«Я посмотрел миелограмму. Эдуарду, её костный мозг перенасыщен бластами. Сильный лейкоз. При таком содержании лейкоцитов он может быть весьма опасен».
Эти слова прозвучали для меня приговором! Доктор Сезар ещё что-то говорил дальше, но я его уже не слышал. Весь мир как будто погрузился в туман, покрылся беспросветной пеленой тьмы, страшного кошмара, из которого невозможно было выбраться, никогда! Сезар и Клаудия в два голоса объясняли, что нужно сделать, предпринять, как можно спасти Камилу, вот только мне уже было как-то всё равно. Я их не слушал. Рак — это страшная и опасная болезнь, это отметка на всю жизнь, это то, от чего нельзя избавиться никогда, и я тоже никогда от этого не избавлюсь. Врачи предлагали какие-то бесполезные попытки «помочь», самим рассказать родственникам и Камиле о болезни, я отмахнулся от них, сказал что-то невнятное, чтобы они оставили меня наедине, ведь мне уже нельзя было помочь. Моё сердце рухнуло от боли, а душа разрывалась на тысячу и миллионы кусков. Теперь я никогда уже больше не буду счастлив… Никогда, никогда, никогда! И это мой страшный приговор! Понимая мою боль и страдания Сезар и Клаудия покинули свой собственный кабинет, чтобы я мог остаться наедине, хотя, по правилам они не должны были этого делать. Но данный факт уже не имел значения, ничто не имело значения. Дверь помещения затворилась с громким хлопком, звоном отдавшимся оглушительным ударом у меня в голове, и я резко болезненно закрыл уши, как будто это могло меня защитить от всего того непоправимого наказания, что на меня свалилось. Я безвольно, бесполезно, беспомощно прислонился спиной к аппарату, на котором врачи обычно просматривали рентгеновские снимки больных, как будто лампа, сияющая столь ярко, могла осветить мою отныне тёмную, мрачную жизнь, вот только она не могла, больше ничто не могло. В затуманенном от ужаса осознания реальности, отказывающегося верить в страшное происходящее сознании всплыли воспоминания. И первым из них было, как ни странно, воспоминание об Элене. Я помню тот счастливый солнечный день, когда мы с ней, Камила и Тошио, катались на двойных велосипедах в Японии. Как я тогда был счастлив, как влюблён, совершенно не подозревая, сколь стремительно, скоро, сильно и быстро покатиться моя жизнь по наклонной после этой поездки за границу. Именно там, в Японии, я встретил Камилу. Это была роковая встреча, которая изменила, перевернула всю мою жизнь…. Счастливую и беззаботную… И пути назад нет. Дальше я вспомнил, как сам позволял себе совершать глупые и непростительные ошибки, как, подчиняясь эмоциям и безрассудствам, проводил время с Камилой, поддавался на её не слишком умные и нелепые приставания, только потому, что испытывал сильную боль от того, что Элена мне отказала, катался с Камилой на водных мотоциклах, занимался с ней сексом на яхте, день нашей вынужденной свадьбы… После того, как меня бросила Элена, бросила ради дочери, отказалась в пользу неё, с каждым новым мгновением я заходил всё дальше, то ли от отчаяния и безнадёги, то ли от незнания, что предпринять, то ли от желания отомстить… Я любил и хотел быть любимым, а меня отвергла женщина, которую я выбрал, которую я столько с таким скандалом и с таким большим трудом добивался, с которой хотел всю оставшуюся жизнь быть рядом, но уже не буду никогда. Могла ли Элена поступить иначе? Могла ли мать не пожертвовать собственным счастьем ради счастья своей дочери? Нет. Конечно не могла. Но, мог ли поступить иначе я? Я никогда не любил Камилу, она приставала ко мне, липла, как дешёвая девка, а мне было от этого только противно, и все вокруг подталкивали меня к ней. Даже Элена, даже любимая. Потеряв её, мне стало всё равно с кем дальше быть. Камила, или кто-то другая… Не важно. Я настолько сильно любил, настолько глубоко испытал подлинные чувства впервые в жизни, что после того, как рухнула эта любовь, мне было уже без разницы. Слишком больно, слишком тяжело, слишком невыносимо… Я — врач, я знаю, как устроен человеческий организм, он закрывается от боли природной психологической защитой. Когда боль душевная становиться слишком сильной, наступает состояние, когда ощущаешь будто тебе всё всё равно. Ничего не чувствуешь, только пустоту и безразличие. Вот и мне, вдруг, стало безразлично, когда Элена бросила меня, хоть я и умолял её остаться, быть рядом, хотя бы позволить мне её любить. Нет, всё равно не на чувства к ней, а на собственную жизнь и жалкие, мерзкие приставания Камилы. Если я не мог быть с Эленой — женщиной моей жизни, то какая разница, с кем? Хоть с Камилой, хоть с мамой Мигела. Я поддался всеобщему неконтролируемому давлению на меня, стал встречаться с этой Камилой, нехотя, с огромным отвращением. Тогда мне казалось, что это моё маленькое возмездие им всем. Хотите видеть меня с Камилой — Получите и распишитесь. Только так я мог хоть как-то жить, только так, я мог унять боль от того, что Элена меня не любила. Отчасти я хотел, чтобы ей тоже было больно, чтобы она осознала, как ошиблась, каждый день видя меня со своей мерзкой дочерью, и одумалась, вернулась обратно, признала, что всё ещё любит меня… Я играл со своими чувствами, со своей жизнью, но я тогда не понимал, как далеко зайду. Я не понимал, какой продажной стервой окажется эта Камила, предавшая мать, и на что она готова пойти, чтобы заполучить богатого, красивого мужика, достойного мужа, по её мнению. А потом был ребёнок… Всё случилось так быстро и неожиданно. Ещё сегодня мы встречались и только разговаривали, катались на яхте и купались в море, чтобы поменьше общаться лично, а уже «назавтра» Камила оказалась беременна. Она всеми правдами и неправдами врала, что сделала это не специально. Клялась покойным отцом. Но я ни на грамм не верил ей, я знал, что она всё тщательно спланировала и подстроила. Сейчас столько средств, что просто нельзя случайно забеременеть. Но, она «смогла». Впрочем, это было уже не важно. Я не мог отказаться от своего ребёнка, и теперь я должен был жениться на ней, чтобы быть рядом, чтобы растить своего сына или дочь, чтобы участвовать в жизни моего малыша, иначе эта дура могла бы спекулировать им, не позволять нам видеться, от досады и обиды, что я бросил её. И она, такая подлая и мерзкая, никому больше не нужна. Но, в моём сердце по-прежнему оставалась надежда. Маленькая, ласковая искорка счастья, что, когда ребёнок хоть немного подрастёт и будет в состоянии сам решать, любить ли и общаться ли ему с отцом, то я смогу бросить Камилу, и жить счастливо, возможно, вновь вернуться к Элене, попытаться добиться её. А что? Ребёнка я признал, мы с Камилой просто не сошлись характерами и расстались по-доброму. Моей вины тут нет, я поступал достойно, ведь я не мог иначе, и я заслужил своё счастье и свою настоящую любовь! Нет, я не желал смерти своему ребёнку, пусть даже он от этой дряни Камилы, но я любил своего малыша, любил искренне и беззаветно. И, тем не менее, я испытал некую долю облегчения, когда у неё случился выкидыш. Нет, не потому, что мой ребёнок погиб! А потому, что я, наконец-то, получил шанс освободиться, от этого ярма на шее, от этих кандалов, от этих бесконечных нудных и мучительных страданий. От этой ужасной приставучей Камилы. Я не собирался бросать её сразу после выкидыша. Конечно нет, это было бы слишком жестоко. Я планировал выждать, пока она полностью поправиться, а затем по-хорошему объяснить, что я не люблю, расстаться и на сей раз не совершать ошибок, жить дальше, счастливо и смело, так, как должен был с самого начала. Я не хотел смерти своего ребёнка, но так случилось, и это был мой шанс, исправить свою жизнь, исправить всё! Поступить так, как должен был сразу! Но… Судьба подкинула мне новое испытание. И именно сегодня, именно здесь, в этом кабинете, я понял, что уже никогда не буду счастлив. Рак, лейкемия, болезнь… Эти слова прозвучали для меня, как приговор. Камила тяжело больна. И бросить её сейчас было бы низко и подло, какие бы мотивы у меня ни были, чтобы я ни испытывал к ней. Это бы выглядело так, будто я бросил немощного и больного человека, поступил, подобно мерзавцу, подонку, а я не такой… Я не люблю Камилу, я ненавижу Камилу, но я должен теперь о ней заботиться! Теперь я привязан к ней навсегда! Рак — это на всю жизнь. От него можно вылечиться временно, но он в любую минуту может вернуться, и ни один раз. С этими страданиями и муками мне теперь придётся жить всегда. Терпеть все жалобы и капризы ненавистной Камилы, проходить все курсы химеотерапии с ней, сидеть у её постели всю молодость, всю зрелость, всю старость, всю оставшуюся жизнь, и осознавать, что для того, чтобы спасти её жизнь, я пожертвовал своей… Нет, я не буду жаловаться, я не буду поступать, как подонок, я не буду отказываться от помощи безнадёжно больному человеку, даже постараюсь не ненавидеть Камилу. Нельзя ненавидеть слабого и больного человека, это мерзко, жестоко, это грех. Но я всегда буду знать, что она, отняла мою жизнь. Да, у меня никогда не будет с ней настоящей любви, но я готов был смириться с этим ради ребёнка, теперь же у меня не будет с ней вообще ничего, ни молодости, ни развлечений, ни секса, ни страсти, ни счастья, ни, даже детей… Я всегда хотел быть врачом, я хотел забыться от неразделённой любви, и судьба жестоко наказала меня, я стал сиделкой при своей больной, немощной жене. Хотя, от этого слова в Камиле осталось ишь одно название. Она больна, безнадёжно больна, я искренне сочувствую ей, я же не монстр, я не брошу её, буду помогать и поддерживать, я же не чудовище, хоть и не люблю, но я, как врач и просто человек, понимаю, что больше этот брак мне уже ничего не может дать, ничего, что смогло бы для меня затмить горе, от того, что я женат не на любимой, даже радость отцовства и любовь к детям… Я совершил ошибку, совершил, много непростительных ошибок, уступив давлению других, не контролируя собственную боль от потери Элены, ведя себя, как глупый и слабый мальчишка, мягкий, податливый, всех жалеющий и добрый, в каком-то роде даже принципиальный и благородный, не желающий бросать своего собственного ребёнка… И я потерял всё! Я потерял право на счастье! Я потерял любимую! И право на любовь! И это моя расплата…Это, мой вечный пожизненный приговор!