Тебе, теленок жалкий,
Высокий жребий дан.
Поверь тому, кто палкой
Колотит в барабан.
Вручи ему с почтеньем
Ключи к твоей судьбе.
Конец твоим мученьям
И заодно -- тебе.
Бертольд Брехт, из «Хоралов о Гитлере».
И когда я вижу лики твои, ужасающие клыками, Огню Времени подобные, не различаю я стран света и не чаю защиты. Смилуйся, о владыка богов, миров обитель! И к тебе все эти сыны Дхритараштры вместе с сонмами земных царей, Бхишма, Дрона и сын возницы, также с нашими военачальниками вместе В страшные пасти твои, ужасающие клыками, несутся, и видно, что у некоторых, между зубами застрявших, раздроблены головы. Как многие потоки речные в сторону океана стремятся, так эти мужи мира людского в пылающие пасти твои входят. Как в светильника пламень влетают стремительно мошки, чтобы там погибнуть, так стремительно входят в пасти твои эти люди на свою погибель. Своими пылающими устами слизываешь ты отовсюду эти миры целиком, пожирая.
«Махабхарата», Кришна открывает Арджуне свою божественную сущность.
«Махабхарата» - древнеиндийский эпос, являющийся одновременно для индуизма, одной из крупнейших мировых религий, священным писанием, «пятой Ведой». Связано это не только и не столько с тем, что она содержит, как представляет из себя, как удачно формулирует Википедия,
«сложный, но органичный комплекс эпических повествований, новелл, басен, притч, легенд, лиро-дидактических диалогов, дидактических рассуждений богословского, политического, правового характера, космогонических мифов, генеалогий, гимнов, плачей» - в общем, затрагивает ключевые вопросы, значимые для жизни двух высших каст (точнее, варн - каста-джати есть локальная подкатегория варны-сословия) Индии, жрецов-брахманов и аристократов-кшатриев - но и то, что в «Махабхарате» на редкость органично соединены героический и религиозный мотивы.
Эти два мотива в эпосе других народов нередко конфликтуют, поскольку герой как существо сверхчеловеческой природы, часто состоящее в родстве или иной связи с богами, может бросать им вызов, пусть и, чаще всего, неудачный: этот мотив мы видим ещё в месопотамском сюжете о Гильгамеше, а окончательно оконтурили его древнегреческие мифы. Автор «Махабхараты» разрешил эту проблему в духе провиденциализма, характерного для индуизма в той же степени, что для любой другой религии спасения – за противостоянием двух героических фракций, сторонников Пандавов и сторонников Кауравов, стоит противостояние богов (дэвов) и демонов (асуров), чьими земными чемпионами и частичными воплощениями выступают Пандавы и Кауравы соответственно.
Фабула конфликта – борьба за власть внутри рода Куру («кауравов» в широком смысле этого слова), исходно – более чем «политическая» и не имеющая к религиозным вопросам прямого отношения. При дворе царя кауравов Дхритараштры идет борьба за то, кто станет его наследником – его сын Дурьодхана, лидер своих братьев-«кауравов» (в узком смысле слова), или его племянник Юдхиштхира – сын брата и предшественника Дхритараштры, Панду, возглавляющий своих братьев-«пандавов». Дурьодхана – прямой наследник Дхритараштры, но Юдхиштхира старше Дурьодханы годами. Сам Дхритараштра слеп от рождения, что делает его власть довольно условной, ведь в традиционном обществе существовало устойчивое представление, что увечный человек не должен править.
Видя в Пандавах конкурентов, Дурьодхана пытается их погубить, не гнушаясь никакими бесчестными средствами – подсылает ядовитых змей к сильнейшему из них, Бхимасене; приказывает построить смоляной дом, чтобы сжечь в нем Пандавов заживо; дважды отнимает у Пандавов царство с помощью жульнической игры в кости, знатоком которой был его дядя по материнской линии Шакуни. Причем по итогам первой игры в кости Дурьодхана захотел обратить родственников-Пандавов в рабов и унизил их жену Драупади[1] (её приволокли за волосы и разорвали на ней одежду), а по итогам второй игры обрек кузенов на многолетнее изгнание, где Пандавы предались типичным занятиям героев – убийству чудовищ и соперников из числа человеческих царей. Наконец, по окончанию изгнания, они возвращаются, чтобы потребовать у Дурьодханы свою долю родовых владений или хотя бы некое отступное, но он, разумеется, не идет ни на какие уступки.
В этот момент фракции героев словно меняются местами. Дурьодхана и его сторонники показывают себя как мужественные воины, следуя представлениям индуизма о приличествующем кшатрию поведении на поле боя, в то время как Пандавы побеждают сильнейших воинов из вражеского стана – Бхишму (для убийства которого Пандав Арджуна прикрылся женщиной), Дрону (деморализованного ложным известием о гибели сына), Карну (колесница которого застряла в земле, так что сражение по правилам благородного боя должно было быть прекращено) и самого Дурьодхану (убитого запрещенным ударом по бедру), попирая законы и обычаи войны. Это даже породило т.н. «теорию инверсии», согласно которой
Профессор был неправ в первоначальной версии положительными персонажами были Кауравы, и лишь позднее, из соображений политической и религиозной конъюнктуры, «плюс» поменяли на «минус». Я, однако, нахожу этому иное объяснение, связанное, в первую очередь, с религиозным посылом Махабхараты, представляющей из себя манифест теоцентрического мировоззрения.
Война Пандавов и Кауравов несходна, например, с Троянской войной – хотя герои Гомера, подобно героям Махабхараты, тоже не являются обычными людьми и тоже находятся в союзе со сверхъестественными силами (как на стороне ахейцев, так и на стороне троянцев бьются боги). В «Илиаде» нет однозначных героев и злодеев – в Махабхарате, как отмечает П. Гринцер,
«пандавы представлены правыми и в своих слабостях, кауравы виновны и в своей доблести». И вытекает это не из правоты Пандавов в конфликте с Кауравами самих по себе – в конце концов, эта правота может быть при желании оспорена, ведь в итоге выясняется, что наибольшие права на царство в роду Куру принадлежали не Юдхиштхире, а подкидышу Карне, лучшему другу Дурьодханы, который оказывается его старшим братом и убитому Арджуной, одним из Пандавов. Именно поддержка со стороны богов, универсальная «нравственная лицензия» с их стороны, в конечном итоге оправдывает все их поступки, даже самые морально сомнительные.
По сюжету Махабхараты, Пандавы являются частичными воплощениями пятерых богов-дэвов - Дхармы-Ямы, Индры, Ваю и близнецов Ашвинов – сошедших некогда к их матерям, Кунти и Мадре[2], в то время как сто сыновей Дхритараштры во главе с Дурьодханой – воплощения демонов-асуров. То есть битва на Курукшетре, в ходе которой Пандавы уничтожили Кауравов – продолжение борьбы дэвов и асуров за власть над Вселенной, идущей с начала времен. Кроме того, в «Бхагавад-гите» – части Махабхараты, посвященной диалогу Пандава Арджуны с его духовным наставником Кришной, воплощением верховного бога Вишну – Кришна убеждает Арджуну (не желающего сражаться, проливая кровь родственников и друзей), что какое бы решение тот не принял, все герои, кроме Пандавов, в любом случае погибнут, для чего и начата эта война[3]. Кроме того, поскольку-де смерти как небытия не существует (см. индуистскую веру в реинкарнацию), то и истребление сражающихся на Курукшетре не будет преступлением.
Иными словами, весь арсенал теистической философии – вера в вечность души, примат «духовного» над материальным и воли Бога над соображениями обыденной морали (как писал на эту тему один из Отцов Церкви, Иоанн Златоуст:
«Если кто даже совершит убийство по воле Божией, это убийство лучше всякого человеколюбия») - используется Кришной для оправдания задуманного им истребления рода Куру и множества служащих ему людей, в котором погибли приверженцы не только Кауравов, но и Пандавов, включая практически всех их сыновей[4]. Он до последнего скрывает от Пандавов, что Карна – их брат и законный царь, делая Арджуну братоубийцей. Из-под маски друга и наставника героев проглядывает лицо аморального манипулятора и полного чудовища (который в разговоре со своим «другом» Арджуной сообщает ему, что
«Я есмь Время, разрушение мира творящее, назревшее, к уничтожению здесь людей тяготеющее»), развязавшего войну, якобы унесшую жизни миллиарда шестисот миллионов двадцати тысяч человек – что, на самом деле, глубоко закономерно и связано не только с определенными индивидуальными особенностями конкретного персонажа священных текстов (хотя и они, несомненно, сыграли свою роль), а с тем, что образ божества религии спасения не может быть иным.
Независимо от того, существует Бог или нет, реальность, данная нам в ощущениях и подверженная верификации (в отличии от сверхъестественного откровения о рае и аде, реинкарнации и иных вещах, которые даже если и существуют, неизвестно чем обернутся[5]), позволяет сделать предположение (по принципу «творец познается в творении»[6]), что если во вселенной действительно существует тот, кого, собственно, религии откровения и именуют Богом с большой буквы - создатель, наделенный разумом и могуществом, деятельно вершащий судьбы мира (а не кастратский божок деистов), то он может быть охарактеризован как в лучшем случае равнодушный ко злу и страданию живых существ, царящим в созданном мире, а в худшем случае – как сознательный мучитель своих творений. Тот же гностицизм возник не на пустом месте.
В Махабхарате поступки героев оправдываются тем, что «с ними Бог» (буквально – Кришна выступает в качестве колесничего Арджуны и военного советника Пандавов), что дает им оправдание на что угодно по отношению к врагам, ведь те, по сюжету, ведомы демоническими силами. Но с рационалистической точки зрения данное оправдание неверифицируемо, ведь невозможны доказать, что «демоны»-асуры «объективно» хуже «богов»-дэвов (как вообще невозможно рациональное «различение духов» в религии [7]), ведь и те, и другие – сверхъестественные существа (причем в индуистской традиции признается существование «праведных» с точки зрения индуистской морали царей асуров, таких как Прахлада и Бали), просто дэвы правят Вселенной, а асуры оспаривают их власть. Также и Арджуна, общаясь с Кришной, не может быть уверен, что те видения, в которых собеседник открывается ему как высший бог, творец и управитель, являются истиной, а не майей, иллюзией. В конце концов, на заре времен дэвы похитили амриту, напиток бессмертия, у асуров обманом[8], и позднее побеждали тем же путем, как отмечает сам Кришна, подстрекая Бхимасену к вероломному убийству Дурьодханы:
«Поэтому, сражаясь справедливо, Бхимасена не сможет победить. Но если же он будет сражаться несправедливо, то, несомненно, он будет в состоянии убить Суйодхану <уничижительное именование Дурьодханы>
. Асуры были побеждены богами при помощи обмана — так мы слышали. И Вирочана <царь асуров>
тоже был побежден Шакрой <Индрой, царем дэвов>
при помощи обмана, о друг мой! При помощи обмана Сокрушитель Балы <Индра> лишил могущества Вритру <чудовищного асура-дракона>».
Самое забавное в данной ситуации это то, что даже если принять тезис, что в конфликте дэвов и асуров правота находится на стороне дэвов как «истинных богов» (в противовес зороастризму, где истинные боги – ахуры, а дэвы – бесы), правота Кришны – орудиями которого выступают Пандавы – неочевидна. По иронии судьбы, в текстах Вед, древнейших индуистских сочинений, Кришной (Кришнасурой) именуется царь асуров, побежденный царем дэвов, громовержцем Индрой. Вишварупа – название «вселенской формы», которую Кришна явил Арджуне в беседе с ним – является одновременно именем для побежденного Индрой могущественного асура, тождественного Вритре или состоящего с ним в родстве. Если смотреть на образ с исторической, а не религиозной точки зрения, то исходно Кришна был, по-видимому, неарийским божеством (возможно, воспринимавшееся создавшими индуизм арийскими племенами, завоевавшими Индию, как злой дух – поскольку это чужой, а не «свой» бог), лишь позднее интегрированным в пантеон.
А ведь если копнуть глубже, то выясняется, что первоначально в индуистской мифологии – как и мифологии соседних арийских народов, иранцев – исходно дэвы и асуры вообще не были врагами: оба этих термина обозначали бога («дэв» - «небесный, светозарный», «асур» - «обладающий жизненной силой, сущий»), и многие индуистские божества, причисляемые к категории дэвов, в «Ригведе» названы асурами. Такую же изменчивость мы можем найти и в авраамических религиях на протяжении их развития, особенно если вспомнить, что в древнейшей из них – иудаизме – монотеистическая (или монолатрическая) традиция в самом благоприятном случае сосуществовала с политеистической, а в худшем случае – лишь позднее возникла из неё. Какой вечной истины в таком случае ждать от религиозной традиции, на практике столь изменчивой?
Возвращаясь к индуизму вообще и Махабхарате в частности, нельзя не отметить, что индуистский подход к теодицее прямолинейнее, чем у авраамических религий – у которых даже направления, делавшие акцент на предопределении и Божьем Провидении, в конечном итоге во всех бедах мира обвиняют злоупотребление индивидами гипотетически существующей «свободой воли»[9] и отпавших от Бога духов (падшие ангелы в христианской традиции, джинны-шайтаны в исламской), а также используют концепции вроде «несубстанциональности зла» (за вычетом иудаизма, где прямо позиционируется, что злое начало – йецер ха-ра – создано Яхве). В рамках индуизма «силы зла» есть такое же проявление божественного Единого, как и «силы добра». В этой связи интересно сравнить личности Кришны, воплощения верховного бога Вишну, направляющего Пандавов, и «злодея» Дурьодханы, отважного предводителя Кауравов[10].
Точно также, как Кауравы являются воплотившимися на земле асурами, их вождь, Дурьодхана, воплощает Кали – демона (не путать с богиней Кали), правящего последним и самым мрачным периодом мировой истории, Кали-Югой, аналогичным «железному веку» Гесиода и «веку бурь и волков» Старшей Эдды. Но вместе с тем именно битва на Курукшетре, описанная в Махабхарате и ставшая воплощением замыслов Кришны, и приводит к наступлению Кали-Юги. Кали считается демоном игральных костей, и Дурьодхана отбирает у Пандавов царство именно благодаря игре в кости – но в то же время Кришна в Бхагавад-гите говорит о себе:
«Из плутующих я — игра в кости». Дело в том, что в индуистской традиции (например, в «Вишну-пуране») Кали рассматривается как демоническая ипостась самого Вишну, воплощением которого и является Кришна.
Критики религии любят упирать на людские преступления, оправданные именем Бога, в то время как условные «гуманные верующие» доказывают, что идея Бога сама по себе хороша, просто люди её извращают, используя в своих мирских целях. Проблема в том, что в действительности может вести к злоупотреблениям именно сама идея Бога – у религии как социального института тоже есть свои злоупотребления, но, объективности ради, у чего их нет? – поскольку она (во всяком случае, в мэйнстримной теистической версии) предполагает право для некого существа на неподсудность и одновременно на неограниченный произвол по отношению к другим существам. Такое существо не может быть ничем иным (что в реальности, что в людском воображении), кроме «Высшего Существа, Отца Порока» из одной одиозной книжонки. И Махабхарата хороша именно тем, что отлично иллюстрирует этот факт – даже лучше, пожалуй, чем сюжеты, содержащиеся в священных книгах авраамических религий.
Важное замечание - я написал это не потому (во всяком случае, не только поэтому), что предлагаю возмутиться преступлениям (скорее всего, вымышленным, подобно некоторым эпизодам Ветхого Завета или художествам какого-нибудь языческого Зевса или Энлиля) человека (тоже вовсе не обязательно реального), называвшего себя земным воплощением Бога, и его "преданных", играясь со стереотипным со времен гностицизма образом "злого Бога-тирана-мучителя". Я предлагаю читателям задаться другим, более интересным вопросом - когда все без исключения религии твердят, что человеческие представления о добре искажены в сравнении с божественными, то есть божественные не соответствуют нашим (Махабхарата или история Иова - тому наглядная иллюстрация), именование такого Бога благим и справедливым будет даже не ложью, а просто понятийным блудом, поскольку морально оценивать чьи бы то ни было поступки мы априори можем лишь в человеческой системе координат, ведь иная нам просто не доступны, и даже о "системе координат Бога" мы знаем лишь по утверждениям его - вполне человеческих - самопровозглашенных оракулов.
[1] У пятерых братьев-Пандавов была общая жена – Драупади, что является примером многомужества, зафиксированным в священном тексте мировой религии. Полиандрия существовала у отдельных индоиранских народов (массагетов и некоторых иных жителей Средней Азии) и сект (например, маздакитов и хуррамитов).
[2] Царь Панду, сыновьями которого считались Пандавы, был проклят убитым им лесным отшельником – в случае полового сношения с женщиной Панду ждала смерть. Поэтому его жены прибегли к помощи богов. Обычай, когда для получения законного потомства мужа на супружеском ложе замещал брахман, был в Индии вполне легитимен.
[3] Тут можно провести параллель с древнегреческими мифами, согласно которым Зевс организовал Троянскую войну, чтобы уничтожить поколение героев.
[4] Особенно омерзителен тот эпизод Махабхараты, в котором Кришна, чтобы не допустить гибели Арджуны, своего орудия, в грядущем бою с Карной, владеющим волшебным смертоносным дротиком Амогха, выставил против него сына Бхимасены Гхатоткачу, на которого Карне пришлось растратить дротик. Поскольку гибель Гхатоткачи лишила Карны силы Амогхи, Кришна от радости пустился в пляс на глазах у Пандавов.
[5] Пример интуитивного понимания этого – сама же Махабхарата, где царь Юдхиштхира видит своих врагов Кауравов благоденствующими в раю, а своих братьев – страдающими в аду… после чего ему объясняют, что наслаждающиеся райскими благами грешники по исчерпанию своей благой кармы отправятся в ад (при том, что они умерли смертью, гарантирующей, по представлениям той эпохи, райские миры – в битве, как подобает представителям варны кшатриев, к которой они принадлежали), а Пандавы поднимаются на небеса после того, как страданиями искупают свои земные прегрешения.
[6] http://samlib.ru/t/temptator/voprosy-k-hristianskim-bogoslovam-o-vyvodah-sdelannyh-ap-pavlom.shtml
Даже теисты интуитивно осознают эти факты. Вот как «Бхидараньяка-упанишада» объясняет мотивацию Бога при создании мира:
"Вначале здесь не было ничего. Все это было окутано смертью или голодом, ибо голод — это смерть <...> Он пожелал: «Пусть второе тело родится от меня». И разумом он — голод или смерть — произвел сочетание с речью. То, что было семенем, стало годом. До этого не было года. Он растил его столько времени, сколько длится год, и затем выпустил его Когда он раскрыл рот, чтобы съесть рожденного, он подумал: «Если я его убью, у меня будет мало пищи». Тогда той речью и тем телом он сотворил все, что существует здесь: заклинания, жертвоприношения, людей, скот. Все, что он произвел, он решил пожрать. Поистине, он поедает все, поэтому природа смерти — адити. Кто знает природу смерти — адити, тот становится поедателем всего, что существует, и все становится его пищей".
[7] Как писал Nathan Dickey (увы, я не знаю, как его фамилия правильно пишется по-русски), анализируя образ Антихриста в созданном христианскими фундаменталистами ЛаХейем и Дженкинсом цикле «Оставленные» по мотивам Откровения Иоанна Богослова:
https://nathandickey.wordpress.com/2014/10/07/a-critical-analysis-of-the-left-behind-series-3-tribulation-farce/
«Jesus is reputed to have said to his disciples, “For there shall arise false Christs, and false prophets, and shall shew great signs and wonders; insomuch that, if it were possible, they shall deceive the very elect” (Matthew 24:24; cf. Mark 13:22). But just how can one distinguish between good miracle-working entities from evil miracle-working entities <...> Some Christians will respond by saying that God has warned us in the Book of Revelation not only that the Antichrist is coming, but also what actions he would take and how his attributes will be conducive to conquering through peace. But what if the Book of Revelation was actually written by an evil antichrist as a way of thwarting the good divinity and turning us against it when the end came? That would be highly problematic, but I doubt most (if any) Christians have considered that possibility. And it’s a possibility which is no more or less plausible than the alternative given a supernaturally-oriented worldview».
Если вкратце – христианство предупреждает о Антихристе как обманщике-губителе и Христе как спасителе, но по сути мы имеем дело с эффектом «каши, которая сама себя хвалит»: где гарантии, что это прорицание не является самопиаром лжебога, желающего дискредитировать истинного Бога? Эта проблема действует в отношении любой религии откровения. Также отличную критику «различения духов» можно найти в статье Георгия Массадова «Атеистический разбор христианской апологетики в “Хрониках Нарнии”»:
https://ficbook.net/readfic/9062875/23182782
https://ficbook.net/readfic/9062875/24619011
[8] Кроме того, как сообщает «Бхидараньяка-упанишада»,
«От Праджапати произошло два вида существ: боги и асуры. И боги были моложе, асуры – старше».
[9] Даже не задаваясь вопросом, что же это за Бог такой, если он не предусмотрел «защиты от дурака» для опции, дарованной ему людьми, а также для чего та «свобода воли» вообще нужна, если в идеале личность в результате обожения приходит к состоянию, когда, выражаясь словами апостола Павла,
«уже не я живу, но живёт во мне Христос» (Гал. 2:20).
[10] Само его имя переводится как «трудноодолимый [в битве]».
