Вечер, дождь и виноград
1 мая 2021 г., 08:00
Вечер. Дождь. Май. Бодрый, освежающий перестук капель по оконному стеклу. Раздвижная дверь на балкон отодвинута в сторону, и в комнату врывается водяная пыль. В лужицах на полу плавают оранжевые березовые чешуйки. Дышать легко и приятно. Воздух напоен кислородом. Он пахнет мокрой пылью, зеленью и озоном. Он прогоняет усталость.
Усталости за день накопилось довольно. Цую и Бакуго сидят на кровати, поджав под себя ноги в мешковатых домашних штанинах. На девушке зеленый свитер, на парне – черная майка.
Цую листает библиотечную книжку. Старая, пожелтевшая бумага хрустит под пальцами. Комната освещена теплым электрическим светом, и выцветшие буквы кажутся пыльно-серыми. Они словно выдавлены в бумаге – контур насыщенный, четкий, а ближе к центру линии становятся какими-то акварельными. Обложка темно-красная. Истертый белый заголовок: «Очерки по теории героики».
Девушка не читает, а просто рассеянно бродит из начала в конец книги, раскрывает ее на случайных страницах, водит пальцем по узким полям. Бакуго примостился рядом, и в «Очерки» даже не смотрит. Его задумчивый взгляд устремлен на лицо Цую. Приподняв глаза, девушка поджимает нижнюю губу.
– Ква. Понюхай книгу, – говорит она.
Брови Бакуго ползут вверх.
– Чего? – переспрашивает парень.
Цую захлопывает «Очерки» и сует их ему под нос верхним срезом. Книга пахнет мягкой комнатной пылью, старым деревом и той смесью сухих чернил, крошащегося клея и кремовой бумаги, которая витает в библиотеках, придавая им особое, академическое очарование.
– Асуи, убери от меня эту фигню! – бурчит Бакуго. – Сама нюхай. Совсем уже!
– Приятный же запах, – оправдывается девушка.
– Пф-ф! – Парень отмахивается, встает с кровати и походит к окну.
Цую возвращается к книге. Бакуго упирается плечом в белый пластиковый торец раздвижной двери и какое-то время молчит, позволяя водяной пыли осесть на лице. Поводит плечами. За окном гремит гром. Вечерняя гроза. Самое время для комнатных посиделок.
– Хочешь, винограда принесу с кухни? – вдруг спрашивает парень.
– Ква. Давай.
Бакуго разворачивается и попадает носком в одну из лужиц под раскрытой дверью балкона. Березовые чешуйки липнут к ткани. Парень морщится и выходит из комнаты. Цую провожает его взглядом и утыкается в книгу. Не то, что бы она могла такими темпами хоть что-нибудь выучить. Просто «Очерки» ей правда нравятся. Настоящая книга Серебряного века героики, когда Символ Мира был еще только модным неологизмом.
Молодой человек возвращается с миской зеленого винограда, вымытого на кухне. Садится обратно к Цую. В тарелке две грозди, и девушка рассеянно срывает с одной несколько ягод – но ей не хочется трогать книгу мокрыми пальцами, так что вскоре угощение остается без внимания.
– Э, слышь, я для кого ходил? – интересуется Бакуго.
Цую виновато берет еще несколько ягод. За окном уже не дождь – ливень. Стена воды обрушивается на землю, заливает балкон. Парень, вскочив, хлопает раздвижной дверью. Тишина! Раскаты грома и перестук капель остаются за стеклом. В комнате теперь можно расслышать каждое движение, каждый шорох, даже дыхание. Покачав головой, Бакуго включает обогреватель, и прохладный воздух наполняется мерным гулом.
– Посуше станет, – комментирует юноша.
Вернувшись к Цую, он берет в руки миску. Срывает горсточку виноградин.
– «А!» – Бакуго протягивает ягоду под нос девушке.
Цую краснеет, но позволяет своему парню скормить ей несколько штук. Виноградины сладкие, очень свежие, холодные, как лед, и полны сока. Бакуго обрывает таким манером всю гроздь и принимается за вторую.
– Оставь себе, – предлагает девушка.
– Очень надо!
– Нет, правда.
Парень съедает парочку ягод.
– Хорошие.
– Ква. Это Очако-чан покупала.
Какое-то время Цую и Бакуго сидят молча. Она перелистывает страницы, а он просто поглядывает на девушку. Гром за окном звучит все тише. Капли стучат по стеклу. Гудит обогреватель, воздух становится теплее и суше. Снаружи вечер и непогода, а в комнате – свет, уют и комфортная, милая тишина, которая бывает только между влюбленными.
Цую раскрывает очередной разворот и говорит:
– Ой, смотри!
Две страницы не просто слиплись друг с другом – в результате какой-то типографской ошибки они оказались вообще неразрезанными. Девушка пытается разделить их, просунув палец под сгиб, но только мнет бумагу.
– Дай-ка ножницы.
Бакуго встает и роется в ящике письменного стола.
– Где они?
– Не знаю.
Юноша вздыхает.
– Сейчас, подожди.
– Кацуки-чан?
Бакуго выходит в коридор, и Цую, оставив книгу, выглядывает следом. Ее парень проходит по коридору по самой лестницы, останавливается у крайней двери и колотит в нее кулаком.
– Слышь, Яойорозу!
– Ква, Кацуки-чан, не мешай ей! Вдруг она готовится к занятиям?
– Да нам же на пять секунд! – разводит руками Бакуго.
Яойорозу открывает и высовывается в коридор.
– Бакуго-сан? Что ты здесь делаешь?
– Ножницы создай.
– Прошу прощения?
– Ножницы, говорю, сделай. Для Цую.
Через пару минут парень возвращается в комнату с аккуратными ножничками с синими пластиковыми ушками и закругленными концами. Цую вопросительно смотрит на него.
– Да не грубил я, – успокаивает ее Бакуго.
Девушка с облегчением кивает и берет ножницы. Страницы режутся неровно, так что приходится стричь еще раз, жертвуя миллиметрами полей. Перелистав книгу, Цую обнаруживает еще несколько таких типографских ошибок, и приводит «Очерки» в надлежащий вид.
– Спасибо, Кацуки-чан.
– Да мне-то за что?
Цую какое-то время смотрит на своего парня, легонько краснеет и шепчет:
– За этот вечер.
Бакуго легко улыбается и снова присаживается рядом с ней. Дождь за окном все шумит и шумит, капли струятся по стеклу. К окну липнут оранжевые березовые семечки. Юноша и девушка сидят допоздна, до самого отбоя, и слушают приглушенный звук ливня.