Marmeladka

Яркое полуденное солнышко слепило глаза, и Юнги потянулся за своими солнечными очками. Надев аксессуар, он ещё раз зачесал ладонью назад мокрые волосы, что были того же цвета, что и океан. Отпив немного холодного безалкогольного мохито, парень повернул голову в поисках знакомой макушки. Хосок как раз выходил из воды, смотря на него и ухмыляясь тому, насколько Юнги несдержанный. Младший уже не мог усидеть на месте, закусывая губу и с глаз не спуская загоревшее мускулистое тело Чона. — Ещё минута, и ты сожрёшь меня взглядом. Я его сквозь очки чувствую, — тот потянулся за полотенцем. — Ну не виноват же я, что у меня слишком сексуальный парень, — Юн состроил милое, невинное личко, хотя в этот момент как раз представлял, как его жёстко трахают на виду у всех, показывая, кто кому принадлежит. Конечно же, такого никогда не будет, но пофантазировать иногда можно. — У меня тоже, — Чон садится на соседний шезлонг, беря в руку холодную колу и довольно делая глоток. — Дай угадаю: ты за последние 10 секунд придумал, как убить половину пляжа? — голубоволосый хитро выгибает бровь и сексуально кладёт ногу на ногу. Его кожа белее снега, как и годится, а на теле нет ни единого лишнего волоска, ведь Юн прекрасно знает, что его папочка просто в восторге, когда он поддерживает свою красоту и форму. — За 3 секунды. И не половину, а всех, — он накидывает на те ноги большое полотенце. — Никто не смеет рассматривать тебя без одежды. — Ммм... — он мурчит, как котёнок и садится на бёдра старшего, положив ноги по разные стороны. — Папочка ревнует, — его губы нежно целуют солёную из-за воды шею, тонкие бледные пальцы скользят по груди, затем по выделяющимся кубикам пресса и в конце начинают гладить полувставший член сквозь тонкую ткань плавок. — Ещё как, мармеладка. Ты ведь и сам знаешь силу моей ревности, — Чон с силой сжимает упругую попку так, что на ней точно останутся синяки. А Юн знает. Ой, как знает! Не раз видел, как Хосок почти до смерти забивал голыми руками тех, кто позволял себе хоть немного больше, чем «общение между однокурсниками», и поэтому пытался разговаривать с людьми крайне осторожно. Юнги начинает скользить попкой по его паху, чтобы хоть немного утолить своё желание, но становится только хуже, и возбуждение растёт в обоих. — Я только под утро вытрахал из тебя, всё, что мог. Тебе снова мало? — Чон шлёпает его по заднице, заставляя остановиться. — Папочка, мне всегда тебя мало, — голубоволосый хитро ухмыляется, целуя уже подбородок и линию челюсти. — К тому же я ещё не завтракал, — он кладёт свою ладонь на его член и слегка сжимает сквозь тонкую ткань. Чон подхватывает его на плечи и несёт в номер на последнем этаже элитной гостиницы. Юнги падает на кровать с белоснежным покрывалом, беспомощно раскинув руки, но тот быстро стягивает его с кровати и сам садится, уперевшись в подушки. Одну из них он заботливо кладёт на пол, чтобы у Юна не заболели коленки. Младший быстро пристраивается и начинает с медленной дрочки. Добавляет слюну, чтобы было легче, и водит ручкой вверх-вниз. Он берёт розовую головку в рот, посасывая её, как леденец, обводит кончиком языка по кругу и заглатывает до середины, старательно работая язычком. Юн не может захватить полностью, поэтому вынимает член изо рта и облизывает по всей длине, целует нежно и вновь заглатывает. Юнги сосёт старательно, втягивает щёки и помогает себе рукой. Не оставляет без внимания и яички, также поочередно с членом посасывая их и облизывая стекающую смазку. Под напором чоновой руки, крепко сжимающей голубые волосы, Юн заглатывает всё глубже. Горло уже начинает болеть, в глазах собираются слёзы, но Юн старается для хёна, заглатывая член в самую глотку и позволяя кончить так же глубоко. Он глотает и слегка кашляет. Хосок заботливо вытирает с уголка его губ собственную сперму, перемешанную со слюной и смазкой. — Обожаю твой ротик, мармеладка, — Чон притягивает к себе и целует свою самую любимую сладость, не в силах оторваться. — А я тебя. Юнги стягивает с себя плавки и залазит на его бёдра. Его член уже стоит камнем, требуя разрядки. — Папочка, помоги мне. Прошу, — он говорит шёпотом, ведь голос так быстро не вернётся. Хосок ставит его раком, проведя кончиками двух пальцев по позвоночнику, тем самым вызвав мурашки по всему изящному телу, и спускается ниже к копчику, после начиная целовать попку, сминать её до синяков и начинает вылизывать своего мальчика, так, что тот только и может что мычать от удовольствия в подушку и вилять попкой, требуя большего. Хосок медленно надрачивает, в основном лишь мучая головку, но даже такие скупые ласки доводят Юнги до оргазма. — Папочка... — Юн тянет к нему ручки, взглядом умоляя прижать к себе, но Хосок отступает назад. — Через час мы должны быть на вечеринке. Я обещал Гуку, что мы придём без опозданий. Юнги протяжно хнычет и хмурит бровки. Он надеялся, что Хосок забудет про это, но, видимо, ему сегодня не везёт. Ой, не нравится ему эта вечеринка. — Он всё-таки поженится с этой сучкой?! — Хотя бы при Чонгуке не называй его так. Это его выбор. — Ужасный выбор. Что он нашёл в Югёме? — Хватит болтать, мармеладка. Собирайся. Не зря Хосок подгонял его. Юнги собирается ну очень долго. Выбор одежды, укладка волос, лёгкий макияж... Юнги всегда тратил на это кучу времени, что очень сильно злило хёна. — Мин Юнги! Если ты не выберешь за 10 секунд себе духи, я вылью на тебя оба флакона, — Хосок нервно стоял у выхода, посматривая на часы. Они уже опоздали. Юнги был не менее горячего и строптивого характера. Схватил духи с полочки и швырнул в стену. Толстое стекло тут же разлетелось по комнате мелкой пылью. — А ты попробуй, — толкнув Хосока плечом, Юнги медленно пошёл в бар, где, собственно, и была вечеринка. Он спускался по лестнице медленно и грациозно, словно пантера с голубой шерстью. Бежевая шёлковая рубашка с глубоким вырезом и белые брюки, на шее тонкая цепочка с жемчужинами и похожие серёжки только подчёркивали это. Вошли в заведение они уже вместе. Юн даже не пытался натянуть улыбку. Гук был хорошим другом Хо и его бывшим напарником, с которым они вместе росли в приёмной семье. Они были как братья. И Гук сегодня праздновал свою помолвку с главной сучкой института — Ким Югёмом, который сразу не понравился Юнги, и очень быстро их такое-сякое общение переросло в открытую вражду. — Поздравляю, брат, — Хосок протягивает руку Чонгуку с улыбкой, обнимая Юнги за талию. Они обмениваются ещё парой фраз, пока Югём и Юн сверлят друг друга взглядом. — Удивлён, что вы приехали сюда вместе, — неожиданно говорит Ким. — Почему? — удивлённо спрашивает Хосок, Чон младший вопросительно смотрит, а у Юнги в глазах 2 чувства: страх и ненависть. — Скажешь ещё хоть слово, я тебя пристрелю! — Юнги процедил сквозь зубы. — Хо, пошли отсюда. — Стоять! — Чон намертво сжал его запястье. — Ты о чём это сейчас, Югём? — Ну, Гук~и говорил, что ты сильно переживаешь за то, чтобы Юнги получил образование. Думал, ты уже и не привезёшь его сюда в наказание за отчисление. Глаза Хосока округлились. На лице только одна эмоция — непонимание. Его рука всё так же крепко сжимала руку Мина, отчего та уже прилично покраснела и болела. — Отчисление..? — Хосок переспрашивает, очень надеясь, что ему послышался этот ужас. — А ты не знал? — хлопает глазками Ким. — Ой, как неудобно получилось... — он прикрывает лицо ладошкой, а Юн точно знает, что на нём коварная победная ухмылка. Хосок не произносит ни слова. Он рывком вгоняет Юнги обратно в номер, хлопая дверью так, что наверняка слышал весь этаж. В глазах бешенство, в руках — бутылка виски из мини-бара. Юн, ссутулившись, сидит на краю кровати. Сам виноват. Понимает. Сквозь открытое окно проникает холодный ночной воздух, и парень обнимает себя за плечи, ведь тонкая рубашка ничем не защищает от холода. — У тебя 15 минут, чтобы собрать вещи. Мы возвращаемся в Корею. Он сказал в Корею. Не домой. Едва сдерживая слёзы, Юнги кое-как закидывает вещи в чемодан, надевает красную курточку, которую ему тоже купил Хосок месяц назад, и едет с ним в аэропорт.

flashback

День не задался с самого начала. Утром Хосок обжёг себе руку кофе, один из клиентов отменил заказ, а его сегодняшняя цель оказалась очень живучей, и пока он всё же остановил его сердце, много провозился. А теперь под дождём он спешит к своей машине, чтобы побыстрее скрыться. Неожиданно слышится звук автомобильных тормозов, а в него что-то летит. Хосок едва смог удержаться на ногах и посмотрел на землю. Там, на мокрой тротуарной плитке, сидел мальчишка с большими испуганными глазами, рядом валялся сломанный пополам скейт, а в руках — палочка от мороженого. Где мороженое? Половина на земле, а половина размазалась по ширинке военных штанов. Что сделал мальчик с большими глазами? Что? Правильно. Слизал. Посреди тротуара, под дождём и с косыми взглядами. Зачем? Он тоже не знал. Мимолётная, но судьбоносная глупость. — Ты ответишь за это, — хриплым басом говорит Хосок, поднимая его с колен и смотря в синие глаза. — Как скажешь. Уже через пару секунд Юнги сидел в салоне дорого авто и ехал к себе домой. С гостем. Как только открылась дверь, Хосок прижал его к стене, срывая одежду прямо на пол и грубо и настойчиво целуя нежные губки. Интуитивно добравшись до спальни, он нависает сверху над юным тельцем и сжимает тонкую талию. — Смазка есть? — в последний момент спрашивает Хо. В ответ отрицательное мотание головой. — Масло для волос..? — Юнги неуверенно указывает на небольшую бутылочку, забытую на подоконнике. Тот хватает её не раздумывая. — Как тебя зовут? — Юнги слегка жмурится, увидев его размеры. — Хосок, — он впервые говорит незнакомцу своё настоящее имя. До самого утра он не давал Юнги передышки. Лишь иногда выходил на балкон покурить, а затем снова вбивал хрупкое тело мальчишки в матрас. Всё тело усыпано узорами багровых меток, дыхание сходит на нет, как и сорвавшийся голос, но Юнги неугомонно стонет под крепким напором загоревшего тела и в ответ только пытается царапать спину. Закидывает ноги ему на талию, прижимаясь ближе, сжимает в маленьких кулачках смоляные волосы, не давая отстраниться от своей шеи. Юнги сладко тянет «Хося~я», миллионы раз, шепчет его имя, как мантру, только бы тот не останавливался. И не ради плотского удовольствия, а ради его тепла, запаха, присутствия. Он знает, что это всё мимолётно, но продолжает своё. Поддаётся ему, даже не пытаясь перенять инициативу, нежно целует карамельную шею и вдыхает его аромат, принимая в себя всю длину, так что головка чувствуется где-то аж в районе пупка. А Хосок ничего не видит и не слышит. Он только рычит от девственной узости, даже не узнав прекрасного имени, и продолжает сгонять на нём все накипевшие эмоции грубыми толчками, шлепками, укусами и кончает глубоко в него раз за разом. Почти перед рассветом, когда на улице только-только можно рассмотреть густой туман, Хосок бросил использованное тельце на подушки и начал быстро одеваться. Штаны, носки, ботинки, футболка... Чёрт, где футболка?! С полминуты он искал её, а затем сердито надел куртку. Юнги же сидел в центре кровати, замотанный в тонкое одеяло, и только смотрел на него. В глазах неприятно щипало. В груди тоже. Он так и не спросил его имя. Трахнул и бросил. Сам согласился. Понимает. Перед самым выходом из комнаты, Хосок бросает быстрый последний взгляд. «Не бросай! Пожалуйста...» Читается в лисьих голубых глазах. Юнги молчит, обо всём нужном говорит его взгляд.

End flashback

Только раз Хосок видел этот взгляд. Сегодня второй. Юнги сидит на диване в гостиной и смотрит на него. За последние 10 часов дороги никто не сказал ни слова. Напряжение растёт с каждой секундой. — Думаю, нам стоит... — тихо произнёс Юн сорванным голосом. — Заткнись, — в один миг прерывает его Чон. — Нет! — он нервно подскакивает с дивана. — Я только и делаю, что выполняю твои приказы. Я тебе не домашняя зверюшка, у меня есть свои желания. — Ты сам не знаешь чего хочешь, — в стену летит очередной предмет. — Ты ещё ребёнок. — А ты взрослый, не контролирующий собственную агрессию, — Юнги в ответ рвёт одежду, что попалась под руку. — Я контролирую её до того момента, как ты начинаешь делать всякие глупости. — Глупости? Может, и моя любовь для тебя глупость? Все мои чувства? — Не смей так говорить! В глазах обоих — неизмеримая ярость. Кровь в жилах уже кипит, и желание разорвать друг друга на части достигает апогея. — Всё, что ни было, я делал ради тебя! А если со мной что-то случится?! А? А если я больше не смогу давать тебе всё нужное?! У тебя должно быть образование! — очередной предмет украшения прихожей из дорого хрусталя уничтожен. — Я должен быть убеждён, что с тобой всё хорошо! Даже если я умер, блядь!! — А я не хочу об этом думать! — по щекам всё так же льются слёзы, и слышится треск ткани. — Ты обязан быть рядом! Я не хочу даже думать, что ты бросишь меня... Не могу... Юнги без сил падает на ковёр посреди царившего хаоса и закрывает веки. Он не выдерживает этого напора. Он не может даже на секунду представить, что его Хося может бросить его. Такого не случится. Хосок падает рядом. Его стальные кулаки уже расслаблены и нежно берут в охапку ладошки Мина, подтягивая тело того к себе. — Не могу.... Я слишком люблю тебя... Хосок целует его в макушку и вытирает слёзы большим пальцем. Он готов вырезать себе сердце, только бы его мармеладка не плакала. Видеть его слёзы — это сущий ад, он не может этого выдержать. Нежно, бережно целует пухлые губки, прижимая к себе за тонкую талию. — Ты должен был сказать мне. Понимаешь..? Я бы всё решил. — Нет. Хо... Пожалуйста. Я согласен на всё что угодно, но я не вернусь в тот институт. Прошу... — Юнги снова дрожит и тихо всхлипывает, пока с запястья медленно стекает кровь, пачкая рубашку Хосока. Тот чувствует её запах. На руках уносит своего мальчика в спальню, берёт аптечку и аккуратно обрабатывает, дует на ранку и бережно заклеивает пластырем. — Расскажи мне, что произошло. Дальше откладывать некуда, — он садится рядом, продолжая крепко обнимать. — Это началось ещё с начала учебного года. Я вроде никому ничего не сделал, как ко мне начал приставать Югём. Я думал, он просто ревнует меня к Чонгуку, всё-таки мы с ним часто видимся... Но он завидовал мне... Я сам не знаю чему. Он ведь из богатой семьи, поступил без проблем... Он настраивал всех против меня. Я пытался учиться, Хо. Пытался... Но в один день я не смог сдержаться и избил нескольких в коридоре. Препод заступился за них, и я врезал и ему... Прости. Юнги виновато опускает голову и продолжает плакать. Кажется, сейчас из него выльется всё, что накопилось за уйму лет. — Когда это случилось? — За 2 месяца до сессии. Хосок в безвыходном положении. Не то что бы он хотел, чтобы Юнги работал, но получить образование — это достаточно важно. Даже у него есть какой-то там диплом. Чон закуривает, затягивается раз за разом и быстро выпускает серый дым. Юнги дрожа поджимает коленки к груди и хватается здоровой рукой за цепочку. Её тоже купил Хосок. — Хорошо... Если ты..хочешь... Я пойду завтра в институт. Я договорюсь, чтобы вернуться, и продолжу учиться... И... — Нет, — Хосок быстро прерывает его одним резким тоном. — Ты не вернёшься туда. Если ты не хочешь, я не буду принуждать. — Но... Юнги очень удивился. — Найдём другой университет. Тот, в котором тебе будет хорошо и комфортно, — он притягивает Юнги к себе, вытирая поток слёз. — Прости... Я был так жесток с тобой. Моя мармеладка, прости меня, — Чон целует всё его лицо и шею, крепко держа за талию. — Прости... Что хочешь проси. Весь мир тебе под ноги положу, только не плачь. Хочешь, я тебе новую машину куплю? Или полетим на Сейшелы? Мармеладка моя, только не плачь. У меня сердце кровью обливается. Юнги утыкается ему в шею холодным носиком и крепко обнимает. Как бы они ни ссорились, он не может долго злиться на хёна. Всегда и всё прощает. — Хочу, чтобы ты был рядом. Всегда... И мы никогда не расставались. Любимый шёпот успокаивает Хосока, и он закрывает глаза. Он вдыхает его запах и поднимает за подбородок, почти касаясь пухлых губ своими. — Как насчёт мести? Голубые лисьи глаза тут же хитро прищуриваются. Папочка не даст свою мармеладку обидеть. Папочка уничтожит всех, кто посмеет довести мармеладку до слёз.