Сильнее нас.

Джисон как всегда приходит слишком поздно для обычного гостя - Хёнджин уже почти заснул, но после настойчивого звонка, что раскатами переливов наполнил квартиру, пришлось встать и открыть дверь, впуская взъерошенного как воробья от ветра парня в квартиру. Хёнджин ловит на себе тёплый взгляд, тут же попадая в капкан этих глаз, становясь лёгкой добычей Хана, стоящего перед ним. Хван раз за разом втаптывает свою гордость в грязь всё сильнее, но нет сил сопротивляться, есть какая-то маниакальная привязанность к Джисону, которая не позволяет выставить того за дверь, оборвав их болезненную связь. Болезненную для Хван Хёнджина, потому что он умирает морально после таких посещений "друга", без возможности восстановления ещё долгое время - ровно до следующего раза. И холодные руки на теле, что он чувствует сразу же после того, как Хан вступает в его обитель - уже выработанная за последний год привычка. Всё по схеме: Джисон приходит, подавляет своими прикосновениями его волю и последний здравый смысл, они трахаются, затем Хван снова остаётся забыт на несколько недель. Занавес. "Он выпил" - подмечает Хёнджин, когда Хан сжимает его тело в объятиях, а губы парня накрывают чужие - мокрые от слёз. Значит, снова поругались с Минхо. Значит, Хван Хёнджин опять играет роль таблетки от стресса на одну ночь, а потом его выкинут как паршивого котёнка до первой серьёзной стычки Ли Минхо и Хан Джисона. И даже уже не обидно - Хёнджин с готовностью отвечает на поцелуй, припечатывая Хана к стене, зарываясь длинными пальцами в каштановые волосы. Джисон мычит что-то в губы после столкновения его спины с твердой поверхностью, но Хван не обращает на это внимания, продолжая исследовать чужой рот языком, руками спускаясь ниже - пытаясь стянуть джинсовку парня, которая будто приросла к телу своего хозяина, поэтому снять её получилось не сразу. Зато у Джисона быстро получилось расправиться с его футболкой, откидывая уже ненужную вещь куда-то в сторону и впиваясь губами в светлую нежную кожу на шее парня, выбивая стон из груди Хвана. Голова перестала соображать совсем, и Хёнджин пропустил момент, когда они добрались до гостиной, возвращаясь в реальность только тогда, когда Хан толкнул его на диван, тут же седлая его бёдра. - Ты скучал по мне? - шепчет Джисон, наклоняясь к уху Хёнджина, легонько прикусывая мочку, а после влажной дорожкой поцелуев проходя к губам, снова сминая их своими, не дожидаясь ответа. Будто он и не нужен - этот ответ. Будто это был риторический вопрос, не нуждающийся в ответе вовсе. И пусть. Вся одежда быстро оказывается на полу - она на хрен сейчас не нужна, а снимать медленно вещь за вещью как в красивых мелодрамах слишком долго - столько терпеть нет ни желания ни выдержки. Хван чувствует скользкие от слюны пальцы Джисона у себя внутри и протяжно стонет, по блядски извиваясь на диване, рукой обхватывая чужой набухший член, намекая, что он хочет на самом деле. - А я соскучился. - получается хрипло от накрывшего возбуждения, и Джисон даёт Хёнджину то, что он просит - входит в него на всю длину. Хван ловит ртом воздух будто в немом крике, и выгибается так, что слышен хруст позвонков. Он и сам не знает, от чего его так ломает: от ощущения твердой плоти Хана в себе, или от слов парня. В любом случае, это офигенно! Офигенно настолько, что башка совсем перестаёт соображать, и ночь теряется в криках и стонах, что вырываются изнутри с каждым последующим толчком Джисона. Время и действия сплетаются в один сплошной клубок удовольствия, совершенно не важные для восприятия Хвана, и он не знает, сколько длилась эта сладкая пытка с того момента, когда Хан появился на пороге его квартиры, до этого, когда Джисон с рыком вбивается в его тело ещё глубже, заставляя испачкать спермой собственный живот, и сам изливаясь внутрь Хёнджина. Вот и всё. "Уже рассвело" - подмечает Хван, когда приходит в себя после оргазма, приподнимая немного голову и осматривая светлую гостиную. Ему нужно сходить в душ, потому что он перепачкан семенем своим и Джисона, но Хан всё ещё лежит сверху, обнимая его тощее тело руками и утыкаясь носом куда-то в шею, поэтому Хёнджин послушно остаётся на месте, боясь спугнуть момент. Скоро снова наступит одиночество - Хан уйдёт так же внезапно как и заявился. Как обычно, без долгих прощаний и с виноватым взглядом раскосых карих глаз. Он вернётся к Минхо. А Хвану лишь послевкусие совместно проведённой ночи и сердце, что по осколкам собирать задолбаешься, а когда соберёшь, его снова расхерачат таким вот визитом - просто трахнуть. И какая-то горечь плещется внутри, с каждой секундой захватывая всё обширнее территорию души - ему не справиться, поэтому вопрос вырывается раньше, чем голова начинает соображать: - Кто я для тебя?! - получается даже как-то с наездом, но Хёнджин устал. Устал постоянно быть третьим лишним, лишь иногда урывая толику внимания от Джисона, будто верный пёс, что послушно ждёт, когда хозяин его приласкает и радуется любому поощрительному куску любимого лакомства за то, что "хороший мальчик". Когда эти кошки-мышки закончатся? Когда Джисон поймёт, что люди не игрушки!? Ему выбрать нужно, и Хван прекрасно понимает, что выбор будет не в его пользу, но лучше сразу оборвать все нити, переболеть, чем терзаться каждый раз, принимая поражение за поражением. - Джини, я люблю его... Не договаривает, потому что Хёнджин отталкивает парня от себя, поднимаясь на ноги. А что ещё он хотел услышать!? На что расчитывал!? И виноватый жалостливый взгляд в этот раз Джисона не спасает - Хван устал. Не надо его жалеть! Он не калека, чтобы его жалели! И явно не игрушка, чтобы можно было поиграть и бросить до следующей игры. - Я хочу, чтобы ты ушёл и больше никогда не приходил. - почти шепчет Хёнджин, но достаточно, чтобы услышал Джисон. Этот шёпот, кажется, отражается от стен и оседает где-то на краешке надежды, что это всё что-то значит - не просто вечера для утешения, а что-то большее. - Хёнджин. Его имя больно режет слух, будто током прошибает и дышать становится нечем. Или, может быть, это от слёз, что Хван сдерживает из последних сил. Он не может расплакаться здесь, сейчас - перед этим человеком. Но плотина чувств, которая давно уже прохудилась, прорывает, и лавина истерики накрывает с головой. - Убирайся! Уйди! Не смей больше приходить! - Хван кричит, плачет, отталкивает от себя Джисона, который пытается обнять и, в итоге, добивается своего - Хан уходит, быстро одеваясь и тихо выскальзывая из квартиры. Он, в отличие от Хёнджина, действует спокойно, даже дверью не хлопает сильно, только, перед тем как выйти просит позвонить, если Хван передумает. - Я буду ждать. - добавляет уже почти в подъезде. Хёнджин остаётся один на один со своими слезами, растоптанной гордостью и перепачканый спермой. Его брезгливая натура уступает убитому состоянию, поэтому парень не бежит сразу же в душ, а сидит и ревёт как девчёнка на полу, прижимаясь голой спиной к дивану, где ещё двадцать минут назад он стонал как последняя шлюха под Джисоном. Он сам не понимает, когда успел так вляпаться, что имя Хан Джисон оттечаталось под кожей и вырвать его можно если только с сердцем. Может, ещё тогда, когда Хван познакомился со смешным, вечно лохматым, парнишкой в средней школе, почему-то не взлюбив его сразу и, кстати, взаимно? Может, тогда, когда они снова попали в один класс уже в старшей школе и, в пору для первой влюблённости, Хван понял, что не смотрит ни на кого, кроме своего заклятого "друга"? А может, когда они прыгали по крышам, заключив временное перемирие, и Джисон поцеловал его первый раз, сильно смущаясь и дрожа всем телом от волнения? Или тогда, когда появился Минхо, забрав Хана себе, не оставив Хёнджину даже шанса стать для Джисона самым важным в жизни? Этим "самым важным" стал Ли Минхо. Просто Хёнджин уехал тогда на целых три года, оставив Хана одного, обещая вернуться к нему, но потеряв связь уже спустя год, потому что жизнь запестрила новыми красками, оттеняя любовь к мальчику, который его ждёт. Хван сам виноват во всём. Он опростоволосился, потеряв Джисона, потому что чувства никуда не делись. Хёнджин понял это, вернувшись домой. Понял, когда увидел Хана и Ли вместе, поглощаемый ревностью как тонущий корабль, заполняющийся водой. Понял, когда Джисон первый раз пришёл к нему, начиная их игру, безжалостно затягивая Хвана в пучину отчаяния и чувства своей ущербности. И разорвать никак - это сильнее его. Хван Хёнджин слабак! Он слишком слаб перед Джисоном, слишком зависим от него, слишком любит. Всё слишком, что касается этого человека. Сейчас он смог, но надолго ли? Сколько он продержится без Хан Джисона? Вытерпит ли хоть месяц? Но Хёнджин держится. Держится три месяца, стараясь не пересекаться с Ханом и его парнем, глотая успокоительные как витамины и убивая в себе желание набрать до боли знакомый номер. Он держится, пока не встречает Джисона в клубе, куда заходит отдохнуть после работы. В туалете воняет нечистотами и блевотиной, зеркало напротив раковины замызгано так, что Хван едва видит своё отражение, а сама раковина оставляет желать лучшего, но Джисону абсолютно всё равно, когда он облокачивает Хёнджина на неё, приспуская джинсы парня вместе с трусами. - Ты такая мразь! - цедит Хан, зубами вгрызаясь в светлую кожу на шее Хвана, припечатывая его сильнее к грязной раковине, потому что тот начинает сопротивляться. Хёнджина не радует перспектива заниматься сексом в вонючем толчке клуба, где можно подцепить что угодно, и вообще он не хочет начинать всё сначала, но Хан не спрашивает, пристраиваясь у него между ног, не взирая на попытки Хвана остановить это безумие. - Снова хотел кинуть меня!? Почему ты такая мразь, Хёнджин!? Но он не успевает ответить, Джисон врывается в его тело, заставляя заскулить, потому что без подготовки немного больно. Хан, видимо, это понимает, замирая на некоторое время, чтобы дать привыкнуть партнёру к ощущению твёрдого члена внутри себя. У них ведь давно не было близости. - Всё хорошо? - шепчет Джисон, тут же целуя Хёнджина нежно за ушком, начиная толкаться в нём, больше не встречая никаких возражений. Хван стонет и руками сильнее сжимает края раковины, чтобы не упасть. На грязь уже пофиг совсем, ему давно не было так хорошо. Хорошо и хреново одновременно, потому что он снова поддался, снова разрешил пользоваться собой. Идиот безхребетный! - Почему ты всегда так поступаешь!? Джисон ускоряется, с остервенением вбиваясь в такое знакомое, до каждой родинки, тело, в ответ слыша лишь стоны. Хёнджин не отвечает, потому что уже теряет связь с реальностью, изливаясь на, и так грязный, пол с протяжным вскриком. Он может не волноваться, их всё равно никто не услышит - в зале орёт музыка. - Я хочу, чтобы ты видел! - Хан немного оттягивает за отросшие волосы голову Хёнджина назад, заставляя посмотреть в зеркало напротив, увидеть как он его трахает как проститутку где попало. Хван видит своё лицо с ещё мутными, от недавнего оргазма, глазами и Джисона, который смотрит на него в зеркале как лев смотрит на добычу. Хёнджин чувствует, что рука Джисона больно стискивает его ягодицу и тёплая жидкость разливается внутри, почти сразу стекая вниз по бёдрам. И картинка в зеркале размывается от скопившихся слёз в глазах, потому что, кажется, грязь здесь не только на раковине и полу - грязный он сам. Что и подтверждает Джисон, брезгливо вытирая член бумажным полотенцем, которые тут (о, чудо!) были, даже не взглянув на Хёнджина, что пытался этими же полотенцами отчистить от себя чужую сперму, игнорируя слёзы, бегущие по красивым щекам. За что он так!? За что!? - Ты бросал меня как щенка, будто я ничего для тебя не значу, теперь настала моя очередь, Хван Хёнджин! Будем считать, мы квиты! Джисон уходит, оставляя Хёнджина одного в этом ужасном месте - сломленного, разбитого, с разорванной на кусочки душой. Опять один. И снова таблетки, бессонные ночи, в этот раз даже попытка суицида, которая не увенчалась успехом, потому что не вовремя пришла мама, обнаружив сына без сознания в кровавой ванне. А потом реабилитация, бесконечные психологи и родительская чрезмерная опека, потому что они бояться потерять сына. Только спустя полгода вроде всё приходит в норму и Хван осознаёт, насколько глуп и опрометчив был его поступок. Насколько ошибаются многие люди, решаясь свести счёты с жизнью. Нет, это не выход. Совсем не выход. Это конец, без права на возвращение. Удел слабых, а Хван Хёнджин не слабак. Он справится! Он выдержит! Он постарается жить с высоко поднятой головой и принимать все удары судьбы как должное. Во всяком случае, что нас не убивает - делает сильнее. Но... Звонок в дверь посреди ночи немного вводит Хёнджина в ступор - он никого не ждёт, тем более так поздно. Открывает по привычке, даже не посмотрев в глазок, и тут же замирает, оказываясь в чужих объятиях, чувствуя мокрые от слёз губы на своих. Всё по старому сценарию. Но что-то не так. - Не могу. - всхлипывает Джисон, расцеловывая лицо и шею Хёнджина, сильнее стискивая худое тельце в своих руках. Хёнджин тоже не может. Сопротивляться не может. Хан Джисон будто его проклятие, его мучение, его самый большой соблазн, который сильнее его. Если бы он только знал, что это обоюдно, что он для Джисона такой же искуситель, такое же проклятье, которое парень разрушить не в силах. Хан уверен, что давно любит Минхо, но отказаться от Хёнджина не может как бы не старался. Это сильнее его. Хёнджин самый первый, потрясающий, не позволяющий забыть себя. Наркотик. Без него ломка. - Не могу... - снова повторяет Джисон, дрожащими руками обхватывая лицо Хвана, чтобы заставить посмотреть в свои глаза. - Без тебя.