Пленник

*** Звонок в медицинском фургончике посередине ночи разбудил Боунса. С трудом разлепив глаза, он поднял трубку мобильника и приложил её к уху, хриплым спросонья голосом выдав: “Алло”. “Доктор?” — раздалось на другом конце немного обеспокоенно. “Да”, — МакКой потянулся к ручным часам с подсветкой, что лежали на столе, чтобы посмотреть, который час. Он работал на передовой целый день, осматривая раненых и тестируя личный состав и командиров групп захвата «альфа» и «бета» в гарнизоне. В последнее время благодаря повстанцам, поднявшим мятеж по ту сторону границы, работы у военно-полевого медика было невпроворот. День ото дня рядом с гарнизоном что-нибудь взрывалось, и его как главного доктора отправляли на место взрыва латать пострадавших. Тех, кого ещё можно было залатать. Климатические условия также были не-ахти: пыль, сухой воздух, почти сорокаградусная жара и потрескавшаяся земля без малейшего намёка на воду — воду здесь поставляли отдельно, в больших круглых цистернах, объёмом в несколько галлонов, что распределяли по воинской части согласно учётным спискам. И превысить отмеренную каждому офицеру норму было невозможно. “Доктор МакКой, это капрал Уортон из штаба...” Боунс напрягся. Из штаба его беспокоили редко. Обычно гарнизон и гражданские были его главной заботой, штаб занимался государственными изменами и поимкой преступников, организующих мятежи. Именно поэтому МакКой сейчас весь обратился в слух. “...вы просили сообщить, когда это случится. Прошло чуть менее получаса, как мне стало об этом известно: группа захвата задержала Джона Харрисона у восточной границы. Примерно через час его доставят к нам в лагерь.” Боунс поймал себя на том, что слишком сильно сжимает трубку мобильного в пальцах. Это началось несколько месяцев назад, когда он работал в европейской больнице. Череда терактов, потрясших весь мир. Взрывы на военных базах, местах перевода политических беженцев, у здания ООН. Погибло и пострадало более двух тысяч военнослужащих, а также люди из госдепартамента и несколько юридических лиц. Но вот что странно: в списке получивших ущерб не значилось ни одной школы, больницы, аэропорта, метро или частного заведения. Тщательно спланированные теракты предназначались строго правительственным организациям и почти никак не задевали гражданских, если только те временно не несли воинскую службу. Такое поведение было весьма нетипично для террориста. Следующим, что оказалось нетипичным для террориста, стало то, что он никоим образом не скрывал своего лица. Об этом, правда, Боунс узнал уже на базе «Дельта», будучи привлечённым к спасательным работам на границе с Пакистаном, где заведующий штабом генерал Маркус показал ему видео — не то чтобы строго секретное, но распространялось оно исключительно среди военных. Именно там, на портативном нетбуке генерала, Боунс впервые увидел Джона Харрисона — британского дезертира и предателя, подавшегося в бега, бывшего агента разведки. Это был харизматичный мужчина с чёрными, как смоль, волосами, уложенными назад, холодными выразительными глазами и острыми чертами лица. Однако Боунса от одного его вида отчего-то бросало в дрожь. На видео Джон носил чёрную водолазку с зауженной горловиной и говорил на чистейшем английском, хотя генерал Маркус сообщил, что «Харрисон» на самом деле не британец и всегда имел двойное гражданство. В реальности он — уроженец Пакистана, а следовательно один из лидеров повстанческой группы и государственный изменник. “— Всё, что мы знаем, — сказал генерал, — это то, что он служит наследнику Исламабада — некоему Кхану, потомственному принцу, принадлежащему к древнейшей исламской династии, который рвётся к власти в Пакистане. Почти полгода британская разведка и спецслужбы по всему миру пытались добыть информацию об этом человеке, но безуспешно. В странах вроде Пакистана и Афганистана информационная сеть развита меньше, чем в остальном мире, и вся важная информация шифруется намного тщательнее. Единственная возможность нашим агентам выяснить хоть что-то про этого Кхана — это схватить и допросить Джона Харрисона, который объявлен в розыск.” Боунс всё это время работал на «горячих точках», перемещаясь из Кандагара в Кабул, из Кабула в Лахор, а затем в Карачи. В конце концов он расположился в гарнизоне на границе близ Чамана, где находился пограничный пункт. Здесь — по другую сторону границы — продолжались мятежи и восстания. Из четырёх видео, записанных Харрисоном на четырёх языках (включая урду и пушту), стало ясно, что он вместе с мятежниками борется за признание свободы и независимости родной страны и вывод иностранных войск за пределы её территории. Нельзя сказать, чтобы политики были с ним согласны. Война в этих местах шла не прекращаясь — это уже стало своего рода особенностью жизни местных: встретить бронированный грузовик, перевозящий оружие или ребят в камуфляжной форме с автоматами наперевес, было куда привычнее и обыденнее, чем увидеть круглосуточный магазин, на который в развитых странах натыкаешься чуть ли не по десятку в одном квартале. Боунса перевели по распоряжению ООН и организации Красного Креста, где он несколько лет назад дал клятву Гиппократа на Женевской Декларации. С тех пор спасать жизни и проводить медицинские осмотры пострадавших было его основной специализацией, и, в отличие от вымуштрованных военных, хорошо натасканных на то, кто их враг, доктор МакКой не проводил особой разницы между солдатами, беженцами и заключенными, искренне считая всех людей равными в своих правах, невзирая на их проступки. “Спасибо, капрал”, — коротко ответил он по телефону, окончательно прогнав свой сон. Сбросив звонок, Боунс принялся стремительно собираться. Впереди его ждали долгие часы препирательства с генералом. ... — И даже не просите! — Генерал Маркус передвигался быстрыми и вымеренными шагами по кампусу штаба, бодро минуя тускло освещённый коридор (электроэнергию здесь также берегли). Однако врач держался его темпа. — Он в одиночку обезвредил шестерых обученных спецназовцев группы «альфа» и почти совершил побег во время своего захвата! Это — хорошо обученная боевая машина, док. И речи быть не может о том, чтобы запустить вас в одну камеру с ним! МакКой не мог мысленно не отметить тот факт, что, судя по всему, Харрисон владел отличной боевой подготовкой, в то время как большинство глав террористических групп предпочитали оставаться ментальными лидерами в тени и всю заботу о своей сохранности перекладывали на плечи охраны. В частности поэтому их было так легко взять, ликвидируя личный отряд. Агент Харрисон выделился и тут, и Боунс не мог внутренне не восхититься его дальновидностью. Хоть он и международный преступник. Один из тех, кому наверняка уже уготована газовая камера. Боунса передёрнуло. — Вы знаете, что такое резолюция по правам человека, генерал? — доктор повысил голос. — На этой базе врач — я, и вы обязаны считаться с моим мнением. — Вы говорите о людях, док, но тот, кто сидит там, — (с этими словами военный весьма яростно потыкал рукой в сторону стены, за которой находилась комната для допросов), — не человек. Он террорист. Преступник. Хладнокровный, расчётливый стратег и манипулятор, в совершенстве владеющий человеческой психологией. Из-за него погибло около двух тысяч наших ребят. Можете грозить мне своей резолюцией сколько угодно, но вы будете первым, кому он свернёт шею на пути к свободе. — Я готов подписать соглашение. — Голос МакКоя прозвучал ровно и уверенно. Он смотрел в глаза генералу Маркусу, явно выводя того из себя. — В случае захвата меня в заложники вы можете действовать по своему усмотрению, независимо от того, каков будет итог. — Как это ни прискорбно, но ваше разрешение на это мне и не требуется, док, — фыркнул генерал. — Поэтому я вас по-дружески прошу: оставьте этого парня нам. В ваших услугах тут мы не нуждаемся. — Он нуждается. Согласно врачебной этике и резолюции по правам человека, индивид, побывавший в перестрелке и оказавшийся в плену, первым делом должен пройти полный медицинский осмотр, и ему должна быть оказана первая медицинская помощь в случае тяжёлых травм и ранений. Я врач, а не палач, — МакКой небрежно развёл руками. — И за этой стеной находится такой же человек, как мы с вами. Не нужно пытаться игнорировать этику. Генерал нервно мотнул головой и громко цокнул языком. — Я бы с радостью упомянул вас в своём отчёте министру обороны страны, и, быть может, вы бы тоже стали обвинённым в государственной измене. Но так или иначе, я уважаю вас, док. Вы здорово поработали над моими парнями после взрыва у границы. Даю вам три минуты — не больше. — Пятнадцать, — настойчиво отрезал Боунс, не спуская убедительного взгляда с военного. — Это ровно столько, сколько требуется, чтобы провести базовый медицинский осмотр. Генерал глухо зарычал. — Чёрт с вами! Четверо моих ребят дежурят у камеры и ворвутся внутрь на любой, не отвечающий требованиям медицинского осмотра, звук, начав стрельбу. Желаю вам не превратиться в решето. — Он отступил, пропуская МакКоя в небольшой застенок, где была расположена дверь в камеру, возле которой по периметру дежурило несколько человек с оружием. Генерал знаком руки подозвал одного из них: — Чехов, отведи доктора к задержанному! Парнишка в форме кивнул и, крепче перехватив оружие, повёл Боунса в камеру. Камерой служила небольшая комната в семь или восемь квадратных метров, без окон, тускло освещённая. У дальней стены располагалось некое подобие кушетки, а напротив стоял малогабаритный стол для допросов. Больше мебели в комнате не было. Едва МакКой переступил порог, как почувствовал слабый приступ удушья — помещение плохо вентилировалось: в нос ударил едкий запах затхлого воздуха. С первого же взгляда он увидел человека в наручниках, сидящего на краю кушетки. Желудок доктора всего на мгновение свело, и он испытал легкую дрожь в ногах. До этого момента Боунс видел Харрисона исключительно на видео, а теперь этот человек находился с ним в одной комнате. Настоящий, живой. Смертельно опасный, по словам генерала Маркуса и всем, предоставленным штабом, свидетельствам. Боунс снова почувствовал слабый приступ дрожи, но тотчас взял себя в руки, быстро стиснув зубы и сжав пальцы свободной руки в кулак. В конце концов он тоже не из робкого десятка. В жизни Джон Харрисон выглядел ещё более внушительным, чем на видео. Во-первых, он оказался намного выше, чем Боунс предполагал. МакКой мысленно прикинул, что тот, должно быть, выше его где-то на голову, так что если он вдруг встанет, преимущество вполне очевидно будет на его стороне. Во-вторых, у пленника был жуткий, пронзительный, леденящий душу взгляд: казалось, он обладал способностью читать собеседника по лицу, и это, надо сказать, уверенности не прибавляло. Чехов завозился у стены рядом. — Мне остаться с вами, доктор? — с ощутимым русским акцентом робко спросил он, уточняя приказ. Боунс обернулся. — Нет, не нужно. Медицинский осмотр предполагает наличие в комнате только врача и пациента, поэтому я был бы вам признателен, если бы вы оставили нас наедине и дали мне возможность провести процедуру, не отвлекаясь по мелочам. Уверяю вас, если что-то пойдёт не так, я сообщу. Чехов ещё немного помялся у стены, отчаянно посопев носом и не решаясь выйти из комнаты, но затем, удовлетворившись намерением доктора “в случае чего” позвать охрану, коротко кивнул и покинул камеру. МакКой перевёл взгляд на мужчину — тот смотрел на него не отрываясь. Только сейчас Боунс ощутил в своей руке тяжесть медицинского чемоданчика, который принёс с собой. Он прошёл внутрь и положил чемоданчик на стол, всё ещё чувствуя на себе пристальный взгляд военнопленного. — Отослать охрану с вашей стороны было неразумно, доктор, — послышался глубокий бархатный баритон. Голос был гораздо более реальным, чем на видео, но почти полностью безэмоциональным. МакКой положил руки на чемоданчик и нажал пальцами на оба замка. Чемоданчик со щелчком открылся. — Вы в наручниках, — спокойно ответил он, вытаскивая из переносной аптечки бинты, пластыри и склянку с перекисью водорода. — А за этими стенами полно солдат, у которых есть приказ стрелять по вам даже при наличии заложника. Здесь не очень-то ценят человеческую жизнь, — угрюмо добавил он и обернулся к мужчине, обрабатывая собственные ладони дезинфектором и вновь натыкаясь на пристальный взгляд. — Покажите ваши руки. Мужчина выложил на стол закованные в наручники запястья. Боунс тщательно осмотрел их на наличие синевы — не произошёл ли застой крови, который случается у задержанных, когда они проводят в наручниках несколько часов подряд. Запястья были в порядке. Пленник продолжал молчать. Доктору казалось, что в этом молчании было что-то потустороннее: словно его изучали — и от этого ему делалось не по себе. — Вы считаете себя сверхчеловеком? — вслух спросил он с некоторым упрёком. На какое-то мгновение в комнате повисла тишина, которую, спустя несколько секунд, нарушил уже привычный, немного прохладный и безразличный голос: — Я считаю себя человеком, доктор. Имеющим те же права, что и другие. И судя по тому, что вы здесь, вы тоже так считаете. МакКой не ответил. Он отложил дезинфектор в сторону и снова обернулся к мужчине. — Дадите мне осмотреть себя или сами перечислите свои травмы? — А это имеет значение? — Его встретил всё тот же пронзительный взгляд. — Мы оба, — и вы, и я, — знаем, что к утру этих травм станет в два раза больше. — Пока я здесь, я не допущу этого. — Вы так наивны, доктор, — краешек губ заключенного насмешливо дёрнулся кверху. — Вам ведь уже дали понять, что вы не являетесь ценным заложником на этой базе. — Да, но я всё ещё являюсь ценным специалистом, — отрезал Боунс. Он взглянул на мужчину с вызовом и следом взял его за подбородок, чтобы осмотреть лицо. Взгляд остановился на переносице. В ответ мужчина уставился на него, и Боунс был готов поклясться, что на долю секунды он заметил в глубине его холодных хищных глаз изумление. — Вас так заинтриговал мой нос, доктор? В голосе пленника сквозила неприкрытая усмешка. — Я просто удивлён, что вам его ещё ни разу не ломали, — бесцеремонно отозвался МакКой. — При вашей-то профессии, смею заметить. — Это не так-то легко сделать. При моих боевых навыках, смею заметить, — эхом откликнулся голос, и Боунс поймал на губах пленника едва заметную ухмылку. — Согласно досье, которое я видел в апартаментах генерала Маркуса, у вас четыре высших образования. Вы могли стать кем угодно. Вместо этого решили поставить на кон свою жизнь и жизнь других людей. — Я принадлежу стране, где каждый житель с рождения ставит на кон свою жизнь. Когда-то это должно прекратиться. Боунс слабо выдохнул, присев на край стола. — Если честно, я в замешательстве, — проронил он. — Осторожнее, доктор, — усмехнулся мятежник. — У стен тоже есть уши. Не боитесь, что вас посадят за измену родине? — Я имел в виду ваши мотивы, а не ваши... таланты, — ответил Боунс саркастично. — Так вы полагаете, что я талантлив? — по-прежнему усмехаясь, негромко сказал пленник. — Благодарю за комплимент. — Я этого не говорил. — Тогда вы перечите самому себе, доктор. — Насмешливый взгляд вонзился в МакКоя, точно зубы тигра в свежую плоть. — Для человека, попавшего в плен и приговоренного к смертной казни, вы как-то чересчур веселы, — буркнул Боунс. — Мне нечего терять. — Мужчина откинулся назад всем телом. — Да и вам, полагаю, тоже. Заметив небольшую царапину над его бровью — по-видимому, от удара при оказании сопротивления спецслужбам, — Боунс отрезал кусок пластыря и, машинально коснувшись лица Харрисона одной рукой, другой аккуратно заклеил пластырем пострадавшую бровь. Пленник не сводил с него глаз. — Я слышал, что офицеры и солдаты штаба называют вас «Боунсом», — внезапно произнёс он. МакКой скривился. — Это армейская шутка. Зашибись какая смешная, должно быть. — Но только не для вас, — хищный взгляд плавно скользил по, казалось бы, невозмутимому лицу медика, считывая каждую эмоцию. Боунс пожал плечами. — Я всего лишь врач. Меня это мало интересует. Моё дело — осматривать пострадавших. Таких как вы. Он убрал использованные медицинские приборы обратно в аптечку, и, оторвавшись от стола, медленно направился к выходу. — Могу я узнать, как вас зовут на самом деле? — Голос мужчины, догнавший его в спину, звучал, как прежде, безэмоционально, но на сей раз в нём при желании можно было различить некоторый интерес. — Зачем вам это? — Боунс обернулся. — Хочу знать, кому я обязан своим... — мужчина подавил усмешку, — беспристрастным медицинским осмотром. Боунс на мгновение замер, обдумывая предложение, но буквально в следующую секунду равнодушно ответил: — Доктор МакКой. — И, помедлив, добавил: — Леонард. Удовлетворены? — Более чем, — по-змеиному хищно отозвался пленник. — Ну, и раз уж я назвал вам своё имя, не будет ли вежливым в ответ и вам назвать своё? Из досье генерала Маркуса я знаю, что Джон Харрисон — фикция, выдуманная спецслужбами. Вы не британец, следовательно не гражданин Англии. Так кто же вы на самом деле? Пленник ухмыльнулся, выдержав небольшую паузу, перед тем как абсолютно безмятежно ответить: — Меня зовут Кхан.