Змея и конь

Грима Гнилоуст смотрел на Эовин алчно и в то же время отчаянно. Она была девой меча и дочерью короля Теодена, ну а он… он был королевским советником. Умным, расчётливым и мстительным человеком. Так что они стоили друг друга — по мнению Гримы, но девушка упорно не замечала этого — она считала его гадюкой, змеёй, достойной своего незавидного прозвища. Как ни странно, Гнилоуст не только смирился с этим, но и внутренне восторгался, глядя на ненависть, горевшую в её глазах, и чувствуя, как медленно размягчается его змеиная шкура. — Разве я враг тебе, госпожа? — с ласковой змеиной вкрадчивостью спросил он, медленно поднимая ресницы. — Разве могу я желать тебе зла? — Ты что, — процедила Эовин, — смеёшься надо мной? Ты весь насквозь лживый, лживее, чем все крысы Средиземья! Я слышала о твоих нечестивых делах — и сейчас, и раньше, — Эовин дёрнулась и сверкнула глазами. Она, кажется, начинала терять контроль над собой. Но Грима остался спокоен. — Ты заблуждаешься, вверясь досужим слухам, прекрасная госпожа, — сказал он. — И, думаю, даже сама понимаешь это. Если хочешь, я расскажу тебе правду о себе — лишь позволь мне… — Рассказывай! — яростно бросила Эовин. Грима растерялся. Никто во всём Рохане никогда не просил его рассказать о себе, пускай то была и не совсем просьба… Он облизнул мгновенно пересохшие губы и собрался было начать свой рассказ, как вдруг их грубейшим образом прервал Эомер, этот взбалмошный суровый воин и, по жестокой иронии судьбы, бдительный брат Эовин. Эомеру крайне не нравилось то, как Грима засматривается на его сестру. Как бы это помягче выразиться, он с явным неудовольствием взирал на то, как Грима скользит глазами по роханской светлой деве... И вот он бесцеремонно подошёл к Гриме и грубо схватил его за плечо. — Как ты смеешь, — спросил он, — так бесстыдно вертеться рядом с моей сестрой? Посмотри мне в глаза, предатель, я хочу, чтобы ты рассказал, чем ты тут занимаешься. И не вздумай лгать. Казалось, Эомер был готов придушить Гриму. Тот, с трудом сохраняя хладнокровие, проговорил: — А зачем тебе это знать? Я польщён твоим вниманием, но ты можешь спросить у неё самой — может быть, она расскажет… Эомер гневно тряхнул Гриму за плечо, но тот, не обращая внимания на боль, ответил с преувеличенным смирением и ноткой издевательства: — Мне казалось, она не возражала против нашего разговора, всадник Рохана. Эовин окинула Гриму презрительным взглядом и удалилась, и Грима проводил её почти тоскующим печальным взглядом. Ах, как не хотел он расставаться с ней столь скоро... И оставаться наедине с её разъярённым братцем. Что-то подсказывало, что сейчас ему уже вряд ли удастся найти с ним общий язык… — А теперь ты скажешь мне правду, — сурово настоял Эомер, — или я спущу тебя с лестницы. Грима ответил, стараясь смотреть ему в глаза: — Правду? Какую правду? Я бы предпочёл говорить с тобой о погоде. Тебе обязательно принуждать меня посредством грубой силы? Если ты мнишь меня жалким червём, неужели тебе так отрадно мучить того, кто слабее? Помни же, Эомер, что, к моему великому и тяжкому сожалению, мы с тобой вынуждены сосуществовать в стенах этой крепости. А у крепости есть свои законы... Может, мне почитать их тебе? Вот, послушай, к примеру, это… «Никогда не спускай с лестницы королевского советника»! — последнее Грима прорычал с раздражением, вмиг сменив мнимо ласково-досадливый тон на угрожающий. — Если ты до сих пор этого не понял, бороздя поля на своём коне, то напоминаю тебе — я королевский советник! И прежде чем ты попытаешься причинить мне вред, мне следует рассказать об этом твоему дорогому дяде, королю Теодену. Как ты считаешь, ему понравится то, что я расскажу? Эомер замер, а затем неожиданно засмеялся. Смех его был жёстким и далеко не радушным. От этого смеха по спине Гримы побежали мурашки. — Ты трус, Грима, — изрёк Эомер, крепко взяв его за воротник. — В том, что ты говоришь, есть что-то детское, словно ты — ребёнок, который спешит пожаловаться взрослым по любому поводу. Я мог бы сначала убить тебя, а потом уже посмеяться над твоими угрозами, но ты слишком жалок. Где твои доспехи, Грима? Держал ли ты в руках что-то тяжелее кинжала? Бился ли ты за Рохан или же прятался за спины таких как я? Ответь же, не бойся. — Если бы я держал в руках кинжал… — проворчал Грима, тщетно изворачиваясь. — Да отпусти же! Так ведь и шею свернуть недолго… — Скажи мне, Грима, — продолжал Эомер, — ты дорожишь своей жизнью? — Конечно! — закричал Грима. — Как видишь! — А если я сейчас отпущу тебя? Что ты будешь делать? Куда побежишь? Скроешься в своём логове? Ты, подлая змея... — Меня ждут дела, — настоял так называемый Гнилоуст, по-прежнему пытаясь вырваться и держать лицо, хотя он был и впрямь не на шутку испуган. — О, я знаю, как ты относишься ко мне... Но зачем же доводить всё до крайности? Я ведь тебе не враг, что бы ты ни думал. — Да, ты не враг, — согласился Эомер. — Потому что ты мне даже не соперник. Ты просто дрянь, которая ползёт в гору, чтобы укусить меня за зад. Что мне с тобой делать? — Отпусти, — попытал удачу Грима, с опаской поглядывая на Эомера. — Не отпущу, пока ты не признаешь, что испугался. — Что же, тогда, боюсь, мы простоим так, пока кто-нибудь не разнимет нас. И, словно в подтверждение своим словам, Грима вжался в стену поудобнее, хотя больше всего на свете ему хотелось скорее уйти. Весьма красивое лицо Эомера исказила злая усмешка. — Хочешь оставить за собой последнее слово? — спросил он. — Что ж, давай, посопротивляйся ещё, — его сильное тело без труда вжало Гриму в стену, и теперь тому стало уже неудобно. — Может, это и поможет тебе. Какое-то время Грима молчал, ощущая жар… тела Эомера. Так близко… Он даже мог чувствовать его запах — крепкий, немного пряный, но вовсе не неприятный. Чем-то даже похожий на запах Эовин, но отдалённо. Грима невольно вдохнул его более жадно, чем следовало. Дышать стало трудно... «Как же так? — растерянно подумал Грима. — Разве такое бывает? Что я делаю? Чего я хочу? Как мне быть?..» — Что с тобой? — вдруг подал голос Эомер. Видимо, что-то в выражении лица Гримы насторожило его. Грима судорожно покачал головой. И опять ощутил жар — он поднимался откуда-то из живота. Он явно приближался к сердцу... И тогда ему в голову пришла мысль. Забавная и сумасбродная. Отчаянная и глупая. Почему бы не покориться этому огню? В конце концов, он — добыча Эомера, но очень хитрая. Не на того напал… — Отпусти, — хрипло молвил он. — Если так продолжится, я… — он осёкся. Нет. Очень скверная идея... — Что — ты? — переспросил Эомер. В его голосе больше не было злости. Теперь в нём звучало любопытство. — Я скажу. Я скажу… Только умоляю, Эомер, отпусти. Эомер вдруг отстранился, и Грима ощутил некую… досаду, как ни странно. — Ты что-то хотел сказать? — нетерпеливо спросил он. — Не тяни, Грима. — Что ж, — Грима вздохнул и потёр лоб. — Я хотел сказать, что… Нет, это нелепо. Прощай. И Грима двинулся к выходу, но Эомер с лёгкостью догнал его и схватил за плечо, резко развернув к себе. — Ты солгал мне, — прорычал он. — Ты обещал рассказать. И солгал. Эомер смотрел с неприязнью, но было в его взгляде нечто такое… Тёплое, как ни странно. Его умилительные глаза делали его схожим с полевым хомячком. Он был воином, но таким очаровательно трогательным на вид с этими его мягкими щеками и золотыми волосами. И как Грима раньше не замечал?.. — У меня были на то причины, — настоял Грима, но всё же не смог удержаться от сетований. — Ах, как бы я хотел, чтобы наши пути разошлись. Ты вечно вынуждаешь меня врать, но как я могу признаться? Это нелепо… И как ты поймёшь меня? И как я могу… Впрочем, ты ведь всё равно не поверишь, так что я могу сказать тебе что угодно. Что ж, ты напросился — я расскажу... — Говори, — утвердил Эомер одновременно решительно и тихо. Грима растерянно пожал плечами, словно поёжившись от холодного ветра. — Раз ты настаиваешь... — заговорил он. — Я скажу так — никогда бы не подумал, что увижу в тебе такое… Что тебе сказать, Эомер? Что ты творишь? Почему я забываюсь, глядя на тебя? О, да не ты ли грозился спустить меня с лестницы какое-то жалкое количество времени назад? Откуда во мне этот трепет, и почему мне так хочется сказать тебе, что ты красив?.. Эомер, кажется, был не на шутку смущён. Даже забавно. Грима нервно сглотнул и смотрел мрачно и обречённо, как если бы ждал исполнения смертного приговора. — Ты хочешь сказать, что я нравлюсь тебе? — Да. — Хочешь сказать, что теперь ты оставишь в покое мою сестру? — Вероятно… Да. Боюсь, что так. — Что же, — Эомер подошёл ближе, и Грима ожидал удара, а то и чего похуже, но тот только склонился над его ухом и прошептал: — Непросто поверить твоим словам, но я вижу, что глаза твои не лгут. Ты решился на нечто такое, что действительно достойно благородного мужа. Без трусости. Без оглядки. Не каждый пойдёт на такое. Окрылённый его словами и близостью, Грима пошёл и на большее… Он самозабвенно поцеловал Эомера в щёку, и именно в этот момент мимо прошла Эовин. — Такой пылкой страсти я ещё не видела, — призналась она оторопело. — Вы созданы друг для друга… Кажется, она была только рада произошедшему. Справедливости ради, Эомер с Гримой тоже.