litromantic

В книжках по психологии литромантика описывают как человека, нежелающего ответных чувств. Это когда любовь к кому-то всецело поглощает его, но стоит любви этой стать взаимной он чувствует отторжение. Дженни всю жизнь думала, что она от людей устаёт. Все отношения заканчивались на первом свидании, когда ничтожный блеск в глазах казался ей до боли ужасным. Не было ничего привлекательного в человеке, который так глупо говорил ей 'люблю'. – Ты мне нравишься, твои глаза такие красивые, может быть у нас всё получится? Не получалось. Никогда. Дженни с надеждой смотрела на каждого нового человека, но он расстраивал её не меньше предыдущего. Всё было таким до одури наивным. Ей и самой не особо нравилось слушать в трубку поздними ночами надрывный голос с просьбой вернуться, ей никогда не нравилось говорить человеку – прощай. Разбивать сердца тоже не нравилось, Дженни всё прекрасно помнила, а потому отношения в скором времени стали не больше чем связью на одну ночь. В них не было чего-то особенного, они просто являлись утешением одиночества. Оно вгрызалось в неё каждый день, царапая ногтями больно, до шрамов. Потом по коже, пряча руки за длинными рукавами, скрывалось где-то глубоко в душе. Дженни привыкла. Это вроде чего-то повседневного. – Попробуем снова? – в улыбке её кроется какое-то отвратительное 'люблю' 'Люблю, люблю, люблю, люблю тебя, почти до слёз люблю, а ты разбиваешь мне сердце.' Дженни снисходительно пожимает плечами. Она, кажется, обо всём предупреждала заранее. – Прости.. Пока ещё не прощай, Дженни этого слова боится. Прости – значит может быть встретимся. Завтра, через год, в следующей жизни – не особо важно – главное, что не конечная. От 'прощай' идти больше некуда, поэтому Дженни снова молчит. Для неё это только в душе. Она больше никогда не перезвонит. В слезах никогда не было необходимости, но сегодня Дженни невыносимо до крика. И история ей кажется до приторности отвратительной и чья-то любовь снова разбита о безразличие. Печально, наверное, Дженни об этом никогда особо не думала. В баре ночью, на редкость, мало народу, их взгляды как-то по особому выжигают на теле пятнами. И она отворачивается, снова отвлекая себя алкоголем. Когда это стало необходимостью, она тоже не знает, но так, сдаётся, намного легче себя успокоить. – Пить в одиночестве – алкоголизм, слышали? – совсем рядом раздаётся голос, и Дженни без особой охоты реагирует – поворачивается вполоборота, раскосо окидывая взглядом. – Не слышала, – получается без энтузиазма, Дженни так и планировала. – Если я составлю вам компанию, это будет ошибкой? Возможно намного больше, чем она себе представляет, но Дженни отрицательно мотает головой. Ошибкой это станет только в одном случае, но девушку за язык никто тянуть не собирается. – Если вам интересно, то меня зовут Лиса. Дженни не интересно. – Вы пьёте виски? На редкость проницательно. – Здесь довольно скверное место. С этим Дженни согласна на все сто. Даже убеждать не надо, ей и самой хочется встать и выйти, быть может даже от этой самой Лисы. – Я на психологии учусь, занудно, но могу рассказать, что люди пьют в основном от большого счастья и большой нелюбви. Горе – редкий случай, оно просто запоминается больше остального.. – она ожидающе переводит взгляд, тоскливо наблюдая, как эмоции на Дженнином лице сменяют себя разочарованием. – забавно, наверное, это – любить. – она усмехается, прикрывая глаза, а Дженни с какой-то внутренней ненавистью в этот момент смотрит точно на неё. – Любить... – Не рассказывай, я всё равно не пойму. – от неё это звучит упрёком. – я достаточно наслушалась, что она окрыляет, что это неземное чувство, которое не передать словами, что я вдруг буду самой счастливой и прочая чушь.. – откуда же знать ей, что Дженнин рассказ ей не понравился бы. Дженни самодовольно хмыкает, порой её поражают заблуждения людей. – Тогда не влюбляйся в меня, всем будет проще. Дженни уверена – это прозвучало странно. Лиса усмехается – для неё это что-то новое. – Я знаю, ты любишь искать утешение в чём-то другом, верно? – Дженни как-то по глупому улыбается. От Лисы эпатажно пахнет абсентом. – не любишь, поэтому отвлекаешь себя сексом. – Люблю, поэтому отвлекаю себя сексом. – противоречит она. На чужом лице удивление сменяет себя широкой улыбкой. Дженни это кажется приторным. Она отворачивается, но сердце почти с гулом падает вниз. – Бояться чувств нормально, но тебе повезло чуть больше. Я никогда тебя не полюблю. Дженни смешно. Смешно вплоть до боли. До какой-то наигранной ревности к чужому человеку. Лиса её не полюбит? Ни завтра, ни через год, ни в следующей жизни – не особо важно когда – главное, что не полюбит. Никогда не полюбит. Это кажется ей сказкой, до того момента, пока поцелуи губ чужих не сеют на шее багровые метки, пока руки её не прижимают к бетонной стене её, Лисиной, квартиры. Пока желание отдаться человеку за его нелюбовь не поглощает её почти без остатка. Дженни не подобрала бы слов, даже если бы Лиса не целовала. Она не сказала бы ни слова, даже если бы они сидели в полной тишине. Смотрели друг на друга долгие часы в надежде понять немного больше. Дженни, кажется, разучилась говорить вовсе. Испытывать к человеку 'ничего' – словно зная конец истории вновь и вновь перечитывать книгу. Дженни неправильная. Не чувствовать – для неё значит любить больше всего остального. И она совсем не думала, когда Лиса пригласила к себе, не думала, когда в такси садилась, пусть даже не в трезвом виде, ей хотелось верить. Ошибаясь сотни раз, наступая на одни и те же грабли подряд – хотелось верить человеку, который сказал, что не полюбит. У неё не билось сердце, в теле не было даже пульса. В какой-то момент до ужаса хотелось повернуть назад. Но Дженни снова промолчала. И за такси не платила и в подъезд заходила без своих усилий – Лиса. Она справилась за неё.. Впервые Дженни хотелось пустить ситуацию в расход, впервые ей хотелось перестать контролировать её полностью, перестать так много думать, перестать себя сдерживать. Она знает – это разобьёт Лисе сердце. Она знает – ничего из 'я тебя не люблю' никогда не выходило. Она знает – нет ничего более лживого, чем 'будет не больно'. Но Дженни всё равно. Откровенно и абсолютно плевать на то, что будет завтра или когда-то после. Отпускать человека никогда не было для неё такой сложной задачей. Но Лиса одним видом выбивает из лёгких кислород, оставляя внутри сплошной углекислый газ, и Дженни вполне отчётливо чувствует, как беспомощно задыхается в объятиях, как сложно получается сфокусироваться на чем-то одном, когда комната поглощает её редким полумраком. Она ощущает, как горят касания на обнажённом теле, чувствует, как Лиса с каждой секундой впитывается под кожу осадком и как сердце в груди у неё стучит почти на износе. Дженни страшно. Страшно настолько, что думать она может только о том, что это никогда не стало бы правдой. Будь у неё чуть больше сил сдержаться перед ложью, будь она не на столько наивна перед людьми – всё было бы иначе. глупая, глупая, глупая.. – Я обещала тебе, помнишь? Сегодня не будет никакой любви..– раздаётся над самым ухом и у Дженни вдоль по позвоночнику рябью сбегает мелкая сыпь. Её выворачивает от этих слов, её трясёт от того, что Лиса её не любит и она настолько поглощена этим новым чувством, что почти не ощущает себя. – но эту ночь ты проведёшь со мной и я хочу, чтобы ты знала, что дверь утром будет открыта.. Дженни вымученно стонет в чужие губы, сжимает Лису в объятьях до боли, теснясь к телу, ей совершенно не хочется об этом сейчас думать, она отвлечена, её сознание навзрыд рыдает только от Лисиных слов настолько, что почти невозможно. И её каждый раз мелко трясёт когда руки чужие уверенно скользят по телу. Лиса другая – воплощение какой-то наигранной фантазии – у Дженни нет слов, чтобы её описать. – Мне плевать..– почти рычит она, когда Лиса рубашку расстёгивает на её теле, когда ладони её бесстыдно сжимают её грудь и когда взгляд её становится почти размытым, не чётким, медленным. Она словно разъедает с каждой секундой настолько сильно, что Дженни нестерпимо хочется сорвать голос. "Что ты делаешь со мной" – в голове взрывается, когда Лиса на кровать её опускает. Когда целует в шею, всем телом прижимаясь к ней, когда языком скользит вдоль напряжённых плеч, когда вынуждает выгибаться, рукой придерживая за талию. Заставляя ногами беспокойно скользить по простыни, руками удерживать себя хотя бы в этом мире, в этом моменте, в эту секунду именно с Лисой. Когда Дженни закрывает глаза, ей кажется, что всё происходящее становится фантазией, что эта дрожь во всём теле – лишь глупые представления, но она слышит. Её дыхание. Чувствует. Её касания. Различает. Её смолистые, терпкие духи. Умирает. От того, насколько невзаимность отзывается во всём теле невыносимым желанием. И она хочет. Почти до безумия хочет Лису этой ночью. Она руками прижимает её к себе, сбито дышит в приоткрытые губы и в глазах от алкоголя, быть может, видит почти чёрный осадок. Она в себя затягивает. Дженни захлёбывается – она никогда не умела плавать. А в них болото. Бездонное и, кажется, самое холодное на свете. Дженни в чужих глазах привыкла видеть огонь. Она не знает, как реагировать на безразличие. Неужели ей так все равно, неужели тело, стоны, сама Дженни не вызывает у неё совсем ничего? Когда это стало обидно, Дженни не понимает. Но ей почти невыносимо ощущать холод. Она замерзает. Поэтому злится, переворачивает Лису на спину, вжимая в кровать до чужого больного стона. – Играешь со мной? – выпаливает она, сжимая в руках ткань её рубашки. – Даю тебе то, чего ты так хочешь..– тихо звучит в ответ. Дженни злится, она просто выходит из себя, снова припадая к Лисиным раскрасневшимся губам. Целует больно, переплетая их языки, а Лиса не сопротивляется, лишь подается вперёд, теснее прижимаясь к ней телом. Дженни нетерпеливо расстёгивает пуговицы, освобождает её от лишней ткани и по животу Лисиному скользит ладонью, вынуждая напрягаться. Причинять боль кому-то другому всегда было проще, верно? Дженни не сомневается. Она аксиому эту выучила как нельзя лучше. Парой движений стягивает с её бёдер джинсы, потом так же безразлично смотрит на её тело и с какой-то внутренней слабостью перед тем, чтобы встать и уйти, целует сначала в живот. Лиса моментом вся напрягается. Её дыхание сбивается, она словно не ожидав, распахивает глаза часто моргая, пока внизу только от поцелуев стягивает прочным клубком. Ей сложно, в первую очередь дышать, потом осознанно понять ситуацию. Дженни больше не смахивает на ту расстроенную девушку с парой стаканов виски. В её глазах теперь вполне можно удавиться бессердечием. – Разве не этого хотела? – кусая губы, вновь сглатывая собственное возбуждение, она старается сделать голос как можно более недовольным. – А разве тебе не всё равно? – в ответ звучит, когда Дженни раздвигает её ноги. Лиса вздрагивает от до сих пор прохладных пальцев на собственных ногах, спиной скользит по кровати в желании отстраниться, но Дженни не пускает. Она премного вымоталась за этот день. Поцелуи её один за другим усеивают низ живота разводами, Лиса не понимает насколько сильно ей хочется простонать то имя, которого она никогда не знала, как до хруста хочется выгнуться в позвоночнике, от рук слишком наглых, настойчивых. Ей нестерпимо ощущать себя так слабо перед Дженни. Ей почти сдавило волнением лёгкие. Успокоиться просит томный чужой голос, потом снова напоминает, что всё хорошо и добивает тем, что они всё таки в её квартире. Странно. Лиса начала забывать. Дженни, почти не задерживаясь, избавляет её от белья, потом издевательски, как-то самодовольно хмыкает – ещё одна ночь, верно? Она не сомневалась. Это никогда не приносило ей удовольствие. Но от стонов Лисиных, при каждом её касании у Дженни до боли сводило скулы. Ей резало слух слышать то, настолько мёдом они впитывались под корочку мозга. Ей нравилось трогать её, чувствуя, как тело Лисино мелко пробирает дрожью. Ей нравилось видеть её лицо, окутанное почти мутной плёнкой желания. Она была красива – Дженни никогда не обманывала себя. Поэтому наклоняясь к ней, прижимаясь распалённой кожей, она сходила с ума от каждого её вздоха. Лиса дрожала в её руках, цеплялась за плечи, вновь до одури прекрасно стонала в её губы. Дженни почти изнывала. Она этого не испытывала, никогда доставлять кому-то удовольствие не было для неё всплеском окситоцина, сейчас иначе. И стоны Лисины где-то внутри вызывают ураган, до тупой боли сжимающий внутренности. Дженни пальцами зарывается в её волосы, тянет к себе за очередным поцелуем и, получая его, снова чувствует, как тело пробирает дрожью. – Пожалуйста, дай мне кончить...– едва проговаривает Лиса, от смущения отворачивая голову в сторону. Ей всё ещё невыносимо. Дженни всё ещё считает её излишне приторной и странной. Проблема только в том, что теперь ей это начинает нравится. Она ускоряет движения, засосами напоминая об их совместной ночи. Лиса всем телом дрожит, оказываясь слишком громкой, не спасая себя даже прикусаной ладонью. Никакой Лисы больше. Никакой любви. Никаких обязательств. Одна чёртова ночь, как ещё один отпечаток где-то в душе. Дженни по-глупому улыбается, садясь на кровати, а Лиса в ответ смотрит как-то затуманено, рассеянно, потом снова кусает губы и смеётся. Всё ещё красиво. – Дверь открыта...– снисходительно напоминает она, – я всё ещё тебя не люблю..– Дженни понимающе пожимает плечами. – У тебя есть столько времени, чтобы передумать...