Нарцисса
Несмотря на то, что Нарцисса Малфой была женой Пожирателя смерти — магическое сообщество довольно лояльно относилось к ней. В их дом всё так же продолжали прилетать совы, держа в своих лапках приглашения на чаепития или благотворительные вечера, лишь с существенным отличием — приглашение на одну персону. Волшебники не забыли «заслуги» мужской части семьи Малфоев, несмотря на то, что в их защиту выступило Золотое трио. Нарцисса хоть и была довольна тем, что Драко сумел не просто избежать Азкабана и ежедневных свиданий с дементорами, но разбитое состояние её сына не давало покоя измученному сердцу матери. И единственным выходом, чтобы взбодрить своего мальчика, женщина видела только брак. Пусть чистокровность давно утратила лидирующие позиции в списке качеств, которыми должна обладать будущая миссис Малфой, она стояла далеко не на последнем месте. Трудно переделать себя, когда большая часть из Священных Двадцати Восьми с молоком матери впитывали, что чистота крови — превыше всего. Но едва встретившись с Асторией — материнское сердце обрело покой — любовь этой девушки вытянет её мальчика из той тьмы, в которую он был загнан благодаря своему отцу.Астория
Пусть их союз и был результатом договорённости между Малфоями и Гринграссами, не стоило забывать, что, для младшей из сестёр Гринграсс, Драко всегда был не просто приятелем — он был её первой влюблённостью, впоследствии ставшим первым мужчиной, мужем, другом. Про такую у любовь как у Астории говорят: «И если весь мир будет против тебя, я буду стоять за твоей спиной и подавать патроны». И свою верностью Астория доказала не единожды — она не отвернулась от юноши, в то время, как другие волшебники считали позором находиться с ним в одном помещении. Нет, она всем своим видом показывала, что только Драко и достоин держать её под руку, как спутницу жизни. Их любовь не была перенасыщена эмоциями, бурей страстей, которые так часто описываются в маггловских женских романах, абсолютно нет. Чувства, которые царили между этой парой были сравнимы с течением реки — всё ровно, предсказуемо и лишь редкие осадки, давали этой реке выйти из берегов. Так Астория, которая хоть и продолжала слепо любить Малфоя, но никогда не позволяла себе раствориться в своих чувствах, дабы не утратить ту чарующую индивидуальность, которой наградил её сам Бог или Дьявол. А их друг семьи — Теодор Нотт — служил для Драко маленьким напоминанием, что незаменимых людей нет. Однажды один известный ирландский драматург сказал: «В любви всегда один целует, а другой лишь подставляет щеку». И эти слова стоит воспринимать как истину в последней инстанции. Теодор ещё со школы, словно преданный щенок, бегал за Асторией, а она лишь позволяла ухаживать и оберегать её. И пусть его отцу не удалось добиться расположения Гринграссов, сам Тео никогда не терял надежды построить отношения с Асторией. И если Драко позволял себе увлечься сильнее, чем того требовалось, очередной девушкой, то его жена ненароком сталкивалась с Тео в на очередном приёме и зазывала погостить в мэнор. Присущее чувство собственности ко всему, что Малфой считал своим, отрезвляло и семейная жизнь возвращалась на круги своя. Так было ровно до тех пор пока не произошёл переломный момент.Драко
Если же защита и протекция от Астории воспринимались как само собой разумеющееся, то помощь от Грейнджер выглядела как насмешка. Словно Золотая девочка только и искала повод, как выставить себя в лучшем свете, мол она не побрезговала протянуть руку помощи бывшему однокурснику, по глупому стечению обстоятельств принявшим метку Пожирателя смерти. Едва увидев эту грязнокровку за трибуной в зале суда, дающей показания в защиту Малфоя-младшего, волшебника, изводившего её на протяжении всего обучения в Хогвартсе, он почувствовал как к горлу подкатил мерзкий тошнотворный ком. Её дрожащий голос вызывал противоречивые чувства — с одной стороны, перспектива длительного нахождения в Азкабане совсем его не прельщала, а с другой — быть обязанным этой девчонке, магглорождённой гриффиндорке, было сравнимо с пыткой. Дед Абраксас, наверняка, переворачивается в гробу от подобной насмешки судьбы. Но именно благодаря показаниям Золотого трио он избежал участи своего отца, с обязательным условием — в последующие три года Драко обязан отработать, на благо всей магической Британии, в Аврорате. Драко Малфой — завидный жених, аристократ и аврор. Покидая зал суда в сопровождении матери и Астории, вчерашний осуждённый столкнулся в коридоре со своими спасителями. — Драко, ты должен их поблагодарить, — нежный голос матери, которая за время судебных заседаний, казалось, постарела на добрый десяток лет, но не потеряла и грамма своего лоска и шарма. — Не думаю, что это хорошая идея, — в голосе парня зазвучали привычные нотки снобизма. Даже нахождение в застенках тюрьмы не заставили его по другому взглянуть на мир — трудно перекроить свои взгляды, когда в тебе с младенчества взращивали пренебрежение к таким как она. Хрупкая рука Астории опустилась на плечо Драко и слегка сжала его: — Нет ничего постыдного в том, чтобы выразить свою благодарность, Драко. В конце концов тебе ещё с ними работать, — тонкие пальчики с аккуратным маникюром ласково поглаживали плечо мужчины, ощущая как его мышцы напряглись при упоминании работы под присмотром бывших противников. — Если бы не они, тебя бы сейчас тут не было. Крепко сжав челюсти, что на скулах заиграли желваки, блондин медленно кивнул, тем самым показывая, что согласен со словами девушки. — Хорошо, Астория, я сделаю это, — губы сжались в тонкую линию, а в голосе сквозил лёд, — ждите меня в Атриуме. — Может… — Нарцисса не успела договорить предложение, как Драко перевёл на неё предупреждающий взгляд. — Мама, Астория, ждите меня возле камина, — месяцы заточения на время судебных разбирательств давали о себе знать. Тот мальчик, который когда-то готов был пожертвовать своей жизнью ради семьи, превратился в жёсткого мужчину, не терпящего пререканий. Теперь в его жизни было лишь два мнения: его и неправильное. Женщины молча кивнули и направились в сторону Атриума, дожидаться Драко. Малфой сделал несколько глубоких вдохов, мысленно выстраивая стену вокруг своего сознания, и медленной, слегка ленивой походкой, направился в сторону Гермионы и Гарри, которые, не замечая остальных, о чём-то увлечённо беседовали. — Грейнджер, Поттер, — кивнув в знак приветствия, — спасибо, — лицо Драко не выражало абсолютно ничего — пустота, безразличие, вакуум. И пусть Тёмный Лорд давно превратился в пыль, привычка выстраивать окклюменционные щиты никуда не делась, а лишь усугубилась — когда тебя ежедневно допрашивают не особо доброжелательные авроры, желающие вытянуть наружу каждую твою мысль, облапать её грязными руками и выставить на всеобщее обозрение — начинаешь больше и усерднее практиковаться в окклюменции. И вот спустя столько времени, он не без удовольствия отмечал, что мог даже попытаться противостоять Снейпу — одному из талантливейших лигилиментов своего времени. — Не за что, Драко, — неожиданно тихое имя сорвавшееся с её губ, оставило неприятный горький привкус на языке. Только не ясно, почему в этот миг он ощутил себя, словно ему на голову вылили ушат помоев — из-за того, что она посмела обратиться к нему по имени, или потому что он уже давно перестал ассоциировать свою фамилию с чистотой. Сухо кивнув, парень развернулся и стремительно покинул общество героев, словно за ним гнался венгерский хвосторог. Следовало забыть о бесконечном чувстве вины, которое ежедневно выпускало в его кровь яд, не давая забыть лица тех, кто прямо или косвенно пострадал по его вине. Лица этих людей каждую всплывали в его снах. И каждый раз, прежде чем отправиться в объятия Морфея он повторял их имена, словно священную мантру: Бербидж, Грейнджер, Снейп, Дамблдор, Гойл, Лавгуд. Шесть имён, которые олицетворяли каждый круг его личного ада — и никто не знал, что каждую ночь эти шесть лиц преследуют его, пытают, не оставляя ни единого шанса сохранить рассудок. И лишь окклюменция, старая и верная подруга, не давала окончательно сойти с ума.Гермиона
Этот мальчишка покорил её ещё на первом курсе. В розовых мечтах гриффиндорки он был для неё таким же другом как и Гарри с Роном. Но реальность оказалась куда жёстче и беспощаднее — мерзкое слово «грязнокровка», которым он щедро её награждал при малейшем столкновении, можно было сравнить с ударом ножа. Постепенно боль и горечь притуплялись и уже привычное оскорбление не вызывало тех сильных эмоций, но всё ещё задевало, заставляя и без того невысокую самооценку медленно, но верно катиться вниз, прямиком к ногам этого самого мальчишки. Если бы чувство собственного достоинства имело физическую оболочку, то его в тот же миг изваляли бы в грязи, топтали, превращая его в нечто отвратительное, не достойное даже касаться ног благородных господ. А потом пришла война — к постоянному чувству горечи прибавилась и боль от утраты. Каждый день они кого-то теряли и это не всегда была смерть — в случае Гермионы, самый большой шрам на своё сердце она нанесла самостоятельно, в тот момент когда произнесла «Обливэйт», направив палочку на своих родителей, в душе надеясь, что когда-нибудь сможет найти объяснение этому поступку. Боль стала её верным спутником жизни, не желающей выпускать гриффиндорку из своих удушающих объятий. Очередной шрам на сердце был нанесён целителями из Мунго, заявивших, что обратить последствия от Обливэйта невозможно. В тот день она окончательно повзрослела, оставшись сиротой при живых родителях. В особо горькие моменты, когда отчаяние накрывало девушку с головой, она проклинала всю магическую Британию в целом и каждого волшебника по отдельности. Она положила свою жизнь на алтарь победы, утратив при этом родителей, в то время как другие не потеряли ничего, а некоторые даже приумножили. Единственным человеком, которого она продолжала оправдывать, был Драко. По иронии судьбы каждый из них принёс в жертву себя, лишь бы сохранить свою семью, но если гриффиндорка с треском провалила это задание, то Малфой сумел сохранить жизнь родителям, имея возможность просто провести время с матерью. И вот сейчас, спустя год после начала работы Драко в аврорате, они сумели отойти от привычных оскорблений и заключить худой мир, можно даже сказать, что их отношения приобрели черты странной дружбы. Кто бы что ни говорил, но отрицать наличие интеллекта у этого мужчины было крайне неразумно. В то время, когда другие коллеги со скучающим видом лишь хлопали глазами, наблюдая как героиня войны, с присущим ей стремлением, пыталась докопаться до истины, строила новые теории в попытке поймать очередного наркоторговца, комбинируя маггловские методы расследования с волшебными, Драко же поддерживал её пыл, периодически пуская едкие комментарии, но не пытаясь самоустраниться от работы, как это делали другие не самые ответственные авроры. В одну из ночей, когда девушка засиделась над очередным делом — на пороге её кабинет показалась крепкая мужская фигура. — Грейнджер, — низкий голос с присущими нотками ехидства, заставил брюнетку отвлечься от записей, — забыла где находится твой дом? Можем сходить в отдел кадров, уж там точно хранятся данные о твоём месте проживания. — Малфой, — в тон ему ответила гриффиндорка, — сделаю вид, что не услышала в твоём предложении намёк на вскрытие кабинета Департамента кадров и получить доступ к данным сотрудников аврората, иначе мне придётся доложить о твоих преступных планах мистеру Поттеру. — Фи, Грейнджер, как была ябедой в школе, такой и осталась. В тебе совершенно нет жажды к приключениям, — красивое лицо мужчины скривилось в презрительной ухмылке. — Спасибо большое за сомнительный комплимент, аврор Малфой, но если у вас нет ничего срочного, не смею вас задерживать, — Гермиона вновь углубилась в досье очередного распространителя сильнейшего успокоительного зелья, старательно делая вид, что не замечает как мужчина медленно придвинулся к ней. Секунда и из её рук была вырвана папка. — Малфой, какого драккла? — возмущённый крик девушки разразился в кабинете. — Мозгу тоже нужен отдых, — губы блондина растянулись в самодовольной ухмылке. — Даже такому большому как твой, — парень поднял вверх папку с бумагами, с каким-то странным удовольствием наблюдая, как хрупкая шатенка пытается подпрыгнуть, с намерением отобрать документы. Громко чертыхнувшись, девушка, скинув туфли, забралась на стул. Крепко держась за крепкое плечо мужчины, она потянулась за папкой. Драко явно не намеревался так быстро сдаваться, поскольку кинул папку на стол, стоявший позади него. В следующий миг девушка, потерявшая крепкую опору, начала падать, но еженедельные многочасовые тренировки по квиддичу сделали своё дело и гриффиндорская принцесса была спасена от встречи с каменным полом. Продолжая сжимать изящную фигуру в своих объятиях и прижимать её сильнее, чем того требовали приличия, Драко набросился на её пухлые губы с голодным поцелуем. Словно это прикосновение было последним доступным ему действием. То, с каким пылом девушка отвечала на наглое вторжение его языка, заставляло внизу живота образоваться тугой узел, а брюки грозились прорваться из-за образовавшего бугра. Накопившееся напряжение в ту же секунду нашло выход. И они оба бы соврали, если бы сказали, что никогда не привлекали друг друга. И если у Гермионы хватало чести признаться в своей симпатии ещё со школьных времён, то наследник Малфоев был сделан абсолютно из другого теста — многолетние установки не давали признаться даже самому себе, что ещё в Хогвартсе эта заучка вызывала у него недюжинный интерес. Он всё ещё продолжал видеть её лицо в своих кошмарах, но с каждым днём мягкие черты Грейнджер становились менее заметными. Возможно их так называемая дружба, послужила ярым доказательством того, что он не только заслужил прощения гриффиндорки, но и сумел простить себя. По крайней мере за причинённую ей боль. И вот сейчас она лежала перед ним на столе, бесстыдно распахнув бёдра и демонстрируя влажные трусики. Не было желания насладиться исследованием чувствительных мест друг друга. Ему нужно было одно — ощутить как её влажные и тугие стеночки тесно сжимают его член. Она же хотела почувствовать себя заполненной. Желание огромной волной захлестнуло любовников. Никто из них уже не отдавал отчёт в своих действиях. Казалось, что семья, обязательства были где-то далеко, за пределами этого кабинета. И ничто не имело значения, лишь её бёдра, которые он сжимал до синяков, и его член, полностью исчезающий в её лоне. Доведя друг друга до того состояния, когда абсолютно лень одеваться, Драко с Гермионой сползли на каменный пол, предварительно наколдовав тёплое покрывало и согревающее заклинание. Следующие несколько часов они провели за болтовнёй, словно всю жизнь они были старыми добрыми друзьями, будто и не было того безумного секса. Девушка лениво поднялась с каменного пола, ставшим уютным благодаря заклинаниям и, застёгивая блузку, делано спокойным голосом проговорила: — Тебе нужно уйти. Если Драко и удивился подобной реакции, то виду не подал, лишь сухо кивнул и стремительно покинул кабинет, оставив её наедине с мыслями, которые словно беспокойные тараканы разбегались в разные стороны. Как только дверь за мужчиной захлопнулась, Грейнджер мигом наложила заглушающее заклятие и только после этого позволила своим эмоциям найти выход. В стену полетели стаканы, превращаясь в груду мелких осколков и с глухим стуком разлетаясь по всему полу. — Бомбарда! — девушка навела палочку и прокричала заклинание. В следующий миг добротный стол, на котором ещё недавно она стонала, требуя от Малфоя не останавливаться, превратился в груду хлама. И только окончательно превратив кабинет в место военных действий, девушка со стоном опустилась на пол, ощущая, как согревающее заклятие закончило своё действие. Просидев какое-то время на каменном полу, гипнотизируя дверь, за которой уже как несколько часов скрылся её ночной любовник. Стерев непрошеные слёзы, не перестающие бежать по покрасневшим щекам, гриффиндорка избавилась от мусора, который ещё недавно был мебелью, и аппарировала прямиком к себе в спальню, наплевав на возможность быть расщепленной.Драко
Она выставила его из кабинета самым наглым образом, делая вид, что это не она подставляла соски под его губы, не стонала как последняя шлюха из Лютного переулка, не просила в порыве страсти её придушить. Нет, она нацепила маску безразличия и указала ему на дверь, словно то, что было между ними — не значило ровным счётом. Впервые мужчина ощутил себя одной из тех молоденьких девчонок, которые с радостью раздвигали для него ноги, а после, бегали с видом побитой собаки, умоляя поговорить. — Поздравляю, Малфой, тебя поимели, — сидя в каком-то маггловском баре и, осушая очередной стакан виски, он продолжал сам задаваться вопросом, почему же он так остро отреагировал на Грейнджер? ведь ещё буквально несколько лет назад, Драко унижал её, не испытывая при этом никаких угрызений совести, а сейчас готов выть от желания вернуться к ней.Астория
Вот уже несколько недель её муж ходил словно в воду опущенный, не реагируя на её общество никоим образом. И может быть девушка бы не переживала, если бы в очередной пригласив Нотта в гости, в качестве наказания для загулявшего мужа, который посмел перенести свои страдания по очередной юбке к ним в постель, Драко не отреагировал так, как того ожидала Астория. Застав Тео в оранжерее, мирно попивающего вино в обществе супруги, Драко лишь сухо кивнул в качестве приветствия и исчез в лабиринтах мэнора. Наспех проводив своего поклонника, девушка двинулась на поиски мужа. Шум, разносившийся за стенами его кабинета, привлёк её внимание. Прислонившись к деревянному полотну, она услышала как Драко общался с кем-то по камину. — Да какого драккла?! — Астория впервые слышала, чтобы муж был чем-то так сильно раздосадован. — Ты всячески избегаешь меня, игнорируешь меня на совещаниях, а сегодня я узнаю, что ты написала рапорт на увольнение! — Малфой, очнись, о каких встречах ты можешь вести речь, ты женат! Наш секс — это была единоразовая акция. И уж тем более тебя на касается причина моего увольнения, — голос собеседницы был смутно знаком, но брюнетка никак не могла вспомнить, где она его слышала. — Грейнджер! — отчаянный мужской рёв заставил её охнуть от удивления. Гермиона Грейнджер — золотая девочка, героиня войны и самая неподходящая женщина на роль разрушительницы семьи. Видимо девушка отключилась от камина, поскольку в дверь прилетел какой-то предмет, а затем раздался звон разбитого стекла. Испуганно взвизгнув, Астория отскочила, а спустя мгновение дверь распахнулась и на пороге стоял взбешённый Драко. — Подслушиваешь? — блондин, казалось растерял все остатки воспитания, поскольку не испытывал никаких угрызений совести из-за того, что был застигнут за общением с любовницей. — Драко, — Астория протянула к нему дрожащие руки, намереваясь заключить мужчину в свои объятия, но наткнулась на холодный взгляд с нотками брезгливости. — Я занят, — грубо рявкнув, Малфой с грохотом захлопнул дверь, так и не пустив девушку внутрь. Это было той самой точкой, когда Астория осознала, что этот мужчина ей больше не принадлежит.Нарцисса
Прошло несколько дней, после того как невестка покинула мэнор. И каждый вечер женщина заставала своего сына в гостиной, обнимающего пустую бутылку из-под огневиски. Ни сын, ни невестка не посвятили её в причины предстоящего развода, но вид пьяного Драко, у которого не хватало никаких сил, чтобы добрать до спальни и засыпающего за столом, словно алкоголик со стажем, разбивал её сердце. Однажды она предприняла попытку поговорить с мужчиной, пока он вновь не потерялся в алкогольном угаре: — Драко, сколько можно? У тебя же будут большие проблемы на работе. — Плевать, — вот так просто и лаконично. — Мне, мама, теперь абсолютно на всё плевать. — Ты должен взять себя в руки, — Нарцисса опустилась на колени перед мужчиной, склонившегося над столом, поглаживая его по загрубевшим рукам, покрытыми множеством царапин и синяков. — Если ты покинешь аврорат до окончания срока, то возобновится суд. А ты уверен, что мистер Поттер и мисс Грейнджер вновь захотят свидетельствовать в твою защиту? И захочет ли Астория возвращаться к тому мужчине, который не способен думать о своём будущем, не говоря уже о своей семьи. Драко разразился безумным хохотом: — Мама, какая к мантикоре Астория? Какая Грейнджер? — в уголках глаз скопились непрошенные слёзы. — Я сам, своими руками, всё разрушил. Любовь каждой из них я растоптал и уничтожил, и ни одна из них меня не простит. А теперь, уж извини, но оставь меня в покое. Мужчина резко отодвинул стул и шатающейся походкой направился к выходу из комнаты, оставив на столе помятый кусок пергамента, на котором аккуратным, явно женским, почерком было выведено: «Прежде чем разрушать мою жизнь, разберись со своей».