Люба простит

Люба простит -У меня нет никого кроме вас! Кроме вас и Алешки! Тут Иван не ошибся, на личном фронте у него было пусто как в степи, он не случайно подчеркнул это, мелкий факт который без ближайшего рассмотрения не вызвал бы никакого смущения в голове услышевшего... Для многих вокруг было не понятно, почему же если он так любит Любашу то не предпримет даже малой попытки отбить её даже пусть и у лучшего друга, объяснение этому было весьма прозоичное, он трепетно любил их обоих, конечно любу чуть более явно из-за склада ума человека советских времен. Он не разу не соврал упомянув их обоих,эти слова всплывая в его памяти очень явно дёргали за струны его души. В голову Ивана с трудом за почти год уложилась мысль о том, что он, советский человек, офицер, Атеист до мозга костей, испытывает трепетно робкое тепло при виде своего Товарища. При редких, но местами продолжительных Ему приходилось некоторым образом постараться чтобы просто тёплая дружеская доверенность не переросла в его голове в нечто большее, то что было принято испытывать только к женщинам. Прошёл почти год с тех событий, и Иван снова решил на пару дней своего отпуска остановиться в городе в котором проживал Трофимов и его семья, о своём приезде он сообщил чуть позже чем это было нужно, за что поплатился несколькими минутами ожидания пока его встретят в аэропорту. Прибыл он в глубокий вечер, но даже в сумерках издалека приметил приближающуюся к нему статную фигуру в военном мундире, это был Алексей. Мужчины поравнялись и перекинувшись парой приветствий закрепил радость встречи дружеским объятием. В такие моменты Иван пользуясь невидимостью своего лица на мгновение закрывал глаза и расплывался в блаженной улыбке. Наконец Алексей заговорил -Ну чертяка, какими судьбами к нам? Как сам как здоровье? -Да вот, в отпуске, решил погостить, на здоровье не жалуюсь Так в разговоре они коснулись почти всего, от военных побед, до планов на недалёкое будущее, оказалось, что Егор был отправлен по путевке в пионерский лагерь, где состоял вожатым смены, а Люба была услана на практику в одну из местных больниц, чем Иван был довольно огорчён,Алексей чем коротать вечер в одиночестве предложил другу зайти на огонёк, выпить чего нибудь по крепче за встречу, да вспомнить былое, а если что в гостиной есть диван, чтобы не тратить денег на местные ободранные  комнатушки. Варавва с небольшой не охотой но все таки согласился, хотя все же предусмотрительно снял полу подвальную каморку в местной гостинице близь аэропорта , Ну чего ещё можно ожидать глубокой ночью,все комнаты по лучше разобраны ещё с вечера, лето, все едут по родственникам. Поднявшись на квартиру к Трофимову, Иван про себя отметил довольно уютное убранство, явно собранное не без участия Любиного утонченго вкуса, круглый стол с букетом по середине и аккуратной светлой скатертью, то-ли белого, то-ли бежевого цвета, был не принят в качестве места для застолья, потому как никому из них не хотелось бы огорчить Любу залитой всевозможными жидкостями скатертью. Коллективно было принято решение соорудить перед диваном подобие стола из двух табуреток накрытых старыми газетами не имевшими коммунистического содержания. Из серванта вместе с печеньем совсем не подходящим ни к одному из элементов застолья был вынесен на свет крепкий подарочный коньяк с блестящей крышкой. Чтобы не уподобиться выпивохам, Лешей было предложено разбавить первую рюмку мятным чаем, что с радушием было принято Иваном. Свойствия Алкоголя к добытию правды он и сам отлично понимал, быстрое опьянение могло дать взрасти в нем тому скрытому и  не принятому, что мрачно пылилось в подвалах его души. Чай они выпили без тоста, но после первой чистой рюмки они посыпались в самом разнообразно своём применении просачиваясь среди полу бессмысленных пьяных бесед. На пятой рюмке Лёшу серьёзно покосило, в глазах появилась пьяная дымка,он достал сигарету, подкурил и предложил Ивану, тот отказался, (хотя соблазн взять её хотя бы как сувенир из чистой человеческой вежливости) Алексей с некоторой обидой в голосе парировал "Ну не хочешь, так не хочешь" и спрятал сигаретный блок обратно в карман. Варавва поднялся с табуретки и открыл окно. Алексей поднял голову вопросительно рассматривая друга. -Тебе запах дыма не нравится? Ты так и скажи, я на улицу выйду. Лицо Ивана покрыло стыдливое удивление, но он все же решил не придавать разговору ещё большей неловкости и с улыбкой ответил -Сиди Лёшка, к дыму я привычный, воздуха мне захотелось, душно тут у тебя -Ну ну... Трофимов поднялся на шатающихся ногах подошёл к пузатому экрану телевизора и добавил громкости, по телевизору передавали какую-то армейскую песню, мужчина осел на диван и пуская в потолок квартиры струйки дыма заунывно вторил голосами певцов. Между длинными паузами куплетов бутылка коньяка с подачи Трофимова начинала неумолимо пустеть. Иван наблюдавший за колышущимися ветками ивы сам не заметил как впал в некий транс и как завороженный тихо подпевал скрипучему дуэту телевизора и Лёши. Ему стало так невыносимо тепло и между тем тоскливо, почему так не может быть всегда, рядом будет Любаша, Лёша, они вместе по вечерам бы пели разные песни, а он смотрел в окно на колышущиеся ивы... Никто бы не осудил его, никто бы не нашёл... Вот таким было для него абсолютное счастье тихое уютное, затерявшееся в пыли времени. За спиной послышался скрип половицы и грохот опрокинутой табуретки, Иван резко обернулся, на полу как распятый растянулся Лёша, Мужчина тут же бросил свою мечтательность и поспешил на помощь перепившему другу. -Что-то тебя уже совсем развезло, теряешь хватку теряешь— Сказал Иван усаживая Товарища на диван, вдруг из окна подул тёплый ласковый ветер  и Алексей приподнялся чуть вверх подставляя свое лицо его потокам, светлые русые волосы сподали по смуглому лбу, а замутненные глаза переливались чудесным мягким отблеском. У Вараввы от этого явственно заныло в груди, кажется что на минуту он упустил из вида что-то важное, то, что позволило тем маленьким семенам прорости, и укоренится в его душе. Он не сдержался и все же убрал его русые волосы с лица, щёки Ивана покрылись ещё большим румянцем. -На вот, закуси. Заговорил он быстро и несуразно пытаясь скрыть смущение, так резко протянул подхваченное печенье, что не заметил как сбил стакан чая тут же полетевший в собеседника. -Что ж  такое...Черт их дери.. Ты прости, руки не слушаются, видимо не одного тебя хорошо взяло, не обжёгся? Он почти машинально протянул руки к торсу своего Лёши в попытках исправить пролитое, и тут же с волнением отпрянул, ощутив под пальцами о живое тепло и влажную плотную ткань, Ивана охватила какая-то глупая девичья паника. -Ты не волнуйся, не обжёгся, остывший он,только сидеть так холодно, переодеться бы надо. Слова он выговаривал медленно с паузами, будто на ходу засыпая, а руки его силились расстегнуть мелкие скользкие пуговицы промокшей рубашки. Этого у него никак не получалось,ослабшие от алкоголя  пальцы отказывались выполнять столь мелкую работу, он наконец с глубоким вздохом обратился к Варавве -Подсоби, А? Иван сел на против и аккуратно, одну за другой заботливо расстегнул пуговицы, он подцепил пальцами край рубашки и аккуратно стянул её с Алексея, ненароком задев его голую шею. Тот с удивительной для пьяного резкость поймал его кисть и требовательно притянул к своим губам обдав горячим воздухом,  в очередной раз пошатнувшись Трофимов не удержался и нечаянно мазнул своими губами по пальцам друга. -Пальцы у тебя холодные... Кровь Ивана вскипела сильнее чем от принятого алкоголя, сердце начало отбивать барабанный ритм в ушах, во всем его теле сделалось небывалое напряжение, больше всего боялся он того, что напряжения это передастся туда, куда ему совершенно не следует, поэтому он резко выдернул свою руку и вместе с залитой рубашкой направился к шкафу в прихожей, ему срочно понадобилось принести другу, новую рубашку, чтобы хоть на мгновение скрыться от глаз Лёши. Когда Варавва Вернулся с рубашкой его друг уже мирно спал растянувшись на диване, Иван положил одну из выбранных им  на табуретку и опустился на край дивана, он наконец рассмотрел спину Лёши, на той красовалось тёмное бугристое пятно от где-то полугодовалого ранения, Иван знавший боль пулевых ранений мысленно пожалел друга  и в этой жалости мягко и трепетно провел вокруг шрама, перед этим он постарался как мог согреть свои  руки , чтобы нечаянно не причинить неудобства спящему, так с минуту Варавва завороженно наблюдал за тем как плавно вздумается и опускается от дыхания худая статная спина, наконец он поднялся, и стащил со стоящей в углу кровати крупное ватное одеяло. Мужчина заботливо укрыл Лёшу и с особой нежностью подоткнул ему под бок край одеяла.Вид спящего Лёши пробуждал в нем какую-то особую душевную мягкость. Он не удержался и ещё раз ласково провел ладонью по спине товарища. Вдруг его крепко схватили за запястье и потянул вниз, он оказался заключён в крепких объятьях Трофимова, мужчина пытался вырваться, но заточитель оказался куда сильней и ещё крепче сжал его в сонных объятьях. Иван сник, вдруг вторая рука повелительно заломила вверх его голову обнажая трепещущееся от дыхания горло, и тот ощутил на своей коже тёплые поцелуи мягко спускающиеся к груди. Наконец губы его дошли до чувствительного бугорка и небрежно сомкнули на нем зубы, рука прижимавшая беднягу опустилась ниже и с усердием сжалась на ягодице, из груди Ивана послышался сдавленный стон больше похожий на жалобный всхлип, тело его ликовало, а остатки разума отрицали и бились в неповиновении, но быстро глушились уже расцвевшими в душе полевыми цветами. Он упёрся рукой в плечо Лёши, за что был вжат в диван ещё сильнее, рука лежавшая у него на загривке нежно проскользнула по бёдрам, лицо мужчины приблизилось жадно хватая мягкие губы, Иван уже полностью отдался в повеление цветов похоти и освободившись из длинного поцелуя обхватил  Лешины узкие скулы руками и принялся покрывать их мелкими, нежными поцелуями, копившимися за все время пока он трепетно любил и страдал. Вдруг с губ Алексея сорвался едва разборчивый шёпот. -Любочка... Я так скучал... Сильные жилистые руки Алексея поползли чуть выше, хаотично защипывая пальцами ткань, и вместе с этим он требовательно вкушал загорелую кожу обдавая своим горячим дыханием шею Вараввы. Тут он мгновенно похолодел, поняв что Лёша намеревается залезть ему в штаны, а там он уже точно поймёт что в постели с ним лежит далеко не его дорогая Люба, резко, с быстротой пули мужчина отпрянул недопустив столь наглого вторжения и ловким, как будто заученным движением схватил запястья товарища и прижал их к кровати. Трофимов что-то недовольно пробормотал, но Иван тут же прервал  закрыв его рот своим шершавым как у кошки язычком котором все ещё теплился горячий вкус алкоголя. Алексей принял поцелуй и его тёплые пальцы замерли  поглаживая  точеную спину как круп горячного молодого коня и  трепля за мокрую холку светло русых  волос. И вдруг его хватка обмякла и он постепенно начал провалиться в забытье. Разум Вараввы постепенно растворился в тишине тёмной квартиры. Его не покидало чувство что все это бред, затянувшийся сон и пока он почему то не кончился нужно насладиться этим сном в полной мере. Он тихо, почти боязливо стянул с него штаны, прижался бархатной щекой к  сдобному от домашней жизни животику мерно вздымающимся от глубоких сопящих вдохов. Варавва поднял голову, раздвинул свои плоские бедра  и с рвением насел на своего когда то товарища, болезненное тепло разлилось внутри, цветы похоти разрослись в огромную цветущую клумбу, их стебли вились длинными щупальцами и их лепестки щекоча касались горла, нагло напирая тяжёлым склизким комом. Кончики пальцев странно закололо, они мелко задергались вторя непослушным векам. Глаза закатились а  нижняя челюсть блаженно опустилась. Такой прыти он себе не позволял даже с самыми развязными барышнями. В темноте скрипел старенький диван  как в седле на нем скакал офицер,а под ним в темноте изредка двигалось горячее разморённое тело, и изредко глухо подвывало. Лёша иногда возвращался из собственного сонного царства и открывал глаза, пусто рассматривая крупные грубые ключицы и вновь смыкал веки. Но вдруг взгляд его окончательно прояснился и он как небывало ясно рассматривал теперь лицо вараввы, будто удивляясь его тут нахождению. Ивану от этого взгляда стало страшно,волна холодных мурашек побежала по по звонкам, осознание реальности происходящего больно обожгло его. Он поумерил темп толчков и теперь аккуратно укачивал Трофимова на ковре продавленных диванных пружин, как совсем ещё маленькое и слабое дитя. Наконец мужчина вновь задремал, Варавва слез и грузно опустился на другой край дивана и оперся затекшей спиной на твёрдый бортик. Сердце загнанной птицей билось в клетке из рёбер, и казалось вот вот из неё вырвется. Дыхание со свистом вылетало из горла как поровозный пар из чёрной стальной трубы. Пары алкоголя постепенно выветривались, и кажется столь смелый поступок не возымел достойного окончания. На мозг Ивана свинцовой тяжестью навалились события прошедшего дня, тёплая дружеская встреча, попойка и теперь... Все это. От четных попыток осмыслить произошедшее у него разболелась голова и мужчина сам не заметил как закрыл глаза и сам задремал. Вдруг его охватило необычайное волнение, Иван наконец в полной мере осознал ужас своего положения и тут же вскочил с дивана, на часах было пять утра, скоро должна была вернуться Люба. Он накрыл Трофимова одеялом, Как можно тише пробираясь в потемках штор через густо расставленную мебель к выходу, надел ботинки, застегнул мундир и вылетел за дверь квартиры. Варавва поймал первое попавшееся такси и  с ним уехал в снятую им комнату, где мешком упал на кровать и наконец забылся тяжким беспокойным сном. К обеду его разбудила мерзкая трель звонка которая в тишине полупустой комнаты будто разрывала похмельную голову, он мышинально поднял трубку и заспанным голосом спросил Кто? -Вань, это я, Лёша, ты чего уехал то? Или случилось что? Коньяк больно крепкий оказался, зараза, представляешь, не помню ничерта, так что ты, извини если что не так, сам знаешь, что в пьяной голове бывает В словах Трофимова звучала некая взволнованная растерянность, сон с Ивана как рукой сняло и он в мгновение ока придумал себе достойное оправдание, хоть и Лёша его ни в чем не обвинял -Не казнись, ничего ты такого не сделал и я не обиделся -А чего же тогда? С Любой бы хоть повидался, чай она тебя ещё дольше чем я не видела Варавву это от части насмешило, потому как его намерением как раз и являлось не столкнуться с девушкой, пусть по ней он тоже очень скучал и жаждил встречи, но не так, не в таких обстоятельствах -Ну это то непременно, а уехал по совершенно собственной воле.Тебя вчера размарило больно, вот и я решил не нахлебничать, тем более что Люба скажет если увидит что у неё такой вот гость на полу разлегся? -Почему это сразу на полу? Алексей был несколько возмущён таким утверждением и в трубку что то звонко брякнуло, наверное рюмка подумал про себя Иван -Где ж ещё, на диване ты лежишь, не пойду же я на вашу кровать Варавва чуть наигранно рассмеялся, голос товарища не выдовал ему ничего особенного, но кто знает, а вдруг он на самом деле все помнит? Просто боится, стесняется напрямую спросить. От этого предположения у  мужчины аж перехватило дыхание. На другом же конце провода Трофимов заметно стушевался поняв что обстоятельства и в правду сложились глупо, но все же из чистого упрямства ответил. -Не глупи, мы тебе любому рады И уже почти грустно добавил А вот за неудобства и в правду извини, сам предложил, и сам же развалился на диване, некрасиво вышло. -Да ничего, нам не привыкать, как говорят, солдатская голова—что под дождиком трава, и не так жили, а проводить то меня хоть придёте? Голос Ивана стал звучать довольно буднично, и даже весело, но все же в нем оставались небольшие нотки той испуганной торопливости, которую испытал он минуту назад. -Придём конечно, ладно уж, не буду тебя мучать, до скорого, отсыпайся -Угу Мужчины почти одновременно положили трубку и Варавва был наконец оставлен на едине со своими мыслями. Теперь он побаивался личной встречи с Алексеем, да и с Любой что сказать, она далеко не глупая  вполне могла бы задаться вопросом почему её муж лежит на диване в одних трусах и связать это с приездом Ивана. Но он все ещё отчаянно надеялся на не испорченность пытливого сознания, и что она спишет все это на алкоголь. Больше пугало то что он сам сдаст себя с потрохами, сделает что то не то, не сможет больше смотреть Любочке в глаза. Варавва любил и её, при этом даже возможно куда больше Лёши, но именно Любу он так подло оскорбил. Мужчина чуть не рассмеялся он взглянул на ситуацию со стороны. Выходило крайне забавно. Он сам теперь получался можно сказать соперником своей возлюбленной. Иван хотел бы добиться от нее ответных чувств куда более явно чем от Трофимова, но в итоге волею странных обстоятельств он провел ночь именно с её мужем. У проросших внутри Вараввы цветов теперь появились шипы и они больно жалили его изнутри сотней маленьких иголочек, и особенно рьяно брались за нос. На глазах несчастного выступили слезы. Нет, все таки лучше извести эти цветы на корню, от них всегда останется запах пахнуть только одинокой горечи. Он всегда был за что-то обречён выбирать не тех, чья душа уже тяготит по другим. Лучше уж остаться без никого вокруг, чем так раз за разом обжигаться в слепой любви. Они его друзья, преданные, хорошие, бережно им  хранимые и больше не надо. Так решил Иван. А что же до Любы? Даже если поймёт, то она  слишком хороший человек, чтобы пропитается к кому нибудь ненавистью и отвращением, просто промолчит, или же спросит, но скорее всего строго наедине. Итог один—Люба простит.