Лимонные карамельки как способ решения проблем

Миссия была завершена. Цель устранена. Солдат ожидал дальнейших инструкций близ точки высадки, скрываясь в заброшенном здании. Текущая задача: не привлекать внимания. Не показываться на месте. Маска оказалась повреждена в ходе перестрелки. Очки поцарапаны, но состояние достаточно удовлетворительное, чтобы не снимать их. Воздух был пыльным — частицы, проникая внутрь при вдохе, царапали внутренние стенки глотки. Состояние винтовки казалось неудовлетворительным. Ей требовался уход. Но оставалась вероятность, что его будут атаковать, поэтому нельзя было лишать себя оружия на поле боя. Состояние Солдата не было оптимальным, но достаточным, чтобы не нуждаться в срочной починке. Кровь уже свернулась, и, скорее всего, он исцелится до того, как попадёт к техникам. Это было хорошей новостью. Солдат не любил техников. Они бывали небрежны в его починке и могли создать больше повреждений, чем было изначально. Солдату повезло, что он так быстро восстанавливался. Услышав шаги, он напрягся и нацелил из своего угла вперёд винтовку. Но ему нельзя было стрелять в любого, даже если это не был куратор, — бывали случаи, когда его забирали незнакомые люди. Также часть участников конфликта была помечена куратором как «союзники». Он не мог застрелить любого, ведь это могло негативно сказаться на миссии. Он должен был быть лучшим. Показавшийся в проёме человек не проявлял признаков агрессии и не имел ничего, что позволило бы определить его роль. Он был одет в невзрачный камуфляж, но оружие спрятано, и Солдат был уверен, что успеет сделать смертельный выстрел раньше, чем тот дотянется. Солдат был лучшим. В руках у человека был неопределённый тёмный пакет. Солдат прикинул с десяток вариантов, что там лежит и как ему от этого защищаться. Он был дезориентирован: его подготовка к взаимодействию с людьми не была достаточной. Но он мог быть наказан, если убьёт кого-то, кого не мог убить. Его куратор был идиотом, но у Солдата не было права голоса в таких вопросах. — Призрак, — подал голос мужчина. Это было одним из позывных, по которым к нему обращались. Солдат не знал, почему, ведь он был Солдатом всегда. Но его это и не волновало. Он напрягся, когда мужчина зашуршал пакетом, но вместо бомбы или ещё чего-то на его обтянутой перчаткой ладони оказалось что-то, обёрнутое в полупрозрачную обёртку. Солдат не имел не малейшего представления, что это, чёрт побери, такое. — Угощайся, — сказал мужчина, как если бы был уверен, что так и будет. Солдат ощутил себя до странного беспомощно. Он ничего не понимал. Это предполагалось принимать внутрь? Содержался ли внутри наркотик или яд? Его хотели убить? — Это безопасно, — словно бы прочитав мысли Солдата, сказал мужчина. Он с тихим шуршанием развернул обёртку, показал ему блестящую овальную штуку красного цвета, а потом положил её себе в рот. Солдат ощутил себя обделённым. Совсем немного. Это было далёкое, забытое ощущение. Орудию не могло ничего принадлежать, чтобы это терять. Мужчина изогнул углы своих губ наверх — улыбнулся. И достал из пакета ещё одну, демонстрируя, а потом кинул её в солдата. Солдат, понятное дело, поймал. Он был слишком хорош, чтобы не поймать что-то, летящее прямо в него. Даже когда бодрствовал более пяти суток подряд. Он смотрел на штуку в обёртке в своих руках почти с недоумением. Но потом ощутил непонятное спокойствие — он правда не спал очень давно, его инструкции были полным дерьмом, а мужчина не собирался его отравить. И развернул обёртку, морщась от шелеста. На этот раз цвет овала был зелёным. Солдат задумался, не значит ли, что этот объект ядовит. Но всё равно положил его себе в рот. Честно говоря, ему было всё равно. В него ударил насыщенный вкус неопределённого продукта. Нечто, совершенно не напоминающее жижу, на которой его держали. Солдат задумчиво покатал штуку языком. Он не мог оценить вкус. Но она выделялась сама по себе, будучи насыщенной и яркой. Он на пробу клацнул зубами, раскалывая её. Вкус немного изменился, но остался сильным. Солдат посмотрел на мужчину. Мужчина улыбнулся и спросил: — Хочешь ещё? Солдат не возражал.

***

В первый раз Солдат не уделил внимания обёрткам. Во второй — то, что мужчина вновь появился, не ощущалось удивительным — они показались ему более важными. Хотя, на деле, Солдат должен был удивиться. Его маршрут был тайной, а мужчина даже не был частью известного ему состава Гидры. Но он всё равно нашёл его снова — на этот раз в жилом районе. И Солдат даже не задумался о том, чтобы застрелить его. В конце концов, кругляши были вкусными, и он даже не умер после них. Это уже было много. А ещё взаимодействие с ним не нарушало никаких протоколов, потому что Гидра явно полагала, что Солдат не станет ни с кем контактировать. Наивная Гидра, считающая, что промывок мозгов достаточно, чтобы сделать его полным овощем. На этот раз конфеты были другие. Он сказал, что они так называются — конфеты. Но всё равно вкусные. Наверное. Солдат ещё не был уверен, что понимает, что такое вкусно, но ему нравилось, когда вкус был ярко выражен. Это было контрастом обычной его еде. У Солдата был внутренний карман в форме. Он положил обёртки туда. Мужчина сказал, улыбнувшись: это будет нашим секретом. Но какая, в конце концов, ерунда — держать в секрете обёртки. Хоть бы ещё конфет дал, что ли. Солдат не был уверен, что это значит, но его инструкции всё ещё были достаточно дерьмовыми, поэтому он мог взаимодействовать с мужчиной и брать у него конфеты. И его это устраивало. Кажется, конфеты все были вкусными. Похоже, ему нравился химический лимонный привкус. — Смотри, — говорит мужчина в этот раз, — внутри этих есть шипучка. Ты можешь как разжевать сразу, так и нет. Иногда он говорил так, словно Солдат был полным идиотом. Возможно, Солдат на самом деле выглядел для него идиотом — в конце концов, Солдат был орудием, лишь визуально похожим на человека. Неудивительно, если он выглядит глупым для настоящего человека. Человека, заслужившего зваться им. Он захрустел сразу двумя вишнёвыми конфетами одновременно, ощущая, как мелкие шипящие пузыри лопаются на языке. Это было… Необычно. И не совсем имело смысл. Но Солдат слышал, что люди не во всё вкладывают смысл. Глупые люди. Они всегда оставались на расстоянии минимум двух метров друг от друга. Так или иначе, мужчина был чужаком, а Солдат был на задании. Ему всегда было проще иметь заведомое преимущество в скорости, положении и расстоянии. Не то, чтобы это как-то мешало, — леденцы продолжали кидаться. — Позывной, — сказал он утвердительно. — Позывной? — переспросил мужчина с долей удивления. — Мой? — он улыбнулся. — Можешь звать меня командиром. Солдат мотнул головой. Иногда он становился слишком своенравным, когда общался не с хэндлером, и слишком долго не обнулялся. — Нет? — удивился он ещё сильнее. — Тогда зови Мастером. На периферии что-то зашуршало. Как давнее воспоминание, всплывшее из недр решета, заменяющего ему память. — Я не Маргарита, — констатировал он с долей раздражения. Мужчина снова удивился, но потом улыбнулся. — Нет, несомненно, не Маргарита. Не в твоей привычке тосковать по кому-то, Призрак. Он не сказал это вслух, но подумал, что, быть может, и в привычке.

***

Мастер не появлялся на миссиях следующие два месяца. Солдат ощущал нервозность от того, что не был в криозаморозке слишком долго. Не было чего-то удивительного в том, что сейчас Гидра нуждалась в использовании его силы. Но отсутствие холода рождало в его костях застарелую фантомную боль. Также отсутствие обнулений вело к боли в голове и воспоминаниям, в которых Солдат не нуждался. Он знал, почему его не обнуляют. Сейчас от него требовалось не только стрелять, но и ориентироваться на месте, а также принимать решения в процессе миссий. Обнулённый, он потеряет информацию, а навыки ориентирования потребуют времени на возвращение. Но всё было в порядке: Гидра нуждалась в нём, и Солдат был обязан справляться. Солдат принадлежал Гидре. Он не мог не справиться — лучшее оружие не имело права давать осечки. Несмотря на это, всплывающие воспоминания об иной войне, иных людях и парне с белыми волосами мешали. Мешали, как застарелая открывшаяся рана или, быть может, лезущие ему в лицо отросшие волосы. В конце концов, ничто из этого не было достаточно важным. Его задачей было лишь стрелять. Несмотря на то, что у него и без того было слишком много причин для отвлечения, он ощутил себя немного лучше, вновь встретив Мастера. Он явился на его точку, перемазанный чужой кровью. Солдат, конечно, понимал, что Мастер — тоже воин, но никогда не пытался думать о том, за кого он воюет и является ли его врагом. Они никогда не встречались в бою, а вне Солдат не пытался узнать. Солдат очень хорошо умел не думать о вещах, о которых не хотел. Привычно кинув Солдату — в Солдата — парой конфет, Мастер молчал какое-то время, придирчиво оттирая кровь. — Не люблю запах, — поделился он негромко, — напоминает гниль. Солдат пожал плечами: ему было сложно оценивать как вкусы, так и запахи. Ему, несомненно, нравились конфеты, но за пределами примитивов оценка стала бы проблемой. — Но ты воюешь, — утвердительно ответил он. Мастер хмыкнул. — Потому что на самом деле нет ничего тяжёлого в убийстве людей, — отозвался он, — а я в этом недурен. Солдат пожал плечами. Наверное, люди и в самом деле решали вопросы так. На языке расплывалась лимонная карамелька — кисловатая с сладким привкусом, но почти мягкая. На этот раз ощущения химии не было. В конце концов, не было никакой пользы в том, чтобы есть конфеты. У него было достаточно питательных растворов, дабы потреблять требуемые десять тысяч калорий в сутки. Но растворы были полным дерьмом на вкус, а карамельки позволяли хотя бы ненадолго чувствовать себя лучше. Время принятия приближалось. Солдат смотрел на жижу почти с тоской. Иногда отсутствие обнулений рождало в нём эмоции. — Они в самом деле кормят тебя этим? Выглядит не слишком съедобно, — отметил мастер. —Оптимально для получения требуемых калорий и органических соединений, — монотонно сообщил Солдат. — Получать требуемую энергию можно при помощи чего-то съедобного, — возразил Мастер. Он задумался на мгновение, а потом полез в заплечный мешок — Солдат даже не дёрнулся, хотя раньше следил за каждым движением. Кажется, он окончательно размяк. Прошло достаточно времени, чтобы он перестал опасаться Мастера. В итоге, тот явно не был заинтересован в его смерти. — Держи, — он кинул Солдату что-то, явно тяжелее обычных карамелек. — У меня есть дополнительный паёк. Угощайся. В непрозрачном пакете обнаружилась… Еда. Обычная. Нормальная. Человеческая. Солдат не позволил себе думать о том, дозволено ли ему. — Мне бы хотелось накормить тебя действительно качественной едой, Призрак, — сообщил Мастер, — но, к сожалению, мы на войне. Он поднял на него взгляд, улыбнулся и добавил: — Но когда-нибудь война закончится. Не для Солдата.

***

Шорох бьёт по ушам, казалось, достигая самых глубин сознания. — Откуда? Ему нечего сказать, и он не говорит. Обнуление. Обнуление. Обнуление. Он едва вспоминает, как его зовут.

***

В момент, когда он прорывается через пустоту обнуления, Мастер уже хрипит в удушающем хвате. Честно говоря, он выглядит недостаточно встревоженным для подобной ситуации. Скорее… Умиротворённым. Не находящим происходящее слишком важным. Солдат разжимает хватку, и бледное лицо Мастера трогает улыбка. Это так странно — то, как он реагирует. Все прочие были в ужасе. — Доброе утро, Призрак, — говорит мастер спокойно. — Хорошим ли был твой сон? — Они поняли, — прохрипел он, — и обнулили меня. — Я заметил, — с неуместной усмешкой ответил Мастер, кивая на то, что Солдат всё ещё сидел на нём. Тот, опомнившись, вскочил. Его металлическая рука неконтролируемо сжималась и разжималась, словно бы всё еще держала глотку. — Ты почти умер, — констатировал Солдат. — Я почти убил тебя. Это было так странно: он убил многих, как целей, так и тех, кто был лишь сопутствующим ущербом. Но мысль о смерти Мастера отдавалась непринятием. Мастер был константой. Улыбка Мастера стала шире: — Что же, к счастью, в этот раз сия участь меня миновала. Он никогда не говорил как военный. Скорее… Как ученый. Или как творец. И был слишком безрассуден для того, кто посылался в горячие точки. — Ты идиот, — рыкнул Солдат, ощущая себя невероятно беспомощным. — А у тебя плохие условия содержания, — парировал Мастер. Он ещё немного хрипел. Ну, вообще-то, да. Но речь была вообще не об этом. — Если когда-нибудь надоест, — пробормотал Мастер себе под нос, — приходи. И кинул в Солдата карамелькой. Взамен на карамельку Солдат почти не обиделся. В конце концов, он принадлежал Гидре. — Я достал тебе кое что интересное, — любезно поделился Мастер, доставая из заплечного мешка коричневую плитку, смутно чем-то знакомую. — Этот шоколад не тает, так что я смог взять его. Его он передал солдату из рук в руки, в процессе аккуратно проломив его ближе к краю, оставляя и себе несколько прямоугольников шоколада. И почти мгновенно прожевал один из них, с долей скуки следя за реакцией Солдата. После обнуления Солдат понимал, насколько его встречи с Мастером сюрреалистичны и странны. Желания встретиться вновь, правда, меньше не становилось. Он откусил немного, позволяя вкусу растечься по языку. Спустя какое то время он резюмировал: — Мне нравится шоколад. Мастер в ответ лишь усмехнулся: — Рад слышать.

***

Ему в целом нравилось — чувствовать, решать, находить предпочтения. Брать для себя нечто человечное оказалось приятно. И пусть это не делало Солдата настоящим человеком, это давало ему причины жить свыше выполнения задач. Не то, чтобы оружие нуждалось в подобном. Ему нужно было в первую же очередь сообщить техникам, что обнуления не сработали. Чтобы они поджарили ему мозг ещё раз. Но иметь в себе нечто свыше сухих сведений о мире было так… потрясающе. Решать, что нравится, а что нет — потрясающе. Встречаться с Мастером — потрясающе. Так что он не сказал. Ну, и, в конце концов, это всё равно вина Гидры. Сначала они не предсказали Мастера, а потом — то, что он прорвёт обнуление в первую же неделю. А Солдат не собирался брать на себя вину Гидры. Ему своих задач хватало. И встреч с Мастером. В конце концов, ему всё ещё нужно было попробовать новый вкус леденцов. И он почти научился предугадывать на каких миссиях тот появится. Короче, у Солдата было много работы. Он был очень занятым Солдатом.

***

Солдат провалил задание — впервые за долгие годы. Солдат принимал наказание — тихо и смиренно. Всё шло, как, в целом, и должно быть. Но, в какой-то особенно чёткий момент, принимая очередной удар электрической дубинкой, он задумался: а почему я вообще это терплю? Гидра никогда не давала ему ничего. Но он всегда приносил Гидре в жертву себя. Когда-то — Солдат даже не знал, как давно — Гидра поглотила его память, оставив лишь сито, на котором иногда собирались водоросли. Когда-то — он не был уверен, но полагал — Солдат даже был человеком. Но потом он потерял это право. И Гидра сделала его оружием. Но у него больше не было причин делать то, что хотела Гидра. В итоге, он прикинулся ничего не соображающим овощем, дождался следующей миссии в нужной горячей точке и сел высматривать Мастера. У того обнаружился собственный отряд — кажется, Мастер на самом деле был командиром, пусть и не Солдата. Полезно: это значит, что под его началом тоже можно быть. Так что он дождался, пока Мастер отойдёт в сторону от команды, а потом показался. Тот, правда, даже не испугался отделившемуся от тени чернильному пятну, только кивнул в приветствии. — Призрак. Как будто, право слово, каждый день встречал его в таких обстоятельствах. Солдат знал, что вертится на языке у Мастера: «ты пришёл за мной?» Как хорошо, что его ответ был бы «нет». — Ты прав, — медленно, едва находя подходящие слова, произнёс Солдат, — условия плохие. Можно к тебе? На долю мгновения в умиротворении Мастера увиделось изумление. Но лишь на мгновение. Он расплылся в мягкой улыбке: — Конечно. Накормлю тебя наконец нормально.