Задуй солнце и выключи свечи

— Сами-то вы чего хотите, а, мастер Дилюк? — полуобернувшись, тоном полным негодования и обиды кинула девушка и направилась прямиком к выходу из комнаты. Солнце уже почти зашло, и холодное мартовское тёмно-алое небо виднелось в широкое окно кабинета хозяина винокурни «Рассвет». Лампы не горели — в комнате ещё можно было что-то разглядеть, когда молодые люди зашли в кабинет, горничная тактично удалилась, не успев зажечь свет. Именно поэтому сейчас лицо девушки было в тени, но Дилюк даже в полной темноте смог бы во всех красках представить сморщенный в обиженной гримасе носик, губы, застывшие в полной готовности защищаться и спорить с любыми словами, которые он только мог сказать. Он прекрасно знал, что уши её, от рождения чуть заострённые сейчас покраснели, а глаза, обычно полные жизни и интереса, метали молнии. Молодой человек сидел в кресле напротив девушки и двери, ведущей в коридор, одетый в свой обычный наряд, поставив локти на стол и положив подбородок на скрещенные ладони. Что ни говори, но владеть собой он не только умел, но и привык, поэтому ничто в его поведении не могло подать хоть малейшего признака того вулкана, что бушевал в голове и в сердце. Взгляд его, притворно холодный и даже несколько надменный до поры, был устремлен в лицо его прелестной оппонентки. Этот странный вопрос, только что в сердцах поставленный девушкой, выбил Дилюка из колеи. Он всегда знал, что хотел оправдать ожидания отца, что хотел защитить Мондштадт всеми силами, что у него были… Нет, она же не могла действительно не понять этого за всё то время, что они провели вместе? Но к чему тогда этот странный вопрос? Чего-то явно не хватало. Осознание пришло так стремительно, что молодого человека передёрнуло, он подался всем телом вперёд, потом так же резко остановился. Астрид поняла этот знак по-своему, а потому, решив, что ответа не дождётся, развернулась, чтобы опрометью бежать прочь из этой комнаты, потом из этого особняка, потом… Поток мыслей, сопровождаемый слезами и горьким громким всхлипом не позволили девушке увидеть, как Дилюк встал с кресла, как в два широких шага догнал её, она даже не сразу почувствовала, как была схвачена за запястье и снова развернута к молодому человеку. Сильная рука обхватила талию, отрезав все пути к отступлению. Плохо соображавшее в данный момент, но очень упрямое сознание Астрид не позволило ей сдаться, и взгляд голубых глаз, влажных от подступающих слёз, но гордых достаточно, чтобы не разреветься, был направлен прямо в глубину алых глаз молодого человека. Одна рука была схвачена, второй она смогла только зажать в кулак воротник чёрного камзола её мучителя. Тем временем лицо Дилюка оказалось совсем близко к обрамлённому белокурыми волосами личику девушки, от чего та вспыхнула ещё пуще, но ничего больше сделать не успела, потому что в ту же секунду затянувшееся молчание нарушил твердый мужской голос: — Тебя, — одно единственное слово ударило молнией по сознанию девушки, её и без того больше глаза расширились, а как только ротик приоткрылся для ответа, который она впрочем ещё не придумала, его накрыли мужские губы, которые оказались тёплыми, даже горячими, такими, как его Глаз Бога. Сейчас, казалось, целый мир остановился, только они вдвоем стояли в объятиях друг друга. Правда, поцелуй был больше похож на сражение, которое Астрид с треском проигрывала. Её язык то и дело переплетался с чужим, встречая солёный привкус. Чего-то подобного она решительно не ожидала, однако желания, которые тщательно скрывались где-то в глубине её сердца вдруг взорвались бурей эмоций, которая не оставляла сомнений в том, что именно этот человек нужен ей. Рейзор несомненно был прав, когда говорил о нём: красный и чёрный, холодный и горячий. Она хорошо знала холодного Дилюка: отчуждённого и немногословного. Поначалу ей даже нравилось надоедать ему, специально подначивать, искать темы для разговора. Она была уверена, что он не выстоит и пары дней, но он не только выдержал, но и не отвернулся. Каждый раз, когда он спасал ее из переделок, в которые Астрид имела неоспоримый талант попадать, всего на пару мгновений, но она могла поклясться, что видела горячего Дилюка. Оказалось, что узнать получше эту сторону его характера ей только предстояло. Рука Дилюка, до этого момента державшая тонкое запястье, переместилась на лицо и кончиком большого пальца в бархатной ткани перчаток нежно, но тщетно боролась с неостанавливающейся струёй слёз. Молодой человек сам не до конца мог осознать свои действия, но в правильности и необходимости их не сомневался ни на секунду. С их самой первой встречи странная сила сводила их вместе: она постоянно попадала в неприятности, он не мог пойти против своей совести. Дилюк часто спрашивал как себя, так и несколько очень доверенных лиц, почему все-таки имея такой невероятный склад ума у этой особы ну никак не получается обойти опасность стороной? Совесть отошла на второй план, появилась привязанность и вот, именно сегодня он понял, к чему пришёл. Его не оттолкнули, даже больше: рука, которую он освободил в свою очередь обняла его за шею и несмело, как будто побаиваясь, тянула к себе. Влюбленные многое бы отдали за то, чтобы время это не заканчивалось, но воздуха катастрофически не хватало. Дилюк чувствовал, что у девушки подкосились ноги. Последний напор, чтобы оставить эти чудесные мгновения в своей памяти, и поцелуй разорвался, оставив обоих в окрыляющем ожидании чего-то большего. Астрид тяжело выдохнула, полностью опираясь на молодого человека. Поразительно, как даже в такой момент он может быть настолько спокойным, но даже так девушка была полностью уверена в своем сердце, которое велело отдать ему всю свою жизнь. Она ещё раз набрала воздуха, и выдохнула, смотря куда-то в пол: — Катастрофа. Дилюк промолчал. Он прекрасно понял, что она имеет ввиду. Однажды, когда в компании Кэйи и Розарии они были в таверне. Дилюк был за барной стойкой, а Астрид разносила напитки, в дружеской беседе зашёл разговор о любви. Тогда-то Астрид и заикнулась, что если ей доведётся влюбиться — будет катастрофа. Что ж, добро пожаловать. Молодой человек был не из тех, кто теряет время зря на всякие мелочи, поэтому он перешёл к действиям и действиям решительным. Он подхватил ее на руки, и девушка, не ожидавшая подобного как-то несобранно ойкнула, но тут же прижалась головой к его плечам, обхватывая руками шею. Путь до спальни для них обоих оказался таким незначительным, что оба впоследствии не помнили, как двигались по коридору, а также не понимали, как ни одна из горничных не прошла мимо них в такое время. Однако вот дверь заветной комнаты закрылась, ещё пару шагов и Дилюк укладывает девушку на кровать, отстраняясь, чтобы избавиться от мешающей одежды, в которой пламенному сердцу уже становилось жарко. Астрид некоторое время молча смотрела снизу вверх, опираясь руками на мягкую перину, как Дилюк зубами прихватывает перчатку и освобождает руки, затем снимает камзол, стягивает галстук и расстёгивает верхние пуговицы на рубашке. Действия эти показались юной особе чертовски соблазнительными, однако она вовремя спохватилась, и тоже стала немного неуклюже вылазить из своего непомерно широкого свитера, который носила поверх тоненькой футболки. Почему-то она очень часто запутывалась в нём, хотя и носила уже столько лет, что и не помнит, откуда он вообще взялся. Вот и сейчас, поднимая этот странный предмет одежды через голову, Астрид поняла, что не знает куда деть руки и на мгновение застряла в странной позе накрытого мешком цыплёнка. Впрочем, продолжалось это недолго: мужские руки аккуратно распутали её из плена привередливой одежды, отправив её туда, где уже покоились камзол и перчатки. Когда Астрид снова смогла осмотреться, она заметила, что рубашку Дилюк не снял (или не успел), оставив ее болтаться одетой в одни рукава. Девушка уже видела подобную картину. Однажды, после долгого рабочего дня на винокурне, Астрид решила заглянуть к мастеру, чтобы отчитаться и задать пару вопросов, однако не найдя его в кабинете, отправилась в жилую комнату. Когда она заглянула, начав было уже дежурную фразу: «Добрый вечер, мастер Ди…», договорить не успела, потому как увидела Дилюка, стоявшего полуоборотом к зеркалу, и из одежды на нем были только брюки и обувь, рубашку же он недозастегнул, потому что обернулся к незванной гостье, которая впрочем, заметив что зашла не вовремя, пулей вылетела из комнаты, пролепетав слова извинения. Она ещё долго вспоминала перед сном красивую и сильную мужскую грудь, вырисовывающуюся из-под незастегнутой рубашки, после чего нещадно краснела и накрывалась подушкой с головой. Тогда она и не думала, что когда-нибудь сможет так нагло и безнаказанно рассматривать Дилюка, и что он совершенно не будет против. Молодой человек не позволил Астрид снять футболку и шорты самостоятельно — он хотел оставить это удовольствие себе. Вернее сказать, ему совершенно не хотелось спешить. Медленно присев на широкие белые простыни, он потянулся к хрупкому созданию напротив него, чтобы снова заключить в свои руки и прильнуть к губам. Дилюк никогда не думал, что будет так уверен в своих действиях. Слушая рассказы пьяных ловеласов в таверне, Дилюк подчёркивал для себя некоторые моменты, Кэйа иногда нёс всякую чушь о своих похождениях. Впрочем его ситуация была лучше, чем у Астрид, которая руководствовалась наставлениями Лизы, а также животным инстинктом и гордостью того же рода, которые выработались в ней за долгие годы жизни далеко от города. Девушка, оказавшись снова втянутой в пылкий поцелуй, на этот раз решила во что бы то ни стало не проигрывать схватку. Она неистово боролась, стараясь зацепить чужой язык своим, продвинуться глубже. Даже Дилюк опешил от такого напора, предоставив девушке свободу действий, которой она решительно воспользовалась. Астрид всем телом подалась вперёд, чтобы опрокинуть мужчину на спину. Он не сопротивлялся, и раскрыв замок из рук, только продолжал придерживать её за талию, отодвигая все выше края футболки и освобождая нежный животик. Девушка была сверху, одной рукой опиралась на кровать, второй придерживала за шею своего любимого. Оторвавшись от его губ, она смело, как будто оказывалась в подобных ситуациях постоянно, стала спускаться ниже, пытаясь провести целую дорожку из поцелуев по его шее к плечу. Захватив губами маленький участок кожи, Астрид осторожно втягивала его: роман для взрослых, который ей на днях подкинула Лиза, ясно давал понять, что некоторым мужчинам подобное нравится, оставалось только выяснить, как отреагирует мастер. Передать то, что испытывал Дилюк сложно. Было щекотно, неровное дыхание девушки жаром обдавало шею, а в животе порхали бабочки, как будто он очень сильно раскачался на качелях. Молодой человек чуть не поперхнулся, когда маленькая ручка опустилась ниже и тихонько поглаживала там, где всё уже изнывало от желания. Дилюк чувствовал — ещё немного и его желание не спешить пойдёт к чёрту, а потому решил, что пора возвращать инициативу себе, и вполне справедливо: у Астрид кончилась фантазия, ей показалось, что одними поцелуями и поглаживаниями её любимый сыт не будет, и она пребывала в некотором замешательстве, придумывая, что ещё она могла бы сделать. Мужчина начал медленно подниматься. Он аккуратно снимал футболку, а затем и бельё, освобождая мягкую, вздымающуюся от каждого вдоха, грудь девушки. В глубине души Астрид была рада такому повороту событий: она действительно не знала, что нужно было сделать дальше, поэтому решила пока что оставить сражение, чтобы выиграть войну. Хотя, с каждой секундой она все меньше воспринимала все происходящее, как сражение. Возможно, животные правила иногда и не работают на людях? Перспектива сдаться и раствориться в его и только его руках полностью представлялась уже не настолько противоречащей гордости. Только вот, Астрид становилось стыдно от мысли, что она не представляет, как доставить молодому человеку больше удовольствия. Сначала она порывалась снова его повалить, но Дилюк крепко и настойчиво сохранял главенствующую позицию. Теперь настала очередь Астрид лежать на спине и принимать поцелуи. Белокурая головка невольно приподнималась каждый раз, когда его губы впивались в нежную девичью грудь, доверяя другую нежным поглаживаниям, и опускалась снова, когда они возвращались к исследованию ключиц и шеи. Астрид ненавидела чувствовать себя беззащитной, но почему-то сейчас готова была кошкой ласкаться к его тёплым большим рукам и льнуть к горячей груди. Вот, он уже опустился ниже, рисуя на животе губами и руками странные, почти безумные, узоры. На самом деле Дилюк просто хотел дать ей понять, что именно он чувствовал от её невинных прикосновений и лёгких влажных поцелуев, и она чувствовала, тяжело вдыхая воздух, который, кажется, становился с каждой минутой всё горячее и горячее. Мужчина почти с яростью глянул на короткие шорты, последний рубеж девичьей обороны, который был тут же покорен. Несчастный предмет одежды был отправлен куда-то на пол, Дилюк же провёл рукой по внутренней стороне бедра, чтобы точно также поступить с нижним бельём девушки. Как только со всем было покончено, он прильнул щекой к нежной коже, вдыхая солоноватый запах. Он оставил ещё несколько поцелуев всё ближе к самому сокровенному, но вдруг мягкие бёдра вздрогнули и зажали его голову в нежный капкан. Хозяйка их быстро спохватилась и, ослабив хватку, приподнялась на руках, чтобы увидеть виновника всех её смущений и томлений: — П-прости, это было слишком неожиданно, — девушка закусила губу, а её то и дело прикрывающиеся от удовольствия глаза, старались хотя бы для этой короткой реплики сохранить серьезный вид. Получалось плохо. Дилюк нашёл такое положение жутко соблазнительным. Он только ближе придвинулся, чтобы захватить более чувствительную зону, медленно провести языком по самым нежным потаённым местам. Из груди девушки вырывается стон, и ещё один, когда предмет её обожания решает проникнуть внутрь, пересекая все мыслимые и немыслимые границы. Всё, на что она была способна сейчас — зарыться ладонью в его алые густые волосы, продолжая изнывать от трепетного чувства внизу собственного живота. Она обязательно вернёт ему все с лихвой, но позже, когда этот гнусный, но такой желанный нарушитель ее внутреннего спокойствия переключится на что-нибудь другое. Тем временем мастер снова прильнул щекой к её бедру, плавно поднялся и сорвал новый поцелуй с губ любимой. Послышался отчётливый звук расстегивающейся ширинки, и последние капли сознания подсказали девушке следующий шаг. Она снова полностью села, заставив Дилюка, нависавшего сверху сделать то же самое. Затем взгляд переместился ниже, и… Зрачки расширились при виде того, что в неприличных книгах называют «достоинством». Астрид только нервно сглотнула подступившую слюну, и плавно провела ладонью по твёрдой горячей коже. Дилюк шумно выдохнул, он не собирался мешать ей, рассудив, что девушке стоит знать, с чем предстоит иметь дело (чертова предпринимательская жилка). Глянув ему в лицо Астрид вдруг захотелось зайти дальше — откуда только бралась такая уверенность в тельце, которое считанные секунды назад не могло и пальцем шевельнуть по собственной воле? Она продолжала осторожно водить рукой, но теперь к ней присоединились и нежные губы, и кокетливый девичий язычок. Она старалась не повредить своими острыми зубами самое беззащитное место на теле любимого, поэтому обошлась лёгкими, почти невесомыми ласками. В конце концов почему ему можно было довести ее до исступления, а ей — нет? Шумное дыхание перемешивалось с тихими стонами, которые Дилюк не мог сдержать всеми своими силами. Он вряд ли когда-нибудь предположил бы, что эта тихая и полудикая девушка будет делать такие вещи. Сверху он не мог разглядеть, насколько красным было лицо Астрид, но когда она оторвалась, чтобы отдышаться, мужчина поднял её за подбородок и притянул к себе. Астрид почувствовала, как её снова заключают в объятия, как между её ног устраивается самый дорогой её сердцу человек. Девушка обхватывает его шею руками. Вот, снова, но уже не через одежду она чувствует упругую и горячую плоть под собой, и, застыв в замешательстве, смотрит на Дилюка практически ясными небесно-голубыми глазами, выражая всем своим видом безграничное доверии. — Готова? — хриплым голосом произносит Дилюк. Его растрёпанные алые локоны, свисающие по лицу и спине, кажутся девушке настоящим пламенем, с которым она вздумала шутить, а сейчас сгорает до тла. — Я никогда не сбегаю в последний момент, — упрямо надув губы, припухшие от такого количества поцелуев, отвечает Астрид, только крепче хватаясь за сильную шею. Она упирается головой в плечо партнёра, ощущая как в неё входит что-то горячее и твёрдое, разрушая препятствия на своем пути. На глаза наворачиваются слёзы, из груди вырывается самый громкий и протяжный стон, на который только она была способна. Услышав его, Дилюк переменился в лице, осознание того, что он был у неё первым, а теперь и единственным было таким опьяняющим и приятным теплом разлилось по его телу, но всё-таки это так не вязалось с её поведением и зачастую отпускаемыми шутками, что молодой человек нерешительно задал вопрос: — Эй, неужели это… — договорить не успел, потому что девушка сдвинула брови в напускном возмущении и, ухватившись за его плечи, выпрямилась, как могла: — А ты что думал? В лесу довольно сложно найти кого-то, кроме хиличурлов, — Астрид не была бы собой, если не съязвила бы в даже в такой ситуации. Несколько мгновений никто не двигался. Временем, которое мужчина дал ей, чтобы привыкнуть, Астрид воспользовалась в полной мере. Только так и никак иначе себе этот момент она и представляла. Сейчас девушка только старалась привыкнуть к новому ощущению, но казалось, будто долгое ожидание делало только больнее, а потому она поднялась, насколько позволяли положение и состояние, чтобы опуститься снова. Данное действие послужило сигналом для Дилюка. Он аккуратно переместил свои руки ниже, приподнимая девичьи бёдра над собой, и входя глубже с новой силой. Болезненные всхлипы смешивались со стонами наслаждения, но Астрид с каждым аккуратным толчком, чувствовала, как приближается что-то неизведанное, но такое желанное. Она попыталась поднять голову, чтобы посмотреть в глаза своему любимому, но дотянуться смогла только до губ, которые то и дело издавали протяжное рычание и тихие стоны. — Поцелуй меня, — настойчиво, насколько это было возможно, просит девушка. И Дилюк исполняет просьбу, почти моментально накрывает её губы своими. От постоянного движения этот поцелуй постоянно прерывался, но менее приятным от того не становился. Шутки кончились, когда мужчина рывком уложил её сначала на спину, а после властно перевернул на живот. Теперь он, имея все карты в руках, начал неистово двигаться в постоянно нарастающем ритме, в котором оба теряют связь с реальностью… Даже сейчас Дилюк отметил насколько выгодным было его положение — так он мог полностью войти в горячее лоно и выйти снова, вслушиваясь в оглушительные стоны, которые только подстёгивает двигаться дальше. К нему вдруг вернулась мысль, которая возбуждала его фантазию последние дни. Астрид вдруг почувствовала у себя во рту палец, который препятствовал звукам, которые она издавала, и делал их больше похожими на шипение. Она не совсем поняла что к чему, но препятствовать не собиралась, только закусывая его, когда внизу становилось слишком невыносимо, воспринимая это как ещё одну ступень блаженного взлёта. Теперь никто уже не сомневался, насколько приятным было их занятие. Предвкушение обоих сводило с ума, смешивалось с диким, невыносимым ожиданием развязки. Тягучее, но вместе с тем лёгкое ощущение полностью топит гортанный стон молодого мужчины и его последний толчок, заставивший тело девушки затрястись от наслаждения. Белокурая головка упала на кровать, блаженно прикрыв глаза. Дилюк примостился рядом, накрывая своей рукой обессилевшую девушку и шепча что-то очень нежное ей на ухо, только вряд ли она понимала что именно. Астрид положила свою ладонь поверх мужской и, полуобернувшись, посмотрела в его усталые алые глаза взглядом, полным любви и восхищения. Она была счастлива и ни о чём не думала в эту минуту. Впрочем, теперь состояние Дилюка ничем от неё отличалось. Утром, когда солнечные лучи заглянули в окно хозяйской спальни винокурни «Рассвет», они впервые за долгие годы мягко осветили лица двух влюбленных и совершенно счастливых молодых людей.