7 грехов

- Это подойдёт? - Супер! Спасибо, Ал. Саша взял затёртую табличку, на обратной стороне которой значился номер кабинета 731, и краской вывел ровную надпись. - Ratten? Это что значит? - Крысы, - довольно ответил немец, повесив табличку на дверь кабинета. – Та-дам. - Выглядит прелестно, - улыбнулся Сенши. - Ренато должен принести технику… Минори, ты не знаешь, где он? - Он… - Доброго утра. - Лёгок на помине. Ренато тащил к двери большой ящик. - Мы ждали только тебя. - Тут всё, что ты просил принести. - Замечательно! – воскликнул Саша. – Тогда скорее внутрь! Отпразднуем нашу небольшую победу. Немец втащил всех внутрь, бухнувшись на край стола, наливая из бутылки прозрачную жидкость. - Водка? – уточнил Ренато. - Саке, - ответил немец. – Мне Минори посоветовал попробовать. На удивление вкусная штука! Сенши усмехнулся, усевшись на колени на подготовленный дзабутон , взяв керамическую рюмочку с чернильной росписью. - Будешь? – Саша глянул на Ала. - А, нет, спасибо. Я, когда пьян, начинаю ныть и плакаться о жизни, не думаю, что вы хотите это видеть, - неловко усмехнулся рыжий. - А Минори не пьянеет, представляешь? - Реально? – Ренато вскинул брови. - Путь медитации, концентрации и душевного развития приводит к способности полного контроля тела и духа в любом состоянии, - с отточенной складностью произнёс Сенши, отпивая из рюмки. – Так меня воспитывали. - Ну, с такими пить не весело, - засмеялся итальянец. - Ничего, нам и одного кутёжника на компанию хватит. - Чего сказал?! Саша расхохотался. Лёша на секунду замер. Хрустальная слеза блеснула на его ресницах и скатилась по бледной щеке. Заметив это, все притихли. - Ал…? - Что-то случилось…? - Ох… Нет, я… - Жнец утёр слёзы, лучезарно улыбнулся. – Просто вы мне напомнили моих друзей из училища… - Правда? – Сенши с любопытством повернулся к нему. - И чем же? - поинтересовался Саша. – Расскажешь? - Ну… - Лёша замешкался, но потом кивнул. – Хорошо. Ренато бухнулся в кресло, взяв со стола бутыль, пригубив её. - Мы всегда были той компанией, что влипает в передряги. Нас было четверо. Старший – Константин – был нашей «нянькой». Всегда аккуратно зачёсанные волосы, выглаженный костюм… Самый серьёзный из нас, самый спокойный, держащий под контролем нашу необузданную юношескую страсть и тягу к приключениям. Сенши похож на него. Жнецы переглянулись. Рыжий же продолжал. - У него была особая любовь. Больше всего на свете он обожал историю. Он мог читать исторические трактаты дни и ночи, мог проводить исследования. Он жил ею. За это он получил в нашей компании прозвище «историк». - А остальные? - Одного со мной возраста был заводила нашей компании – Рома. За все безумные планы, кутежи, бунты и побеги отвечал он. Он был жизнерадостным и бойким, всегда находил нечто необыкновенное в простых вещах. У него были рыжие, как и у меня волосы, однако его оттенок больше походил на алое пламя, порывистое и смертоносное. Мы звали его «авантюристом», однако за глаза многие называли его «декабрист». Его это страшно бесило. Уловив недоумение в глазах слушателей, Ал поспешил разъяснить. - Его дядя был декабристом, сосланным в Сибирь. Чёрная слава задела и Рому, так что ему приходилось несладко в отстаивании права быть императорским юнкером. Однако, будучи честным человеком, он таки заслужил доверие высших чинов. Я думаю, он и Ренато схожи. - А я, а я? – воскликнул Саша, усаживаясь поближе, с интересом слушая. – Я на кого похож? - Был у нас самый младший мальчишка, Ваня. Мы заботились о нём, словно старшие братья. У него были золотые волосы и васильковые глаза. Очень милый, красивый, с первого взгляда хрупкий, но… Это был человек с несгибаемой волей и таким храбрым сердцем, что никто из нас не смог бы с ним сравниться. Лёша поднял глаза в потолок, словно вспоминая о чём-то приятном. - Его прозвали «Джульетта», за то, что он играл Джульетту в нашем театре при училище. - Да ладно? – Ренато расхохотался. – Вот это я понимаю, прозвище. - Он играл девушку? – поинтересовался Сенши. - Ну, в Китайской опере и в Европе раньше только мужчины играли в театрах, так что это неудивительно. К тому же, театр у нас был маленький, любительский. В заведении, где одни мужчины, разнообразить труппу весьма трудно. - Ого… - Ты тоже там играл? - Ага, - Лёша воодушевился. – Я в компании всегда был человеком, отвечающим за искусство. Меня звали «лирик», «поэт» … Одними из лучших моих ролей я считаю Кота в Сапогах, Меркуцио из «Ромео и Джульетты» и Фауста. - О, ты играл Фауста? – усмехнулся Ренато. – Ты не похож на дряхлого старика. - Знал бы я, до каких лет доживу, сыграл бы не только его, но и всех старцев во всех спектаклях, и мне бы поверили, - со смехом ответил Лёша. Саша и Сенши тоже засмеялись. - Как странно… Никто даже не заметил, что за дверью их слушает ещё один человек. - В прошлый раз ты заметил меня. Леон прижался спиной к стене рядом с дверным проёмом. «В моём особняке ты увидел меня, когда я был за дверью, даже сидя спиной. Что же изменилось сейчас?» Впрочем, он знал уже достаточно. «Стоит проверить всех. И раз уж на то пошло… Надо начать с Лёшиных друзей.» - Проклятье… Фёдор откинул перо, стукнув кулаком по столу. Полина, мирно протиравшая полки пуховой метёлочкой, остановилась. - Всё в порядке? - Не могу сосредоточиться. - Мне уйти? - Нет, не в этом дело… Просто… Он помедлил. - Знаешь, когда ты рассказала, что задумал Саша и его свора, я пошёл к нему выяснять об этом… - И что же вы выяснили? - Я предложил обмен… Но он поставил условие, что если и можно Лёшу на кого-то заменить, то это должен быть я. Девушка задумчиво замолчала. - И… Вы согласились? - Нет. - Это хорошо. - Хотя я почти ответил «да», - стиснул зубы жнец. – Но это было бы слишком опрометчиво… - Вы правы, - Девушка обошла стол, положив руки на спинку его кресла. – У вас есть план. Вам необходимо его придерживаться. Нужно выполнить нынешнюю цель и двигаться к другой. - Я знаю, но… - Не позволяйте вашим чувствам указывать, как поступать. Иначе, как и он, наделаете много ошибок. Фёдор повернул голову, смотря на неё снизу-вверх. - Ты даёшь мне совет? - Я не имею права вам что-то советовать. Но я беспокоюсь за вас. Ваше состояние и здоровье для меня превыше всего. Поэтому я лишь смиренно прошу оградить вас от лишнего риска. Даже если от этого пострадают другие. - С одной стороны ты права, но с другой… - Возможно, если быстрее продвинуть расследование, это ускорит ваше расставание с этими людьми, - Полина подняла перо и опустила его обратно в резную алебастровую чернильницу. – И тогда вы убьёте двух зайцев одним выстрелом – и избавитесь от тех, кто мешает вам, и уничтожите демона, которого так хотите поймать. Её пальцы взяли чернильницу за горлышко, поставив в центр шахматной доски на краю стола. - Разве это не лучший для вас расклад? Чернильница поднялась, а затем резко сбила белого короля, заставив того повалиться на клетчатую поверхность среди расплескавшихся угольных брызг. - Возможно и так… - неуверенно произнёс жнец, следя за фигуркой, истекающей чернильной кровью. - Я помогу вам. И мы достигнем желаемого результата. Жнец медленно кивнул. - Да… Спасибо тебе… - Рады служить, - усмехнулась горничная. – К слову… Вам прислали письмо. - Из департамента? - Нет, на нём печать полицейского участка. - Дай посмотреть. Мужчина распечатал конверт, пробегаясь глазами по строчкам. - Писал не Московин… Скорее его заместитель… - Он сделал паузу. – О господи… - Что-то случилось? Жнец нахмурился. Его лицо помрачнело. - Дети. - Нашли ещё трупы? - Да. Шесть детей, кажется, убитых в одно время… Найдены на Каменном острове. - Сразу шесть… Такого раньше не случалось… - Горничная задумалась. – Как думаете, с чем это связано? - Не знаю. Мне предстоит это выяснить, - Он встал. – Вот и то, что продвинет расследование. Для начала, наведаюсь в участок, выясню всё лично у Московина. Ты за старшую. - Будет исполнено, - уверенно кивнула девушка. - Это должно быть быстро. Он всегда пропускает меня к себе без очереди. Так что я туда и обратно… - В смысле нет на месте? - Я же сказал вам, он уехал… - Но куда? Фёдор стоял перед столом заместителя, который устало пытался ему вталдычить свою мысль. - Повторяю для особо одарённых, - Мужчина снял пенсне, потерев переносицу. – В Новгород он уехал, к своей сестре и её мужу. Вернётся через три дня. - Но у меня нет столько времени! Тогда дайте мне документы и отчёты. - Не могу без его личного разрешения. - А позвонить? - Он попросил его не беспокоить. - Послать письмо? - У меня нет точного адреса. - Да что ж такое! – Фёдор страдальчески вздохнул. – Ладно. Через три дня я смогу с ним поговорить? - Он вернётся только на бал-маскарад, устраиваемый семьёй его сестры. До того момента вы не сможете встретиться, у него отпуск. «Что ж сегодня за день бестолковый…» - Что за день сегодня…?! Фёдор и зам одновременно повернулись к дверям. - У вас буйный арестованный? – изогнул брови жнец. Прежде, чем заместитель успел ответить, из коридора раздались крики. - … «Погиб поэт, невольник чести, пал, оклеветанный молвой»…! - Что это…? - О боже, только не он… - Заместитель закрыл лицо руками, втягивая воздух через стиснутые зубы. – Только не этот паршивец… - «Не вы ль сперва так злобно гнали его свободный, смелый дар, и для потехи раздували чуть затаившийся пожар» …! - Да заткнись ты! Послышалась возня, видимо полицейские попытались угомонить пленника силой. Но юношеский голосок зазвенел ещё настойчивее. - «Что ж, веселитесь! Он мучений последних вынести не мог! Угас, как светоч, дивный гений…! Увял торжественный венок» …! Лязгнула решётка карцера. - «Вы, жадною толпой стоящие у трона, Свободы, Гения и Славы палачи! Таитесь вы под сению закона, пред вами суд и правда - всё молчи» …! - «Смерть поэта», серьёзно? – Фёдор глянул на заместителя. Тот развёл руками. – Это тот, о ком я думаю? - О да. - У вас ангельское терпение… Я думал в отсутствие Московина вы уж точно кинете его в тюрьму. - Мы не можем. Босс нас прикончит, когда вернётся. Он питает уж слишком родственные чувства к этому мальчишке, мы даже не знаем, что с этим делать… - Пойду поздороваюсь с тёзкой, - вздохнул жнец. - Терпения вам. Фёдор прошёл по коридору, спускаясь по ступеням к одиночным временным камерам. Он щёлкнул по замку на двери, усмехнувшись. - Не прошло и месяца, ты снова здесь. За решёткой сидел мальчишка лет четырнадцати с курчавыми каштановыми волосами и в простецкой бедной одежде. Тем страннее на нём смотрелись старинные туфли с серебристыми пряжками, которые явно были ему велики. Мальчишка поднял голову и расплылся в улыбке. - Фёдор Викторович! - Какое совпадение, что ты решил загреметь сюда именно тогда, когда я пришёл. - Я не специально. Кто ж знал, что им Лермонтов не угодит? - Ты опять скандировал на улице запрещённые стихи? - Народ должен знать правду! – воскликнул мальчишка. – Они не имеют право затыкать рты! Люди обязаны слышать голос Пушкина, Лермонтова, декабристов, Вольтера, Гюго…! - Пока что слышно только твой голос. Причём только полицейским, а не народу. Мальчишка насупился. - Ладно, я к тебе не за этим. Фёдор присел на скамью, тонким медными ключиком с шеи открывая крайнее отделение чемодана. Почти не отворяя его, он запустил внутрь руку и выудил книгу, тут же закрывая саквояж. - Смотри. Жнец завлекающе поводил в воздухе толстым томом в дорогой бархатной обложке с батистовыми вставками и серебристым тиснением. - Нравится? - Это же… Мальчишка вскочил, метнувшись к решётке, как изнывающий от голода зверь, почуявший мясо. - Маркс…? - Да, «Капитал». Хочешь? У младшего Феди засияли глаза. Он протянул руку сквозь прутья. - Да, пожалуйста…! Очень хочу…! - Тише, не кричи так, мы же в участке, - Фёдор спрятал книгу во внутренний карман. – Итак, сначала заплати. - Я расскажу, что угодно, - с готовностью закивал мальчишка. – Что вы хотите знать? - Пропадал ли кто-то в последнее время? - Дайте подумать… Федька задумался, нахмурив брови и почёсывая затылок. - В Петербурге всего около семи шайки беспризорных детей, в основном мальчишек. Хотя есть там и девочки. За последние месяцы я не видел пропажи ни одной из них. - Дальше. - А вот мальчиков в последнее время стало меньше, да. Несколько ребят восьми-десяти лет пропали в районе Сенной, ещё пару такого же возраста на Каменном острове. - Только мальчики? - Вы же понимаете, их могли и уличные головорезы прикончить. Не обязательно тот, кого вы ищете. - Это да, однако… Теперь уже Кремнёв задумался. «Что-то тут не вяжется…» - Ты точно уверен в этой информации? - Я знаю всех уличных детей и воспитанников приютов по именам и в лицо. И у меня феноменальная память, вы знаете. Я сразу подмечаю пропажи. Особенно, когда никому из их друзей неизвестно, куда те делись. - Хорошо, - кивнул жнец. – Вот твоя награда. Он небрежно протянул книгу. Мальчишка схватился за нее, стискивая руками, как сокровище. - Спрячь получше. Сейчас такое достать непросто. - Спасибо! - Если в ближайшие несколько недель вновь не попадёшь в тюрьму, я дам тебе ещё что-нибудь из Маркса, договорились? - Так точно! Буду ниже травы, тише воды, сэр! - Вот и славно. Твоё счастье, что Московин тебя жалеет и не отправляет в работный дом или на каторгу. Фёдор вышел из участка в глубоких раздумьях. Что-то в пропажах не давало ему покоя. «Если действительно пропали только мальчики, то это никак не вяжется с тем, что мы знаем. У Демона Уныния есть вкус, чётко обозначенный сквозь года – девочки от шести до двенадцати лет аристократического происхождения. Хотя, как и сказал Федька, это могли быть и не его жертвы… Я смогу убедиться точно только раздобыв документы, что у Московина.» Жнец вздохнул. Что ж… Придётся переться на бал. - Ал, слушай, у меня к тебе небольшая просьба. Рыжий жнец оторвался от еды, кинув удивлённый взгляд на Леона. - Я слушаю. - Мне нужна твоя фотография. - Прошу… Прощения…? - Я хочу, чтобы мы сделали совместный снимок, - спокойно повторил Леон. – Это ведь не сложно? - Но зачем… - В начальстве попросили для отчёта. Для подтверждения нашей совместной плодотворной работы. - Вот как… Но почему я…? - Ты же проклятый. О вас бытует мнение, что вы неуправляемые чудовища. Однако я хочу доказать, что это не так, и мы вполне способны ладить. - Вот как… Ну тогда… Я не против. - Чудесно. Леон установил камеру на штатив, настраивая её. Это была большая коробка из дерева и кожи с толстой круглой линзой на лицевой стороне. На боку была прибита маленькими гвоздиками пластинка с продавленным на ней «Rose A. K.». - Снимок делается десять секунд. Всё это время стой неподвижно, иначе получится смазано. - Чья это камера? – поинтересовался Лёша, неловко переминаясь с ноги на ногу. - Одной… Знакомой. - Её зовут Роза? - Розалинд, если быть точнее, - Леон нажал на затвор и встал рядом со жнецом. - Не двигайся. Тот даже дыхание задержал, шире открывая глаза, стараясь не моргать. Леон сделал флегматичное лицо, стоя рядом, сложив руки за спиной. - Благодарю, - наконец сказал он после десятисекундного молчания. – Ты свободен. - Расскажи потом, что скажут твои коллеги, - улыбнулся Ал. - Обязательно. Повисла тишина. Леон начал складывать камеру. - Как проходит общение с Сашей и его подопечными? – как бы невзначай спросил жнец. - Сегодня Саша пробовал, как на моей коже реагирует разного рода кислота. А вчера он вырезал мне пару органов, чтобы изучить их. - Он что…? – Леон поперхнулся воздухом. – Зачем…? - Всё моё тело представляет для него научный интерес. Он сказал, что в скором времени попробует вырезать глаз, чтобы изучить и его. В любом случае… - Жнец неловко усмехнулся. – Я же прекрасно регенерирую. Отсутствие органов никак не сказывается на мне. В первое время, пока тяжело, Сенши заботится обо мне, приносит чай и играет колыбельные сямисэне. Так что всё в порядке. - Скажи спасибо, что Фёдор этого не слышал. - Ты ведь не расскажешь ему? - Я… Не настолько ему доверяю. Да и трепать чужие секреты ниже моего достоинства. - Вот как… Тогда спасибо, - Рыжий махнул рукой. - Отдыхай побольше, тебе это необходимо. - Я обязательно прислушаюсь к твоему совету, - искренне ответил жнец, скрываясь за дверьми. Леон вздохнул. Некоторое время уйдёт на проявление фотографии. А потом уже можно отправляться на разведку. - Минори, ты видел…? Видел же…? - Почему ты говоришь шёпотом? - Ну смотри какое чудо… Это же невероятно… - Саша подкрутил колёсико на микроскопе, не моргая, жмурясь левым глазом. - Дашь посмотреть? - Только осторожнее, прошу. Сенши приблизился к прибору, внимательно разглядывая то, что было видно через несколько рядов линз. - Я не силён в химии… Пояснишь? - Я взял образец его крови и органов, и знаешь что? - Что? - Они все ужасно горячие! Буквально! – воскликнул жнец. – И чем ближе к грудине, тем горячее! И кровь у него словно кипячёная лава, а не простая смесь телец с плазмой. - И что ты подразумеваешь под этим? - Сердце достать сложно, так как оно напрямую взаимосвязано с циклом дыхания, от которого Ал зависим. Это слегка усложняет дело, но не думаю, что я откажусь от этой идеи… Мне кажется, что сердце у него будет самое горячее. Возможно именно в нём сосредоточение силы проклятия. - Мне кажется, кровь не должна быть такой тёмной… - Да, это тоже меня смутило. Впрочем… Это ещё раз подтверждает мою теорию о повреждённом сердце – оно очерняет кровь и разносит по всему организму. Саша сел на край стола, с воодушевлением смотря на сосредоточенного японца, что не отрывался от микроскопа. - Помнишь «трещины», которые возникают при перепадах эмоций у Ала? Могу предположить, что это, как бы, повышение давления в связи со стрессом. Сердце бьётся быстрее, кровь приливает сильнее, и становится видно, какая она чёрная. А нам кажется, что это трещины. - Это вообще нормально? У него не будет внутреннего кровотечения или типа того? - Не уверен. Его кровеносная система весьма вынослива… Во всяком случае любой другой уже зажарился бы заживо при таких температурах. Немец задумался. Сенши внимательно посмотрел на него. - Что ты планируешь делать дальше? - Ещё никто не изучал проклятых с такой точки зрения. Я хочу копнуть максимально глубоко. Для этого мне нужно изучить его досконально. Плюс к тому… Я ещё не проводил эксперимент, насколько долго вырезанные жнецовские органы могут сохраняться. Вдруг они вообще не будут гнить? Тогда у меня будет материал для исследований на постоянной основе. Саша отвёл взгляд в сторону. На миг его глаза вспыхнули. - Интересно, а имеет ли его мозг какие-то особенности… Вот бы узнать… - Саша. - М? – Жнец тут же отвлёкся, невинно вскинув брови, оборачиваясь. - Не хочешь сделать перерыв? - О, с радостью! – засмеялся парень. – Пойдём попросим Полину дать нам что-нибудь к чаю. Жнецы вышли за дверь, на которой висела новая табличка. Саша беззаботно болтал о чём-то, не замечая ничего вокруг. А Сенши на секунду остановился, обернувшись, тронув его за плечо. - Эй… Смотри. - Что там? Японец молча указал на дверь. Там, на блестящей табличке с выведенным Сашей «Ratten» стекали багровые подтёки. Поверх буквы «А» кровью была выведена буква «О», образуя новую надпись – «Rotten». - Как думаешь, кто это сделал? Обычно шутник у нас Ренато, но он бы побоялся над нами издеваться. - Да известно кто, - Саша ехидно усмехнулся. – Фёдор, кто же ещё. Жнеца откровенно позабавила такая детская выходка хозяина дома. - Мне стереть? – поинтересовался Сенши. - Нет, что ты. Оставь. Так даже живописнее. Не будем отказывать хозяину в таком скромном развлечении, пусть наслаждается. Саша хохотнул. Японец нахмурился, но возражать не стал. - Идём, Минори, - Жнец с широкой улыбкой взял коллегу под локоть. – У нас ещё много дел.