Направление взгляда

Пара капель парфюма способны сделать многое. Без шуток. Это не просто аромат, который может нравиться или не нравиться, притягивать или вызывать отвращение… Это сила. Я толкую о том, что касается парфюма в магическом мире, а конкретнее — в Лондоне, на Косой Аллее. Именно здесь расположена моя лавочка с запахами на любой, даже самый притязательный вкус. Но важно понимать: сам по себе аромат — это лишь малая толика моего труда. Оттого большую неприязнь у меня вызывают магглорождённые, хоть сейчас о таком к ним отношении и не принято говорить вслух, да ещё в такой форме. Но что я могу поделать, если головы этих простецов забиты полной чепухой? Они считают, что мой парфюм − это один только запах (пусть и очень приятный). А то, что я, изготавливая все свои ароматы, вкладываю в них не только частичку магии, но и, можно сказать, душу — это, вроде как, ерунда. Им бы только нюхать! Пристрастились к своим маггловским бутылочкам не пойми с чем и не способны понять простейших вещей! Эта жуткая жидкость с не менее жутким запахом, должно быть, влияет на рассудок!.. Да вы хоть понимаете, что даже зельевары в сравнении с парфюмерами не делают ничего сложного: просто добавляют ингредиенты да размешивают содержимое своего котла, пусть и строго соблюдая рецептуру. А мы, в том числе и конкретно я, парфюмер Энис Бальдини, творим истинную магию! Мне даже жаль принимать деньги от всяких простецов, которые готовы распрощаться с солидным числом галлеонов ради красивого флакона да запаха… Но выручку они приносят недурную, откровенно говоря, так что выпроваживать кого-то из них из своего магазина мне ещё не доводилось. Ради прибыли можно простить многое, даже откровенное, прости Мерлин, невежество. Но гораздо приятнее получать золотые монеты от кого-то знающего. Как ни крути, а чистокровные волшебники, в большинстве своём, имеют представление о труде парфюмеров и ценят его по достоинству. Например, на днях ко мне заглянул Люциус Малфой. Друзьями мы с ним никогда не были, даже в лучшие его годы, но нас с давних пор можно было считать кем-то вроде приятелей. Словом, обменяться важными новостями при случайной встрече мы могли, а уж как часто мы сталкивались на разных приёмах — и не счесть. Хотя общение наше всё же оставалось (и я не сомневался, что это не изменится никогда) несколько формальным. — Месье Бальдини, — поприветствовал меня Малфой. — Мистер Малфой, — я кивнул в ответ, надеясь если не на хорошую выручку, то хоть на интересный разговор. Этот покупатель мог без труда обеспечить меня и тем, и другим. Малфой нередко заглядывал ко мне и, само собой, далеко не всегда уходил с покупкой. Бывало, заходил вместе с внуком, который с любопытством рассматривал флакончики и задавал забавные вопросы. Между нами с Люциусом завязывалась непродолжительная беседа, после чего я рекомендовал ему свои новинки. Оценив товар, тот обещал заглянуть и приобрести что-то понравившееся позже − и всегда держал слово. Хотя в основном Малфой покупал один и тот же аромат на протяжении многих лет, им же и пользовался — тут мой нюх не в состоянии допустить ошибку (хотя все мои запахи по-разному «играют» на разных волшебниках, в зависимости от их магической «ауры»). Признаться, я даже не понимал, зачем Малфою иногда (хоть и крайне редко) пригождался другой парфюм. Вряд ли в подарок — всё же это вещь интимная. Но в нашу последнюю встречу Малфой явно выбирал презент. «Пробовал» в основном женские ароматы и никак не мог отыскать «то самое». Удивительно, что он вообще пытался найти запах для другого человека. Я сразу догадался, что это для кого-то очень близкого. Для женщины, вероятно. И речь явно не о его бывшей жене, которая благополучно отдыхает в Италии вот уже третий год. К слову, Нарцисса Малфой свой аромат выбрала ещё в юности и не изменяла ему долгие годы. Как она выкручивается там, на континенте, где нет моей лавочки с безупречным авторским парфюмом — даже не представляю. Но это уже не моя забота. Тем временем Малфой самостоятельно изучил содержимое доброй половины из всех флаконов. И, похоже, даже нашёл то, что его заинтересовало. И да, поверьте: если хорошо искать, с пустыми руками из моей лавки не уйдёте. Я делаю для этого всё возможное уже не один десяток лет. — Что это за аромат? — поинтересовался Малфой, протягивая мне флакон. Его содержимое — моё недавнее изобретение — в этот момент немного расплескалось, и пара капель упали на мантию покупателя. Тот, похоже, этого и не заметил. — «Lafraîcheur», — ответил я без промедления. — Совсем новый. Цветы, травы, цитрус, несколько заклинаний и… Кое-что секретное. — «Свежесть»? — Малфой безошибочно перевёл названия с моего родного языка. — Мне это подойдёт. Беру. — Аромат предназначен для кого-то особенного? — Более чем. Для моей будущей жены, надеюсь. Я никогда не славился бестактностью, поэтому расспрашивать дальше не стал. Если уж речь идёт о скорой свадьбе Люциуса Малфоя, то я не сомневался, что узнаю подробности из прессы. Судя по выбранному запаху, можно было предположить, что эта женщина ещё очень молода, красива и… свежа. Полагаю, именно такой человек и нужен Малфою. После всего, что с ним приключилось — эта женщина могла бы стать настоящим подарком в его жизни. И, соответственно, и сама она, эта загадочная особа, нуждалась в подарках… Вроде отменного парфюма. Яркого аромата, который запоминается надолго. Когда Малфой покидал мой магазин, я ощущал именно этот запах. Пара упавших капель — а «след» от них чувствовался издалека. Я бы даже сказал, что этот аромат гармонировал с Малфоем (несмотря на то, что рассчитан «украшать» прекрасный пол). Как, наверное, гармонирует с этим мужчиной и его избранница. * * * Нарцисса никогда меня не ревновала. Не потому, что я не давал повода, а скорее из-за того, что считала себя выше этого. Либо ей всё мои похождения были попросту безразличны. Обе версии одинаково вероятны, но первая меньше задевает моё самолюбие. Однако это неважно. Суть проста: раньше я не сталкивался с ревнивыми женщинами, а если таковые попадались мне на пути, я умел быстро от них отделаться. Сюрприз мне преподнесла Гермиона. Несколько месяцев мы жили бок о бок, и я не замечал за ней таких наклонностей. Но вот когда между нами организовалась настоящая идиллия (или что-то очень на неё похожее), она нашла повод для ссоры. В тот день после пары деловых встреч я задержался в Лондоне, чтобы купить Гермионе парфюм. Не то чтобы в этом была крайняя необходимость, от неё и без того приятно пахло, а в особенности когда она и не душилась вовсе — её натуральный аромат нельзя было сравнить ни с чем. Но я проходил мимо магазина старого француза Бальдини и не смог не заглянуть. Правда, я и подумать не мог, что небольшой сюрприз обернётся ссорой куда более крупных масштабов. Дело в том, что у меня всё было спланировано. В тот же день забрал из Гринготтса старое фамильное кольцо, которое собирался вручить Гермионе уже в эти выходные. И тут мне в голову взбрело подарить ей ещё и флакончик парфюма. Никогда не дарил женщинам ничего подобного, но Гермиона не походила на тех особ, которые тратят на гардероб и туалетную воду половину месячного жалования. К тому же, у нас с ней всё началось с покупки платья… Того самого, в котором она выглядела почти неправдоподобно красиво и которое ни за что бы не выбрала сама. Платье, потом серьги, а в заключении аромат и кольцо на палец — мне показалось, что это хороший «комплект». Поэтому я и не хотел сразу говорить, что посетил парфюмерную лавку. Хотя впоследствии понял, что, возможно, стоило раскрыть все карты в первую же минуту, когда Гермиона спросила: — Чем это от тебя пахнет? Это не твой запах. — Тебе не нравится? — Почему же, очень приятно. Но это же женский аромат. Почему ты пахнешь женскими духами? — Разве? — я сделал вид, что не понимаю, о чём речь. Хотя, признаться, шансы на успех при такой позиции были близки к нулю. Я добавил, надеясь отвлечь её: — Как дела на службе? Пошли поужинаем. Аффи, должно быть, неплохо потрудился для нас. — Люциус… Я не хочу есть. — Тогда, может, в спальню? — Не сейчас. Где ты был? — очевидно, после моих слов Гермиона ещё больше насторожилась. − На встрече, в банке, зашёл в пару магазинов… Весь день я был слишком далеко от тебя, дорогая. Поэтому сейчас не отказался бы побывать и в тебе. — Ты что, пытаешься уйти от ссоры с помощью секса? Я не хочу так. — Зато я хочу. И знаешь… Мне кажется, ты тоже не прочь. К счастью, я имел доступ к её телу, и как бы Гермиона ни пыталась показать, что против близости в этот момент, мои пальцы — в тот самый миг − чувствовали обратное. Влага ощущалась сквозь ткань её трусиков, а когда я проник под них, то услышал протяжный стон. О, этот звук тоже был до невозможности красноречивым. Чтобы вы понимали: если слышите такой стон из уст любимой женщины, то все сказанные ею ранее «подожди», «я не хочу» и «давай сперва поговорим» автоматически аннулируются. — Люциус, нельзя так делать… − Гермиона опомнилась и отступила на шаг назад. − Это… нечестно. — Как будто раньше ты не знала, что я могу играть не по правилам. — Но не со мной же! — Вот это уже можно будет обсудить, но позже. А сейчас… — я поднял её на руки и пошёл по направлению к спальне. — Сейчас у нас найдётся занятие гораздо интереснее. * * * И я не ошибся — ближайший час нам обоим было не до разговоров. Если не брать в расчёт «беседы» на языке тел. И если не считать те слова, что я шептал ей на ухо. Неразборчиво, горячо. Не уверен, что Гермиона улавливала смысл. Да в этом и не было необходимости. Нам было хорошо. Мне всегда нравилось быть с ней, но иногда это было даже лучше, приятнее, чем обычно. Не представляю, с чем это связано. Раньше я считал, что дело в расположении духа Гермионы. Но в тот день она совершенно точно была настроена на ссору, а не на ласки. Но в итоге — я оторваться от неё не мог. Отчасти ещё и потому, что предполагал: после «финиша» она вновь захочет вести серьёзные беседы и с удвоенным рвением примется требовать от меня ответы. Ни один мужчина во всём мире не любит это, ни один. Но мои мысли были далеки от этого, когда я целовал Гермиону, и мой язык проникал в её рот, ладони обхватывали её тело, и я чувствовал её всю. Не мог и не хотел игнорировать её маленькие пальчики, вооружённые острыми ноготками, которые то и дело впивались мне в спину — отчего-то каждый раз это только увеличивало накал удовольствия. И я ощущал, как Гермиона сжимает часть меня внутри себя, как напрягаются и сокращаются её мышцы… И слышал её стон — звук, который становился настоящей усладой для моих ушей. Всегда. Я глядел на её лицо, буквально кожей ощущая её острое наслаждение, а после сам отдался на волю оргазма. А до того последнее, что я видел отчётливо — её приоткрытые губы и зажмуренные глаза. − Почему ты закрываешь глаза, когда кончаешь? — спросил я уже после того, как мы оба пришли в себя. Решил, что если начну говорить первым, но Гермиона, возможно, не набросится на меня, вооружённая ревностью. − От удовольствия. Разве это не очевидно? − И что ты представляешь? − Тебя. − Если ты оставишь глаза открытыми, то всё равно будешь видеть меня, — заметил я. − Именно. Поэтому мне не страшно их закрывать, − Гермиона улыбнулась, а уже через секунду вдруг снова напряглась. — И я до сих пор чувствую тот запах. Чей он? — Ты просто невыносима! — я откинулся на подушки. − Тебе не идёт ревность, дорогая. — Конечно, это я невыносима. Как будто это я хожу весь день напролёт неизвестно где, возвращаюсь только к вечеру, пахнущая чужими духами! Откуда мне знать, может, без меня ты вовсю разглядываешь девиц на улице? Или флиртуешь с продавщицами на этой Косой Аллее… И ещё чёрт знает с кем! Я попробовал представить себе человека, который решился бы флиртовать с давно и бесповоротно женатым Бальдини, но… не смог. — Какая же ты ещё всё-таки девочка, если веришь в то, что говоришь… − проговорил я и тут же обнял Гермиону, всё ещё обнажённую и безумно притягательную. И услышал тихий всхлип. — Ну что ты, милая? Тише… — я обнял её ещё крепче. — Ты даже не понимаешь, насколько сильно я тебя люблю, раз терплю твой ужасный, ужасный во всех проявлениях характер. — Тебя никто не заставляет терпеть… — Ты не слушаешь? Я люблю тебя. И не могу не мириться с тем, что ты разводишь сырость из-за сущих пустяков. Откуда взялась эта ревность? Разве я давал поводы? — С тобой невозможно спорить, — Гермиона насупилась. — Может, я и зря ревную, но ты не отвечаешь на вопрос, и что мне думать? И я не знаю, с кем ты был до меня, не считая жены… Не хочу оправдываться… Не знаю, что сказать… — Помочь тебе? Скажи: «Люциус, я была неправа. Я ведь знаю, что ты не стал бы мне изменять. И в следующий раз я не буду устраивать сцен из-за ерунды». − А если буду? − Ты как маленькая, знаешь об этом? — Не называй меня маленькой! Мне, между прочим, уже двадцать три, − после этих слов Гермиона ещё больше стала походить на ребёнка, который торопится повзрослеть. — А мне? Я вдруг понял, что мы не так много друг о друге знаем. В смысле − фактов. Конечно, в последнее время мы достаточно времени проводили за разговорами, я знал что-то даже о её детстве и родителях. А сам рассказывал ей о своей карьере в Министерстве, о службе Тёмному Лорду. Я знал, что она ровесница Драко, но понятия не имел, когда у неё день рождения. И полагал, что она в этом плане знает обо мне не больше. — Сорок, пятьдесят… — Гермиона пожала плечами, подтверждая мои догадки. — Какая разница? — А почему же мне должно быть дело до твоего возраста? Раз уж мне хочется называть тебя маленькой, я буду это делать. Дело не только в твоём поведении, кстати. — И что ты имеешь в виду, если не возраст? — Это же очевидно. Размер. — Я не такая уж и ма… — Ты маленькая, и не спорь. Иначе мне придётся поднять тебя на руки и закружить под потолком. — Раньше ты был более изощрённым в угрозах, — тут Гермиона освободилась из моих объятий и забралась на меня сверху. — Раньше и соперники были помаститее, − отозвался я, любуясь открывшимся снизу «видом» на её тело. — Ты говоришь о двенадцатилетнем мальчике? − Или о стопятнадцатилетнем волшебнике… Какая разница, правда? − Люциус… Ты скажешь мне, что это за запах? — Гермиона нагнулась ко мне, уткнувшись лицом в район шеи. Я понимал, что «Свежесть» она сейчас чувствовать не может, но и сообщить об этом не мог. − Скажу. Но не сегодня. Слово я сдержал. Несколько дней спустя Гермиона наконец узнала, что этот аромат теперь будет преследовать её очень и очень долго. И нельзя сказать, что её это расстроило, ведь запах подходил ей идеально. Я даже не буду хвалить своё умение выбирать, но… Поверьте, этот француз Бальдини знает толк в своём деле. Не зря нехватки в клиентах у него не замечалось даже в самые тяжёлые времена. Может, когда-нибудь я даже расскажу ему эту историю: о маленькой ссоре и немаленькой ревности, о предложении руки и сердца — вот уж когда мне было не до смеха! А старик посмеётся, но главное − в очередной раз убедится в весомости своей работы. * * * Как я и говорил, пара капель парфюма — это сила. Она может сотворить как добро, так и зло. Но поверьте, если люди сами того не хотят (пусть даже подсознательно), никакой аромат не нарушит их счастье надолго. Много позже того дня, когда Люциус Малфой купил у меня тот прекрасный свежий аромат, мы встретились с ним вновь. И тогда он поведал мне, как подарил созданный мною волшебный запах своей невесте, как сделал ей предложение. Наверное, с возрастом все мы становимся более сентиментальными, и я от этой участи не скрылся — меня его история растрогала. В то время я уже давно знал об их с мисс Грейнджер романе, да что там − свадьба отгремела с полгода назад. Все, затаившись, ждали и гадали: будет ли пополнение в семье Малфой? Лично я считал, что совсем скоро мы увидим и округлившийся животик, а затем и прелестного малыша… И знаете, меня даже не беспокоило, что моим парфюмом пользуется ещё одна магглорождённая особа. Почему-то я счёл, что она из тех редких простецов, кто способен оценить всю значимость хорошо подобранного аромата. По слухам, миссис Малфой была талантливой волшебницей, много смыслила и в чарах, и в зельях. Не думаю, что она имела дело с созданием магических ароматов, но нас, парфюмеров магической Британии, можно пересчитать по пальцам одной руки. Поэтому я научился уважать молодую жену Люциуса Малфоя. И она в ответ относилась ко мне почтительно. Но больше всего меня радовал её аромат. Пару раз чета Малфой заходила ко мне, и первым делом от них веяло свежестью. Более тяжёлый запах Люциуса ощущался чуть позже, и вместе они создавали удивительную композицию. Как ароматы, так и люди. Люциус и Гермиона Малфой. Никто бы и не подумал смешивать их, но вот раз − и лучшего дуэта и не придумаешь. В итоге с этим согласились почти все. На смену изначальному фырканью и даже возмущениям пришло смирение. А вот одобрение − это то, на что ушли минувшие шесть месяцев. Что уж говорить, даже некоторым запахам нужно время, чтобы их принял народ. А если речь идёт о публичных людях, дело может принять и опасный оборот. Но не в случае Малфоев. Прошло совсем немного времени, а они уже стали «классикой», которая всегда смотрится выигрышно. Пара капель могут сделать многое. Но не больше, чем пара любящих друг друга людей.