"Я, по-моему, пидорас, Ланга, а ты, по-моему, мне нравишься"

      На самом деле они пришли поговорить о скейтах, будущих гонках на S, новых колесах для доски, ее возможной будущей покраске; полистать в сотый раз бесконечные журналы Рэки о скейтбординге, вчитываясь в каждое слово, в надежде узнать что-то новое, хотя все, что было в этих журналах, было изучено этими двумя от и до; посмотреть очередные обучающие ролики на ютубе, если таковые появились или завалялись где-то в потаенных местах сайта, куда их любопытный взор еще не залез; а потом, укрывшись одним одеялом, перетягивая его между собой, тихо хихикая в ночи, боясь разбудить младших сестер Рэки, лечь на общую кровать, откатившись по разным сторонам, несмотря на то, что каждой совместной ночью Рэки всегда подкатывался слишком близко и чуть ли не спихивал Лангу с кровати, ну или же чуть ли не душил в своих ленивых сонных объятиях, что-то причмокивая старшему на ухо. Но в итоге они сидят на этой самой кровати, обложенные этим самым одеялом и старыми потрепанными журналами, отложив на дальний угол ноутбук с открытым видео, и целуются. Невероятно нежные и смущенные, оба красные и зажмурившиеся, словно только родившиеся котята. Рэки сидит в позе лотоса, наклоняясь вперед и хмуря брови, пока Ланга, находившийся у спинки кровати, так же подавался вперед, руками сжимая края чужой желтой толстовки. Вот теперь и думай, как от милых дружеских посиделок, когда их гетеросексуальности ничего не угрожало, они перешли к этому, когда оба буквально каждой частичной своего сознания и сердца не только тянутся к партнеру, но и полностью отданы ему.       Они находятся в таком положении уже примерно минуту, а все так же не двигаются с места. Ладно бы с места: они даже губами не двигают навстречу друг другу, а просто сидят в нескольких сантиметрах друг от друга, соприкоснувшись губами, как это обычно делают ребята в детском саду. Ланга приоткрывает правый глаз, с интересом и смущением оглядывая представшую перед ним картину: Рэки, ужасно смущенный настолько, что даже уши его покраснели — что уж говорить о щеках и носе, которые буквально можно было бы нарезать на салат из помидоров, — сидит, вцепившись руками в собственные колени, и глупо щурится, вытянув губы трубочкой вперед. Ланга усмехается этой картине, полностью открывая глаза и тут же обрывая все свои намерения почувствовать чужое легкое прикосновение на своих губах подольше, поскольку все тот же Рэки, по-прежнему красный и возмущенный, резко подпрыгивает на кровати, отшатываясь назад и отворачиваясь, чуть ли не кувыркаясь с кровати. — Осторожнее! Всех же разбу… — Ланга потянулся к другу, хватая за руку и притягивая к себе, пока тот был все так же непреклонен и хмур. — Эй, что смешного? — возмущенно прикрикнул рыжий, тут же будучи схваченным и с прикрытым чужой рукой ртом. — А ну отпусти меня! — Ты чего кричишь? — шепотом интересуется старший, для показания своей серьезности и чужой оплошности пару раз стукнув своим кулаком себе же по голове. — А ты чего смеешься? Я тут вообще-то в чувствах признавался! — младший хоть и перешел на шепот, осознавая абсурдность этой ситуации, но по-прежнему слишком напрягал голосовые связки из-за чего звучал зло и грубо. — Да это я понял, ты просто был очень милым, — снова хихикнув и тут же получая затрещину по голове чужой загипсованной рукой, шипя от неприятных ощущений, сказал Ланга, вспоминая, как Рэки смущенно подобрался к нему на кровать, пока тот выбирал видеоролик, как теребил края рукавов толстовки, как предстал перед ним при свете луны настолько серьезным и красивым, произнося это «я, по-моему, пидорас, Ланга, а ты, по-моему, мне нравишься», как быстро подсел поближе, не давая времени на размышления и внятный ответ, откидывая ноутбук из чужих рук подальше, тут же закрывая глаза и оставляя неловкий и неожиданный поцелуй на губах напротив. — Я не понял, а где твое «Ох, мой милый Рэки, я тоже тебя люблю»? Где целебная сила поцелуя и почему, черт возьми, моя рука по-прежнему болит? Если этого не будет, то, милости просим, на выход из моего дома. — Рэки, это не твой дом… — А это сейчас имеет значение, дурачина?       Они переглядываются, тут же находя в глазах друг друга что-то невероятно смешное и забавное, из-за чего оба отворачиваются, прыская от смеха и стараясь не перебудить всех вокруг. Хотя, наверное это было не «что-то смешное». Они просто были настолько перевозбуждены, что все эмоции смешивались и выходили совершенно разными путями. Если бы сейчас кто-то из них заплакал, это было бы совсем не удивительно. Рэки зажимает нос рукой, после нескольких коротких то ли взвизгов, то ли писков, пока Ланга просто жмурится, улыбаясь так счастливо, как никогда раньше. Они снова смотрят друг на друга, пока у обоих в голове проносится мысль «какой же он красивый» — Рэки, ты… — Ланга, я… — Не передразнивай, — прошипел старший, будучи нагло перебитым парнем напротив, который любопытно уставился на собеседника, подползая ближе, — Ты… — прошептал на грани слышимости Хасегава, поднимая ласковый взгляд на друга, выжидая красивую театральную паузу, прежде чем сказать: — И правда совсем не разбираешься в романтике, кроме того, совсем не умеешь целоваться, я прав? — Ланга, ты придурок! — возмущенно шипит Рэки, кидая подушкой в чужое лицо, скрещивая руки на груди и отводя взгляд, пока кровать рядом с ним не прогибается под весом чужого тела, а его подбородок не поднимается, заставляя обратить все свое внимание на шевеление рядом. Ланга поглаживает большим пальцем его подбородок, один раз позволяя себе пройтись по нижней губе, чуть оттягивая ее вниз, открывая вид на аккуратный ровный ряд зубов. Рэки замирает, заглядывая в чужие глаза в надежде найти в них подтверждение действиям, но не выдерживает и подается вперед, снова прижимаясь к губам парня напротив. — Да ну успеем еще нацеловаться, Рэки, подож… — бормочет старший в поцелуй, который полностью повторяет предыдущий: все такой же детский, но по-своему прекрасный и искренний. — А вдруг не успеем? — шепчет Рэки так наивно, снова легонько касаясь чужих губ, прикрывая глаза. — Тогда иди сюда, — тихо, на грани слышимости вторил Хасегава, поднимая младшего к себе за подмышки и тут же обхватывая его талию своими руками и аккуратно продолжая ранее начатый неловкий поцелуй, чуть двигая губами навстречу. Рэки давится воздухом от этих «телячьих нежностей», но именно их он и жаждал сейчас, поэтому расслабляется, позволяя себе наконец поднять руки, запуская их в чужие волосы, впутывая в них пальцы.       Наконец и Ланга позволяет себе расслабиться, закрывая глаза и наслаждаясь поцелуем, и, черт возьми, какие же у Рэки сладкие губы. Он не извращенец, но их вкус был похож на какое-то печенье с клубничным ароматизатором. Губы Рэки были теплые и мягкие, словно Хасегава и правда пробует какой-то свежий десерт в новой пекарне в их районе, куда они договаривались обязательно заглянуть по возможности, но всегда предпочитали катание на скейтах вкусному обеду. Возможно, больше нет смысла спускать деньги там, когда рядом с ним есть этот красноволосый парнишка с потрясающими губами. Рэки подползает ближе, усаживаясь на чужие бедра, максимально удобно устроившись, чуть тянет за нежно-голубые волосы на себя, словно в смущении по инерции сжимая пальцы на руках. Целоваться он явно умеет, поскольку ни капельки не отстает от старшего, активно двигая губами, хотя, возможно, это просто гениальный ход, ведь все свои движения он полностью копирует у Ланги. Да, он сам в поцелуях не мастер, да и делал это только с одной девчонкой в средней школе, но почему-то его опыту Рэки доверяет больше, чем своему.       Руки Ланги бродят по чужому телу аккуратно и боязливо, словно в первый раз, как будто ранее они никогда не обнимались часами в скейт-парке, когда Рэки не мог сделать тот или иной трюк и начинал вновь загоняться, а единственное, что спасало его — тепло чужого тела; в спальне Рэки во время просмотра ужастиков, пока оба старательно делали вид, что им вовсе не страшно, отчаянно сжимая пальцы на одежде друг друга и заставляя себя не закрывать глаза, чтобы не показаться трусом; в гостиной у Ланги, пока его мамы не было дома, прижимаясь друг к другу просто так. Все эти прикосновения не новы для Ланги, ведь Каян ужасно тактильный и любую шпаргалку под столом или банку газировки на перемене передавал так, чтобы их пальцы обязательно соприкоснулись. Хотя, именно сейчас Хасегава задумался, что возможно главную роль здесь играет вовсе не тактильность, а симпатия, вскрывшаяся получасом ранее.       Наконец Ланга находит удобное местечко для своих рук, устраивая их на чужой талии, заводя за спину и непроизвольно проводя по бедрам. Рэки, в этот момент будучи увлеченным очередным долгим и глубоким поцелуем, считая в голове секунды, чтобы потом записать в личный дневничок, хранимый под кроватью, инстинктивно повел бедрами назад, вызывая удивление на лице старшего и приподнятые брови. Ланга на секунду отстранился, немного улыбаясь уголком губ. — Ничего не говори, я случайно, — прошипел Каян, вновь сокращая расстояние и самозабвенно целуя парня напротив, наклоняя голову в сторону и теснее прижимая к себе чужое лицо свободной рукой за затылок. Ланга глупо улыбается в поцелуй, укладывая руки на бёдра рыжего, поглаживая и чуть сжимая, вслушиваясь в внезапный резкий вдох со стороны парня напротив, сжавшего губы. Прошло пару минут подобных поглаживаний со стороны обоих: Рэки то и дело зарывался пальцами в чужие голубые волосы, наслаждаясь их мягкостью и послушностью, в который раз задумываясь о том, что за его собственной соломой на голове обязательно нужен качественный уход, чтобы не отставать от Хасегавы; перемещал руки на шею, чуть сжимая и проводя большими пальцами по ярко выраженному кадыку, двигавшемуся вверх-вниз от внезапных прикосновений; оттягивал край футболки, бережно проводя руками по ключицам и снова возвращаясь к шее. Траектория движений Ланги была не менее простой: от талии, по которой он то водил, то сжимал кожу своими холодными руками под одеждой, вызывая кучу мурашек по телу младшего, до бёдер и ягодиц, которые при каждом удобном случае сжимал и резко отпускал под довольные (или не очень?) вздохи Рэки. И после очередной такой игры с ягодицами младшего, Каян не выдержал и резко отстранился. — Ланга, ключиком буду я, — его взгляд был полон решительности, а голос даже не дрогнул. Чего не скажешь про Хасегаву, который в ту же секунду залился беззвучным смехом, спихивая младшего со своих бёдер и падая на бок на кровати, зажимая рот рукой. — Ну что я опять сказал смешного?! — Ты... ты... ты просто... — Ланга искренне пытался успокоиться, но та фраза не выходила у него из головы, а особенно та уверенность, с которой Рэки ее произнес. — Ты-ты, давай говори! Я тут, значит, распинаюсь, а он весь вечер ржёт, как конь! — Рэки схватил первую попавшуюся под руку подушку — одну из тех, что он обнимал ночами, когда Ланга не оставался у него, — и запульнул прямо по голове смеющемуся парню. — Трёхочковый! Получай! — Да всё всё, успокойся, ключик. Или как ты там сегодня сказал. Пидорас? — Ланга, я тебя сейчас этой подушкой... — договорить ему не дали. Хасегава подполз к парню и, обхватив обеими руками за шею, повалил на кровать за собой. Долго и пристально смотрел в глаза напротив, наблюдая за вспыхнувшим удивлением, а после оставил аккуратный поцелуй на еще мягких от прошлых двадцати минут нежностей губах, потом на щеке, на носу, на второй щеке, на лбу, постепенно зацеловывая всё минутой ранее горевшее от возмущения лицо. — Да ну тебя… — прошептал Каян, улыбаясь так искренне и тепло, что Ланге показалось, что уже наступило утро: так сильно он светился от счастья и хлынувших наружу чувств. — И как на тебя такого злиться. — Вот и не надо, ключик тут мне нашёлся, — прошептал в ответ Хасегава тут же затыкая поцелуем чужой рот, уже подготовивший пару ругательств в ответ на подкол. Целовались они лениво, аккуратно, без той страсти, что нашла на них в первые минуты после признания. Целовались так, как оба хотели: медленно, ласково, не так, будто ждали этого сотню лет (несмотря на то, что так и было). — Ну так что? — Рэки отстранился первым, заглядывая в чистые, голубые глаза напротив. — Я, по-моему, тоже пидорас, раз так чертовски хочу продолжить тебя целовать, и ты, по-моему, тоже мне нравишься, дурачок, — промурлыкал старший, оставляя невесомый поцелуй на чужой щеке, — А вот тему «ключик-замочек» мы оставим на потом.