместе с Митосом четыре тысячи лет, но так и не научился точно предсказывать его поведение. Порою Кратосу казалось, что он видит перед собой того улыбчивого мальчишку-полуэльфа, которого когда-то обучал фехтованию, но ощущение это тут же исчезало, едва Митос начинал командовать. — Ты счастлив? — спросил Митос, так и не дождавшись ответа. — Да. Митос вздохнул, откинул голову назад, взмахнув волосами, и мечтательно посмотрел на звезды. Кратос ждал. В любой момент разговор мог превратиться в бой, и тогда ему понадобились бы все его ангельские силы, чтобы защитить Анну и сына. — Я подожду, — сказал наконец Митос, — когда ты вернешься ко мне. — Я не вернусь. Не в Круцис. Митос покачал головой почти укоризненно: — Не говори так. Мы оба знаем, что твое место рядом со мной, в Деррис-Карлане. Мое место рядом с женой и сыном, хотел сказать Кратос, но промолчал. Не стоило лишний раз напоминать Митосу про Анну и ребенка. — Поэтому возвращайся в любой момент, — снова улыбнулся Митос, открыл проход в междумирье и ушел. Кратос глубоко вздохнул, позволяя себе наконец расслабиться, и зашагал обратно в дом. На втором этаже проснулся и тут же зашелся плачем Ллойд, и Кратос невольно улыбнулся, услышав легкие быстрые шаги по лестнице. Он знал, что не вернется к Митосу. *** Десиане настигли их на широкой скальной площадке перед самым перевалом. Здесь обычно делали привал торговые караваны, но сейчас было пусто и безжизненно. — Укройся где-нибудь, — попросил Кратос Анну, прижимавшую к себе перепуганного Ллойда. Вооруженные до зубов солдаты подтягивались по дороге, выстраивались ровными рядами. Кратос приготовил меч и заклинания. Он не мог использовать высшую магию — не здесь, когда Анна жалась к краю пропасти всего в паре десятков шагов от них. Они бросились вперед разом — не все, несколько человек, четко и слаженно, и Кратос встретил их удары своим мечом. Все они были слабее его, но их было много, больше полусотни, а самое главное — среди них был генерал. Квар Яростная Буря, так его звали, насколько Кратос помнил. Фанатик, помешанный на исследованиях, полуэльф, возомнивший себя высшим существом, он отлично умел использовать боевую магию и древние технологии. Кратос успел отскочить в сторону, когда между ним и солдатами ударила первая молния. Увернулся, уходя от чужих клинков и новых магических атак, и ответил боевым заклятьем. — Ах ты убожество! — громко выругался Квар, стоявший в стороне от сражения и управлявший десятком летающих излучателей. Кратос не стал отвечать, вместо этого разнеся одну из его машинок. — Ничтожество, — припечатал его Квар, усиливая атаки молний, и махнул рукой, приказывая солдатам идти вперед. Кратос уворачивался, ускользал, уходил от ударов и бил в ответ, каждый миг помня про Анну и сына, все так же ждущих в стороне. Экс-сфера в груди Анны была неспокойна, Кратос чувствовал это — надо было остаться наедине, настроиться на резонанс, чтобы подавить пульсацию камня, но сейчас, посреди сражения, это было невозможно. Поэтому он убивал — одного за другим, призвав на помощь все тысячелетия своего опыта и выносливость давно уже не человеческого тела. Убивал, слыша краем уха тихое «не смотри», что шептала его жена, вжимая в себя сына. Кратос и сам не понял, когда шепот сменился горловым рыком, но выброс энергии экс-сферы почувствовал отлично. Анна закричала, выгибаясь всем телом, и Кратос увидел, как пальцы, державшие Ллойда за плечи, превращаются в острые когти. Сын закричал тоже, и Кратос рванулся вперед, забыв про врагов за спиной. Анна уже не кричала — хрипела гортанно, и тело ее менялось, раздаваясь в размерах, а Ллойд все так же всхлипывал от страха, болтаясь в крепкой хватке. Кратос подскочил, попытался дернуть сына, вырвать из лап того, что мгновение назад было его женой, и ушел в сторону, почувствовав за спиной движение. Этого десианина Кратос разрубил на повороте, слыша краем уха громкий приказ отступать. Похоже, Квару была не нужна вышедшая из-под контроля экс-сфера. — Отпусти его, — попросил Кратос, останавливаясь и глядя в одноглазую уродливую морду чудовища, прижимавшего к себе его сына. Экс-сфера пульсировала в груди этого создания, и Кратос чувствовал, как бьется ее сила, грозя вот-вот выплеснуться наружу. — Пожалуйста, Анна, отпусти его, — повторил Кратос, пытаясь настроиться на эту безумную пульсацию. Пока еще оставался шанс, пока было можно. — Убей, — прохрипел монстр ломающимся невнятным голосом. — Убей меня. — Я не могу, Анна, — честно сказал Кратос, глядя в единственный красный глаз. — Я не стану. Мы справимся с этим, поверь мне, пожалуйста. Я верну тебя, только сейчас отпусти Ллойда. Темные когтистые лапы держали ребенка крепко, почти полностью закрыв его тело. Сам Ллойд уже молчал, возможно, потерял сознание, но Кратос слышал его дыхание — где-то там, за шумными вздохами чудовища. — Убей, — повторил монстр, делая шаг назад, к пропасти, и еще крепче сжимая лапы. И Кратос услышал, как сдавленно всхлипнул Ллойд, словно ему не хватало воздуха. Время, отведенное им с Анной, закончилось. Кратос бросился вперед в длинном прямом выпаде, и конечно, попал — трудно не попасть, когда цель почти не двигается с места. Острие меча вошло в мохнатую грудь рядом с алым камнем и вынырнуло обратно. А потом чудовище, взревев, выгнулось и шагнуло назад. Долгое, бесконечное мгновение Кратос видел, как они зависли над пропастью, его жена и трехлетний сын, а потом время сдвинулось и понеслось вперед, и Кратос не успел — ни дотянуться, ни ухватить. Утес обрывался почти вертикально, и свет уходящего солнца освещал землю далеко внизу. Какое-то время Кратос просто стоял на краю, глядя, но не видя: ни земли, ни зеленых деревьев, ни пары человеческих тел, распростертых на камнях. Потом, кажется, он все-таки отошел от края и присел возле каменной стенки. Темнело, и ночной ветер налетал сбоку, теребил волосы, бросая в лицо и глаза, но Кратос не чувствовал этого. Внутри было пусто, словно он сам умер вместе с теми, кто стал его новой жизнью. Когда на небе зажглись звезды, Кратос поднялся на ноги и расправил крылья. Яркие, цветные ангельские крылья, которые больше не от кого было прятать. Переход в Деррис-Карлан открылся легко и привычно, как и многие разы до этого. Там, за сверкающей стеной, ждали замок между мирами и Митос, который был уверен, что место Кратоса возле него. Ни о чем больше не думая, Кратос шагнул вперед. *** Когда Кратосу надоедает слушать вечность, он достает свой старый, давно уже ставший родным клинок и танцует. Ноги ступают легко, и вездесущее эхо подхватывает негромкие звуки шагов. Лезвие меча рассекает воздух, сверкает в безжизненном свете ламп, бросая блики на белоснежные стены. Кратос делает выпад и тут же блокирует, представляя чужую атаку. Противники, которых он выбирает для своего танца, каждый раз меняются — Кратос видел очень много хороших мечников и разных техник боя. Удобнее всего Кратосу с тем же Митосом — он помнит его стиль до последнего движения, до забавной привычки щуриться перед финтом, которая была у него в детстве. Но иногда, когда тишина коридоров особенно тяжела, а воздух горчит сухим песком безжизненной пустыни, Кратос вспоминает совсем другой стиль. Еще не отточенный, порывистый, полный бесшабашной юной импровизации, редкий стиль двуручного боя. В памяти Кратоса чужие клинки сверкают на несуществующем здесь, в замке, солнце, и мальчишка напротив совсем не обижается, когда Кратос легко отбрасывает его назад. После таких танцев становится тепло в груди, и кажется, хочется улыбаться. Обычно Кратос сдержан — Анна порой называла его угрюмым молчуном и смеялась своим же словам. А потом говорила: «У тебя чудесная улыбка». И еще: «Смотри, как наш сын тебе улыбается!» Пожалуй, в то время Кратос улыбался больше, чем когда-либо в своей жизни. *** У маленького Ллойда была замечательная улыбка: открытая, искренняя, отражавшаяся в глазах, Кратос запомнил ее на всю свою бессмертную жизнь. У нынешнего Ллойда-подростка улыбка была ничуть не хуже — теплая и честная, такая, что хотелось ответить. Кратос узнал ее сразу же. Хотя сначала он узнал энергию экс-сферы — синей, совершенной экс-сферы на тыльной стороне ладони у незнакомого темноволосого пацана. Когда после боя пацан впервые улыбнулся, что-то шевельнулось в груди, просыпаясь после стольких лет, но Кратос побоялся поверить этому чуду. Уже потом, увидев на заднем дворе могилу с именем своей жены, Кратос стоял и думал о тех годах, которые промелькнули незамеченными для него. О времени, когда его сын, которого он считал мертвым, рос здесь, под присмотром приемного отца. Наверное, так было даже лучше. На самом деле, у ангела Кратоса, члена Круциса и помощника Митоса, не было никаких прав на этого улыбчивого открытого мальчишку. И хорошо, что он останется здесь, вдали от всех мировых проблем, и так и не узнает о песочных часах, которые переворачивает смерть Избранной. Так Кратос думал, уходя из Иселии. Но боги снова посмеялись над ним: спустя пару дней Ллойд их догнал. Кратос слушал о нападении на деревню и сражении и вспоминал, как они с Анной скрывались от десиан. Его сын повторял судьбу своей матери, и Кратос был готов сделать все, что угодно, лишь бы он не закончил так же. А Ллойд был наивен, как может быть наивна светлая, выросшая в любви и заботе, юность, и упрям. И готов идти до конца: раз за разом Кратос спрашивал его — ударами во время тренировок и словами на тихих привалах — и убеждался, что его сын не отступит. Центром его мира была Избранная, забавная девочка по имени Колетт, которой вскоре предстояло умереть. Вот только Ллойд словно отказывался понимать, к чему же ведет их путешествие. И Кратос молчал. Он знал, каково это — пытаться стать сильнее, чтобы защитить кого-то дорогого, а потом так и не суметь его спасти, Кратос прошел через это не один раз. Но юность сильна в своем умении переносить невзгоды, и Кратос верил, что Ллойд справится. Так будет лучше, убеждал себя он. Ведь та же Колетт давно сделала свой выбор, отлично зная о собственной судьбе. Когда Ллойд узнал правду о смерти матери — о том, как это произошло, — Кратосу очень хотелось рассказать ему об Анне. Какой она была на самом деле, и как сильно любила своего ребенка. Как хотела защитить и как обрадовалась бы, узнав, что камень, который она носила в себе, делает их сына сильнее. Но у Кратоса не было права на эти слова. И он молчал, ожидая, пока Ллойд поймет сам, продолжая верить в него. Его сын не подвел, сумев принять правду. Отдавая Ллойду экс-сферу, слушая его уверенное: «Я должен стать сильнее», Кратос жалел об одном — что Анна не видит сейчас лицо их сына. В тот миг Кратос был благодарен судьбе за это путешествие. А потом они стали врагами. Узнав правду о предстоящей смерти Избранной, Ллойд, конечно, не смирился. Вот только Кратос не мог позволить ему спасти любимую. Не на пороге Башни Богов, куда Колетт ушла по своей воле. Рассказать он тоже ничего не мог — у Ллойда уже был хороший отец, тот, кто воспитал его и теперь ждал дома. И Кратос сделал единственное, что мог тогда: расправил крылья, показывая, кто он есть на самом деле. Потому что у ангела из Круциса не могло быть ничего общего с этим ребенком. Потому что так Ллойду было бы проще принять его не наставником, а врагом. Остановить Митоса и спасти этот мир могла только Мартель, и раз уж Колетт согласилась отдать свое тело и душу для возрождения богини, Кратос был готов разорвать все связи, чтобы осуществить это. Он был уверен, что поступает правильно. *** В доме Дайка было уютно и тепло. Кратос сидел за простым деревянным столом, крутил в руках кружку с темным элем и думал о том, что его сыну повезло — у него есть место, куда хочется возвращаться. Дайк сидел напротив и молчал. Это было немного неловко, потому что у Кратоса не было никакого права находиться здесь, в доме того, кто воспитал его сына и считал его родным, хотя сам был дварфом. Кратос совершенно не знал, о чем говорить. Разве что поблагодарить. — Потому что я никогда не сумел бы его таким воспитать, — честно признался Кратос. Да, не сумел бы — слишком много всего смешалось в его долгой жизни, и боль от потери жены не ушла до сих пор. — Ну, он сам по себе такой вырос, — рассмеялся Дайк, — прямой и честный. И совершенно по-дварфьи упрямый, мог бы сказать Кратос, но не стал. Потому что именно это упрямство помогло Ллойду спасти Колетт и дойти до конца этого долгого странствия. А Дайк подумал еще немного и спросил: — Ты не возьмешь его с собой? И Кратос замер, собираясь с духом. На самом деле, расставаться с сыном было очень больно. Оставлять его, зная, что больше не увидишь, не успев сказать ему толком ничего. Но это тоже было частью наказания за его, Кратоса, слабость. За то, что не смог помочь Митосу, за то, что тот делал с этим миром все четыре тысячи лет. Его, последнего ангела из Круциса, ждала вечность. И у Кратоса не было никакого права жалеть об этом выборе. Кажется, Дайк правильно понял его слова. Утром, когда Кратос попрощался с могилой жены и покинул этот уютный теплый дом, его поймал Ллойд. Встревоженный, словно ожидал чего-то подобного и караулил всю ночь, он стоял напротив и смотрел в сторону, будто стеснялся поднять глаза. И расспрашивал: куда ты дальше? А Кратос слышал несказанное: мы еще увидимся? Он знал, что нет, но снова не мог сказать этого вслух. Уже напоследок Кратос не сдержался: погладил Ллойда по лохматым вихрам на макушке, как делал это не раз, когда тот был маленьким. Просто потому что хотелось попрощаться хотя бы так. Он вырос, его мальчик. Стал выше, сильнее и взрослее за время этого путешествия. Стал тем, кто умеет защищать. И Кратос искренне гордился им теперь. А потом этот взрослый мальчик уткнулся лбом в его грудь, совершенно по-детски, и Кратос четко услышал слезы в его тихом «папа». Обнимая своего сына, Кратос думал, что этот момент он не забудет никогда. *** На самом деле Деррис-Карлан очень мал — Кратос исходил его весь, ему знаком каждый зал, коридор и комната. Порою Кратос ловит себя на том, что ждет чего-то нового за следующим поворотом, но конечно, все остается по-прежнему: неизменные белоснежные стены и сверкающее ничто снаружи. Иногда Кратосу кажется, что он слышит чужие шаги — за стеной, в соседнем зале, за закрытыми дверями. Он знает, что это всего лишь игра воображения: больше некому прийти в замок между мирами и побеспокоить поселившуюся тут тишину. Кратос здесь один, и мысль об этом давно стала привычной. Вот только однажды Кратос чувствует, как в тронном зале открываются врата перехода, и в этот раз все происходит на самом деле. Кратос спешит туда, стараясь не думать о том, кто же смог прийти в Деррис-Карлан. Кратос давно разучился надеяться. В дверях тронного зала он замирает, глядя на то, как Ллойд задумчиво разглядывает тьму за сияющими колоннами. Кратос смотрит на знакомые темные вихры на затылке и неожиданно длинные волосы, на совершенно взрослую, мужскую фигуру и два парных меча, которые по-прежнему носит его сын. Смотрит и думает о том, что там, снаружи, прошло очень много времени. А потом Ллойд оборачивается, и Кратос видит темные усталые глаза. И замирает, ловя перемены, боясь увидеть такой же потерянный взгляд, как бывал иногда у Митоса. — Здравствуй, отец, — говорит Ллойд непривычно легко. Похоже, за время, прошедшее с их последней встречи, он научился произносить это вслух. Когда он улыбается — по-прежнему открыто и светло, Кратос понимает, что его мальчик не сдался, не отступился от своей мечты. Просто все оказалось немного сложнее, чем Ллойд когда-то думал. Как всегда, мог бы сказать ему Кратос, но вместо этого он просто кивает. — Я принес экс-сферы, — говорит Ллойд. — Кажется, я наконец-то собрал их все. — Ты молодец, — отвечает Кратос, и похвала слетает с его губ так же просто, как услышанное ранее «отец». Видимо, время в Деррис-Карлане не прошло для него даром. — Здесь они будут в безопасности. Ллойд кивает и замирает на мгновение, словно собираясь с духом. А потом впервые отводит глаза. — Может быть, ты вернешься? Кратос молчит. Там, снаружи, живет и меняется объединенный мир, но у него осталась только вечность, полная тишины и воспоминаний. Ллойд вскидывает голову, смотрит упрямо, как делал это прежде. — Прошло столько времени, никто уже не помнит ни тебя, ни Круцис. Ты можешь просто жить, никто тебя не узнает. Кратос мог бы сказать сыну, что тот ошибается. Потому что он слишком силен и слишком стар, чтобы оставаться в стороне. Все равно найдется кто-то или что-то, что вовлечет его в сражения. И это совершенно ненужно новому миру. Ллойд смотрит в его лицо и, наверное, понимает. Хмурится, прикусывая на мгновение губу, и произносит беспомощно: — Я надеялся, что ты передумаешь. В этот момент Кратос почти готов забыть про выбранную им вечность, отречься от белоснежной тишины и остановившегося времени. Кратосу просто хочется быть рядом — видеть, как растет и старится его сын, узнать, чем он жил эти годы. — Мы можем поговорить, — предлагает Кратос, отодвигая все это. — У тебя же есть немного времени, правда? И Ллойд кивает. Когда он возвращается в мир снаружи, Кратос долго стоит возле того места, где закрылся переход, и думает обо всем, что услышал. Стены Деррис-Карлана вновь окружают его, но Кратос словно не замечает этого. Уходя, Ллойд обещал вернуться, а его сын всегда держит свое слово. Осталось только пережить еще кусок вечности.