Свинокролики

В тронном зале торжественно и холодно, и голос гулко разносится в почтительной тишине, пока Джейд рассказывает о результатах своей недолгой поездки. Рассказ выходит сухим и сдержанным: Джейд не любит все эти церемонии. Его величество не любит их тоже: если бы не граф Вельмут, который буквально увязался следом за Джейдом в столицу, этой официальной аудиенции вообще бы не было, была бы беседа в кабинете, а может, они бы вовсе начали со спальни императора. Джейд гонит от себя ненужные мысли и замолкает, предоставляя слово назойливому графу. Во владениях графа — богатые рудники, которые поставляют сталь для военных заводов. Забывать об этом никак нельзя, особенно в виду грядущей войны. Его величество тоже об этом помнит и потому внимательно слушает довольные речи напыщенного и вообще-то неумного графа. Джейд терпеливо ждет, когда закончится весь этот балаган. Он точно знает, что граф собирается сказать императору, и еще лучше знает, что император может ответить на это. — А вас, полковник, я попрошу зайти ко мне позже, — говорит его величество, уже поднимаясь с трона. Аудиенция закончена, граф почтительно пятится к дверям, вельможи, стоящие вдоль стен, медленно отмирают, и тишина тронного зала наполняется шепотками и вздохами. Джейд не слышит ничего из этого — он ловит темный, адресованный лично ему, взгляд и многозначительную улыбку и молча кланяется. Улыбка императора становится еще шире и откровеннее. Когда он скрывается за дверью, ведущей во внутренние коридоры, Джейд слышит недовольный ропоток со стороны застывших возле трона советников. Конечно, все уже знают, давно знают про особое отношение его величества к одному зарвавшемуся выскочке-полковнику — именно так это доносится до ушей Джейда. Джейду плевать. Время, когда Пиони должен был считаться со своим двором, давно прошло: все они едят с руки у этого нахального манипулятора. Джейд всегда знал, что так и будет, он и сам уже привык слушаться и считаться. Правда, им с Пиони для этого потребовалось гораздо больше времени. Джейд вежливо кивает советникам и уходит — у него еще много дел, которые надо утрясти до этого расплывчатого «позже». Дела занимают его до самого вечера, и к покоям императора Джейд приходит, когда за окнами уже совсем темно. Вышколенная стража козыряет ему с искренним уважением — в армии его знают гораздо лучше, чем при дворе. Джейд коротко кивает в ответ и заходит без уведомления. Внутри светло, тепло и полно упитанных, лоснящихся от хорошей жизни свинокроликов. Джейд видит длинные уши и розовые пятачки, слушает довольное хрюканье и смотрит в пару десятков круглых темных глаз. Глаза смотрят в ответ — с искренним интересом. — Мне кажется, или их стало еще больше? — говорит он, старательно обходя бродящих по комнате зверушек. — Они же такие милые, правда? — спрашивает Пиони вместо ответа. Сам он сидит на широком бежевом диване, ласково гладя свинокроля, который лежит у него на коленях. — Смотри, какая красавица! Я назвал ее Нефри. — Я уже просил тебя не давать своим питомцам имена живых людей, — отчитывает его Джейд, подходя вплотную. — Тем более, моей сестры. — Она тут самая красивая, — поясняет Пиони, довольно щурясь. Он сейчас выглядит гораздо моложе своих лет, по крайней мере, Джейд отлично помнит этот насмешливый взгляд — так будущий император когда-то смотрел на него, затевая очередную каверзу в школе. — Мне уйти? — сухо спрашивает Джейд, глядя сверху вниз на эту идиллическую картину. — А то мало ли, вдруг я не вовремя и мешаю вашему общению. — Как хочешь, — пожимает плечами Пиони. Джейд кивает и разворачивается к двери. Все это, конечно, старая игра, но он на самом деле готов отойти в сторону, как только его присутствие начнет создавать проблемы. Пиони отлично об этом знает и не отпускает его уже очень много лет. Вот и сейчас он подходит сзади бесшумно и быстро, обнимает со спины, заставляя остановиться. — Я скучал, — говорит он тихонько, и Джейд закрывает глаза и расслабляется, чувствуя на своей шее горячее дыхание. — Я тоже, — отвечает он совершенно честно и ничуть не удивляется, когда на смену дыханию приходят такие же горячие губы. Похоже, Пиони действительно скучал: в его поцелуях лишь чистый телесный голод, как и в настойчивых движениях — твердое и горячее толкается Джейду в ягодицы, и если бы не одежда, его бы уже имели, прямо так, сразу и стоя. И от этого неприкрытого желания у Джейда сбивается дыхание и пересыхает во рту. — Обойдемся без нежностей? — шепчет он, подставляя шею и накрывая своими ладонями чужие руки. Пиони мотает головой и кусает его, не до крови, но ощутимо больно. Просит заткнуться, понимает Джейд. Иногда у них бывает и так — примитивно и быстро, и черт, Джейду это тоже нравится. Особенно сейчас, когда они не виделись почти месяц, и самому Джейду уже которую ночь снится эта комната и этот человек. И свинокролики — возмущенный визг слегка приводит их в чувство, заставляя вздрогнуть и замереть. Кажется, они случайно на кого-то наступили, и теперь этот кто-то обиженно хрюкает с пола. — Ненавижу твоих зверей, — искренне говорит Джейд, и Пиони так же искренне смеется в ответ. — Пойдем в спальню, — предлагает он. — Там их нет. Конечно же, Джейд соглашается. В просторной императорской спальне действительно пусто и сумрачно — лампы здесь погашены, и только луна заглядывает сквозь огромное стрельчатое окно. Дверь закрывается за ними с сухим щелчком, отрезая от яркого света и многоголосого хрюканья. Пиони ловко выскальзывает из своих многослойных одежд и опускается на кровать, прямо в пятно серебристого лунного света. Волосы его сейчас кажутся чисто белыми, почти прозрачными, и по правильному юному лицу скользят тени, вычерняя губы и глаза. Джейд смотрит на все это, торопливо снимая с себя мундир и белье, чувствуя на своем теле жадный зовущий взгляд. Последними он снимает очки и аккуратно пристраивает их на прикроватном столе. Мир вокруг слегка теряет резкость, в фокусе остается только Пиони, машинально комкающий простынь. Этот жест говорит о многом, например, о том, что терпение императора на исходе. Джейд невольно улыбается и опускается на кровать, нависает сверху. Это длится недолго — Пиони все-таки срывается, утягивает его в объятия, целуя настойчиво и жарко. Когда влажная ладонь накрывает его член жестом, очень далеким от нежности, Джейд отбрасывает в сторону остатки мыслей. Он привычно находит флакон с маслом, а потом растягивает сам себя, глядя в темные глаза. На самом деле, это не так уж необходимо, ему не привыкать к боли, но он не хочет делать больно Пиони. А тот зарывается пальцами в его волосы и дергает к себе, кривит губы, и Джейд скорее угадывает, чем слышит: «Не тяни». Он кивает и послушно насаживается на его член, помогая себе рукой, а Пиони поддерживает его за бедра, помогая опускаться постепенно и медленно. Это больно, но не настолько, чтобы заставить Джейда остановиться. Не сейчас, когда он видит, как Пиони под ним мелко дышит и закусывает губу, пытаясь сдержаться. Зря, мог бы сказать ему Джейд, но вместо этого он опускается до конца, полностью принимая в себя горячий твердый член, и тут же начинает двигаться, не обращая внимания на тянущую боль. Лицо Пиони застывает, становится почти безумным, а пальцы стискивают бедра Джейда, впиваются до боли, и это здорово, именно этого Джейд и хотел. Он громко дышит и прогибается в спине, и Пиони срывается — отчетливо выругавшись, он начинается двигаться сам, дергая Джейда на себя, резко и совершенно не в такт. Джейд наклоняется ближе, прижимается грудью, его собственный член трется об их горячие животы, от этого ощущения, от чувства уходящей боли, на смену которой наконец-то приходит наслаждение, он стонет в голос и, кажется, несет какую-то чушь, сам не понимая, что же говорит. Пиони — единственный, кто способен снести к чертям его въевшийся под кожу самоконтроль. Это не длится долго, не сейчас, первый раз после разлуки, и когда они по очереди кончают, Джейд осторожно приподнимается, позволяя обмякшему члену выскользнуть из себя, и падает на кровать, совершенно обессиленный. Близость всегда приносит слишком много эмоций и ощущений, иначе с Пиони не выходит. Он давно стал родным и необходимым, въелся под кожу, научился играть на его, Джейда, слабостях. А еще Джейд просто не умеет закрываться от той откровенной теплой нежности, которую Пиони позволяет себе в такие моменты. За свою жизнь Джейд привык к совсем другому отношению: кто-то зовет его выскочкой, кто-то припоминает былые грехи, кто-то тыкает прозвищем «Некромант», и вообще, его чаще боятся, чем уважают. А здесь и сейчас Пиони заботливо укутывает Джейда тонкой простыней, устраивается под боком, утыкается носом в плечо и осторожно обнимает. Джейд нащупывает его руку и сжимает пальцы, слушая тихое дыхание. Было время, когда он и представить не мог, что можно вот так засыпать рядом с кем-то, но Пиони сумел приучить его к своему присутствию в постели и в жизни. Вот и сейчас Джейд невольно расслабляется от знакомых касаний и легко соскальзывает в сон, ловя краем уха настойчивое хрюканье где-то за дверью спальни. На самом деле свинокролики давно ассоциируются у Джейда с сексом, но в этом он точно не признается никому и никогда.