Зато специально для блондина.
Лично от красноволосого.
Зато со всеми эмоциями, криками, нежностью, слезами и многим еще чем. Уже не привыкать. Сион снова кричит. Несмотря на то, что у него приятный тенор, когда он так вопит, слушать его совсем не хочется. Он весь в ярости, глаза горят бушующим листопадом волнения и страха, волосы совсем разлетелись в разные стороны от такой бурной жестикуляции, словно алые маки на поляне, а крик все громче и громче. И Сион и Гарри понимают, что на такие крики с огромной вероятностью прибегут в сильной дреме чуть ли не вся команда, но волнует ли это их? Черт, да абсолютно точно нет, их отношения в тысячу раз важнее чужих, неприятных снов. Хотя, возможно, только они так и считают. -Придурок! Полный придурок! Я говорил тебе не ходить с этим идиотом Лоуренсом на патруль!- этот фраза была громче и злее всех остальных. От неё по телу Гарри разлилось ужасное чувство вины, обиды и гнева, который заглушали его слезы. -Прошу, замолчи...мы разбудим всю команду. Лоуренс не виноват,- и ведь и вправду, Лоуренс был ни в чем не виноват, блондин сам себя невзначай подставил под протухшую пасть мертвеца, возможно, Сион это и понимал, но им явно двигало совершенно другое. Это другое было нахальное, возможно, не правильное и нервное. Ревность.Сион еще та ревнивая сучка.
Ревнует Гарри ко всему, что движется.
Готов уложить любого, кто дотронется до него своей стальной трубой.
Готов сломать каждый позвонок тому, кто начнёт кокетничать с его милым мальчиком.
Никому он его не отдаст. Никакой человек в этом мире даже на грамм не заслужил Гарри. Такого чертовски идеального парня. Сион это понял сразу. Сделал это своей главной истиной, правилом, законом, называйте как хотите. А Гарри его не понимал. Не понимал его ревнивого нрава. Он лишь ярко помнит старое время, старую школу и конечно же старого, приятного Сиона.Который всегда, легко прикасался своими шершавыми губами нежных, словно лепестки цветов, щёк блондина.
Он всегда нежно обнимал Гарри за талию, аккуратно целовал шею, нос, тёплые уши, и самое прекрасное, что есть у блондина
Его сочные, пухлые, вечно возбуждающие губы.
Всегда-всегда Сион взахлёб целовал эти губы, гладил шелковистые и белые, словно зимние облака, волосы.
Сион любил Гарри.
Гарри любил Сиона.
Можно подумать, что сейчас их любовь совсем очерствела, была выкинута и брошена, осталась ровным счетом никому не нужной...Но это не так. Совершенно не так.
Их любовь все еще жива, но под натиском проблем стала более унылой и приглушенной, ведь полную свободу своим чувствам давать совершенно нельзя. Но ночь, своей волшебной пустотой и холодностью успокаивает любые порывы гнева и злости. Сиона не обошло это прекрасное заклятье этих стального цвета звезд. -Гарри...я...- голос стал хрипеть, из-за чего красноволосому становилось еще более неудобно перед его парнем. Возможно, только сейчас, как обычно, он понял, что наговорил. И причем это происходило не только с Гарри, но и со всей остальной командой. Всегда у Сиона были эти эмоциональные порывы. Только если перед остальными, Сион не чувствовал практически ничего, перед блондином всегда было ужасно неудобно и горячо обидно за свой характер. Ночь и вправду была поздняя, имело ломило от усталости, было ужасно жарко и гнусно на душе.У Гарри случилась мигрень.
Скорее всего, она у него хроническая, ибо столь частые мигрени это явно не просто так. И блондин уже давно свыкся с тянущей болью в лобной доли мозга, привык к этому туманному мировоззрению, но когда в эти моменты еще и кричал Сион, все симптомы становились в два, а то и в три раза сильнее и больнее. -Гарри, все...нормально?- пыл Сиона полностью остыл, взгляд снова стал адекватным и спокойным, но смотря на уже падающего блондина, руки сами по себе, словно по животному инстинкту, поддались вперёд, уже в попытках поймать Гарри,- Эй,эй, Гарри, ты меня слышишь?- голос Сиона стал еще больше давить на мозг, глаза от ужасной боли хотелось вырвать, грудную клетку совсем зажали кости. -Сион...прости, пожалуйста...я...прости,- наверно, это могло стать последним, что скажет Гарри сегодня, но за месяцы этого выживания, сил как будто прибавилось или же Гарри научился их экономить. Он со всей силой вжался в тело Сиона, сливаясь с его руками и грудью. Было где-то далеко слышен стук его сердца, такой туманный и слабый.А потом стало очень темно.
Гарри закрыл глаза.
Сион ментально почувствовал это и прижал его, прижал еще крепче и сильнее, словно одна большая масса, они расплылись в полуразрушенной комнате.Улеглись на кровать.
Дышать становилось легче, а на душе теплее. Комната все еще продолжалась расплываться, таять, словно воск над огнём. Большими каплями, плыл лунный свет из окна, а Гарри и вправду, стало легче. Легче на душе, спокойнее и чуточку проще.С Симоном всегда проще.
А еще проще, стало после пары нежных, влажных и быстрых поцелуев куда-то в лоб, щеки и виски. Наверно, Гарри заслужил намного более чувственных поцелуев, но сейчас, в такое время, они стали словно исчезающие продукты. Сион не жалел совершенно никак проявлений симпатии к Гарри, он пытался всеми силами показать, насколько сильно он к нему привязан.Насколько сильно он его любит.
Гарри все равно его понимал, понимал насколько сильно он его любит, из-за этих мыслей хотелось еще больше вляпаться в горячее тело красноволосого, хотелось чуть ли не задохнуться в нем, плавать и плавать, в каком-то странном запахе именно Сиона, который чувствовал именно Гарри. Именно в этом и были их прелести любви. Такой непостоянной, утешительной, порывистой, гибкой любви. *** Как-то ужасно незаметно и быстро, даже эти прелестные оттенки их любви стали еще больше закрываться рутинной апокалипсиса. Крики стали громче и больнее. Сион кричал даже при всех, после чего совершенно не знал куда деться. Гарри стал намного больше плакать, как говорил Юджин, «на ровном месте», а из-за этого становилось еще обиднее и плакать хотелось еще больше. И секс стал каким-то совершенно другим. Все происходило ночью, ведь ночь, это личное время каждого в команде и он вправе, после ночного патруля делать что ему захочется. Только без громкой музыки, хорошо? Раньше как-то и вправду, старались удовлетворить потребности партнера, а сейчас занимаются сексом что-бы по большей части, закрыть все эмоции и проблемы таки легким удовольствием. Ни в коем случае, грубости не стало ни на грамм больше, наоборот, сейчас все стало как-то ужасно мягко и нежно и очень приторно сладко. Но именно этой сладости и не хватало. Не хватало той старой хрупкости, невинности и чего-то нового, неизведанного, что делало их отношения незабываемой сказкой. Сейчас можно смело сказать:«Человека два, а сердце одно».
Но почему-то это все казалось чем-то странно знакомым, слишком близким и неловким. Неудобным. Отношения не шли на спад, как-то странно зафиксировались в точке апогея и заставляют бороться дальше с этими гнилыми, ходячими кусками мяса.Поцелуи, объятия, крики, ссоры, слезы- все смешалось в одну кучу и уже нельзя было разделить плохое от хорошего.
Все казалось прекрасным. Казалось, что лучше уже быть не может, так будет всегда, приятно и знакомо. Хорошо. И плевали, Гарри и Сион, что это все может разрушиться в один ужасный день. Никто же не забыл про очень громкие звуки и музыку, да? В общем, сейчас, на этих развалинах школы, их отношения можно было описать двумя наречиями:Дёшево и сердито.
Но так привычно, что до жути нежно.