***
— Что Вы хотите видеть на стене? — спросил Антон, делая небольшой глоток эспрессо из белоснежной чашки. Арсений не обратил внимания на вопрос, завороженно наблюдая за длинными аккуратными пальцами парня напротив. Тонкие бледные пальцы с коротко стриженными ногтями обхватывали ручку белой чашки, будто теплое молоко встретилось с холодным фарфором. Пальцы поднесли чашку к мягким губам, похожим на розовый зефир и задержались в воздухе на пару секунд. Из-за туч выглянуло закатное солнце и нежно коснулось лица Антона: кожа покрылась тонким слоем золота, а в волосах потерялся сам свет, создавая нимб над головой парня. Но солнце могло сделать красивым любого человека, животное, любой предмет — это свойство небесного светила Арсений узнал уже давно, это его не удивляло. Но цвет глаз Антона в свете умирающего солнца — это то, что он бы хотел закрепить в памяти навсегда. Если бы Антон не сидел рядом с окном, если бы Арсений договорился назначить встречу на два часа раньше — он бы никогда не смог лицезреть этого явления. Явления запечатанного в глазах одного человека целого леса, летней травы на лугу, тронутой лишь утренней росой, водорослей на дне чистой реки, проглядывающих через прозрачную воду. Это был цвет жизни, лета и надежды. Антон отвел взгляд и облизнул губы. — Что-то зеленое, — неопределенно ответил Арсений. — А конкретнее? — На твое усмотрение. Вдруг весь этот разговор, эта встреча вызвала в Арсении чувство тревожности. Эти оливковые глаза обнажали его душу, а он был не готов к таким откровениям. Он поднялся. — Я пришлю тебе адрес, завтра можешь приступать, — быстро выпалил Арсений и сорвался к выходу в надежде, что Антон не заметил, что штаны Арсения стали тесными.***
Антон был студентом, учился на иллюстратора и часто подрабатывал фрилансером. Идея разрисовывать стены пришла к нему не так давно — а что, много людей хотят разнообразить свои как капли воды похожие друг на друга квартирки, а таким бизнесом в их небольшом городе промышляли немногие. Заказы Антону поступали через сарафанное радио — Арсений не стал исключением, Антона ему посоветовал коллега с работы. Но Арсений выделялся из всех клиентов Антона. Женщины средних лет были без ума от картин роз и лилий, молодые люди просили рисовать города, машины или фигуры женщин, в детских комнатах появлялись изображения мультипликационных персонажей после кисти Антона, были гики, которые хотели видеть фантастических существ на стенах своих спален. Но у Антона никогда не спрашивали, что бы он сам хотел нарисовать на их стенах, а Арсений предоставил ему поле для фантазий, да еще и деньги за это готов был платить. На первый взгляд Арсений походил на тех холостяков, которые любят сдержанный стиль, черно-белые фигуры, минимализм, но это только на первый взгляд. Сквозь напускную серьезность Антон видел в Арсении воодушевленность и жизнерадостность, в Арсении била ключом чистая энергия, сила, которая притягивала и пугала в то же время. Антон работал над картиной уже неделю, почти не взаимодействуя с хозяином квартиры. Арсений часто пропадал на работе, и Антон зачастую оставался наедине со своей работой. Арсений позволял пользоваться всеми удобствами своей небольшой квартирки, включать музыку во время работы, мыться в душе и даже брать еду из холодильника. Пораженный такой щедростью и доверием Антон, правда, никогда не злоупотреблял гостеприимностью мужчины, ограничиваясь базовым удовлетворением своих потребностей. У Арсения выдался незапланированный выходной в четверг, что-то связано с прорванной трубой на четвертом этаже их офиса. Всю неделю стоял невыносимый зной, заставляющий лезть на стены от духоты. Небо хмурилось, но дождя как назло не было. Но не это сводило Арсения с ума. Антон, высокий, молодой, красивый Антон, работал в его гостиной без футболки — вот, что сводило Арсения с ума. Каждый раз, когда Арсений проходил мимо гостиной, он останавливался у двери и смотрел на крепкую спину парня. По голой коже Антона стекали прозрачные капли пота, создавая на спине и шее мокрые дорожки, волосы взмокли от пота, но руки продолжали работать. Уверенные твердые мазки краской вырисовывали контуры, которые с каждым движением рукой все больше напоминали портал в другую реальность, но Арсений был заворожен другой картиной — та, что была реальна, которую можно было пощупать и прочувствовать. Арсений закрыл глаза, пытаясь сбросить наваждение. Каждый мускул его тела был в напряжении, Арсений дрожал, его тело пылало. Он сделал глубокий вздох, не открывая глаза. В воздухе пахло духотой, красками и потом, это странное сочетание почему-то еще больше возбудило Арсения, и он, не до конца осознавая, что он делает, направился к Антону. Антон не слышал и не замечал Арсения, погруженный в работу с головой. Арсений подошел к парню и незаметно вдохнул запах горячего молодого тела. Кожа Антона пахла солено-горьковатым потом, хозяйственным мылом и краской, которая била с размаху по всем рецепторам Арсения в такой близи. Казалось, Антон уже перестал замечать этот резкий запах. Однако это было не все, что чувствовал Арсений. С большим трудом, но уловимый кисло-сладкий аромат, похожий на запах теплой осени и засушенных яблок, смешанный с пряным запахом мускатного ореха. Он впервые чувствовал это сочетание, и от этого у Арсения снесло все тормоза. Он сделал еще один шаг к Антону, прижимаясь к парню всем телом и положив руку ему на талию. Парень замер, но не поспешил что-то предпринимать. Арсений лишь вдыхал запах волос Антона и тяжело дышал ему в макушку. — Арсений Сергеевич? — тихо сказал Антон, не решаясь пошевелиться. Арсений сделал глубокий вдох и выдох и наклонил голову, утыкаясь в изгиб шеи Антона. Антон облизнул губы и прикрыл глаза, ожидая следующего шага. Арсений медленно провел большим пальцем по его бедру, отчего Антон издал едва слышный вздох, и облизнул шею парня, проведя языком по коже Антона от ключицы до мочки уха. На вкус Антон был солоновато-горьким, но бесконечно притягательным, как наркотик; и только слегка можно было уловить пряные нотки на кончике языка. На улице начал моросить дождь. Арсений резко отстранился от парня, повернулся и быстрым шагом удалился в ванную. Стоя под струей прохладной воды, Арсению не пришлось долго ублажать свой изнывающий член. Все, что он видел перед глазами в этот момент, была длинная шея Антона, в ушах стоял тот тихий вздох, а на языке был солоновато-пряный привкус.***
Арсений стоял на крыльце своего подъезда, вдыхал запах озона и свежести после дождя и надеялся, что Антон уже закончил свою работу. Они единогласно решили забыть о том случае и ни разу не поговорили о нем. Арсений старался избегать встреч с парнем — с утра до ночи он пропадал на работе и приходил как раз, чтобы Антон оставил ключ Арсению и ушел домой. Но на этот раз все было по-другому. Антон уже с утра предупредил его, что сегодня уже все закончит, это одновременно радовало и расстраивало Арсения. Он посмотрел на чистое ночное небо, которое поблескивало тусклыми точками звезд. Он начал скучать по зною. Квартира встретила его тишиной. Сначала Арсений подумал, что Антон ушел и решил даже не прощаться с ним, но вдруг парень выплыл из темноты с легкой улыбкой на губах. — Я закончил, Арсений Сергеевич. Хотите увидеть картину? — спросил Антон и, не дожидаясь ответа мужчины, потянул его в гостиную. Озон проник в квартиру Арсения и пытался прогнать застоявшийся запах краски, который впитался, казалось, в стены, мебель и душу Арсения. Он не хотел избавляться от этого резкого запаха, хотел, чтобы он дурманил Арсения, как дурманил его Антон своим присутствием. На когда-то белой скучной стене теперь простиралось изумрудное болото, вода в котором имела мутный оттенок. Было что-то зловещее в этом болоте, неприятное, вызывающее недоверие, будто оно скрывает какую-то страшную тайну. На поверхности воды лежала темно-зеленая тина, и проглядывали водоросли и камыши, тянувшиеся ввысь, подальше от воды и выше к солнцу. Но самым главным были кувшинки, голубые кувшинки, скромно лежащие на поверхности мутно-зеленой воды и дарящие свою красоту. На нежных лепестках цветов виднелись крупные капли воды, они были настолько живыми, что можно было дотронуться и почувствовать на пальцах влажные плотные лепестки. Арсений жадно разглядывал картину, вбирая в себя все оттенки зеленого — их было так много, на любой вкус и цвет, но не было самого главного. Того самого, ради которого Арсений и позволил Антону самому выбирать концепт картины. — Обычно меня просят рисовать что-то позитивное, яркое. Но вы дали мне выбор, — прошептал над ухом Антон, и Арсений невольно дрогнул от неожиданной близости. Все тело вновь сковало от напряжения. — Я старался подобрать цвет ваших глаз, Арсений Сергеевич, когда рисовал кувшинки, — у Арсения сбилось дыхание, когда он почувствовал теплую ладонь на своей спине, — Это было самым сложным. На дневном свету ваши глаза бирюзового оттенка, но в лучах вечернего солнца они становятся похожими на цвет мокрого асфальта. Антон касается губами мочки уха Арсения, от чего-то по коже мужчины пробегают мурашки. — Но я никогда не видел ваших глаз, когда вы возбуждены, Арсений Сергеевич, — продолжает шептать Антон. Арсений рычит и рывком тянет Антона на себя, встречаясь с ним взглядом. На губах парня играет шальная улыбка, которую Арсений спешно стирает, вовлекая парня в страстный поцелуй. Арсений по-свойски ласкает бока Антона, проводит пальцами по выступающим ребрам сквозь ткань тонкой футболки, а Антон только и успевает, что отвечать на требовательный поцелуй и жадные касания. Вдруг Антон отстраняется и смотрит в лицо Арсения. — Что? — спрашивает мужчина. — Цвета грозовой тучи, — довольно шепчет Антон и возвращается к губам мужчины. Арсений теряет голову, сам не понимая от чего: от запаха озона, смешанного с запахом краски; или горячего молодого тела, льнущего к нему в голодном желании получить тепло и ласку; или неровных вздохах, переходящих в тихие стоны; или запахе теплой осени и засушенных яблок с мускатным орехом; или от всего сразу. Арсений не знает и думать об этом не хочет, когда Антон опускается перед ним на колени и расстегивает ширинку тесных штанов. Арсений чувствует влажный жаркий рот Антона вокруг своего члена, двигающегося в рваном ритме. Он понимает, что Антон совершенно не опытный, а возможно, у него вообще не было никакого опыта, и от этого у Арсения с губ вырывается стон. — Ты девственник? — спрашивает он, зарываясь руками в волосы парня. Антон поднимает свои глаза, которые сейчас кажутся ему оливковыми, и выпускает член изо рта. — Нет, — отвечает Антон. Арсений тянет его на себя, не в силах больше терпеть эту сладкую пытку, и толкает парня по направлению к спальне. Штаны и трусы Арсения остаются одиноко лежать на полу гостиной. Антон не заставляет себя долго ждать и на ходу снимает с себя футболку и штаны, пока Арсений достает смазку и презервативы. Антон, прекрасный голый Антон в его постели кажется идеальной картиной сам по себе. Он ждет его, Арсения, ждет его ласк, прикосновений, нетерпеливо касаясь себя и кусая губы в ожидании чего-то большего. Арсений не выдерживает. Он запрыгивает на колени парня, разводя ноги у его бедер, и щедро смазывает пальцы смазкой. Антон кусает губы и не отводит взгляда от действий Арсения. Арсений, польщенный вниманием единственного зрителя, заводит руку за спину и аккуратно вводит пальцы в задний проход. Антон сглатывает и жадно смотрит на пропадающие в теле мужчины пальцы. Арсений кусает губы, распаленный совсем не ласками своих пальцев, а видом Антона — он сжимает до боли бедра Арсения и смотрит, смотрит, смотрит. Мужчина краснеет под взглядом этих алчных изумрудов, которые способны расплавить его, растопить, расщепить на атомы. — Надень презерватив, — выдыхает Арсений, не в силах больше готовить себя для Антона. Он просто больше не может терпеть. — Но вы же еще не… — начинает Антон, но его прерывают. — Мне самому это сделать? Антон облизывает губы и тянется к упаковке. Он наспех открывает пачку и трясущимися от возбуждения руками раскатывает латекс по своему длинному и толстому члену. Член у Антона просто потрясающий, думает Арсений, пропорциональный телу, красивый, идеальный. С протяжным стоном Арсений вытаскивает из себя пальцы и смазывает член Антона смазкой. Арсений аккуратно насаживается на головку члена Антона. Это всегда самое болезненное, но и одновременно самое возбуждающее в процессе — Антон тихо стонет, когда головка полностью пропадает в теле Арсения. Внутри мужчины пожар, его разрывает изнутри, но Антон не дает ему разлететься на кусочки, крепко сжимая в своих руках. С губ Антона опять срывает стон, и Арсений резким движением насаживается на член до конца. Арсений больше не чувствует себя человеком, он ощущает себя жидкостью, жидким металлом, который под жаром Антона теряет свою форму и растекается. Руки Антона блуждают по спине и бедрам, создают мурашки на коже Арсения, обнимают и прижимают крепче к груди, заставляя менять угол и переживать фейерверки. Арсений умирает, умирает под прикосновениями Антона, исчезает из этого мира, переносится в другую реальность — но руки не позволяют ему уйти далеко, ловят его, заставляют переживать все это заново. — Арсений Сергеевич… Я больше не смогу… — шипит Антон, кусая плечо Арсения, мужчина усмехается и слезает с члена парня, падая спиной на кровать. Арсений ощущает холодный ветерок на своей покрытой испариной коже, мышцы неудовлетворенно ноют, но Антон не заставляет себя долго ждать. Он накрывает своим телом Арсения и вставляет свой член в Арсения. Мужчина стонет и извивается под Антоном, а парень покусывает соски мужчины и двигается, плавно набирая темп. Арсений пытается вдохнуть свежий воздух, но разум затуманивает краска, сушеные яблоки и мускатный орех. Каждая клетка Арсения заполняется Антоном, каждый миллиметр его души, и Арсений недоумевает, как он мог считать себя полноценным до этой встречи с Антоном. Арсений не помнит, как Антон начал его втрахивать в матрас, как его яйца звонко шлепают по заднице Арсения, как Антон начинает рваными движениями дрочить мужчине. Все, что помнит Арсений, как член Антона разрывает его изнутри, как это больно и сладко одновременно, как внутри Арсения разливается горячая лава, превращая его внутренности в кашу. Он с трудом дышит под тяжестью потного энергичного тела, глубоко вдалбливающегося в него, он чувствует, как находится на грани реальности. Антон громко рычит и кусает губы, когда кончает внутри Арсения. Когда он вытаскивает свой член, мужчина едва может это почувствовать. Антон бросает совершенно дикий взгляд на Арсения и вновь берет в рот член мужчины. Пара движений языком для Арсения вполне достаточно, чтобы излиться в рот парню. Антон сглатывает, даже не думая о том, что он делает, и блуждает взглядом по растерянному лицу мужчины. Арсений запомнит эту картину надолго: дикий жадный изумруд сменяется на спокойный сытый нефрит.***
Лучи ласкового солнца щекотали кожу Арсения, когда он сидел на диване своей гостиной и, попивая крепкий чай, разглядывал картину на своей стене. Голубые кувшинки в отличие от Арсения нежились под прикосновениями солнца, а темное глубокое болото с жадностью поглощало свет, не давая ничего взамен. Арсений долго смотрел на зловещее болото и голубые кувшинки. За этой картиной было что-то еще, что-то, что хотел ухватить Арсений, но оно быстро выскальзывало из-под его цепких рук и не давало рассмотреть себя поближе. Арсений медленно проводил взглядом по стене, вдыхая оставшиеся испарения краски, и ищет, ищет. Он не знает, что он ищет, но он знает, чего здесь точно не хватает. Арсений шумно выдыхает, ставит кружку с чаем на стол и берет в руки телефон. — Алло, Антон. Я хочу разрисовать стену на кухне, возьмешься?