***
Сестра ее мужа, принцесса Алисия, ловит Шарлотту в саду, когда та задумчиво сидит на краю фонтана, разглядывая снующих в нем золотых рыбок. Вокруг цветут розы всех цветов радуги, и Шарлотта почти ненавидит их удушающий, тяжелый аромат. Алисия присаживается рядом, совершенно невоспитанно подворачивая подол платья, и восторженно рассказывает о своей новой кобыле, которую ей в прошлом месяце подарил старший брат. Алисия ужасно любит кататься верхом, и принц Дамиан никогда не забывает об этом, подбирая ей лошадей, упряжь, одежду и тренеров. Алисия с радостью принимает его подарки, совершенно не задумываясь о том, что ее мечте не суждено сбыться никогда. Потому что принцессе не по статусу. Шарлотта слушает про ее планы на следующий сезон — «Вот увидишь, Лотта, я обязательно попаду на весеннее дерби!» — и невольно улыбается. Пожалуй, Шарлотта готова поискать возможность отправить Алисию на соревнования. Почему нет? Разве этому дворцу мало одной принцессы, замурованной в его стенах? — И конечно, я расскажу все Дамиану после праздника! — заканчивает Алисия и упархивает обратно к конюшням и вольеру. Шарлотта долго смотрит ей вслед: да, для своей сестры Дамиан находит время всегда. Вот только сама Шарлотта никак не может поймать своего драгоценного супруга, хотя им давно есть о чем поговорить. «Если вы отправитесь на охоту, я поеду следом», — вспоминает она и горько усмехается. Какой же самонадеянной и наивной она была. Никто не выпустит будущую королеву «следом» за будущим королем, постоянно мотающимся по стране. Это не охота, это гораздо серьезнее: то новые военные разработки, то переговоры с соседями, более воинственными, чем Дроссель. А ей, Шарлотте, дана только одна вольность: благотворительность. И та — в рамках. Даже сиротские приюты и школы она может посещать только по согласованному заранее расписанию. Уже два года как она ездит туда одна, без мужа.***
Принц Дамиан действительно вернулся во дворец накануне празднества. По крайней мере, так говорят слуги, сама Шарлотта не видит своего супруга, но собирается исправить это. Дверь в покои будущего короля Флюгеля открывается легко и почти беззвучно, Шарлотта заходит и с интересом осматривается. На самом деле, комнаты ее мужа невелики, гораздо меньше, чем у нее самой, и обставлены скромно, почти скупо. Сразу видно, что принц вырос здесь и давно подстроил все под свой характер. На низком столике возле дивана лежит одинокая книга, «Записки древних астрономов», Шарлотта узнает ее по обложке — она когда-то зачитывалась ею в детстве, когда еще верила в желания, загаданные на падающих звездах. Самого принца в комнате нет, но дверь на балкон приоткрыта, и Шарлотта уверенно проходит прямо туда. На улице темно и тепло, и от сада внизу сладко и удушливо пахнет неизменными розами. Ее супруг стоит, облокотившись о перила, и смотрит куда-то вниз. Услышав ее шаги, он оборачивается и улыбается: — Что-то случилось? — да, она никогда не приходит к нему просто так, это уже стало традицией. Только по делу, никак иначе. — Во-первых, здравствуй, — сдержанно говорит Шарлотта, останавливаясь у самой балконной двери. Дамиан кивает, по-прежнему улыбаясь. Улыбка его ничуть не изменилась за эти годы — все такая же открытая и светлая, совсем как Шарлотта помнит. Вот только теперь она знает, что он улыбается так слишком часто, почти каждому. — А во-вторых, — продолжает она, стараясь не думать о посторонних вещах, — я бы хотела поговорить о моем отъезде в Дроссель. Ее супруг щурится — мимолетно, едва заметно, но Шарлотта успевает поймать этот момент, — а потом спрашивает: — Надолго? — Я бы сказала «навсегда», но у меня нет такого права, — усмехается она. Между ними никогда не было притворной вежливости, не с ее стороны — с самого своего первого любовного письма она всегда была честна с этим человеком. Жаль, что он никогда не отвечал ей взаимностью. — Скажем, на полгода. — Нам понадобится официальная причина, — замечает Дамиан мягко. — Я решила поправить здоровье? — спрашивает Шарлотта, и когда он качает головой, предлагает другой вариант: — Соскучилась по матушке?.. По родной стране? — Последний вариант звучит достаточно красиво, — усмехается ее супруг, и Шарлотта кивает. — Хорошо, пусть будет последнее. Я могу организовать поездку по историческим местам Дросселя, чтобы выглядело достовернее. И поучаствовать в новогоднем шествии, — она перечисляет давно обдуманные пункты, и Дамиан соглашается с каждым. — Договорились, — наконец заканчивает она. — Тогда я уеду сразу после празднеств. Дамиан кивает снова, и Шарлотта уходит. Он не останавливает ее, он вообще не произносит ни слова, и Шарлотта корит себя за остатки наивной надежды. Она уверена: дома ей будет хорошо.***
Бал шумит громкой музыкой, голосами, смехом, слепит глаза разноцветьем нарядов. Шарлотта сидит на своем месте рядом с законным супругом и принимает поздравления и пожелания долгой жизни и здоровых наследников. В последнем откровенно читается «когда уже», но Шарлотте нечего ответить на этот невысказанный вопрос. Ее дорогой супруг ни разу не входил в ее спальню; все, что она получила от него как женщина, — поцелуи и осторожные объятия во время свадьбы. А от того, что они иногда на людях держатся за руки, дети не появятся, Шарлотта уже достаточно взрослая, чтобы понимать это. Принц Дамиан сидит рядом с ней с бокалом вина в руке и улыбается как всегда. Сегодня он, пожалуй, слишком много пьет, и улыбка его постепенно теряет свою уверенность и открытость. Шарлотте неприятно видеть это — прежде ее супруг никогда не позволял себе подобного. — Пожалуй, нам стоит проветриться, — говорит она, уверенно беря его за руку. Дамиан оборачивается к ней, и на мгновение Шарлотта видит в его глазах удивление, словно он не ожидал этого жеста. Или просто забыл, что она здесь, рядом. Второе правдоподобнее. — Выйдем на балкон, дорогой, — говорит она, не забывая об ответной улыбке, и поднимается со своего места. — Здесь слишком душно. Дамиан послушно идет следом сквозь залу, полную танцующих гостей. Он еще достаточно вменяем, чтобы вежливо кивать в ответ на приветствия, и поступь его так же тверда, как и в начале бала, когда они танцевали первый танец. Может быть, Шарлотта надумала себе лишнее. А может быть нет, понимает она, когда они выходят наконец на боковую галерею, где никого нет, и Дамиан, заметно покачнувшись, прислоняется к перилам. — Извини, — говорит он негромко и впервые за долгое время не улыбается. Шарлотта смотрит на это и пожимает плечами: — Мог бы подождать до моего отъезда, всего-то пара дней осталась. Дамиан медленно кивает и отворачивается, глядя на расцвеченный огнями сад. Шарлотта тоже молчит, вдыхая опостылевший запах роз. — Я не смогу отговорить тебя, — произносит наконец ее супруг еле слышно, и это не вопрос, отнюдь нет. — А зачем? — интересуется она, ловя момент честности, столь редкой между ними. — Тебе же будет лучше без меня. Дамиан оборачивается и смотрит на нее серьезно и внимательно: — А тебе? Ей очень хочется сказать «да» — просто в отместку, в ответ на его равнодушие, но она никогда не лгала ему и не собирается начинать сейчас. Впрочем, сказать «нет» она тоже не может, у нее просто не осталось на это никаких сил. Поэтому Шарлотта просто отворачивается и тоже смотрит на сад. — Это неважно, — говорит она, когда пауза непозволительно затягивается, словно Дамиан действительно ждет ее ответа. И вздрагивает, когда он произносит уверенно: — Это важно для меня. Есть предел лицемерию, и Шарлотта, кажется, только что его достигла. Она разворачивается — резко, стремительно, — сжимает кулаки и цедит ядовито: — Серьезно?.. И когда ты это понял? Сегодня, во время банкета? Или во время своей последней поездки неизвестно куда? Или до тебя просто медленно доходило все эти годы, а сейчас ты вдруг прозрел? Дамиан замирает, глядя на нее удивленно, но Шарлотте уже все равно. Здесь, на галерее, никого нет и не будет — это охраняемая территория, отсюда есть выход в их спальни, и гостей сюда просто не пустят. А значит, никто не увидит, даже если она начнет кричать или разрыдается прямо сейчас. Слезы действительно подступают к самому горлу, душат, и Шарлотта сглатывает их, чтобы выдать злое: — Я никогда не спрашивала, куда ты ездишь и с кем проводишь время. Я знаю, у тебя есть кто-то, кто скрашивает твои поездки, кто-то, достаточно взрослый для этого. Я молчала, потому что это твое право. Но разве теперь у тебя есть право говорить, что тебе было дело до моего одиночества в этом вашем дворце, провонявшем розами? Не смей мне врать. — Голос срывается, и Шарлотта замирает, стискивая кулаки и унимая внезапный приступ ярости. Это слабость, а она не хочет быть слабой перед своим мужем. — Я пойду к себе, — наконец произносит она и разворачивается, чтобы уйти. — Не было никого, — говорит Дамиан за ее спиной, и Шарлотта замирает. Слишком тихо и устало это звучит. — Никого «достаточно взрослого» для постоянных встреч. И зачем, если у меня есть ты? Шарлотта вскидывает голову, стискивает зубы и молчит. Ей надо всего лишь сделать шаг, но чужой голос держит ее. Голос и напряжение, которое она чувствует каждым нервом. — Ты была слишком юна для всего этого, — продолжает Дамиан все так же устало. — Я не хотел пугать тебя, хотел подождать, пока ты вырастешь. И не заметил, как ты отдалилась от меня. — Ты сам, — мотает головой Шарлотта, — ты сам начал избегать меня. — Да, возможно, — Дамиан не спорит. — Наверное, я боялся. Шарлотта разворачивается. Ее супруг стоит в углу террасы, сложив руки за спиной, и хмурится устало и печально. — Боялся чего? — спрашивает Шарлотта, глядя в его серьезное лицо. — Себя, — пожимает он плечами и смотрит на сад. Он очень красив сейчас, ее муж. Вот такой — сосредоточенный, задумчивый, открытый. Он красив так, что у Шарлотты перехватывает дыхание, как когда-то давно, когда ей было всего десять и он улыбался ей мягко, глядя сверху вниз. Это глупое чувство куклы называли любовью, вспоминает Шарлотта. И это чувство — сплошной обман, четыре года ее супружеской жизни тому доказательство. Но возможно, она сможет поверить этому чувству еще раз. Дамиан вздрагивает, когда она подходит вплотную к нему. — Не надо бояться, — тихо говорит Шарлотта, вглядываясь в его лицо. — Я уже достаточно взрослая и не испугаюсь ничего, что ты можешь сделать со мной. Дамиан смотрит на нее, словно видит впервые, и когда она делает еще шаг — как раз, чтобы упереться ладонями в его грудь, — наклоняется и целует. Сначала — осторожно, едва касаясь губами ее губ, но когда Шарлотта невольно подается вперед, навстречу этим прикосновениям, поцелуй становится напористым и жадным. Они отрываются друг от друга, чтобы перевести дух и глотнуть воздуха, и Шарлотта понимает, что ее муж напряжен как готовая лопнуть струна. Он словно едва удерживает себя на месте, и пальцы его крепко сжимают ее талию, не двигаясь ни выше, на спину, ни ниже. Шарлотта отлично знает, что должно последовать за этим. Местные фрейлины уже второй год старательно подсовывают ей разнообразную дамскую литературу самого откровенного толка. Шарлотта не верит во все эти «сгорали от страсти» и «взрывались звездами», но у Дамиана сейчас слишком застывшее лицо, и ей хочется, чтобы он расслабился наконец, отпустил те желания, что так долго скрывал от нее. — Пойдем в спальню, — предлагает она, и глаза ее мужа темнеют, становясь почти черными. Шарлотта забывает все слова, завороженная этим зрелищем, и тянется за новым поцелуем. Его спальня оказывается ближе. Простая низкая кровать, застеленная синим покрывалом, одинокий светильник на тумбочке и всё та же книга об астрономах. Шарлотта замечает все это краем сознания, потому что Дамиан садится на кровать и тянет ее к себе, заглядывая в ее лицо снизу вверх. И она делает то, чего давно хотела: распускает его волосы и зарывается в них пальцами. Дамиан не остается в долгу — многочисленные шпильки из ее прически одна за другой сыплются на пол, туда же летит узкая диадема с цветком камелии, и тяжелые кудри падают вниз, накрывая ее плечи и спину. Дамиан замирает, глядя на это, и когда Шарлотта невольно улыбается в ответ на немое восхищение в его глазах, целует ее неистово и яростно. И она отвечает, подставляясь под его руки и губы. Он быстро расстегивает ее платье и стаскивает его вниз, на талию. Гладит ее обнаженные плечи, целует их, и Шарлотта невольно откидывает голову назад, открывая шею и грудь, сама не зная, чего же ждет и желает сейчас. Дамиан понимает это лучше ее — его губы накрывают ее сосок, Шарлотта чувствует горячее прикосновение языка и вскрикивает, не сдерживаясь. Дамиан медленно выпрямляется и замирает на мгновение, уткнувшись лбом в ее грудь, а Шарлотта гладит его спину, стискивая пальцами плотную ткань жилета, и думает, как снять с него все это. Он снова угадывает ее желание — отодвигается и расстегивает сначала жилет, а потом и рубашку — не сводя с нее внимательного взгляда. Когда он скидывает все это с себя, Шарлотта впервые касается его обнаженного тела, такого непохожего на ее собственное, ведет пальцами по коже, рассматривая с неприкрытым любопытством. Дамиан наблюдает за ней и дышит размеренно и ровно. — Мы ведь сделаем это? — спрашивает Шарлотта, глядя в его глаза. — То, что бывает между мужчиной и женщиной? — Лотта, — тихо и как-то беспомощно выдыхает ее супруг и все-таки срывается. Шарлотта теряется в его прикосновениях и поцелуях, чувствуя его руки везде — на груди, на плечах, на шее, на спине, на своих бедрах… Он когда-то успел стянуть с нее платье, а она и не заметила. Дамиан подхватывает ее и усаживает на свои колени. Он тоже уже обнажен, и Шарлотта действительно видит, насколько он хочет ее. Мужской член она видела раньше только в анатомических справочниках, и сейчас осторожно касается его, но Дамиан перехватывает ее руки, повторяя ее имя — тихо, едва слышно, но часто-часто, и ее сердце бьется в такт этим словам. Ей больно, когда он проникает в нее — она знает, что так и должно быть, но все равно напрягается, сжимаясь, и Дамиан замирает, прижимая ее к себе, бездумно перебирая ее волосы, путаясь в них дрожащими пальцами. Его дыхание почти обжигает. Боль постепенно проходит, и Шарлотта осторожно двигается, цепляясь за его плечи. Дамиан не выдерживает — переворачивает их обоих на постель, накрывает ее собой, подчиняя своей силе и своему ритму, и Шарлотта окончательно теряется в ощущениях и чувствах. Она действительно не взрывается звездами, или как это еще называется во всех этих глупых дамских книжках, но когда Дамиан крупно вздрагивает и низко стонет, замирая на ней — в ней — она гладит его по рассыпавшимся волосам и чувствует себя совершенно счастливой. — Прости, — шепчет он позже и отодвигается, выходит из нее, но не уходит, остается рядом, прижимая ее к себе. — Можно, мы так полежим? Шарлотта молча кивает, утыкаясь носом в его влажную от пота грудь. Он пахнет терпко и остро, непривычно, и кожа его солона на вкус — она пробует ее языком и улыбается, почувствовав его дрожь. — Перестань, — просит Дамиан, и она послушно замирает, ловя его дыхание в своих волосах. Сон подступает незаметно, накрывает ее мягкой пеленой, но Шарлотта все-таки слышит тихое: — Ты ведь не уедешь? Она улыбается и коротко мотает головой, а после все-таки засыпает. Снятся ей белые цветы камелии и кукла по имени Вайолет, гладко соединяющая слова о любви. Ни одно из них не способно отразить то, что чувствует сейчас Шарлотта, но все они хотя бы отчасти — правда. Дамиан смотрит на улыбающуюся во сне жену и нежно гладит ее по щеке, аккуратно, чтобы не разбудить. Обстановка на северной границе обостряется с каждым днем, через неделю его ждет новая инспекция, но сейчас он уверен: Шарлотта все поймет. Надо только объяснить.