Конкурсный рассказ

Джен
G
Завершён
0
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
0 Нравится 0 Отзывы 1 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Про Кина ходило много слухов: что он незаметно делал подкопы под фундаментом, отчего дома рушились по ночам; что он кусал скотину, заражая её вертячкой; даже что его прикосновения заставляли детей обрастать шерстью, постепенно превращая их в лисят – но едва ли любая из этих страшилок была правдой. Говоря по справедливости, единственным грешком Кина было воровство – и то, он шёл на это с крайней неохотой, лишь в самую студёную зимнюю бескормицу, когда иных способов добыть пропитание у него не было. Поэтому, если вдруг утром очередная хозяйка недосчитывалась птицы в курятнике, вся деревня понимала – это Кин постарался. Юноша не слишком жаловал пренебрежительно-отталкивающее отношение со стороны деревенских, отвечая им той же монетой. То прикидывался волком, чтобы напугать крестьянина, отошедшего с пахоты по нужде. То принимал облик кого-нибудь из местных, чтобы пробежать по улице с криком «Горим! Горим! Сеновал загорелся!» и со смехом наблюдать как вся деревня с вёдрами наперевес бросалась тушить несуществующий пожар. Но то – лишь мелкие шалости. Всё изменилось, когда Кин нашёл сердце источника. Наполнив его первичной силой, юноша сам того не зная вызвал среди деревенских мор – испив речной водицы, человек забывался беспробудным сном, и спасти его мог лишь отвар из корня плакуна, влитый заснувшему прямо в рот. – Порча! – горестно вздыхали люди. – Благодать! – радовался Кин, глядя на то, как под действием первичной силы преображается природа: на опустевшую отмель возвращаются аисты, да плодоносят сладостью дикие лесные груши, во множестве растущие по берегам речных рукавов. Узнав о несчастье, посетившем деревню, Кин не особо расстроился. Какое ему дело до людей? Пусть заботятся о своих сородичах сами. Он же – дитя природы – и продолжит жить отшельником в чаще леса, подальше от вездесущих деревенских глаз. Рассуждая таким образом, юноша сильно лукавил, утаивая от самого себя рвущуюся наружу ненависть к людям. Ведь кто как не люди стремились прогнать или даже убить Кина при каждой случайной встрече на лесных тропах. Кто порвал юноше ухо стрелой, когда тот увлечённо мышковал в обличье лисицы, не замечая ничего вокруг? Кто подбросил ему ловушку – тушку курицы, щедро приправленную смертоносным соком болиголова? Единственный по-настоящему добрый человеческий поступок – попытка деревенской девчонки подкормить его объедками – и тот закончился плачем и рёвом – недоверчивый Кин насквозь прокусил мизинец пытавшейся его погладить дурёхе. Как ни крути, а люди причиняли ему одно беспокойство. Поэтому Кин держался от них подальше, предпочитая копить на деревенских обиду издалека. Но всё изменилось, когда люди сами нанесли ему визит. Догадавшись, что отравленная вода может быть делом рук хитрого проныры, деревенские отправили к сердцу источника местного богатыря – двухметрового верзилу с огромным топором на плече. Обзывая Кина «лесным отродьем», силач потребовал от юноши «прекратить травить питьё», в противном случае угрожая тому «неминуемой расправой». Справиться с верзилой было проще простого – стоило Кину обратиться в медведя, как непрошенный гость мигом дал стрекача, бросив своё грозное оружие прямо посреди поляны. «Храбрый не тот, кто страха не знает, а тот, кто узнал и навстречу идёт». Куда сложнее было с деревенским старостой, пытавшимся сначала пристыдить Кина, а затем невозмутимо предложившим снабжать его курами взамен сохранности источника от «чёрной магии». – Новая вода убивает нас (староста благоразумно решил не использовать слово «отравленная», дабы случайно не задеть Кина), а трава-плакун не бесконечна, да и растёт только летом. Если ничего не поменяется, рано или поздно вся деревня вымрет. – Мне нет никого дела до людей. Решайте свои проблемы сами. А ваши подачки мне тем более не нужны, – едва сдерживался Кин, вспоминая как однажды этот самый староста гнал его вилами от деревни до самой границы леса. – Будете у меня жить от дождя до дождя! – тайком злорадствовал Кин, понимая, что деревенским больше нечего ему противопоставить. И наконец, когда засуха опалила своим зноем ёжащиеся от непривычной жары кроны деревьев, а люди совсем отчаялись в ожидании живительного дождя, во владениях Кина появился третий парламентёр. Но кто это был – девка! Самая обычная человеческая самка, и судя по тонким развевающимся одеждам, многократно обёрнутым вокруг стройного тела будто капустные листья – храмовая дева. – И какой план вы придумали на этот раз? – ухмыльнулся Кин. – Попытаешься предложить мне себя? Хотя, ты же вроде храмовая дева – для таких как ты это бесчестье и позор на всю оставшуюся жизнь. С другой стороны, чего только не сделаешь ради выживания. Девушка смотрела на Кина испуганно, хотя её собеседник продолжал находиться в привычном ей человеческом облике. – Так вот оно какое, сердце источника, пропитанное магией. – Первичной силой. Не существует никакой магии. Всё на свете подчиняется законам природы, и любому явлению есть объяснение. Какие же вы, деревенские, всё-таки тёмные и суеверные. Впрочем, чего ещё ожидать от храмовой девы. – Вейка... – девушка мягко повела ладонью по воздуху, жестом повторяя изгиб теряющегося вдали ручейка. – Мне всё равно как тебя зовут. Ты зря теряешь время. Возвращайся к тем, кто тебя послал, и передай им, что они ничего от меня не дождутся. – Я пришла сюда сама. – Ах, сама? И зачем же? Что понадобилось возвышенной храмовой деве в нашей скромной обители жуков и гусениц? – Кин указал пальцем на шелкопряда, ползущего по платью девушки. – Чтобы своими глазами увидеть то, что принесёт нам погибель, – Вейка наклонилась над струящимся фонтанчиком, зачерпывая воду ладонью. – С тех пор, как источник наполнился... первичной силой, дела в деревне начали идти совсем худо. Мы разбудили спящих плакун-травой, но сила каким-то образом проникла в рожь, которую мы поливали водой из реки. Хлеб стал совершенно несъедобен. А мы-то радовались какой хороший урожай выдался. Старейшина был так зол, что назначил огромную награду тому, кто принесёт твою голову. Ты ведь понимаешь, что не успеет опасть последний осенний лист, как в деревне разом оборвутся десятки жизней? К чему вся эта бессмысленная вражда? – в глазах девы отражалось искреннее непонимание. – А ты не думала, что люди могли заслужить всё это? Почему первичная сила наполняет благодатью животных и растения, будучи ядовитой лишь для людей? Почему она не отравляет меня? Быть может, я и есть венец творения – тот, кто действительно заслуживает жить – а не эти личинки овода, разрушающие любое место, где бы они ни проклюнулись! – Ты единственный в своём роде, – девушка поднесла ладонь к губам и сделала глубокий глоток. – Как же хочется пить... Кин рассмеялся безумным смехом. – У тебя помутился рассудок. Ты осознаёшь, что сделав этот глоток, ты вскоре заснёшь и никогда уже не проснёшься? Разве что у тебя получится обратиться в оленя и ты во весь опор поскачешь в деревню, чтобы принять ваше чудесное снадобье. Ты ведь не умеешь обращаться в оленя? Нет, ты точно этого не умеешь, потому что ты всего лишь человек – самая обычная храмовая девка! Вейка молчала, своим спокойствием раззадоривая юношу всё больше и больше. – Понятно, решила надавить мне на жалость. Думаешь, я растрогаюсь и как-то тебе помогу, спасу тебя от губительной дрёмы. Спешу тебя расстроить, от первичной силы нет «лекарства» – она и есть само исцеление, вытравливающее любую скверну. Да и зачем мне тебе помогать? Зачем спасать одного из врагов, постоянно желающих моей смерти? Назови хоть одну причину! Последней фразы Вейка уже не слышала – девушка спала беспробудным сном, растянувшись на мягком ложе из пушистого мха. Ну вот и славно. Юноша был рад, что всё закончилось на удивление быстро. Храмовая дева сама предопределила свою судьбу – её никто не заставлял и не принуждал. Кин хотел было развернуться и уйти, но его члены словно задеревенели, намертво удерживаемые непреодолимой силой. – Назови хоть одну причину! – стучало в голове у юноши. Кин дёрнулся, пытаясь сбросить наваждение, однако, чем больше он сопротивлялся, тем больше увязал в нём. Целиком одержимый неизвестным чувством, юноша поник, преисполнился беспомощности, признавая что это чувство превосходит даже его собственную первичную силу. – Назови хоть одну причину! Солнце ещё не зашло, но начало клониться к закату, делая тени длиннее. Разгоняя пыль из-под копыт и пугая окрестных пичуг, по луговому ковру стремительно мчался рыжий олень, на спине которого покоилось тело храмовой девы. Олень понимал, что визит в деревню сулит ему лишь погибель, но всё равно нёсся вперёд – навстречу своему концу и, возможно, чему-то совершенно новому. Девушка безжизненно висела на оленьей спине, опустив плетьми руки. На одной из них, переливаясь алым кольцом, прямо у основания мизинца тускнел небольшой шрамик – напоминание о беспечности давно забытых деньков.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.